Меню

Современные тенденции (актуальные тренды) уголовно-правовой политики России

  1. Алихаджиева И.С. Торговля людьми в целях сексуальной эксплуатации в решениях ЕСПЧ
  2. Бардан Д.А. Введение института уголовного проступка
  3. Батурина С.М. Состояние и тенденции уголовно-правовой политики наказания за преступления коррупционной направленности
  4. Баштанникова Е.В. Расстройство аутического спектра и преступное поведение
  5. Белов М.Н. Принципы уголовного права
  6. Бойко И.А. Проблемы уголовной ответственности родителей за неисполнение ими обязанностей о воспитанию несовершеннолетних в современном обществе
  7. Бондарь Д.А. Проблемы квалификации деяний, образующих состав преступления, предусмотренный ст. 171.2 УК РФ
  8. Боровков А.В. Правовые и социально-политические аспекты противодействия религиозному экстремизму
  9. Григорьева К.А., Фролова А.Д. Даркнет как негативное социальное фоновое явление
  10. Дворянсков И.В. О принципах уголовного права
  11. Денисова А.В. Введение уголовных проступков в контексте современной уголовной политики российской Федерации
  12. Дьяченко С.Ю. Социализация осужденных после отбывания срока наказания в исправительных учреждениях ГУ ФСИН РФ
  13. Зорин А.В. Некоторые особенности противодействия коррупции в органах публичной власти Российской Федерации
  14. Зотов Н.В. Проблемы борьбы с буллингом и пути их законодательного решения
  15. Карнюхина А.В. Наркобизнес в сети ИНТЕРНЕТ на примере Калужской области
  16. Ковалева А.Е. К вопросу об уголовной ответственности по ст. 2101 УК РФ «Занятие высшего положения в преступной иерархии
  17. Кондратьев Ю.А. Современная уголовная политика по обеспечению экономической безопасности в посткризисный период: антикоррупционный аспект
  18. Коротин Н.С. Акцессорная теория соучастия глазами современника
  19. Крылов Д.А. Проблемы квалификации преступлений, связанных с объектами виртуального мира
  20. Крючкова А.Д. Отмена сроков давности по коррупционным преступлениям
  21. Лабутина И.И. Модернизация российского уголовного закона и правоприменения в условиях пандемии
  22. Латифов С.В. Социальное неблагополучие как фактор совершения насильственных преступлений в семье
  23. Ломидзе Т.Д. Уголовно-правовое противодействие домашнему насилию в Российской Федерации
  24. Магакьянц А.А. Незаконное перемеение наркотических средств с использованием цифровой валюты — криптовалюты как угроза безопасности Российского государства
  25. Маликова З.Э. Минимизация (или) ликвидация последствий коррупции и правовые способы её обеспечения
  26. Медведок В.В. , Федорук С.С. О задачах уголовной политики в связи с развитием искусственного интеллекта Нарушение правил безопасности на АЭС:  эволюция ответственности в России и СНГ
  27. Мурадов А.А. Уголовная ответственность медицинских работников за преступления, связанные с оказанием медицинской помощи и медицинских услуг
  28. Николаенко А.А. Организационно-правовое регулирование борьбы с легализацией доходов, полученных преступным путем: сравнительно-аналитический подход
  29. Шарапутдиновна Р.Ш. Мировая практика по борьбе с отмыванием денег
  30. Ревизская Ю.А., Осадов С.С. Развитие систем и искусственного интеллекта и уголовное право: в продолжение дискуссии
  31. Романова Е.Р. Уголовно-правовая оценка состояния преступности в период самоизоляции
  32. Седова Д.А. Ответственность за применение кибероружия с использованием искусственного интеллекта
  33. Солтанов В.Т. Экономическая преступность и организационно-правовые проблемы обеспечения экономической безопасности
  34. Тарасюк А.В. Актуальные проблемы противодействия налоговым преступлениям
  35. Татаев З.М. К вопросу о привлечении искусственного интеллекта к ответственности
  36. Фоменко Е.В. Преступления террористического характера: криминологические тренды
  37. Шалагин А.Е., Идиятуллов А.Д. Предупреждение преступлений в эпоху цифровизации
  38. Шанина М.А. Уголовная ответственность медицинских работников за нарушение ими профессиональных обязанностей
  39. Шиндяпина А.А. Национальная уголовно-правовая политики в сфере противодействия преступности

И.С. Алихаджиева,

кандидат юридических наук, доцент          

доцент кафедры уголовно-процессуального

права и криминалистики

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ТОРГОВЛЯ ЛЮДЬМИ В ЦЕЛЯХ СЕКСУАЛЬНОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ
В РЕШЕНИЯХ ЕСПЧ

1. Проституция сама по себе признается «трудом» вне зависимости от легальности (разрешения) или преследования оказания секс-услуг на территории того или иного государства. Согласно ст. 4 «Запрещение рабства и принудительного труда» Конвенции о защите прав человека и основных свобод никто не должен привлекаться к принудительному или обязательному труду. К примеру, Большой палатой Европейского суда по правам человека по делу «С.М. против Хорватии» (жалоба № 60561/14) постановлено, что имело место нарушение статьи 4 Европейской конвенции о правах человека, которая запрещает рабство и принудительный труд[1].

Из уголовной жалобы заявительницы-гражданки Хорватии, родившейся в 1990 году, следует, что она находилась под контролем своего сожителя-сутенера, отдавала ему половину заработанных денег под угрозой расправы. Он был другом ее родителей и, пообещав ей помощь в трудоустройстве, при первой встрече отвез к клиенту для оказания секс-услуги. После побега она в течение полугода жила с подругой, ее матерью и женихом, и продолжала получать сообщения с угрозами от обвиняемого через социальную сеть Facebook, а потому обратилась в полицию. В отношении сутенера–экс-полицейского, ранее уже судимого за организацию занятия проституцией, было возбуждено уголовное дело за вовлечение в занятие проституцией и его организацию. В его машине и при нем во время обыска были обнаружены мобильные телефоны, две автоматические винтовки, ручная граната и несколько мобильных телефонов. Несмотря на то, что были установлены факты оказания сексуальных услуг в квартире, которую снял сутенер, поиска клиентов для потерпевшей, показания подруги, которая содействовала побегу заявительницы, Хорватский суд оправдал подсудимого. По мнению суда, обвинением не предоставлено необходимых доказательств недобровольности оказания сексуальных услуг: у жертвы был мобильный телефон, который был ей передан сожителем, а, следовательно, проституция была добровольной. Апелляция Государственной прокуратуры не была удовлетворена, а конституционная жалоба заявительницы была отклонена по причине ​​ее неприемлемости.

На основании рассмотрения жалобы Суд принял следующие решения:

Во-первых, ЕСПЧ, куда потерпевшая обратилась с жалобой, конкретизировал свое прецедентное право по торговле людьми с целью эксплуатации в проституции и подтвердил, что торговля людьми подпадает под действие статьи 4 Конвенции, однако рабство, принудительный или обязательный труд определяются самостоятельно и без связи с торговлей людьми. А между тем ранее Суд толковал торговлю людьми согласно Протоколу о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющий Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (принят в г. Нью-Йорке 15.11.2000), если наличествовали совокупно три элемента:

1. действие: вербовка, перевозка, передача, укрывательство или принятие людей;

2. средство: угрозы силой или ее применения или других форм принуждения, похищения, мошенничества, обмана, злоупотребления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод, для получения согласия лица, контролирующего другое лицо;

3. цель: эксплуатация проституции других лиц или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов[2].

По сложившейся практике ЕСПЧ, если названные элементы вместе отсутствовали, отказывал в удовлетворении требований жалобы по факту торговли людьми.

Во-вторых, Суд признал понятие «принудительный или обязательный труд» применимым к проституции, а потому нарушающим статью 4 Европейской конвенции о правах человека, независимо от того, связана ли она с торговлей людьми. Вопрос о том, затрагивает ли конкретная ситуация все элементы торговли людьми или порождает какой-либо из них отдельно по принудительной проституции, является вопросом факта, который необходимо рассмотреть с учетом всех обстоятельств дела.

В Европейском суде Представитель Хорватии настаивал на том, что по делу заявительницы нет торговли людьми ввиду отсутствия угроз, применения насилия и иного принуждения, что в международном определении говорит о т.н. «средствах». Не доказано изъятие подсудимым документов о личности у заявительницы, а также лишение ее свободы, поскольку у нее был мобильный телефон. Опровергает утверждения об эксплуатации и то, что заявительница получала доход, но отдавала его не полностью, что позволяло выехать из страны. ЕСПЧ эти доводы правительства Хорватии отклонил на том основании, что подсудимый связался с жертвой через Facebook, обещал трудоустройство заявительнице, что само по себе должно быть признано «средством» ее вербовки.

Средством для сексуальной эксплуатации служит и обустройство жилья для оказания сексуальных услуг, что соответствует признаку «действия» в форме укрытия. Заявительница принадлежала к уязвимой группе, а подсудимый злоупотреблял этим положением. По этим основаниям жалоба была признана обоснованной, а заявительница — жертвой обращения, соответствующего ст. 4 Конвенции. Суд счел, что эта ситуация, в свою очередь, повлекла за собой обязанность национальных властей в соответствии с Конвенцией расследовать утверждения заявительницы.

В-третьих, власти не приняли разумные меры для сбора доказательств, не проверили утверждения заявительницы, что обусловило бездоказательственное противопоставление в судебном разбирательстве ее показаний отрицанию вины подсудимым. Прокуратура допустила чрезмерное доверие только к показаниям жертвы, устранившись от их подкрепления иными доказательствами. Суд указал на пробелы расследования: не учтена психологическая травма жертвы, не установлена переписка в социальной сети, не проведены допросы родителей, владельца квартиры и соседей, где заявительница в течение трех месяцев проживала с подсудимым и оказывала секс-услуги, что свидетельствует о несоблюдении процессуальных обязательств национальных властей государства-ответчика согласно ст. 4 Конвенции. Эти недостатки при расследовании дела полицией повлияли на способность суда определить характер отношений жертвы и подсудимого, факт ее эксплуатации им.

В решении Суда говорится о том, что торговля людьми как форма рабства ущемляет человеческое достоинство и несовместима с конвенциональными ценностями. Любые действия, направленные на содержание человека в подневольном состоянии или принудительном труде, означают обязанность государства преследовать их в судебном порядке. ЕСПЧ постановил, что в деле заявителя имеются признаки торговли людьми и принудительной проституции, а именно злоупотребление властью над уязвимым лицом, принуждение, обман и сокрытие. Хорватия должна выплатить заявительнице 5000 евро в качестве компенсации морального вреда.

2. В отличие от российских международные судьи признают проституцию рабским трудом, не принимая во внимание добровольность или принудительность занятия ею. В своем решении по делу «С.М. против Хорватии» (жалоба № 60561/14) ЕСПЧ отметил, что согласие потерпевшего на его эксплуатацию не имеет значения для квалификации действий как торговли людьми.

Говоря о российской практике, следует отметить, что в одних случаях непринудительное вовлечение в занятие проституцией квалифицируется по ст. 240 УК РФ, а в других случаях суд выносит оправдательный приговор. Показательно в этом плане дело из практики Советского районного суда г. Липецка. Как говорится в приговоре, «Склонение к занятию проституцией — это активные действия виновного, побуждающие лицо заняться проституцией. При этом способ вовлечения в проституцию может быть любым: использование зависимого положения, уговоры, обещания, шантаж, обман, выплата вознаграждения, изъятие документов, угрозы любыми неприятностями и т.д. Сообщение Т. информации об условиях работы в «досугах», обещание выплаты зарплаты соразмерно отработанному времени само по себе не может быть оценено как действие, повлиявшее на выбор конкретной девушки заняться проституцией. Данных о том, что именно эти сведения стали решающими для согласия работать проституткой, показания названных свидетелей не содержат. Девушка осознавала характер предстоящей работы; при этом даже на момент их личной встречи и обсуждения условий работы каждая девушка была свободна в своем выборе. При вовлечении же в проституцию используются зависимое положение, шантаж, обман, изъятие документов, угрозы любыми неприятностями и т.д. При изложенных обстоятельствах суд приходит к выводу о необходимости оправдания Т. по ч. 1 ст. 240 УК РФ»[3].

3. Торговля людьми и принуждение к занятию проституцией не расследуются либо расследуются неэффективно правоохранительными органами. По делу «Ранцев против Кипра и России» (Rantsev v. Cyprus and Russia) (Постановление Европейского Суда по правам человека от 07 января 2010 года (жалоба № 25965/04)) заявитель-отец погибшей на Кипре девушки указал в жалобе на нарушение статей 2, 3, 4, 5 и 8 Конвенции. Потерпевшая, гражданка России, 1980 года рождения, подверглась сексуальной эксплуатации и жестокому обращению, что привело к ее смерти. Власти Кипра и России после гибели его дочери не приняли меры для расследования ее продажи в рабство и наказания виновных, а также для её защиты от торговцев людьми.

ЕСПЧ отметил, что при рабстве и торговле людьми человек рассматривается как товар, который покупается и продаётся, и принуждаются к труду, а торговля людьми запрещена ст. 4. Власти Кипра не ввели в действие надлежащие правовой и административный механизмы по борьбе с торговлей людьми. Полиция не защитила потерпевшую, хотя все обстоятельства указывали на то, что она могла быть жертвой торговли людьми, что подтверждает нарушение ст. 4. Правительство России не приняло мер к эффективному расследованию того, как была нанята на работу жертва, кто был её нанимателем, и какие способы при этом использовались.

ЕСПЧ постановил, что со стороны Кипра имело место процессуальное нарушение ст. 2 Конвенции в связи с не проведением эффективного расследования обстоятельств смерти Ранцевой. Со стороны России нарушено процессуальное обязательство расследовать торговлю людьми в соответствии со ст. 4 Конвенции.

 

Д.А. Бардан,           

студент 2 курса колледжа

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ВВЕДЕНИЕ ИНСТИТУТА УГОЛОВНОГО ПРОСТУПКА

Последние годы в Российской Федерации (РФ) принимаются значительные меры, направленные на гуманизацию уголовного законодательства, которые оказывают позитивное влияние на все сферы общественной жизни.

Однако, данные официальной судебной статистики[4] и результаты анализа судебной практики свидетельствуют о том, что количество лиц, осужденных за преступления небольшой тяжести, в том числе лиц, осужденных за эти преступления впервые, по-прежнему остается значительным. В 2019 году за преступления небольшой тяжести осуждены 305 011 лиц (51% осужденных), из них не были судимы — 186 497 лиц (61%).

На таких осужденных из-за совершения нетяжких преступлений возлагается порядка 80 установленных законом ограничений и запретов, например, в ограничении гражданских и избирательных прав, что не соответствует принципам справедливости и гуманизма. Отдельной, но весьма трудноразрешимой проблемой является социальная адаптация лиц, освободившихся после отбытия наказания из заключения. А факт судимости неизбежно налагает ряд необратимых негативных последствий, от которых часто страдают не только осужденные, у которых возникают проблемы при трудоустройстве, выезде за границу, получении кредита и т.п, но и их родственники.

Таким образом, очередным шагом Верховного Суда РФ (ВС РФ) по гуманизации уголовного судопроизводства стал, направленный 15 февраля 2021 года в Государственную Думу, проект Федерального закона № 1112019-7 (проект ФЗ)[5], предлагающий введение института уголовного проступка. Данный проект ФЗ предусматривает закрепление на законодательном уровне понятия «уголовного проступка», предлагая дополнить Уголовный Кодекс (УК РФ)[6] новой статьей 15.1, которая посвящена уголовному проступку, а в частности, дает ему понятие и определяет какие составы преступлений, предусмотренных действующим УК РФ, уголовный проступок объединяет в себе.

Разработанный ВС РФ законопроект[7] предлагает распространить институт уголовного проступка на более 100 составов преступлений УК РФ, включая более 50 — в сфере экономики, из них почти 30 — в сфере предпринимательской деятельности. Данные преступления, представляют собой противоправные деяния небольшой и средней тяжести, предусмотренные определенной статьей Особенной части УК РФ.

В проекте детально расписано, какие преступления могут, а какие не могут считаться уголовным проступком. Так, например, термин «уголовный проступок» предлагается применять к некоторым составам преступлений небольшой тяжести, посягающих на собственность (глава 21 УК РФ), включая кражу (ч. 1 ст. 158 УК РФ), мошенничество (ч. 1 ст. 159 УК РФ), растрата (ч. 1 ст. 160 УК РФ). К экономическим уголовным проступкам отнесут, например, регистрацию незаконных сделок с недвижимостью (ст. 170 УК РФ), незаконное образование или реорганизация юридического лица (ст. 173.1, 173.2 УК РФ), незаконное использование товарных знаков (ст. 180 УК РФ). Однако, к категории уголовных проступков предлагается не относить умышленное причинение легкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 115 УК РФ), преступления против военной службы (глава 33 УК РФ), заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ч. 1 ст. 207 УК РФ) и др.

В соответствии с проектом, нарушитель признается совершившим уголовный проступок при отсутствии у него неснятых и непогашенных судимостей и при условии, что в течение года он не освобождался от уголовной ответственности в связи с совершением уголовного проступка[8].

В качестве наказания к лицам, совершившим уголовный проступок, будут применяться иные меры уголовно-правового характера, предусмотренные главой 15.2 УК РФ. Однако, предлагаемый законопроект дополняет эту главу несколькими статьями, которые посвящены таким видам наказания как общественные работы и ограниченно оплачиваемые работы, которые по своему содержанию сходны с уголовными наказаниями в виде обязательных и исправительных работ.

Предлагаемый ВС РФ законопроект предусматривает обязательное освобождение несовершеннолетних, совершивших уголовный проступок, от уголовной ответственности с применением одной из мер воспитательного воздействия на основании статьи 90 УК РФ.

Изучая вопрос о целесообразности введения в России такого понятия, как уголовный проступок, а также перспективы его реализации, необходимо отметить, что данная тема остается очень актуальной. Думаю, что предложенная категоризация[9] преступлений обеспечит соблюдение важнейшего принципа уголовного права — принципа справедливости. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.

В случае введения поправок ВС РФ у правоохранительных органов появится возможность осуществлять более быстрое и эффективное реагирование на те деяния, которые не представляет существенной общественной опасности, что, в свою очередь, ускорит сроки расследования уголовных дел.

Другими положительными последствиями рассматриваемого нововведения могли бы стать снижение уровня судимости населения и рецидива преступлений. Также следует заметить, что появление института уголовных проступков в значительной мере разгрузит пенитенциарную систему.

Таким образом, на основании изложенного, введение института уголовного проступка является логичным шагом реализации политики гуманизации уголовного законодательства, а концепция предлагаемых изменений соответствует нравственным и правовым идеалам, составляющим основу правопорядка Российской Федерации.

С.М. Батурина,      

студентка 5 курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)                              

СОСТОЯНИЕ И ТЕНДЕНЦИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ
НАКАЗАНИЯ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ КОРРУПЦИННОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ

В борьбе с преступностью одно из центральных мест занимает уголовно-правовая политика государства, направленная на достижение таких целей, как снижение уровня и масштабов преступности, совершенствование уголовно-правовых норм и практики их применения, создания уверенности граждан в том, что они надёжно защищены от преступных явлений.

На данный момент одним из крупных блоков преступлений является блок преступлений коррупционной направленности. К ним относятся такие составы УК РФ, как дача взятки (ст. 291) и ее получение (ст. 290), злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285), посредничество во взяточничестве (ст. 291.1), мелкое взяточничество (ст. 291.2), коммерческий подкуп (ст. 204) и др.

Исторически сложилось, что в Российской Федерации неоднозначное отношение к взяточничеству и различным коррупционным явлениям, что в современных реалиях представляет собой достаточно серьезную проблему. С давних времен складывались «взаимовыгодные» отношения между просителями и должностными лицами, оказывающими какие-либо услуги. До VIII века такая ситуация была вполне обыденной и пронизывала все слои жизни общества. В 1714 году Петром I был издан первый в России указ, направленный на борьбу с коррупцией, и с того момента противостояние этому негативному явлению идет уже несколько веков, с различной эффективностью в отдельные периоды. Стоит заметить, что формирование того или иного мировоззрения общества к различным явлениям — длительный процесс, который требует постоянного и неустанного контроля государства, применения различных мер воздействия для достижения поставленных целей.

Анализируя уголовно-правовую политику государства в отношении коррупционных преступлений и наказаний за них, мы видим достаточно активную работу в этом направлении. Президентом Российской Федерации указывалось о необходимости проведения мероприятий, направленных на «повышение эффективности просветительских, образовательных и иных мероприятий, направленных на формирование антикоррупционного поведения государственных и муниципальных служащих, популяризацию в обществе антикоррупционных стандартов и развитие общественного правосознания» .

В Российской Федерации «коррупция является угрозой национальной безопасности», а залогом успешного развития нашей страны будет являться только эффективная борьба с коррупционными явлениями . Более того отмечается, что проблемы коррупционные явления наносят ущерб не только государству, но и экономическим союзам, внутри которых осуществляют свою деятельность экономические агенты .

За 2019 год, по данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, было вынесено 15,5 тыс. обвинительных приговоров, из них 1,5 тыс. осужденных были приговорены к лишению свободы на определенный срок, штрафы же были назначены как основное наказание в 3,7 тыс. приговоров, как дополнительное — в 900 случаях. То есть, мы видим, что на данный момент штрафы как основное наказание превалируют над остальными видами наказаний. Казалось бы, логично, ведь в ситуации с коррупционными преступлениями основной вред причиняется в виде материального ущерба, в виде причинения вреда государственной власти и ее интересам, подрыв моральных устоев общества. И именно штраф из назначаемых видов наказаний больше всех соответствует принципу справедливости уголовной ответственности. Но в реальности штрафы не выплачиваются в полном объеме, тем самым сводя эффективность данного наказания к минимуму. И не создают у преступника должной боязни совершить подобное преступление повторно.

Анализируя применяемые методы в борьбе с коррупцией и итоговые результаты, председатель Следственного комитета Российской Федерации А.И. Бастрыкин еще в 2014 году заговорил о возможности вернуться к такой мере наказания в уголовном законодательстве как конфискация имущества, также упоминался законопроект, «расширяющий основания конфискации имущества за счет возможности изъятия предметов имущества, переданного осужденным другим лицам». Данная точка зрения особенно актуальна сейчас, в свете нескольких скандальных дел последних лет с фигурирующими в них огромными суммами, а также наличием у преступника и его близких родственников имущества, совершенно не соответствующего официальному уровню доходов.

К сожалению, в соответствии с тенденцией либерализации уголовного законодательства в 2003 году конфискация имущества была упразднена полностью. В 2006 году она была восстановлена как иная мера уголовно-правового характера, но это лишь усилило рост коррупционных преступлений.

В 2012 году вступил в силу Федеральный Закон «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам», которым были установлены правовые и организационные основы осуществления контроля за соответствием расходов указанных лиц, расходов их супруг (супругов) и несовершеннолетних детей доходу данного лица и его супруги (супруга) в случаях и порядке, установленных данным Федеральным законом. Также в предусмотрен механизм обращения в доход Российской Федерации имущества, законность получения которого не установлена.

Но в целом, анализируя практику, можно отметить, что политика либерализации по отношению к борьбе с коррупционными преступлениями не привела к существенным положительным итогам. Были снижены наказания за незаконную банковскую деятельность, мошенничество, легализацию денежных средств и имущества, приобретенных преступным путем, коммерческий подкуп и другие преступлениям. В 118 составах был исключен нижний предел наказания, еще в ряде составов основным наказанием является штраф.

Таким образом, на данный момент, ситуация с коррупционной преступностью в Российской Федерации требует серьезного практического подхода и переосмысления, включая отношение к коррупции самих граждан.

В увеличении эффективности наказания за коррупционные преступления, может сыграть роль восстановление конфискации имущества как вида уголовного наказания в полном объеме. Объектом конфискации будут являться ценности как осужденного, так и членов его семьи, которые не соответствуют их официальным трудовым доходам, кроме жизненно необходимого имущества, соответствующего установленным в Российской Федерации социально-бытовым нормам. Данная мера существенно поспособствовала бы возрастанию социальной справедливости, а также поддержало финансовую политику государства, нацеленную на преодоление экономического кризиса. Более того, в дальнейшем представлялось бы эффективным распространить институт конфискации на все виды преступлений, связанные с коррупцией и организованной преступностью.

Тем не менее, хочется отметить, что лишь усовершенствованием уголовно-правовых норм в области коррупции будет невозможно искоренить угрозу безопасности государства от преступлений коррупционной направленности. Прежде всего, необходима вдумчивая и длительная работа по постепенному изменению мировоззрения самих граждан.

Е.В. Баштаникова,           

преподаватель колледжа

ВГУЮ (РПА Минюста России)

РАССТРОЙСТВО АУТИСТИЧЕСКОГО СПЕКТРА
 И ПРЕСТУПНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Сегодня в России о проблеме аутизма с каждым днем говорят все интенсивнее как в профессиональных сообществах, так и в широких кругах. Медицинские работники призывают образовательные учреждения к инклюзивному образованию детей-аутистов в целях обеспечения равных со здоровыми детьми возможностей. Образовательные учреждения, в свою очередь, проводят эксперименты по внедрению подобного обучения. Правозащитники отстаивают интересы родителей, воспитывающих детей с расстройством аутистического спектра (далее по тексту РАС), а социальные учреждения запускают пилотные проекты по оказанию помощи семьям, в которых имеется ребенок с таким диагнозом. Росту общественного интереса к вопросу о социализации аутистов способствуют и средства массовой информации, публикующие сообщения об обстоятельствах делинквентного поведения лиц, страдающих такой формой психического заболевания, а также случаях нарушения сотрудниками правоохранительных органов норм, регламентирующих меры по предупреждению общественно опасных действий лиц с психическими расстройствами.

Несмотря на увеличение внимания к существующей проблеме аутизма, до сих пор в стране отсутствуют официальные данные статистики о количестве лиц, страдающих этой формой психического расстройства. Впервые приблизительные цифры о распространенности РАС представило Министерство здравоохранения в 2013 году в своем письме , адресованному Правительству, в котором говорится об 1% детского населения с диагнозом аутизма. Сводные же данные, полученные Министерством труда и социальной защиты по субъектам РФ в 2015 году, указывают не на 1% заболеваемости, а всего на 0,024% аутизма среди детского населения страны. Такая неоднородность в количественных показателях объясняется, с одной стороны, существующими трудностями диагностики заболевания, а, с другой — тем фактом, что в регионах были учтены лишь официально стоящие на учете дети. Соответственно, вывод о недостоверности и необъективности существующих сведений относительно числа аутистов очевиден. Однако, даже, опираясь только на число зарегистрированных детей, страдающих этим заболеванием, можно говорить о неуклонном росте аутизма в России. Если в 2015 году было зарегистрировано почти 18 тысяч детей-аутистов, то в 2016 их было уже 22 тысячи .

Безусловно, официально подсчитать численность лиц с РАС является сложной задачей, но еще более сложной задачей является выявление количества преступлений, совершаемых аутистами. Криминологические исследования в этой области практически полностью отсутствуют. Тем не менее, закономерно возникает вопрос: может ли существовать определенная взаимосвязь между нарушениями деятельности головного мозга, выражающимися в трудностях социального взаимодействия и общения, и агрессией с последующим возникновением преступного поведения?

Медициной до конца не изучено как именно аутизм влияет на изменения головного мозга, проявляясь в целом в задержке развития личности и ее неспособности полноценно контактировать с окружающими. Среди социальных нарушений, выявляемых у детей с РАС, отмечаются сложности с восприятием социальной обстановки и эмоций, с невербальным общением, с обучаемостью, наблюдается смещение социальных приоритетов.

Родители, воспитывающие детей-аутистов, утверждают, что последние не склонны проявлять агрессию по отношению к другим людям, чаще могут проявлять аутоагрессию, т.е. нанести физические повреждения самому себе. Социологические исследования в данной сфере проводились в США. В 2007 году в ходе проведенного среди родителей опроса выявлено следующее: значительным приступам гнева были подвержены 2/3 детей из 67, а каждый 3-й ребенок из числа детей с РАС проявлял агрессию . Исследования, проведенные позднее в Швеции, указывают на наличие параллельно существующих с аутизмом расстройств психики (к примеру, психоз), выявленных у лиц, совершивших насильственные преступления .

Датским Университетом Биспербьерга был проведен научный эксперимент, в ходе которого отслеживалось поведение 313 совершеннолетних лиц с отклонениями в развитии, диагностированными в детстве. Пациенты были разбиты на три группы, среди которых: 113 лиц с диагнозом детского аутизма, 86 — атипичного аутизма (проявляется в более позднем возрасте, нежели детский, и отличается от него симптоматикой) и 114 — синдрома Аспергера (более легкая форма РАС). Параллельно в эксперименте принимали участие лица в общем количественном составе 933 человека, не имеющих каких-либо отклонений в психике, также расформированные на три группы. Возрастной диапазон исследуемых лиц составил от 25 лет до 59. В результате эксперимента были получены данные о количестве совершенных наблюдаемыми лицами преступлений, число которых составило 9% от 113 человек с диагнозом детского аутизма, 8,1% от 86 человек с атипичным аутизмом и 18,4% от 114 человек с синдромом Аспергера. В параллельных трех группах лиц, не имеющих расстройств психики, участвующих в эксперименте эта цифра составила 18,9%, 14,7% и 19,6% . Если суммарно посчитать процент лиц, совершивших преступления, от общего количества человек, находящихся в исследуемой группе с отклонениями в развитии, то он составит 12,1% от 313 наблюдаемых пациентов, что представляет собой несколько меньший показатель, чем в параллельных группах без нарушений психики.

Анализируя результаты таких несистематически проводимых исследований, представители различных отечественных организаций, оказывающих помощь детям с аутизмом, заявляют, что нет и не может быть никакой взаимосвязи между РАС и агрессией, преступным поведением, что такие лица совершенно безобидны и чаще сами являются жертвами правонарушений. Тем не менее, соотнеся результаты исследования Университета Биспербьерга, слишком существенной разницы между количеством преступлений, совершенных лицами с РАС и лицами без такового, не наблюдается. А значит можно поставить под сомнение заявления о неспособности аутистов проявлять агрессию по отношению к другим людям.

Априори считать наличие диагноза аутизма криминогенным фактором на сегодняшний день, конечно, нельзя, в виду отсутствия комплексных исследований. Однако если аутист не может адекватно воспринимать социальную обстановку или испытывает трудности с ее восприятием, характеризуется неустойчивостью эмоционального состояния, то, соответственно, его правомерное поведение можно отнести лишь к привычному виду, в силу заложенной воспитателем путем многократного повторения привычки. Даже существование маргинального вида правомерного поведения может быть затруднено по причине смещения социальных приоритетов и попросту отсутствия страха перед юридической ответственностью, что при определенных обстоятельствах может поспособствовать возникновению спонтанной агрессии и преступного умысла. Совершение общественно опасного деяния даже может восприниматься как забава, игра или просто быть реакцией на определенные звуки или тактильный контакт. В последнем случае, правда, не приходится говорить о преступлении при наличии психического расстройства, исключающего вменяемость, подтвержденного судебно-психиатрической экспертизой.

В зарубежной и отечественной правовой практике имеются и случаи совершения аутистами обдуманных и четко спланированных преступлений, включающих в себя продолжительную стадию приготовления с ее последующей реализацией. Здесь вновь представители сообщества, защищающего интересы аутистов, пытаются доказать отсутствие взаимосвязи между заболеванием и проявленной агрессией, указывая на ее неаффективный характер и обосновывая свои выводы имеющимися у аутистов затруднениями к поэтапной деятельности. Но, возвращаясь к вопросу о малоизученности влияния данного заболевания на нарушение деятельности участков головного мозга, отмечая ряд затруднений в деятельности аутистов, в том числе к ее планированию, нельзя вовсе исключать такие способности. Затруднения еще не свидетельствуют о полной невозможности действовать спланировано, целенаправленно и пошагово. Если бы такая возможность была абсолютно исключена, то вряд ли бы активно звучали призывы к инклюзивному образованию детей-аутистов. При таком положении дел подобное образование было бы просто невозможно.

Нельзя обоснованно и объективно опровергать гипотезы о том, что человек, страдающий аутизмом и имеющий трудности социализации, подвергаясь, скажем, насмешкам со стороны сверстников, не накапливает постепенно агрессию. А при наличии сложностей с распознаванием лиц и эмоций может проявить накопленную агрессию в беспощадной форме, что приводит к совершению тяжких и особо тяжких преступлений. В этом случае такой субъект, будет считаться «аномальным», но, несмотря на ограниченную вменяемость, понесет уголовное наказание.

Абстрагируясь от всех дискуссий по поводу предрасположенности лиц с РАС к совершению преступлений или отсутствия таковой, хочется отметить, что при наличии формы заболевания, не исключающего вменяемость, они являются полноценными субъектами уголовной ответственности. Но существующие у аутистов аномалии психики зачастую приводят к невозможности содержания их в пенитенциарных учреждениях в равных условиях с другими заключенными или осужденными, что на практике порождает нарушения прав и законных интересов лиц с ментальной инвалидностью, не исключающей вменяемости. В нормативных документах, регламентирующих перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания , аутизм напрямую не значится. Специальных реабилитационных центров, где содержались бы аутисты с делинквентным поведением, в России пока что нет.

Таким образом, приходим к выводу, что проблема аутизма в криминологическом аспекте представляет собой совершенно неизученную тему, дающую простор для научных исследований, которые должны осуществляться при совместном участии криминологов, психиатров и педиатров. Однако уже сегодня перед государством стоит задача по выработке и реализации как общих, так и специальных мер, предупреждающих совершение преступлений лицами с РАС.

Необходимым видится, в первую очередь, ведение официальной статистики по заболеванию аутизмом. Также к числу первоочередных мер можно отнести социальную поддержку и меры психолого-педагогического характера. Требуется создание специализированных реабилитационных центров, финансируемых за счет средств государства, в которых воспитание и обучение детей с РАС осуществлялось квалифицированными специалистами в области поведенческого анализа, имеющими необходимые знания и навыки по работе с соответствующей категорией лиц, и преследовало цель становления у обучающихся правосознания и правовой культуры. С другой стороны, учитывая еще и виктимологический аспект, в ходе указанного образования нужно проводить тренинги, направленные на повышение защищенности самих аутистов от преступных посягательств. Должна проводиться социальная работа с семьями, в которых проживают аутисты, что поспособствует профилактике преступности. Участие криминологов в этом процессе представляется важным моментом, чья задача будет состоять в прогнозе и анализе эффективности предлагаемых и реализуемых мер.

М.Н. Белов,

кандидат юридических наук, доцент

доцент кафедры уголовного права и процесса

Нижегородского государственного университета

ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА

Принцип или основа, начало, первоначало (лат. principium, греч. αρχή, дословно первейшее) — постулат, утверждение, на основе которого создают научные теории и законы, юридические документы, выбирают нормы поведения в обществе.

На основе принципов построена и система права РФ, в том числе и такая ее часть, как уголовное право.

Сформулировать принцип очень сложно, так как это наиболее общая категория, и в жизни всегда достаточно случаев, которые ее опровергают. Исходя из этого постулата, в настоящей работе проанализируем принципы, установленные уголовным законом, и выявим их слабые стороны.

Итак, УК РФ, в след за Конституцией, устанавливает в статьях 3-7 следующие основные принципы (хотя, другие статьи дополняют этот список) уголовного права РФ:

Статья 3. Принцип законности

Статья 4. Принцип равенства граждан перед законом

Статья 5. Принцип вины

Статья 6. Принцип справедливости

Статья 7. Принцип гуманизма

Первый из них — принцип законности был подробно рассмотрен в работе «Полупринцип уголовного права»[10].

Остановимся на втором принципе — равенства всех перед законом. Универсальность его опровергается уже изначально на самом высоком законодательном уровне.

 «Исключение из правила о равенстве всех перед законом и судом предусмотрено в самой Конституции РФ (ст. 91,98, ч.2 ст. 122). Оно относится к неприкосновенности Президента, членов Совета Федерации, депутатов Государственной Думы и судей. Неприкосновенность парламентариев, закрепленная в ст. 98 Конституции РФ, как и судейская неприкосновенность, о которой говорится в ст. 122, — необходимые исключения из принципа равенства всех перед законом и судом. Они выходят за пределы личной неприкосновенности и не являются личной привилегией, а призваны служить публичным интересам».[11]

Доказательства его уязвимости можно найти и в уголовном законе. Анализ статей 57, 58 и 59 УК нам показывает, что принцип равенства полов при назначении наказания не работает:

 «Пожизненное лишение свободы не назначается женщинам, а также лицам, совершившим преступления в возрасте до восемнадцати лет, и мужчинам, достигшим к моменту вынесения судом приговора шестидесятипятилетнего возраста».[12]

Третий принцип — это принцип вины: постулирование запрета объективного вменения.

«Без умысла либо неосторожности объективно вредное поведение человека оказывается сродни действия природных сил либо агрессии животных. Минуя виновную осознанность лица, детерминантами ущерба становятся внешние силы. Невиновное причинение вреда к уголовном праве называется «случаем» или «казусом». Вина включена в основание уголовной ответственности как обязательная подсистема таковой»[13].

Для начала давайте обратимся к первоисточнику, т.е. УК РФ:

«Штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия»[14].

Само по себе наличие штрафа в качестве наказания несовершеннолетний, 99% которых не имеют самостоятельного легального дохода, является юридической фикцией. Ясно, что штраф за них будут платить их родители, т.е. невиновные люди. Но зачем же из этой фикции делать нарушение принципа вины? Копирование Законов Хамурапи?[15]

Из такого постулата логично («аналогично») следует несколько последствий:

1.      Чем штраф так принципиально отличается от других видов уголовного наказания, назначаемых несовершеннолетним? Давайте это правило «с родителей или иных законных представителей с их согласия» распространим на другие виды наказаний. Найдется много желающих даже отсидеть в колонии за своего ребенка.

2.      Как быть, если выразивший согласие родитель в дальнейшем не выплачивает штраф? Применяем последствия, предусмотренные п. 5 статьи 46 УК РФ?

Еще более значительные сомнения в незыблемость принципа вины в уголовном праве вносит Конституционный Суд РФ.

В Постановлении от 10 февраля 2017 г. № 2-П “По делу о проверке конституционности положений статьи 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина” КС отмечает:

 «Следовательно, нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования лицом, ранее не менее трех раз в течение ста восьмидесяти дней привлекавшимся к административной ответственности за совершение административных правонарушений, предусмотренных статьей 20.2 КоАП Российской Федерации, не является само по себе достаточным основанием для привлечения к уголовной ответственности, которая может наступать только в случае, когда оно повлекло за собой причинение вреда здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, иным конституционно охраняемым ценностям или содержало реальную угрозу причинения такового. Иное означало бы возможность применения уголовной ответственности за деяния (действия, бездействие), которые не представляют общественной опасности, требующей их криминализации, и тем самым противоречило бы статьям 17 (части 1 и 3), 19 (части 1 и 2), 31 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации»[16].

Конституционный Суд не уточняет, со стороны кого были совершены действия, повлекшие за собой причинение вреда здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде и т.д. Главное, что несанкционированный митинг утратил мирный характер, и этого уже достаточно для привлечения к уголовной ответственности всех его участников (конечно, уже более двух раз привлеченных к административной ответственности). Хотя двумя абзацами ранее КС подчеркивал:

«Если же нарушение установленного порядка организации либо проведения публичного мероприятия лицом, ранее не менее трех раз в течение ста восьмидесяти дней привлекавшимся к административной ответственности за совершение административных правонарушений, предусмотренных статьей 20.2 КоАП Российской Федерации, имело формальный характер и не повлекло за собой наступления или реальной угрозы наступления указанных негативных последствий, такое нарушение не может рассматриваться как представляющее криминальную общественную опасность, а потому наступление уголовной ответственности за него, мотивированное одной лишь неоднократностью совершения, выходит за границы конституционно допустимого уголовно-правового ограничения прав и свобод человека и гражданина».[17]

Таким образом, за действия одних лиц отвечают другие.

 Принцип четвертый — принцип справедливости.

 «Принцип справедливости — это своеобразный эталон соразмерности, соответствия уголовно-правовых норм нормам нравственности и общественным интересам. Вот почему норма уголовного права, которая в силу каких-либо обстоятельств не отвечает справедливости, должна быть изменена или отменена».[18]

Посмотрим, как с этим обстоит дело на практике. Для этого еще раз обратимся к упомянутому выше Постановлению Конституционного Суда РФ.

«Возможность такого — дуалистического — подхода к использованию административной и уголовной ответственности для борьбы с теми или иными правонарушениями обусловлена тем, что, будучи разновидностями юридической ответственности за совершение деяний, представляющих общественную опасность, они имеют схожие задачи, базируются на рядоположенных принципах, преследуют общую цель защиты прав и свобод человека и гражданина, обеспечения законности и правопорядка и, по сути, во многом дополняют друг друга. Именно этим объясняется наличие в правовом регулировании смежных составов административных правонарушений и преступлений, что — принимая во внимание возможность изменения степени общественной опасности некоторых деяний — не исключает законодательной корректировки их противоправности, предполагающей допустимость преобразования составов отдельных административных правонарушений в составы преступлений и наоборот»[19].

Таким образом, КС постулирует, что преступления с административной преюдицией близки по степени общественной опасности к административным проступкам, и только:

«Повторное (многократное) совершение лицом однородных (аналогичных) административных правонарушений объективно свидетельствует о недостаточности имеющихся административно-правовых средств для результативного противодействия таким деяниям, что вкупе с иными факторами может рассматриваться в качестве конституционно значимой причины для криминализации соответствующих действий (бездействия), которые, оставаясь в своей нормативной первооснове административными правонарушениями, по характеру и степени общественной опасности приближаются к уголовно наказуемым деяниям и при определенных условиях способны причинить серьезный вред общественным отношениям, поставленным под охрану уголовного закона»[20].

Столь значительное цитирование КС необходимо автору, чтобы подвести к мысли о том, что преступления с административной преюдицией могут быть только преступлениями небольшой тяжести.

Установление для составов преюдиционных преступлений иных категорий преступления объективно нарушает требования справедливости о том, что «наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного».[21]

Отнесение преступления по статье 212.1 УК РФ к категории средней тяжести, делает его равным по степени общественной опасности таким преступлениям, как убийство матерью новорожденного ребенка (ст. 106 УК), доведение до самоубийства (ст. 110 УК), применение насилия в отношении представителя власти (ч1. ст. 318 УК), самоуправство, совершенное с применением насилия или с угрозой его применения (ч.2 ст. 330 УК).

Согласно разъяснениям, содержащимся в Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 декабря 2015 года N 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания»:

«степень общественной опасности преступления устанавливается судом в зависимости от конкретных обстоятельств содеянного, в частности от характера и размера наступивших последствий, способа совершения преступления, роли подсудимого в преступлении, совершенном в соучастии, от вида умысла либо неосторожности; обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказание, и относящиеся к совершенному преступлению, также учитываются при определении степени общественной опасности преступления».[22]

Из всех «преюдиционных» преступлений только квалифицированное незаконное проникновение на охраняемый объект (ч. 2 ст. 215.4 УК) приближается по размеру наказания к статье 212.1 УК. И уж совсем особо в ряду преступлений с административной преюдицией стоит статья 284.1 УК с 6 летним сроком лишения свободы.

Теперь рассмотрим второй постулат принципа справедливости: «non bis in idem»

Как подчеркивал Конституционный Суд РФ в п. 3 указанного выше Постановления:

«принцип non bis in idem — в его конституционно-правовой интерпретации, учитывающей отправные положения Уголовного кодекса Российской Федерации, в частности содержащиеся в его статьях 3, 5, 6, 8 и 14, — означает, что уголовным законом должна быть исключена возможность повторного осуждения и наказания лица за одно и то же преступление, квалификации одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть…»[23].

Давайте, однако, обратимся к официальной судебной практике. Пленум ВС РФ № 1 от 27 января 1999г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» разъясняет:

«Как сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом следует квалифицировать убийство в процессе совершения указанных преступлений. Содеянное в таких случаях квалифицируется по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ в совокупности со статьями УК, предусматривающими ответственность за разбой, вымогательство или бандитизм»[24].

Совокупность преступлений предполагает, согласно УК (статьи 17, 69) сначала назначение отдельных наказаний за каждое из преступлений, а потом сложение этих наказаний. Начнем назначать наказание за убийство, сопряженное с разбоем: назначили за разбой (5 лет, например), назначаем за убийство — и тут возникает вопрос: почему мы должны назначать наказаний по части 2 статьи 105 УК? Если за разбой мы уже наказали, то назначать наказание за убийство по квалифицированной части статьи (возможно пожизненное лишение свободы или смертная казнь) только за то, что убийство было в совокупности с разбоем, означает повторное наказание за разбой.

А такие требования к квалификации и назначению наказания относится и ко многим другим пунктам части 2 статьи 105 УК РФ: п. «в» — похищение человека, п. «к» — изнасилование.

Ну и, наконец, пятый принцип — принцип гуманизма.

«Гуманистическая цель уголовного закона и его направленность на защиту потерпевшего находит свое выражение в первую очередь в формулировании составов преступлений против личности, предусмотренных в УК РФ, а также ряда иных норм и институтов общей и особенной частей».[25]

Если обратиться к условиям содержания лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы, в тюрьмах и колониях особого режима, то ясно, что ограниченное пространство и одиночное заключение — это физические страдания, а порядок их конвоирования (нагнувшись вперед с застегнутыми и вывернутыми руками) — унижение человеческого достоинства.

Все согласны, педофилы, террористы, маньяки другого обращения и не заслуживают, так им и место, так с ними и надо обращаться. Но не нужно стыдливо прикрывать фиговым листочком принципа гуманизма оправданную жестокость. Нашему менталитету противоречат условия отбывания наказания, установленные в Европе, например, для Андерса Брейвика, убившего 22 июня 2011 года в Норвегии более 70 человек.[26]

Заключение:

1.Любой принцип в праве, в том числе и в праве уголовном, как наиболее всеохватывающее понятие, институт очень сложный и уязвимый с точки зрения формальной логики и правоприменения. Формулирование принципов очень трудная теоретическая задача, но без них тоже нельзя обойтись. И уголовный кодекс, как наиболее строгий по санкции закон, должен их придерживаться.

2. Аргументы, изложенные в настоящей статье, позволяют сделать следующие выводы:

- Статья 212.1 должна быть исключена из УК РФ.

- Реализуемая сейчас на практике квалификация по совокупности с убийством по ч.2 статьи 105 УК РФ, преступлений, в отношении которых использована юридическая конструкция «убийство, сопряженное с …», (и, соответственно, отдельное наказание за эти преступления), нарушает принцип справедливости: «non bis in idem». И квалификация по ч. 2 статьи 105 УК РФ должна исключать совокупность с другими преступлениями, упомянутыми в данной норме.

И.А. Бойко,

студентка 5-го курса

Тульского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ РОДИТЕЛЕЙ
ЗА НЕИСПОЛНЕНИЕ ИМИ ОБЯЗАННОСТЕЙ ПО ВОСПИТАНИЮ
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

К настоящему времени в Российской Федерации активно реализуется политика повышения демографии. В силу негативных демографических процессов, уменьшения численности населения государство прибегает к методам, призванным стимулировать население к созданию семей и рождению детей.

Одним из наиболее развиваемых направлений социальной политики является поддержка так называемой «традиционной семьи». Государство, религиозные учреждения и многие общественные деятели призывают к созданию семьи в как можно более молодом возрасте и сохранению её на как можно более долгое время. Само собой, в числе целей создания такой семьи неизменно указывается рождение детей.

Сама по себе такая политика, особенно в условиях текущего уровня демографии, пусть и не слишком эффективна, ввиду того, что, как правило, причины нежелания заводить семью и детей лежат не в нравственной плоскости, но по крайней мере обоснована. Однако проблема заключается в том, что активная политика насаждения таких «семейных ценностей», насаждения модели «счастливой семьи» нередко ведёт к устойчивой уверенности в предпочтительности для воспитания ребёнка его родной семьей вне зависимости от условий, существующих в ней. Причём такая позиция характерна не только для обывателей, но и для многих государственных органов. Однако она, вместе с недобросовестным подходом компетентных лиц к своим должностным обязанностям, нередко порождают ситуацию, в которой о благополучии ребёнка, условиях, в которых он воспитывается, начинают беспокоиться лишь после его смерти или получения им тяжёлых травм ввиду недобросовестного исполнения его родителями обязанностей по воспитанию.

При этом зачастую родители, поставившие своим недобросовестным отношением под угрозу жизнь и здоровье ребёнка (а часто — нескольких детей), избегают даже таких очевидных санкций, как лишение родительских прав. То есть наказание ограничивается либо штрафом, либо вовсе не назначается — и это в случаях, когда процессуально установлено, что ребёнку был причинён вред или создана угроза такого вреда.

Но ещё больше ситуаций, в которых ребёнок годами живёт в неблагополучной среде, и никаких мер по изменению ситуации не предпринимается.

Очевидным примером могут являться внешне благополучные семьи, в которых практикуются специфические типы питания (например, сыроедение, веганство, вегетарианство), которые неспособны удовлетворить потребности ребёнка в питательных веществах. Нередко такие семьи отказываются и от медицинской помощи, в том числе для ребёнка, включая и случаи, требующие оперативного медицинского вмешательства.

Такие семьи достаточно легко выявляются по отсутствию обращений с ребёнком к врачам, в том числе, для прохождения обязательных осмотров. Кроме того, нередко родители, придерживающиеся такого образа жизни, гордятся им и делятся свои опытом в социальных сетях, публично призывая других последовать их примеру. То есть ведут публичную жизнь, привлекая к себе внимание. Но зачастую ни рядовые граждане, считающие такой образ неприемлемым и вредным для ребёнка, ни компетентные органы и должностные лица, многие из которых также имеют аккаунты в социальных сетях, не предпринимают никаких мер, способствующих привлечению таких родителей к ответственности.

И это не самая тревожная ситуация: в этом случае, несмотря на ошибочность своей позиции, семья старается заботиться о ребёнке сообразно своим представлениям о здоровье. Но нередки случаи, когда интересы ребёнка ставятся под угрозу в силу совершенно безразличного отношения родителей к его благополучию.

Так, например, некая пользовательница сети «Instagram», являясь матерью трёхлетнего ребёнка, рассказывает подписчикам о своём близком общении и сожительстве с несколькими лицами без определённого места жительства (БОМЖами) — деклассированными элементами, имеющими проблемы с личной гигиеной, социальными нормами и разного рода зависимостями. Особенно опасно то, что женщина сама неоднократно упоминает об алкогольной зависимости сожителей.

И несмотря на то, что в целом на фотографиях всё выглядит не так плохо, а даже наоборот, достаточно цивильно, можно ли говорить о том, что такая обстановка положительно сказывается на благополучии ребёнка? Однако, ситуация не меняется и внимания компетентных органов не привлекает.

Нередки случаи активного принуждения детей к религиозной жизни. Взрослые члены семьи вовлекают детей в ту религиозную культуру, к которой относятся сами, не считаясь с потребностями ребёнка. Часто приверженность религии требует от человека определённого самопожертвования: отказ от определённой пищи, соблюдение ритуалов. И, даже несмотря на более мягкие требования к детям, существующие в большинстве религий, эти поблажки взрослыми игнорируются, и ребёнка принуждают к строжайшему соблюдению ритуалов, что может негативно на нём сказаться.

Несовершеннолетних, таким образом, не только лишают детства, принуждая с раннего возраста следовать определённым ритуалам, зачастую сильно снижающим качество жизни, и участвовать в жизни организации, но и склоняют к деструктивной деятельности.

Эта деятельность негативно влияет на их психическое состояние, физическое развитие и социализацию в обществе. Так, например, дети в семьях приверженцев «Свидетелей Иеговы» не имеют, как и во многих других сектах, придерживающихся строгих ограничений и веры в абсолютное могущество высших сил, возможности получить своевременную и необходимую медицинскую помощь.

Многие секты в целом отрицают любые блага цивилизации и научные достижения, включая традиционную медицину, лишая детей возможности получения помощи и воспитывая в них веру в ненужность таковой.

Если дети, с раннего возраста подвергавшиеся такой идеологической обработке, и выживают (что случается далеко не всегда), им намного сложнее покинуть навязанную им религию, они сталкиваются с трудностями в определении своего жизненного пути, оказываются патологически привязанными к определённой «церкви» и, в конечном счёте, редко находят силы (а часто просто не имеют желания ввиду имеющихся установок) покинуть её, даже если осознают деструктивность организации.

Но если выше речь шла в основном об официально не выявленных правоохранительными органами нарушениях, нередки случаи, когда уголовное дело в отношении родителей возбуждается, но ответственность либо не наступает, либо наказание очевидным образом не соответствует совершённым деяниям.

Например, не так давно в сети появилось видео, на котором женщина в состоянии сильного алкогольного опьянения пришла на скейт-площадку с коляской, в которой находился ребёнок. Пытаясь закатить коляску на рампу, она несколько раз выронила ребёнка на асфальт. Известно, что женщина стоит на учёте в связи с алкоголизмом, и что у неё есть ещё два ребёнка, в отношении которых она лишена родительских прав. И, несмотря на то, что в отношении старших детей она определённо совершала противоправные деяния, не исполняла обязанности по их воспитанию, никаких существенных санкций на неё возложено не было.

Ещё более показательный пример, связанный с видеоматериалами: молодые родители снимали на видео, как трясут вниз головой свою двухмесячную дочь и подкидывают её в воздух. Кроме того, они не скрывали, что оба употребляют наркотические вещества[27].

Уголовное дело в отношении них было возбуждено спустя несколько месяцев после публикации видеоматериалов и только после того, как было доказано хранение ими наркотиков. Данным лицам был назначен штраф 30 тысяч рублей с каждого за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних, сопряжённое с жестоким обращением. Кроме того, ребёнок (девочка по имени Шутка) был временно изъят из семьи.

В этом случае наказание присутствует, но соразмерно ли оно совершённому деянию?

Действительно суровые наказания могут понести разве что те родители, которые виновны в смерти или получении тяжких телесных повреждений ребёнком. Во всех остальных случаях суд, как правило, старается назначить более мягкое наказание, особенно матерям, особенно если в семье есть другие дети. Но насколько это рационально?

Концепция «сохранения семьи» не должна работать там, где это причиняет вред её членам. Нанесение телесных повреждений ребёнку является не историческим методом воспитания, как об этом часто говорят, а уголовно наказуемым деянием, за которое должна наступать ответственность.

Это подтвердил и недавний случай на Кубани: отчим систематически избивал падчерицу, о чём было известно воспитателям детского сада и родному отцу, которые неоднократно подавали заявления в правоохранительные органы, со стороны которых никаких действий предпринято не было до тех пор, пока девочка не умерла.

И это не единичный случай.

Санкции, предусмотренные статьёй 156 Уголовного Кодекса Российской Федерации, представляются очень мягкими. Даже при учёте квалификации отдельных деяний по другим статьям УК последствия неисполнения обязанностей по воспитанию (в которое могут включаться различные деяния, от асоциальной обстановки дома до побоев) способны быть крайне негативными, а действия или бездействие родителей, квалифицирующиеся по данной статье, нанести существенный вред как физическому, так и психическому здоровью ребёнка и отрицательно повлиять на всю его дальнейшую жизнь.

Представляется, что практика изъятия детей у родителей, привлечённых к ответственности по данной статье, должна быть более распространена, а санкции — повышены. В частности, повышен срок, на который лица могут быть лишены свободы, также увеличена сумма штрафа.

Отдельно следует отметить необходимость контроля за правоохранительными органами для недопущения игнорирования сообщений о преступлениях внутри семьи, а также работы с судами для распространения практики назначения более сурового наказания для лиц, совершивших данное преступление, поскольку наказание ниже низшего предела, а также минимальное, назначается судами достаточно часто.

Д.А. Бондарь,

студент 5-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ДЕЯНИЙ, ОБРАЗУЩИХ
СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЙ СТ. 171.2 УК РФ

Игровой бизнес является достаточно прибыльным, поэтому, когда, деятельность казино и прочих заведений стала не так сильно распространена, а законное ведение такого бизнеса повлекло за собой большой ряд бюрократических барьеров и стало накладывать на предпринимателей большую ответственность, стали возникать нелегальные игорные заведения, репортажи о закрытии которых регулярно появляются в средствах массовой информации. Апофеозом такой «подпольной» деятельности стало т.н. «Игорное дело прокуроров», в ходе которого в 2011 году были выявлены коррупционные связи организованной преступности, которая контролировала почти весь нелегальный игорный бизнес в Московской области, и работников органов прокуратуры.

Стоит отметить тот факт, что нелегальный игорный бизнес не связан никакими правилами, поэтому не имеет «мер безопасности», например, ограничение максимального размера ставки, тем самым пользуясь азартностью лиц, активно играющих в азартные игры, преступники вгоняют проигравших в долговые обязательства, после чего используют незаконные методы «выбивания» долгов. Данными факторами, а также тем, что доход от подобной деятельности поступает в распоряжение организованной преступности, обусловлена общественная опасность данного преступления, а также актуальность исследования проблем квалификации действий, образующих состав преступления, предусмотренный ст. 171.2 УК РФ.

В 2006 году в Российской Федерации введены ограничения касательно осуществления деятельности, связанной с азартными играми («игорный бизнес»)[28] . Законодательная дефиниция понятия «азартная игра» закреплена в ФЗ № 244 (ст.4 п.1): «азартная игра — основанное на риске соглашение о выигрыше…» т.е. «игра на деньги». Основными требованиями к такой деятельности являются, во-первых, организация азартных игр разрешена в игорных заведениях. Во-вторых, данные заведения должны быть расположены в специализированных игорных зонах. В-третьих, данный вид деятельности подлежит лицензированию в установленном законом порядке.

Рассматривая вопрос о об объекте данного преступления. Отметим, что в научной среде нет определенного мнения относительно объекта данного преступления[29],однако рассмотрим некоторые из них:

1) регламентированный нормативно-правовыми актами Российской Федерации порядок организации и проведения азартных игр[30].

2) общественные отношения, обеспечивающие установленный порядок организации и проведения азартных игр, основанные на принципе запрета заведомо криминальных форм поведения в экономике[31]

3) установленный государством порядок организации и проведения на территории Российской Федерации азартных игр[32]

Объектом данного преступления выделяется определённый порядок организации проведения азартных игр, однако стоит отметить, что в данном случае, остается неопределённым вопрос о том, какие общественные интересы нарушаются в случае совершения данного преступления и каковы общественно-опасные последствия совершения указанного деяния. Если принять указанные точки зрения, то данное деяние, отнесенное к категории экономических преступлений, можно по сути квалифицировать как незаконное предпринимательство, ведь в данном случае нарушен просто порядок осуществления отдельного её вида. Закономерно возникает вопрос, о целесообразности наличия отдельного состава преступления, определенного ст.171.2 УК РФ. В связи с этим возникает необходимость выработки единой правовой позиции относительно объекта данного преступления.

По мнению И.Н Мосечкина предлагается изменить диспозицию части первой рассматриваемой ст. 171.2. УК РФ следующим образом: «Незаконные организация и (или) проведение азартных игр с использованием игрового оборудования вне игорной зоны либо без полученного в установленном порядке разрешения на осуществление деятельности по организации и проведению азартных игр в игорной зоне, совершенные в общедоступном месте…»[33]. Однако, данная формулировка имеет один существенный недостаток, а именно термин «общедоступное место». Проблема в том, что нелегальные игорные заведения- места малодоступные, туда осень сложно попасть посторонним. Поэтому не имеет принципиального значения, место совершения данного преступления, а вернее фактор его общедоступности.

Оптимальным решением проблем, связанных с правопримением, а также со снижением репрессивности уголовного законодательства, следует рассмотреть точку зрения А. А. Лихолетова[34], который предлагает введение административной преюдиции, т.е. привлечение к уголовной ответственности лиц, ранее привлекавшийся к административной ответственности. Следует отметить, что такой подход позволяет прежде всего, ввести меры превентивного характера, по отношению к лицам, у которых возник умысел на совершение указанных деяний. Это в долгосрочной перспективе позволит снизить количество преступлений в данной сфере.

В заключении данного исследования необходимо отметить, что регулирование законодательства в отношении уголовной ответственности за незаконные организацию и проведению азартных игр имеет ряд дискуссионных вопросов, однако самая важная из них это вопрос об объекте данного преступления, поскольку отсутствие четко выработанной правовой позиции по данному вопросу осложняет квалификацию деяний виновного лица (лиц), что тем самым затрудняет процесс расследования. Однако, несмотря на это, в Российской Федерации уже сложилась устойчивая судебная практика, что указывает на формализированный подход. Изучая материалы судебной практики, можно проследить то обстоятельство, что судами в выносимых решениях не указывается, какую общественную опасность несут совершенные обвиняемыми действия. В связи с этим необходимым в первую очередь является решение вышеуказанной проблемы.

Также, как было отмечено ранее существует ряд других ключевых вопросов, связанных с квалификацией данного рода преступлений, в частности вопрос, о наличии понятий «крупного» и «особо крупного» размеров дохода, полученных в результате совершения данных преступлений. В связи с этим предлагается отмена, данных понятий применимо к данному преступлению, поскольку оно уже само по себе является общественно опасным деянием, однако вследствие данных изменений необходимо ввести формулировку о минимальном размере полученного дохода в результате преступной деятельности. Оптимальным размером в данном случае следует считать сумму в размере 100000 рублей.

А. В. Боровиков,

студент 5-го курса

Калужского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРАВОВЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ РЕЛИГИОЗНОМУ ЭКСТРЕМИЗМУ

В современном обществе, несмотря на развитие науки и техники, вновь возвращается проблема национальной и религиозной вражды. Примером выше указанного факта могут служить печальные события, произошедшие в последние годы как в России, так и за рубежом. Теракты в Евросоюзе: теракт в Марокко 18 августа 2017 года (2 человека погибли), 17 августа 2017 года теракт в Испании (14 человек погибли), 22 мая 2017 года — в Великобритании (22 человека погибших). Теракты в странах Азии и Африки: 20 ноября 2018 года теракт в Афганистане (55 человек погибли) , 22 сентября 2018 года в Иране (28 погибших). Теракты в Российской Федерации (далее РФ): 17 октября 2017 года теракт в Керчи (10 погибших), 22 декабря 2017 года теракт в Санкт-Петербурге (18 пострадавших)[35]. В основе подавляющего большинства террористических атак лежат различные формы экстремизма, такие как религиозный, национальный, а также языковая и социальная нетерпимость.

Возникает логичный вопрос: в чем причина столь бурного развития в 21 веке экстремизма, феномена, казалось бы, давно забытого в Средних веках? На данный вопрос можно дать логичный ответ, изучив исторические процессы, произошедшие в конце 19 и начале 20 веков, а именно: секуляризация различных сфер жизни общества в большинстве стран мира, а также распад централизованного религиозного управления определенных конфессий, приведшие к отсутствию религиозной культуры у населения. После ряда революций в странах Европы в начале 20-го века, церковь была отделена от государства или ее взаимоотношение с последним стало номинальным. У данного процесса есть две стороны. В большинстве своем это дало положительный результат, однако существует и обратная сторона медали: лишив религиозные институты контроля за светскими правоотношениями, государство утратило контроль над религиозными институтами. Разумеется, существуют различные законы, регулирующие деятельность религиозных организаций, однако эти акты не позволяют контролировать конфессии напрямую.

На протяжении 20 века феномен экстремизма захлестнул Азию и Африку, к концу века перешел в Европу и США. Причиной столь долгих последствий секуляризации является существование во многих странах Европы и Ближнего Востока авторитарных и тоталитарных режимах, которые либо сильно ограничивали влияние религии на общество, либо вовсе стремились искоренить ее. С переходом к демократическому политическому режиму происходит резкий скачек количества верующих, особенно в странах Ближнего востока, резкое разделение государства и церкви в начале 20 века. Социально-экономические противоречия, долгие годы притеснений верующих, невозможность прямого влияния на религиозные институты со стороны государства посредством демократических механизмов, — все это породило отсутствие религиозной культуры у населения, что неизбежно привело к развитию различных религиозных сект экстремистского характера.

В Российской Федерации правовое регулирование борьбы с религиозным экстремизмом осуществляется посредством следующих правовых актов: Уголовный Кодекс РФ (в частности, ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), Кодекс РФ об административных правонарушениях (ст.20.29), Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», Федеральный список экстремистских материалов (далее ФСЭМ). Кроме того, отдельные вопросы нашли отражение в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от28.06.2011 № 11 (ред. от 20.09.2018) «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности». Основной по значению является ст. 282 УК РФ, которая в диспозиции устанавливает ответственность за «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично, в том числе с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть "Интернет"»[36], в части 2 данной статьи содержатся квалифицирующие признаки — «с применением насилия или с угрозой его применения; лицом с использованием своего служебного положения; организованной группой».

Основным недостатком данной нормы является ее общий характер, а именно фактическое отсутствие дифференциации уголовной ответственности за различные виды этого преступления. Так, например, человек, занимающийся распространением музыкальных композиций, внесенных в ФСЭМ, понесший ранее ответственность за свои деяния по КоАП, при повторном нарушении будет нести примерно равную ответственность с человеком, публично призывавшим к геноциду представителей какой-либо конфессии. Оба преступника понесут ответственность по части 1 ст. 282. Также в статье не отражён такой признак объективной страны, как количественная характеристика деяния (количество экстремистских листовок, многократное повторение призывов, количество публичных выступлений и т.д.). В качестве обоснования можно также сказать, что данное преступление может совершаться посредством распространения экстремисткой литературы. Здесь ее количество может играть значительную роль в оценке потенциального ущерба обществу, данный аспект отдается на откуп правоприменителя.

На данный момент существует процесс «омолаживания преступности», который в большинстве своем затрагивает именно экстремизм, поэтому необходимо дополнить часть 2 ст. 282 УК РФ новым квалифицирующим признаком — «пропаганда экстремизма среди несовершеннолетних».

 Хотелось бы отметить, что сама по себе статья противоречива. Данное преступление характеризуется повышенной общественной опасностью, однако является преступлением средней тяжести. Такой разброс сроков объяснятся тем, что, как уже отмечалось выше, данное деяние может иметь как небольшую общественную опасность, (например, человек, разместивший в публичном доступе музыкальную композицию из ФСЭМ, может даже не знать о том, что она в него внесена), так и серьезно угрожать порядку в стране (деятельность радикальных религиозных ячеек), данный дуализм весьма сложно воспринять. С одной стороны, данное преступление граничит с административным правонарушением, с другой, предшествует такому особо тяжкому преступлению, как теракт (ст. 205 УК РФ). Нередко люди осуждаются по совокупности статей 282, 282.1, 205 УК РФ. В данном случае ст. 282 выступает, скорее, как дополнение к основным статьям, это объясняет пределы наказания, ведь нередко данная статья является единственной инкриминируемой человеку, который мог заниматься данной деятельностью, как единично, так и на постоянной основе. Статья не выделяет количество литературы, распространённых призывов, листовок, книг, выступлений, содержащих материалы возбуждающих религиозную вражду. В ст. 282 УК говориться, что данное преступление совершается путем действия, под одним из действий, понимается распространение литературы, внесенной в ФСЭМ. Сам список — ресурс малоизвестный обществу, пополняется он за счет судебных решений о признание тех или иных материалов незаконными, иными словами, человек может даже не знать, что его деятельность противозаконна, поскольку решения о расширении списка не освещаются в СМИ и не публикуются в газетах, как Федеральные законы или список запрещенных в России организаций. Необходимо реализовать в рамках отдельного квалифицирующего признака массовое распространение печатных и электронных материалов, возбуждающих ненависть, вражду.

 Проведя анализ современного законодательства, можно сделать вывод об общем ослабление уголовной ответственности по ст. 282 УК РФ, акцента властей на умышленном характере преступления, выраженном во введении административной преюдиции.

Государство идет по пути смягчения ответственности после ряда случаев, когда по ст. 282 УК были возбуждены дела в отношении лиц, не причастных к каким-либо экстремистским воззрениям. Например, дело студента юридического факультета из Белгорода, который писал дипломную работу на тему, связанную с экстремизмом. Но возникает вопрос, уместно ли в рамках современной конъектуры смягчать ответственность за преступление, являющееся по сути своей предшественником теракта? Уместным было бы разделить данную статью по критерию количества призывов и направленности умысла, где первая из частей будет касаться распространения информации экстремистского характера среди небольшого количества людей, немногочисленности распространённых печатных изданий, распространения в сети Интернет запрещённых аудио композиций, а вторая будет содержать ответственность за более серьезное деяние и вышеуказанные квалифицирующие признаки, а именно за большее число лиц, ознакомившихся с экстремистскими материалами, многочисленности распространённых печатных изданий, количеству публичных призывов.

Хотелось бы упомянуть о самой сути религиозного экстремизма в РФ. Следует отметить, что по идеологической составляющей на данный момент среди наиболее крупных известных экстремистских идеологий исламистского толка доминирует салафитская идеология, основанная на буквальном толковании Корана. Если говорить о христианских экстремистских течениях, то можно назвать такую организацию, как Свидетели Иеговы. Опасность именно религиозного экстремизма заключается в том, что здесь устранение социально-политических причин не приведёт к отмиранию идейной составляющий, что переводит борьбу в идейное русло, на уровень религиозных организаций. Важным аспектом противостояния экстремисткой идеологии является религиозная плоскость, несмотря на кажущиеся сложности данного вопроса, именно на уровни классических религиозных концепций возможно преодолеть негативное влияние радикальных течений. Здесь государство также делает правильные шаги, вводя уроки «Основы религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ). Детей нужно знакомить с основами различных религиозных конфессий с целью создания у них представления об истинных религиозных ценностях. Это сделает людей устойчивыми к разрушительному влиянию деструктивных идей экстремизма. Немаловажную роль здесь будут играть и духовенство традиционных конфессий, в рамках этого направления государству необходимо более плотно ознакомить духовенство с законодательной базой, наращивать взаимодействие религиозных кругов и правоохранительных органов (по примеру Ирана), но не оказывать давление на них, чтобы не вызвать отторжение у прихожан.

Необходимо упомянуть, что Россия столкнулась с феноменом «импорта идеологий», то есть религиозный экстремизм пришел к нам из-за рубежа. Решить эту проблему полностью невозможно, но повлиять в положительную сторону можно путем ужесточения таможенного регулирования на границах РФ.

Несколько слов хотелось бы сказать про опасность религиозного экстремизма для государства. Как уже отмечалось ранее, религиозный экстремизм опасен в силу сложной борьбы в идеологической плоскости, иными словами, ликвидация социальных проблем не будет служить надежной основой ликвидации данной группы преступлений. Для подавления самой идеи, порождающей религиозную вражду, недостаточно изъять запрещённую литературу. Необходимо доказать людям несостоятельность самой радикальной идеи, что можно сделать только в религиозной или научной плоскости. Экстремизм оказывает разлагающее воздействие на институты государства и права, сводит на нет традиционные ценности, но самым сложным является изобличение экстремистских идей. Идеологи экстремизма, желая в будущем разжечь религиозную вражду, способны с успехом маскироваться под последователей нерадикальных конфессий. На примере стран Ближнего Востока можно сделать вывод о том, что полная независимость религиозных движений также опасна, как и их полное закрепощение.

Подводя итог, можно сказать, что религиозный экстремизм — это один из основных вызовов национальной безопасности в 21 веке, и бороться с ним можно только посредством комплексного правового регулирования во всех сферах жизни общества. Важной причин религиозного экстремизма является отсутствие духовной культуры населения, низкая согласованность в действиях властей и духовенства отдельных конфессий. В целях борьбы с экстремизмом необходимо ужесточить уголовную ответственность по ст. 282 УК РФ, разделив ее по степени общественной опасности совершенного деяния, дополнив новыми квалифицирующими признаками, отражающими количественные характеристики деяния. Последние можно урегулировать посредством нового постановления Пленума ВС РФ по ст. 282 УК, поскольку в действующем постановлении Пленума ВС РФ от 28 июня 2011 г. N11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности»[37] акцентируется внимание на умысле деяния и не упоминает о критериях и количественном показателе самих деяний. Данное положение является несправедливым, поскольку следует различать единовременный призыв, с целью посеять религиозную или национальную вражду, и целенаправленную многолетнюю деятельность по подрыву стабильности в государстве. Также необходимо популяризировать ФСЭМ, публикуя его изменения в прессе и освещая в СМИ.

 

К.А. Григорьева,

студентка 2-го курса

Поволжского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

 

А.Д. Фролова,

студентка 2-го курса

Поволжского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

 

ДАРКНЕТ КАК НЕГАТИВНОЕ СОЦИАЛЬНОЕ ФОНОВОЕ ЯВЛЕНИЕ

Продвижение научно-технического прогресса позволяет повысить уровень безопасности в обществе, однако преступность непрерывно развивается и подстраивается под новые реалии. Так, после появления банкоматов преступники сразу изобрели устройство для считывания информации с банковских карт, которое устанавливалось на приемниках этих средств платежа. Сотрудники служб безопасности обратили внимание на участившиеся случаи хищений и узнали о существования данных устройств. Чтобы предотвратить кражи денежных средств, было принято решение устанавливать прозрачный пластик на приемники карт. Банкоматы были усовершенствованы, но при совершенствовании различных методов предупреждения преступлений одновременно происходит и обновление способов совершения этих деяний.

Актуальность темы исследования заключается в том, что повсеместная информатизация и компьютеризация привела к новому «эволюционному витку» преступности, противоправные деяния стали чаще совершаться с использованием сети «Интернет» и коммуникационных технологий. Количество преступлений, совершенных с использованием информационно-телекоммуникационных технологий в 2020 году, возросло на 73,4%, в том числе с использованием сети «Интернет» — на 91,3%, при помощи средств мобильной связи — на 88,3%[38].

Цель исследовательской работы — изучение Даркнета как негативного социального фонового явления.

Задачи, выполненные в ходе работы: рассмотрение понятия «Даркнет», истории его возникновения и развития, изучение социальной сущности теневого интернета как общественного явления и его отличий от иных способов совершения противоправных деяний.

Понятие «Даркнет» (DarkNet) происходит от английских слов «dark» — темный и «net» — сеть и представляет собой скрытую сеть, соединения которой устанавливаются только между доверенными пирами[39], иногда их называют «друзьями», с использованием нестандартных протоколов и портов[40].

Пир (от английского «peer» равноправный, исходящий от членов своей группы) — это участник сети. При использовании программного обеспечения участники сети тотчас же становятся «пирами». Число пиров отображает общее количество раздающих и загружающих файлообменников. Данные в анонимной сети передаются между собой посредством виртуальных каналов в зашифрованном виде.

Дискуссионным является отнесение Даркнета к негативным социальным фоновым явлениям.

В нашей работе мы будем понимать негативное социальное фоновое явление как явления социума, которые по своей природе не относятся к преступным, однако содержат в себе общественную опасность. По нашему мнению, они создают неблагоприятную обстановку для населения и общественной нравственности, способствуют созданию криминогенных ситуаций и активно подпитывают преступность[41]. К названным явлениям традиционно относятся алкоголизм, наркомания, бродяжничество ипопрошайничество. Некоторые виды преступлений не могут существовать вне негативных явлений социума. Например, занятие проституцией не является уголовно-наказуемым, однако статья 241 УК РФ предусматривает ответственность за организацию занятия проституцией.

Даркнет не является в полной мере негативным явлением социума, а скорее детерминантом преступности, то есть одним из конкретных факторов порождающих киберпреступность, обусловливают её существование в некоторых аспектах[42]. Для того, чтобы доказать это, необходимо обратиться к краткой истории появления и развития теневой сети.

Пространство сети интернет можно представить в виде айсберга на плаву. Надводная часть айсберга — это «поверхностный интернет», где информация широко доступна пользователям через поисковые системы. В ходе мониторинга 200 сайтов, проведенного по популярных запросам поисковых систем, мы выяснили, что пользователям, чаще всего, доступны только стартовые страницы сайта, а это лишь малая часть представленного на них контента.

Если представить подводную часть айсберга, то там находится «глубинный интернет» (deepweb от английского deep — глубокий и web — сеть). По мнению журналиста и исследователя из Берлина Альбрехта Уде, через поисковики можно найти лишь около 4% информации, тогда как оставшиеся 96% — подводная часть айсберга — это данные из скрытого глубинного интернета[43]. Чтобы получить к ним доступ нужно иметь верифицированный аккаунт. К ним относится информация из социальных сетей, закрытых форумов, запароленных сайтов и миллионов баз данных. Глубинная сеть похожа на теневой интернет, хотя информация в ней не индексируются поисковыми системами, но хранится в открытом доступе при соблюдении определенных условий.

Даркнет — в соответствии с приведенным нами сравнением, самая нижняя, находящаяся на большой глубине под водой точка айсберга. Доступ к нему невозможно получить из стандартной поисковой системы. В ходе изучения зарубежной литературы, в частности, книги Джейми Бартлетта «Подпольный интернет. Темная сторона мировой паутины» мы выяснили, что существует специальное программное обеспечение, которое дает возможность выхода в DarkNet.

История возникновения особой коммуникационной технологии, послужившей основой изобретения современного интернета, началась с 70-х годов прошлого века и связана с появлением одного из первых прототипов сети –ARPANet[44] . В США возникла потребность, чтобы военные сведения хранились, передавались и использовались, но доступ к ним был только у ограниченного круга лиц. Для этого было создано специальное пространство, которое получало информацию из ARPANet, не отображающуюся среди всех участников сети. Научная статья сотрудников Microsoft «Даркнет и будущее распространения информации» принесла широкую известность этой военной сети в 2002 году[45]. Мы считаем, что именно это заглавие научной публикации дало новое название теневому интернету.

Несмотря на известность Даркнета, доступ к нему имели лишь единичные пользователи. В 2000 году появился Freenet, а в 2003 I2P, но для доступа к ним требовались определенные знания. Пользовались этими сетями только «компьютерные фанаты» и «криптоэнтузиасты». В 2008 году некоммерческая организация TorProject выпустила одноименный браузер, который дал возможность входа в ранее скрытую часть интернета любым лицам. Новый браузер вызвал ажиотаж, и за пятилетний срок аудитория скрытых сайтов возросла до 4 миллионов человек[46]. На фоне роста такого интереса возникла новая субкультура нетсталкеров[47] — людей, которые находятся в поисках секретного и запрещенного контента.

Исследуя статистику пользователей браузера Tor[48], мы выяснили, что 11 июля 2019 года более 600 тысяч российских пользователей воспользовались данной сетью, это стало историческим рекордом по количеству интернет-посетителей. В этот день Россия, обойдя США и Иран, заняла первое место по количеству пользователей.

Следует отметить, что на начало 2019 года пользователей Даркнета в России было не более 300 тысяч в сутки. Апрельский график уже отличался, рост в будние дни сменялся падением в выходные. Описывая устройство данного браузера, представитель TorProject Стефани Уайтед рассказала русской службе BBC, что все, кто им воспользовался, выглядят одинаково для разработчиков. Единственная известная информация о человеке — это с территории какой из стран был произведен вход в браузер. Трафик вычисления приблизительного числа посетителей, может исходить как от людей, так и от программ, симулирующих поведение реальных пользователей, поэтому нельзя сделать каких-либо выводов о происхождении скачков на графике.

Использование новых технологий всегда влияет на преступность. Так, на общий объем и раскрываемость преступлений в стране повлиял рост количества преступных посягательств, совершаемых с использованием информационно-телекоммуникационных (IT) технологий. На выступлении в Совете Федерации глава МВД РФ — Владимир Колокольцев, сообщил, что доля киберпреступлений в общем числе преступлений увеличилась и достигла 23%, это почти 25% от общего числа совершаемых преступлений в России: «В целом на деяния, совершенные с использованием информационно-телекоммуникационных технологий или в сфере компьютерной информации, по-прежнему приходится одно из четырех регистрируемых в текущем году преступлений (461,2 тыс.). Двумя годами ранее удельный вес таких деяний был втрое меньше»[49]. Однако темп роста совершаемых киберпреступлений во второй половине 2020 года немного замедлился с 91,7% до 76,6%[50].

Современные технологии позволили упростить процесс совершения преступлений, а также предоставили новые инструменты для противоправных деяний. Сегодня преступники уже освоили различные виртуальные платформы, Telegram-каналы, мессенджеры, и вебсайты в Даркнете, устройства бесконтактной оплаты NFC. FATF (международная межправительственная организация, группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег) определяет, что современные условия обеспечивают возможности для активного использования виртуальных технологий для функционирования преступной деятельности, в Интернете, особенно в Даркнете, появляются открытые призывы к анонимному сбору средств на террористическую деятельность с помощью переводов электронных денег и криптовалюты[51].

Пользователи Даркнета отдают предпочтение использованию криптовалют, в частности, биткоину[52], для проведения платежных операций в процессе осуществления незаконной деятельности. На наш взгляд, популярность биткоина обусловлена тем, что учетные записи биткоин-адресов не содержат никакую идентификационную информацию о клиентах.

Обмен информацией и файлами в сети DarkNet происходит анонимно с использованием непубличных IP-адресов. Из-за этого государственное вмешательство и контроль в названной сфере сводятся к минимуму.

Даркнет и преступность неразрывно связаны, поскольку теневая сеть может являться как средством, так и способом совершения преступления (совершение электронного платежа криптовалютой может быть использовано для передачи взятки должностному лицу). Биткоин-адрес сохраняет анонимность отправителя и получателя, данная валюта децентрализована, то есть ни одно государство не контролирует ее, можно сделать вывод, что этим инструментом легко могут воспользоваться преступники.

По нашему мнению, полная свобода теневого интернета часто воспринимается как инструмент для осуществления незаконной деятельности. Таким образом, можно сделать вывод о том, что Даркнет и коммуникация в нем по своей природе не является преступным деянием, однако в некоторой степени схоже с негативными социальными фоновыми явлениями.

В будущем на законодательном уровне будет установлена административная, а в некоторых случаях, даже уголовная ответственность за пользование сетью теневого интернета, если своими действиями посетитель причинил или создал угрозу причинения вреда охраняемым уголовным законом общественным отношениям.

И.В. Дворянсков,

доктор юридических наук, доцент

главный научный сотрудник

ФКУ НИИ ФСИН России

О ПРИНЦИПАХ УГОЛОВНОГО ПРАВА

Принципы уголовного права — это основополагающие идеи (руководящие начала), на которых оно строится. В своей совокупности они образуют феномен, природа которого неоднозначна. С одной стороны, речь идет об основных, исторически сформировавшихся формах отражения в общественном сознании фундаментальных положениях относительно уголовной ответственности, преступности и наказуемости деяний и т.п. С другой стороны, данные принципы функционируют как правовые нормы, поскольку закреплены в УК РФ. Значение их в этом качестве заключается в том, что они образуют фундаментальные основы уголовного права, интегрированы во все его институты и нормы, создают необходимые условия их легитимности, а также — регулируют практическую деятельность соответствующих субъектов уголовно-правовых отношений, в первую очередь представляющих государство (судей, прокуроров, следователей, работников органов дознания и т. д.) и наделенных широкими властными полномочиями, использование которых не по назначению либо с нарушением закона представляет повышенную общественную опасность.

Существует и третий, на наш взгляд, наиболее важный аспект. Указанные принципы являются атрибутивными свойствами уголовного права, вытекающими из его сущности. Это позволяет признавать их объективно существующими и, соответственно, подлежащими охране.

Неотъемлемой характеристикой принципов уголовного права является их социальная обусловленность, т.е. выводимость из потребностей и интересов общества, с одной стороны, и международных стандартов — с другой. В рассматриваемых принципах концентрируются основополагающие социальные идеи и представления об уголовном праве в целом и его отдельных институтах (положениях), в частности.

Именно принципы являются не только формообразующими, но и руководящими началами, они обязательны не только для субъектов права — судов, должностных лиц, органов, организаций, граждан, но и для законодателя, который, создавая новые законы, изменяя, дополняя уже действующие, должен руководствоваться этими основами (учитывать их). Таким образом, эти положения являются концептуальными идеями. Их социальная основа зиждется на том, что они рождены исторической практикой, опытом многих поколений, выражают идеи и социальные представления о справедливости и целесообразности форм, средств и методов реализации уголовного права, разрешения социальных конфликтов и обеспечения правопорядка, сформировавшиеся в обществе, а также международный опыт. Принципы уголовного права являются связующим звеном между правом и практической деятельностью по противодействию преступности, гарантиями адекватного социальным ожиданиям уголовно-правового регулирования общественных отношений. Указанными обстоятельствами и обусловлена важность соблюдения данных принципов.

Вместе с тем, научный анализ отдельных принципов уголовного права выявляет ряд проблем концептуального и правового характера. Так, второе положение принципа законности (ч. 2 ст. 3 УК РФ) гласит, что применение уголовного закона по аналогии не допускается. Аналогия закона предполагает применение уголовно-правовых норм, прежде всего, содержащих составы преступления к случаям, которые в полной мере не охватываются установленными в них признаками. Очевидно, что в правовом государстве это не допустимо, поскольку ставит в зависимость правоприменительную практику от возможности произвола лиц, осуществляющих предварительное расследование или правосудие. Смысл запрета на аналогию закона основан на формально-материальном понятии преступления, обладающего признаками как общественной опасности, так и уголовной противоправности (ст. 14 УК РФ). Вместе с тем, в действующем уголовном законе встречаются нормы, фактически допускающие аналогию закона, что является не исключением из правила, а примером нарушения системности изложения уголовно-правового материала и требует немедленного устранения. Примером может служить ч. 1 ст. 228 УК РФ: «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка без цели сбыта наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов…».

Дело в том, что цитируемая норма является бланкетной, т.е. для своего толкования и применения отсылает к нормативно-правовым актам, относящимся к иной отрасли права, в частности, к Постановлению Правительства РФ от 30.06.1998 № 681 (ред. от 09.08.2019) «Об утверждении перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контроля в Российской Федерации»[53]. Однако понятие «аналог» позволяет обходить и его, в нарушение рассматриваемого принципа законности.

Принцип равенства граждан перед законом гласит: «лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положении, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств».

Очевидно, что применительно к уголовному праву принцип равенства означает установление одинаковых оснований уголовной ответственности, освобождения от уголовной ответственности и наказания, условий погашения судимости и т.п.

Однако уголовный закон допускает подчас особую регламентацию указанных оснований для отдельных категорий лиц, объединяемых родовыми признаками: несовершеннолетних, женщин, военнослужащих, некоторых категорий должностных лиц.

В частности, уголовно-правовой статус несовершеннолетнего, независимо от совершенного им деяния, характеризуется облегченными (если не льготными) условиями ответственности. Так, согласно ст. 18 УК РФ, при признании рецидива преступлений не учитываются судимости за преступления, совершенные лицом в возрасте до восемнадцати лет. Несовершеннолетие виновного является смягчающим обстоятельством при назначении наказания (п. «б» ч. 1 ст. 61 УК РФ). Более того, Общая часть российского уголовного закона содержит целый раздел V («Уголовная ответственность несовершеннолетних»), регламентирующий особую систему наказаний, сокращенную по видам и размерам уголовно-правовых мер (ст. 88 УК РФ), более мягкие условия назначения наказания (ст. 89 УК РФ), особую систему принудительных мер воспитательного воздействия, применяемых только к ним в качестве средств освобождения от уголовной ответственности.

В привилегированном положении по российскому уголовному праву находятся лица женского пола. Им, независимо от совершенного преступления, не может быть назначен целый ряд наказаний (в случае беременности и наличия детей до трех лет): обязательные работы, исправительные работы, принудительные работы, арест, пожизненное лишение свободы, наконец, смертная казнь[54]. Женщины, осужденные за совершение тяжких и особо тяжких преступлений, в том числе при любом виде рецидива, отбывают наказание в исправительных колониях общего режима. Согласно ст. 82 УК РФ, беременная женщина и женщина, имеющая ребенка в возрасте до четырнадцати лет, имеет безусловное право на отсрочку отбывания наказания, в то время как мужчине она предоставляется только в случае, если он является единственным родителем. В Особенной части УК РФ для женщин предусмотрен привилегированный состав убийства, если она, будучи матерью, убила своего новорожденного ребенка (ст. 106 УК РФ).

Ряд привилегий имеют другие категории: военнослужащие, иностранные граждане, некоторые должностные лица.

Наконец, нельзя не сказать о дискриминационном наименовании принципа, предусмотренного ст. 4 УК РФ: «Принцип равенства граждан перед законом». С учетом того, российский уголовный закон распространяется не только на граждан РФ, но также на иностранных граждан и лиц без гражданства, очевидно, что такая формулировка, по сути, не допуская аналогии, не позволяет применять принцип равенства к двум последним категориям лиц.

Принцип вины (ст. 5 УК РФ), предусматривает следующие положения:

а) лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина;

б) объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается.

Однако, в уголовном законе, к сожалению, остается возможность объективного вменения посредством учета при квалификации некоторых оценочных признаков. В качестве примера можно назвать причинение значительного ущерба потерпевшему. Оно, как правило, образует квалифицированный состав преступления, за которое установлена более строгая ответственность. Его особенность состоит в том, что он оценивается постфактум. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» указал, «при квалификации действий лица, совершившего кражу по признаку причинения гражданину значительного ущерба судам следует, руководствуясь примечанием 2 к статье 158 УК РФ, учитывать имущественное положение потерпевшего, стоимость похищенного имущества и его значимость для потерпевшего, размер заработной платы, пенсии, наличие у потерпевшего иждивенцев, совокупный доход членов семьи, с которыми он ведет совместное хозяйство, и др. При этом ущерб, причиненный гражданину, не может быть менее размера, установленного примечанием к статье 158 УК РФ». Очевидно, что виновный в момент кражи, далеко не всегда может оценить перечисленные выше особенности потерпевшего, особенно, размер заработной платы, пенсии, наличие у потерпевшего иждивенцев, совокупный доход членов семьи. Это означает, что данные обстоятельства не могут охватываться его умыслом. Поэтому квалификация деяния как причинившего значительный ущерб, является по сути ничем иным, как объективным вменением. Думается, такие признаки, если они не охватывались умыслом виновного, могут учитываться судом только при решении вопроса о возмещении ущерба потерпевшему, но не при квалификации деяния и назначении наказания.

Принцип справедливости, предусмотренный ст. 6 УК РФ, гласит, что наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление. Вместе с тем, необходимо сказать, что термин «справедливость» упоминается также в ст. 43 УК РФ в качестве одной из целей наказания («восстановление социальной справедливости»). Не углубляясь в исследование ее значения следует отметить определенное противоречие с рассматриваемым принципом, соблюдение которого однозначно свидетельствует о том, что уже при назначении наказания должна обеспечиваться (восстанавливаться) справедливость. Цель же восстановления социальной справедливости означает, что после вынесения наказания ее только предстоит достичь, т.е. — предполагает определенную перспективную функцию. Иными словами, соблюдение принципа справедливости делает ненужным достижение цели восстановления социальной справедливости. И наоборот, требование достижения такой цели фактически свидетельствует, что указанный принцип был нарушен.

Думается, что законодатель вряд ли сознательно закладывал такую дихотомию в уголовный закон. Очевидно, здесь имеет место несовершенство юридической техники, когда одно и то же правовое понятие упоминается нормативным правовым актом в разных контекстах, к тому же — противоречащих друг другу.

А.В. Денисова,

доктор юридических наук, доцент

главный научный сотрудник

отдела научного обеспечения

прокурорского надзора и укрепления

законности в сфере уголовно-правового регулирования,

исполнения уголовных наказаний

 и иных мер уголовно-правового характера

НИИ Университета прокуратуры РФ

ВВЕДЕНИЕ УГОЛОВНЫХ ПРОСТУПКОВ В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОЙ УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Последнее десятилетие стабильной тенденцией российской уголовной политики следует признать направленность осуществляемых изменений в сторону либерализации и гуманизации уголовного законодательства относительно преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности, и лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, что сопровождается активной законотворческой деятельностью. Все это время параллельно в российском уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве закрепляются меры, обеспечивающие предпринимателей гарантиями от незаконного уголовного преследования и иного давления на бизнес. Так, в 2010 году был принят Федеральный закон от 07.04.2010 № 60-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»[55], существенно изменивший диспозиции статей о незаконном предпринимательстве, незаконной банковской деятельности, легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления, и увеличивший в разы «крупный» и «особо крупный» размеры для составов преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности.

С 2011 года действует уголовно-правовая норма об освобождении от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших преступления в сфере экономики, если они компенсируют причиненный ущерб, перечислив в федеральный бюджет определенное денежное возмещение (статья 761 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ)[56].

Федеральным законом № 207-ФЗ от 29.11.2012 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»[57] УК РФ был дополнен специальной нормой, закрепившей, по сути, привилегированный состав мошенничества (статья 1594 «Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности»). В 2014 году данная статья была признана Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующей Конституции Российской Федерации как нарушающая принцип равенства в отношении субъектов мошеннических посягательств на собственность[58]. В 2016 году статья 1594 УК РФ утратила силу, при этом нормы о мошенничестве в сфере предпринимательской деятельности в измененном виде получили закрепление в статье 159 УК РФ (части 5–7)[59], что ознаменовало достижение компромисса между интересами уголовно-правовой охраны собственности и необходимостью минимизации «теневых» возможностей для давления на бизнес с помощью механизмов уголовного преследования.

Федеральным законом от 19.12.2016 № 436-ФЗ «О внесении изменений в статью 299 Уголовного кодекса Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[60] была существенно усилена уголовная ответственность сотрудников правоохранительных органов за фабрикации уголовных дел, в том числе совершаемых с целью создания помех осуществлению предпринимательской деятельности. Установлена уголовная ответственность за необоснованное возбуждение уголовных дел, если деяние совершено в целях воспрепятствования законной предпринимательской деятельности, либо из корыстной или иной личной заинтересованности, повлекших ее прекращение либо причинение крупного ущерба интересам владельцев бизнеса (часть 3 статьи 299 УК РФ).

Курс коррекции уголовной политики в отношении преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности, и лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, четко прослеживается и в настоящее время. Так, Федеральным законом от 01.04.2020 № 73-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 281 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[61] были существенно увеличены суммы нерепатриированных денежных средств в крупном и в особо крупном размере для целей применения мер уголовной ответственности к виновным лицам, а также изменены определения крупного и особо крупного размера неуплаченных налогов, иных обязательных платежей для налоговых преступлений (статьи 198–1991, 1993 и 1994 УК РФ).

Федеральным законом от 01.04.2020 № 73-ФЗ также исключена возможность необоснованного привлечения к уголовной ответственности предпринимателей, совершивших экономические преступления, за организацию преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней). Пункт 1 примечаний к статье 210 УК РФ в редакции данного федерального закона разъясняет, что учредители, участники, руководители, члены органов управления и работники организации, зарегистрированной в качестве юридического лица, и (или) руководители, работники ее структурного подразделения не подлежат уголовной ответственности по этой статье только в силу организационно-штатной структуры этого юридического лица, его структурного подразделения и совершения какого-либо преступления в связи с осуществлением ими полномочий по управлению организацией либо в связи с осуществлением организацией предпринимательской или иной экономической деятельности, за исключением случая, когда эти организация и (или) ее структурное подразделение были заведомо созданы для совершения одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений.

В настоящее время Верховным Судом Российской Федерации разработан законопроект о внесении изменений в УК РФ и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка, также направленный на либерализацию уголовного законодательства, в том числе в сфере противодействия преступлениям в сфере экономической деятельности[62]. Законопроектом предлагается отнести к категории уголовного проступка 112 составов преступлений, включая 53 состава преступлений в сфере экономики. Среди них — преступления небольшой тяжести, а также некоторые преступления средней тяжести. Признание деяния уголовным проступком будет позволять применить к лицу, его совершившему, иные меры уголовно-правового характера, не являющиеся уголовным наказанием.

В законопроекте определяется понятие уголовного проступка перечневым способом, через указание на характеристику личности лица, совершившего преступление («лицо, впервые совершившее преступление»), категории преступлений, виды предусмотренных наказаний и на конкретные статьи глав 21 и 22 Особенной части УК РФ. В пояснительной записке к законопроекту подчеркивается, что ввиду необходимости защиты представителей предпринимательского сообщества от необоснованной уголовной репрессии понятие уголовного проступка распространяется на преступления небольшой тяжести против собственности и отдельные преступления небольшой и средней тяжести в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, не связанные с применением насилия либо с угрозой его применения, а равно с противоправной деятельностью организованных групп либо с причинением особо крупного ущерба или иных тяжких последствий.

Также в законопроекте определен перечень преступлений, которые не могут быть признаны уголовными проступками по различным причинам. Так, к ним относятся т.н. составы преступлений с административной преюдицией[63], ряд преступлений против здоровья человека и военной службы, а также деяния, необходимость криминализации которых обосновывалась особой значимостью уголовно-правовой охраны соответствующих общественных отношений, например, при установлении уголовной ответственности за злоупотребления в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд (часть 1 статьи 2004 УК РФ), заведомо ложное сообщение об акте терроризма (часть 1 статьи 207 УК РФ). Из числа уголовных проступков также подлежат исключению налоговые и иные преступления в сфере экономической деятельности, если статьи Особенной части УК РФ об ответственности за их совершение уже содержат примечания, согласно которым лицо, совершившее соответствующее деяние, подлежит освобождению от уголовной ответственности при условии возмещения причиненного ущерба.

Авторы законопроекта исходили из того, что уголовный проступок содержит все признаки преступления, в том числе является общественно опасным деянием, но в то же время обладает минимальной степенью опасности для общества, равно как и лицо, его совершившего, что позволяет применить к нему иные меры уголовно-правового характера, не являющиеся уголовным наказанием.

Характеристики личности правонарушителя планируется учитывать не только при признании совершенного деяния уголовным проступком, но и при применении и исполнении соответствующих мер уголовно-правового характера. Так, если лицо, освобожденное в связи с совершением уголовного проступка от уголовной ответственности с назначением ему меры уголовно-правового характера, не осознает проявленную к нему гуманность и будет уклоняться от назначенной ему судом меры уголовно-правового характера, она может быть заменена ему на уголовное наказание. Кроме того, при уклонении лица от исполнения назначенной меры уголовно-правового характера предполагается приостановление течения срока давности уголовной ответственности.

По мнению авторов данного законопроекта, предлагаемые ими изменения УК РФ будут способствовать более эффективной дифференциации ответственности для лиц, впервые совершивших деяния, характеризующиеся наименьшей общественной опасностью, обеспечивать их исправление без применения уголовных наказаний. Нам, в свою очередь, остается надеется, что данные новеллы, воплотившись в отечественном уголовном законодательстве и правоприменительной практике, будут соответствовать уголовно-правовым принципам справедливости и гуманизма и не приведут к бездействию должностных лиц правоохранительных органов, обязанных противодействовать общественно опасным деяниям.

С.Ю. Дьяченко,

студент 2-го курса

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

СОЦИАЛИЗАЦИЯ ОСУЖДЕННЫХ ПОСЛЕ ОТБЫВАНИЯ СРОКА
НАКАЗАНИЯ В ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ ГУ ФСИН РФ

Современная российская система и весь комплекс, связанный с исполнением правосудия и ресоциализации осужденных, характеризуются явным кризисом, о чем свидетельствует рост рецидивов, нарастание протестов заключенных, выражающихся как в насильственном, так и в не насильственном характере. Смена социально-экономических и политико-правовых ориентиров российского общества, формирование правового государства и гражданского общества определили необходимость изменения форм, методов и основного содержания уголовно-исправительной работы с осужденными. Отбывание наказания осужденными в условиях пенитенциарного учреждения является одним из тех факторов, который оказывает влияние на их последующую жизнь, во всех ее проявлениях[64].

Термин «ресоциализация» активно применяется в содержании таких дисциплин как, психология, социология, педагогика, а также в сфере уголовного права применительно к уголовно-исполнительной сфере. Законодатель дает следующие понятие, ресоциализации — она представляет собой комплекс мер социально-экономического, педагогического, правового характера, осуществляемых субъектами профилактики правонарушений в соответствии с их компетенцией и лицами, участвующими в профилактике правонарушений, в целях реинтеграции в общество лиц, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы и (или) подвергшихся иным мерам уголовно-правового характера (ст. 25 ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации»[65]). По мнению выдающегося российского социолога, философа и психолога И. С. Кона, термин «ресоциализация» является производным от термина «социализация», который означает несознательное и спонтанное воздействие социальных сил на человека[66]. Ресоциализация представляет собой один из видов социализации и предусматривает усвоение новых социальных норм, ценностей, ролей и правил поведение, но как и у любой медали, у социализации есть своя обратная сторона-десоциализация, под которой понимают утрату личностью социального опыта, что пагубно сказывается на дальнейшей жизни в социуме. Ярким примером десоциализации является совершение преступления.

Что же касаемо уголовного права, а именно уголовно-исполнительной системы, то под ресоциализацией понимают процесс адаптации и восстановления навыков вхождения в социум осуждённых после освобождения от наказания; она включает в себя комплекс мер по реабилитации, восстановлению ранее постигаемых навыков, но в силу нахождения «за решеткой», утраченных или ослабевших. На сегодняшний день ресоциализация или же социальная адаптация, является одной из приоритетных задач, которую стоит решать на уровне государственных органов. Однако в силу низкого уровня просвещения нашего законодательства и общества по данному вопросу, ранее освобожденные заключенные, сталкиваются с рядом проблем, к ним можно отнести:

·         Сложности, возникающие при трудоустройстве на работу, также стоит отметить, что из этого признака вытекают все последующие;

·         Отсутствие постоянно места жительства;

·         Недостаток материальных средств;

·         Отсутствие квалифицированной психологической помощи;

·         Наличие судимости.

·          Не стоит забывать и о том, что полная ресоциализация человека возможна лишь в том случае, если перевоспитание осужденного начинается с его первого дня в исправительном учреждении. Однако на этом этапе возникает большое количество трудностей[67]:

·         Изоляция от внешнего мира («нахождение за решеткой»);

·         Постоянное общение с сокамерниками, которое не несет под собой постижения новой информации;

·         Получение статуса «заключенный», «зек»;

·         Проблемы в общении с родственниками, близкими, друзьями;

·         Утрата свободы действий;

На данный момент в исправительной системе Российской Федерации проводится поверхностная работа с заключенными, ориентированная на позитивную социокультурную интеграцию, в связи, с чем требуется качественное преобразование уголовно — исполнительной системы. Однако при включении поправок в уголовно — исполнительное законодательство Российской Федерации нужно учитывать положительный опыт более развитых стран.

Для недопущения отрицательных последствий нужно найти общие точки социокультурных правовых институтов общества, определить их особенность и внести коррективы, которые будут направлены на создание хорошей правовой системы, присущей конкретному обществу[68].

При изучении опыта зарубежных стран, хотелось бы обратится к системам таких государств, как Германия и Швейцария, культуры которых имеют качественно общие особенности. Так, в обязанности швейцарских работников тюрьмы входят: работа по социальной адаптации, итогом которой должно явится исправление осужденных, отбывающих уголовное наказание в виде лишения свободы, а также недопущение последующего рецидива преступника. Удивителен и тот факт, что законодатель прописывает это в УК Швейцарии, а именно в ст. 47. Также на соответствующие органы, которым надлежит оказание вышеуказанной помощи, накладывается определенная ответственность. В данной статье оговаривается и то, что поддержка не должна носить навязчивый характер, а в особенности уделяется должное внимание лицам, находящимся в группе риска: алкоголики, наркоманы, психически неустойчивые, у которых видны склонности к совершению новых деяний[69].

В Германии общественные организации и трастовый совет активно участвуют в процессе социальной адаптации. Родственники и социальные работники всецело помогают сотрудникам исправительных учреждений в помощи при подготовке адаптации бывших заключенных к жизни «за решеткой». Между осужденными и персоналом ИУ проводятся заседания для «сглаживания углов» в отношениях между ими. Также ярким примером является то, что финансовая и любая другая социальная помощь проводится в соответствии с действующим законодательством и носит практически безвозмездный характер. Стоит заметить, что помощь осужденным в немецких тюрьмах, проводится с первого дня их пребывания в данном месте[70].

Таким образом, хотелось бы сказать, что проведение качественных реформ уголовно-исправительной системы невозможно без применения опыта зарубежных стран. Для успешной реализации данного проекта необходимо применять некоторый опыт стран Западной Европы, так, например, вместо одного вида производственной деятельности на территории учреждения, нужно создать несколько мастерских с учетом интереса осужденных в рамках полученного профессионального образования.

Для качественного решения данной проблемы необходимо принять законопроект «О мерах по социальной поддержке осужденных и лиц, освобожденных из мест лишения свободы», который был разработан еще в 2012 году сотрудниками ФСИН России. Его смысл состоит в следующем — каждому заключенному по отбытии срока наказания должна быть предоставлена помощь в трудовом и бытовом устройстве.

Также считаю нужным включение в уголовно-исполнительный кодекс РФ специализированной нормы, которая будет закреплять за определенным рядом осужденных право на помощь при устройстве на работу, пользовании медицинскими услугами и иными видами социальной поддержки[71].

Не стоит забывать и о ресоциализации тех лиц, которым был вынесен приговор в виде пожизненного лишения, ведь при отбывании фактического срока наказания в 25 лет, они могут просить об условно-досрочном освобождении или же, если им было удовлетворено в помиловании. Внимание к таким заключенным должно быть более острое, чем к тем, кто получил фиксированный срок.

Таким образом, стоит отметить, что социальная реабилитация бывших заключенных — трудный и долгий процесс. При этом важно подчеркнуть, что важную роль в этом должны играть сотрудники исполнительной системы, именно поэтому данная деятельность должна проводится на базе соответствующих органов. Говоря о рекомендациях по поводу освобождения заключенных, некоторые авторы предлагают проводит поэтапный контроль исправления каждого заключенного, сотрудникам исполнительных систем поручить отслеживать любые изменения в поведении осужденных, узнавать об их отношении к учебе, труду и иным способам повышение их интеллектуальной и физической активности.

Также не стоит оставлять без внимания те преступления, которые были ими совершены и учитывать общественную опасность тех действий, которыми они навредили обществу и могут навредить без должной работы с ними. Следует также учитывать интересы потерпевших и их родственников, а также информировать их о возможном досрочном освобождении заключенного. Не стоит забывать привлекать осужденного к процедуре его освобождения, объясняя ему результаты оценки его действий и поведения, давая ему возможность обжаловать решение суда. Непосредственно перед возможным освобождением сотрудник должен получить подробную информацию о состоянии семьи или окружения заключенного, а после его освобождения осуществить эффективную социальную поддержку для успешной интеграции в общество.

 

А.В. Зорин,

кандидат юридических наук,

доцент кафедры уголовного права и процесса

Санкт-Петербургского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИИ
В ОРГАНАХ ПУБЛИЧНОЙ ВЛАСТИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

1. Сложившаяся на сегодняшний день практика, посвященная названной выше проблеме, подтверждает следующий факт: подавляющее большинство официально регистрируемых все системой правоохранительных органов РФ фактов коррупционных злоупотреблений властными полномочиями, совершаемых представителями публичной власти (в первую очередь это должностные лица, например, лица, замещающие государственные должности, государственные гражданские служащие, муниципальные служащие и т.п.), содержат в качестве основы корыстную мотивацию. Только меньшая, откровенно малозначительная часть из этих фактов вызвана отличными от корыстных, иными мотивами. Данный факт содействует необходимости отдать приоритет именно комплексному осмыслению проблематики, связанной с корыстными коррупционными преступлениями. Так предметом ряда последних исследований по отмеченному направлению стали вопросы, посвященные определению понятия конфликта интересов, а также правовому статусу специализированных комиссий по его урегулированию и противодействию коррупции.

Коррупция, как социально-правовой феномен, представляет собой сложное социальное комплексное явление, которое присутствует в человеческой истории с древнейших времен создания первых государств вплоть до двадцать первого века. Доказательствами тому служат ранние правовые источники, предусматривавшие наказания за коррупцию (взяточничество, подкуп), которые мы находим в древних законах Хаммурапи или установлениях египетских фараонов. Также и сегодня, согласно с мнением ряда авторитетных исследователей, коррупция является одной главных проблем развития РФ. Дано и большое число толкований дефиниции «коррупция». Например, в качестве коррупции подразумеваются злоупотребления публичной властью в целях извлечения частной выгоды. При этом, все существующие на сегодняшний день определения коррупции подходят в первую очередь для науки криминологии, тогда как в управленческих и уголовно-правовых целях они куда менее пригодны, это связано с тем, что они весьма объемны и включают в себя оценочные категории и признаки.

Встретить похожие определения коррупции можно и в официальных документах Организации объединенных наций. Например, в документах, относящихся к 34-ой сессии Генассамблеи ООН от 1979 года в качестве коррупции подразумевается нижеследующее: коррупция рассматривается как совершение должностным лицом какого-либо действия или же путем бездействия в сфере служебных прав и обязанностей данного лица за вознаграждение в любой форме (имущественные и неимущественные блага) в интересах предоставляющего это вознаграждение, совершенное как с нарушением действующего служебного регламента, так и без его нарушения. В соответствии с действующим Российским уголовным законом, все составы коррупционных преступлений по УК РФ прямо либо опосредовано фиксируют в своем содержании большую часть преступлений, предусмотренных главами двадцать третьей и тридцатой УК РФ.

2. В соответствии с официальными цифрами уголовной статистики чаще всего попадающим в поле зрения правоохранительных органов коррупционным преступлением сегодня в РФ является предусмотренный ст. 290 УК РФ состав: «получение взятки». Составы преступлений, предусматривающие уголовную ответственность за дачу, а также получение взяток, в соответствии со ст. 291 УК РФ, влечет за собой прочие преступления и правонарушения коррупционной направленности. Среди них можно упомянуть такие как: посредничество во взяточничестве, мелкое взяточничество, халатность и другие. Отечественное уголовное законодательство содержит множество форм и видов различных злоупотреблений должностными полномочиями, а также других, схожих по своим составам, преступлений. Также важно отметит тот факт, что сами по себе действия по выявлению, раскрытию, а также расследованию коррупционных преступлений, связанных со взяточничеством, еще не составляют своего рода финального этапа для наступления уголовной ответственности должностных лиц. Окончанием в этом процессе общественных отношений уголовно-правового характера между уполномоченными органами государственной власти и выявленным взяткополучателем выступает выносимое судом законное решение в форме приговора, а затем надлежащее исполнение структурами ФСИН наказание. Таким образом государство реализует одну из главных целей осуществления правосудия по недопущению совершения новых преступлений.

Социально-правовой феномен коррупции в целом и в качестве составной части раздела корыстной преступности, а, следовательно, и существующие меры по противодействию этому негативному феномену, стали предметом изучения для множества ученых юристов-криминологов и специалистов в области государственного и муниципального управления. Важным представляется отметить тот факт, согласно которому вопрос о создании и эффективном функционировании специализированных комиссий по противодействию данному деструктивному явлению на госслужбе, с учетом того обстоятельства, что все должностные лица являются специальными субъектами всех составов преступлений коррупционного характера, большая часть исследователей, к сожалению, обходит этот вопрос стороной и не анализирует их практическую деятельность и соответствующее законодательство. Тогда как, предупреждение коррупционных проявлений безусловно является наиболее эффективной мерой профилактики, способной повлиять на уровень коррупции в стране. Повлиять на социальный феномен, путем предупреждения самого его возникновения, возможно, только при воздействии комплексно как на причины, так и на условия его возникновения. Чаще всего воздействовать на условия (факторы), например, способствующие возникновению конфликта интересов в работе госслужащих, и тем самым предотвратить общественно-опасные последствия служебных правонарушений существенно проще, чем устранять впоследствии причины образовавшейся конфликтной ситуации с привлечением правоохранительных органов. Иными словами, для эффективной работы всех органов государственной власти требуется масштабное снижение рисков коррупционных проявлений в ходе планомерной работы по подбору кадров, просветительской, научно-образовательной и специализированной работы с госслужащими. Такие меры послужат целям поэтапного совершенствования развития и функционирования всей системы управления РФ и повышению уровня престижа публичной службы в России в соответствии с указом Президента РФ.

3. Что же относится к практической деятельности комиссий по соблюдению требований к служебному поведению государственных (муниципальных) служащих и урегулированию конфликта интересов, то здесь главную сложность вызывает вопрос построения адекватной системы мониторинга критериев эффективности работы данных комиссий в структуре органов государственной власти, либо, исходя из особенностей системы публичной власти в РФ, в структуре органов местного самоуправления. Анализируя действующие нормативные правовые акты можно сделать вывод о том, что существующие критерии носят исключительно количественный характер (количество заседаний комиссии, ее решений и т.д.). Было бы целесообразно дополнить существующие критерии и уровнем образования ее членов (включая все виды образовательных мероприятий в рамках профессионального развития госслужащих), и опытом их работы (включая и опыт работы до поступления на госслужбу), а также аналогичные критерии для привлекаемых к работе в комиссии экспертов и представителей правоохранительных структур. Также для полноценной оценки мониторинга эффективности критериев деятельности указанных выше специализированных комиссий в органах публичной власти в РФ можно предложить следующее:

1) учитывать и фиксировать факты наличия, либо отсутствия аргументов, зафиксированных в документально оформленных решениях профильных комиссий, а также их отдельных членов, равно как и все случаи выражения членами специализированных комиссий и приглашенными экспертами особого мнения;

2) фиксировать и анализировать все изменения в динамике процентного соотношения коррупционных правонарушений в различных областях государственного и муниципального управления. Это будет способствовать повышению эффективности деятельности работы как самих специализированных комиссий в системе государственной и муниципальной службы, так и в системе правоохранительных органов в случае передаче им материалов результатов работы указанных комиссий для решения вопросов о необходимости возбуждения уголовного дела;

3) свою нишу в специализированных комиссиях по противодействию коррупции и урегулированию конфликта интересов должны занять общественные эксперты из числа представителей ученого сообщества.   Частично база для ряда вышеперечисленных предложений была заложена еще в ФЗ от 29.07.2017 № 275-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации». Внесение соответствующих изменений в систему дополнительного профессионального образования государственных гражданских служащих позволило значительно усилить направление по совершенствованию кадрового потенциала госслужбы, а само понятие дополнительного профессионального образования госслужащего было в новой редакции закона заменено новой дефиницией профессионального развития.

Н. В. Зотов,

студент 3-го курса

Тульского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ БОРЬБЫ С БУЛЛИНГОМ
И ПУТИ ИХ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ

Отрицать актуальность проблемы борьбы с буллингом на современном этапе развития общественных отношений невозможно. Особое значение решение данного вопроса приобретает в свете вовлеченности в самые различные ее проявления несовершеннолетних. Дети и подростки все чаще сталкиваются с таким явлением как травля со стороны своих сверстников, обусловленная их стремлением доминировать путем унижения другого человека. Именное такое поведение в научной литературе называется буллингом. Проявление такого поведения в отношении несовершеннолетних и со стороны несовершеннолетних становится все более общественно опасным и требует принятия целого комплекса превентивных мер.

Как отмечает И.В. Волкова: «исследования проблемы буллинга в психологии начались после публикации в 1970-х годах норвежского ученого Д. Олвеуса, и с конца 1980-х годов вопросы определения, причин, факторов, последствий, личностных особенностей, профилактики, предотвращения и вмешательства в ситуации буллинга вызывают нарастающий интерес как в западной науке, так и в практике. Российские специалисты обратились к проблеме буллинга почти на десятилетие позже своих зарубежных коллег, однако с начала 2000-х годов все больше исследователей публикуют работы на непосредственно связанные с буллингом темы (например, работы В.Р. Петросянц, М.Г. Нечаевой, И.С. Бердышева, В.И. Вишневской, И.С. Кона, Д.А. Кутузовой, О. Маланцевой, А.А. Стрельбицкой, Е.И. Файнштейн)»[72].

Одной из проблем законодательного регулирования вопросов, связанных с противодействием рассматриваемому негативному социальному явлению, является отсутствие общепринятого определения буллинга, что затрудняет создание эффективных социальных, педагогических и правовых способов борьбы с ним.

Наиболее соответствующим современным реалиям, на наш взгляд, является определение данного понятия, отраженное в работах Волковой И.В., которая пишет, что «более всеобъемлющий характер носит определение Е. Роланда: “Буллинг представляет собой длительное физическое или психическое насилие со стороны индивида или группы в отношении индивида, который не способен защитить себя в данной ситуации”»[73].

Понятие буллинга позволяет выделить его основные черты и их современные характеристики:

1. Сущность и содержание буллинга — насилие психическое или физическое. В настоящее время можно говорить о преобладании насилия психического — действий, направленных на причинение психической травмы путем использования таких способов воздействия как угрозы, понуждение к совершению каких-либо действий под угрозой распространения компрометирующей информации зачастую не соответствующей действительности, оскорбления.

 2. Основная цель такого рода деятельности — причинение нравственных страданий жертве буллинга, даже в случае применения физического насилия.

3. Период негативного, а в отдельных случаях противоправного, неоднократного воздействия на жертву преследования от нескольких дней до нескольких лет предполагает систематичность совершаемых действий.

4. Виктимологический аспект буллинга позволяет говорить о возрастных и нравственно-психологических характеристиках жертв преследования. Так, согласно проведенным исследованиям Microsoft, наша страна занимает пятое место по уровню кибербуллинга среди школьников. Около половины опрошенных лиц в возрасте от 8 до 17 лет сталкивались с кибербуллингом[74]. Интернет-травле подвергается почти каждый второй школьник — 47% (из них 36% имели дело с интернет-травлей несколько раз, 11% — один раз). Несовершеннолетний, как правило, подвергается травле достаточно короткий период времени: от одного дня (49%) до нескольких (21%). При этом 30% опрошенных отметили, что онлайн-агрессия, с которой они сталкиваются на форумах, в электронной почте и мессенджерах, длится больше недели[75].

5. Использование преимущественно дистанционных средств и способов воздействия на личность. Наибольшее распространение на сегодняшний день получала такая разновидность буллинга как кибербуллинг. Она предполагает совершение действий, зачастую не носящих реальной угрозы жизни, а скорее только моральное воздействие с использованием сети Интернет.

Как отмечают исследователи «дистанционного насилия», такой способ воздействия на личность становится все более востребованным, поскольку он:

а) психологически более комфортен (нажать на кнопку компьютера проще, чем наносить удары ножом, «вживую» столкнуть с обрыва и пр.);

б) эффективен — минимум затрат приводит к максимальному результату: одним действием может быть причинен вред сразу неограниченному кругу лиц, как, например, при организации деятельности, направленной на побуждение к суицидальному поведению (ст. 110.2 Уголовного кодекса РФ) (далее — УК РФ);

в) оптимален, так как грамотное использование высоких технологий сводит к минимуму вероятность привлечения виновного к уголовной ответственности[76].

Кроме того, для данного явления характерно высказывание оскорблений адрес жертвы публично: в доступных для всех социальных сетях, а также регулярное, а зачастую и перерастающее в систематическое, распространение путем рассылки пострадавшему личных сообщений с угрозами.

6. Последствия негативного воздействия на личность выражаются в изменениях в психике жертвы преследования, в появлении депрессивных состояний. В отдельных случаях они находят выражение в поведенческих реакциях — попытках суицидального поведения, ответных агрессивных реакциях на осуществляемое преследование.

Несмотря на достаточно серьезные научные исследования буллинга, как социального-психологического явления, возникает ряд закономерных вопросов: «А что на практике? Есть ли законодательное определение данного общественного явления? Какие правовые средства защиты членов общества закреплены на законодательном уровне?».

Попытаемся найти ответы на эти и другие вопросы.

Изучение законодательства, в той или иной степени регулирующего рассматриваемую сферу общественных отношений, позволяет сделать вывод о том, что в нем не содержится определения данного понятия. Уголовное законодательство, состоящее из УК РФ, такого понятия не содержит, несмотря на явно противоправную, общественно опасную природу буллинга. Даже обратившись к Кодексу об административных правонарушениях Российской Федерации мы не увидим ни определения, ни меры наказания за совершение актов буллинга. Вместе с тем в современных реалиях становится совершенно очевидно, что рассматриваемое явление должно перейти в плоскость правового регулирования и получить соответствующую правовую оценку с учетом степени и характера общественной опасности, определяемых актуальными характеристиками.

Нам удалось найти определение буллинга в Письме Минпросвещения России «О направлении целевой модели наставничества и методических рекомендаций», согласно которому: «Буллинг — проявление агрессии, в том числе физическое насилие, унижение, издевательства в отношении обучающегося образовательной организации со стороны других обучающихся и/или учителей»[77].

Отсутствие понятия «буллинг» создаёт определенные проблемы для правоприменителя. Возникают закономерные вопросы: «За совершение какого деяния лицо можно привлечь к ответственности? Как правильно квалифицировать его действия?»

Как правило, наступление уголовной ответственности законодатель связывает с наступлением общественно опасных последствий, не предусматривая уголовной или какой-либо иной ответственности в случае их не наступления. Наиболее часто общественно-опасные деяния квалифицируются по статьям 110.1 УК РФ, 115 УК РФ, 116 УК РФ и ряду других. Но отражает ли подобная квалификация природу и общественную опасность рассматриваемого явления?

 Использование для совершения преступлений сети Интернет и ее «неограниченных» возможностей предусмотрено в уголовном законодательстве Российской Федерации в качестве квалифицирующих признаков. Так, п. «д» ч.2 ст. 110 УК РФ предусмотрена ответственность за доведение до самоубийства, совершенное в информационно-телекоммуникационных сетях, включая сеть Интернет. Подобный способ совершения преступления предусмотрен и п.«д» ч.3 ст. 110.1 УК РФ, ч.2 ст.110.2 УК РФ, п.«в» ч.2 ст. 152.2 УК РФ.

А вот в зарубежном законодательстве это понятие уже закреплено. К примеру, в Украине 19 января 2019 года вступил в силу закон № 2657-VIII о противодействии буллингу, в котором содержится конкретное определение буллинга и предусматривается административная ответственность за его совершение.

Поскольку в настоящее время для защиты от буллинга вообще, и кибербуллинга в частности, нет специальных правовых механизмов, в большинстве случаев защита от подобного поведения ложится на самих пользователей. Таким образом, она делится на самозащиту путем установки настроек приватности и коллективную защиту, при которой часть пользователей становятся на защиту жертвы. В таком случае возможна ситуация, в которой односторонняя травля перерастает в равную полемику, являющуюся проявлением свободы выражения мнения.

Анализ российского законодательства, регионального законодательства Тульской области в сфере обеспечения информационной безопасности детей подтверждает, что мероприятия, реализуемые в целях защиты в том числе от кибербуллинга направлены прежде всего на формирование безопасного поведения в информационно-коммуникационных сетях потенциальных жертв насилия и носят ярко выраженный виктимологический характер.

Постановление Правительства Тульской области от 19 апреля 2018 года № 149 «Об утверждении региональной программы обеспечения информационной безопасности детей, производства информационной продукции для детей и оборота информационной продукции в Тульской области на 2018 — 2020 годы» в качестве одной из основных задач предусмотрело формирование у несовершеннолетних навыков ответственного и безопасного поведения в современной информационно-телекоммуникационной среде через обучение их способам защиты в информационном пространстве.

Мероприятиями, реализуемыми в рамках данной Программы, являются: проведение научно-методического семинара для педагогов-психологов «Психологический аспект формирования у совершеннолетних навыков ответственного и безопасного поведения. Обучение их способам защиты в информационном пространстве», проведение «горячих линий» по вопросам информационной безопасности детей и ряд других.

Таким образом, можно увидеть ярко выраженную проблему, заключающуюся в том, что такое общественно-опасное явление как буллинг и его разновидности (кибербуллинг) не нашли закрепления в нормативных правовых актах. Уголовное законодательство прямой ответственности за их совершение не предусматривает. Меры, предпринимаемые по борьбе с данными явлениями, ориентированы прежде всего на потенциальных жертв преступного насилия и носят, как было отмечено выше, виктимологический характер, что явно недостаточно для организации эффективной борьбы с буллингом. Буллинг имеет место в нашей жизни и его масштабы постоянно расширяются, а проявления становятся все более разнообразными.

Именно поэтому решение вопросов борьбы с буллингом необходимо начинать с закрепления на законодательном уровне единого и конкретного определения данного явления и разумной ответственности за совершение данных общественно-опасных действий, которые зачастую приводят к печальным последствиям.

 

А.В. Карнюхина,

студентка 2-го курса

Калужского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

НАРКОБИЗНЕС В СЕТИ ИНТЕРНЕТ НА ПРИМЕРЕ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ

В настоящее время сбыт наркотических средств и психотропных веществ, осуществляемый бесконтактным способом посредством сети Интернет, носит поистине массовый характер. По данным Управления Министерства внутренних дел (далее — УМВД) России по Калужской области, в 2019 году правоохранительными органами было зарегистрировано 1 тыс. 355 преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных и сильнодействующих веществ, в том числе сбыт наркотиков через информационно-телекоммуникационную сеть Интернет. В России же преступления, связанные с оборот наркотических средств, увеличились на 11%.[78] Эти ужасающие цифры показывают нам необходимость скорейшего решения проблемы сбыта наркотических средств. Ведь здоровье населения и сохранение подрастающего поколения — это главные задачи государства.

Сеть Интернет является мощным средством влияния на потребление наркотических средств и психотропных веществ. Существует масса способов распространения наркотиков с использованием сети Интернет, например: при помощи популярных социальных сетей, приватных сайтов, интернет-магазинов и т.д.

Рассмотрим особенности наркобизнеса в сети Интернет:

1. Для открытия интернет-магазина пользователю достаточно выбрать подходящий сайт, зарегистрироваться на нём и добавить немного информации о себе и о своём товаре. Наркотические вещества нередко продаются под видом не запрещённых законом средств (например, удобрений для растений, крысиного яда). Так, в 2011 году появилась информация о поставке из Китая нового класса наркотиков JWH-250, который можно было заказать под видом соли для ванны[79].

2. Одна из важных причин популярности наркотических средств в сети Интернет является возможность анонимно совершать сделки. Ведь общение продавца и покупателя сводится к минимуму, они не знают и не видят друг друга.

3. Интернет используется наркодельцами для легализации денежных средств, полученных преступным путём, что, в свою очередь, очень удобно. Пособничество в этом оказывают различные электронные платёжные системы и компании, осуществляющие финансово-обменные операции в сети интернет с использованием криптовалюты Биткоин.

4. В таком наркобизнесе работа разделена и четко налажена. Прослеживается ступенчатая иерархия, соблюдается жесткая дисциплина, идеально продумана система безопасности, на которую тратятся полученные от наркобизнеса доходы. Покупая «левые» IP-адреса и мобильные номера организатор обеспечивает безопасность себе и своему бизнесу.

5. Ещё одна особенность наркобизнеса в сети Интернет это возможность быстро и легко получить крупный заработок. В большей мере это относится к молодёжи, имеющей хорошие знания в сфере электронно-вычислительной техники, но плохо знающей российское законодательство, а также ответственность за такие преступления. Для лиц, имеющих постоянную работу, такая деятельность тоже привлекательна, так как она не несет большой нагрузки и не тратит много времени.

Следует подробно выяснить, как устроен наркобизнес в сети Интернет.

Первый этап — нахождение сайта. Рекламу наркотиков можно встретить на улице (например: названия сайтов написаны на фасадах зданий, в метро, на остановках), так и в самом интернете. Такие объявления чаще всего находятся в теневом секторе Сети, так называемом даркнете. Реклама — вот, что является действенным рычагом в развитии наркобизнеса.

Второй этап — оформление заказа. Интернет-магазины по продаже наркотических средств имеют очень простой и понятный для всех интерфейс, каждый сможет разобраться и сделать свой заказ. Причём некоторые попадают туда из-за любопытства и неосмысленности, чаще всего это подростки. Такие магазины имеют свой прайс-лист с ценниками, систему отзывов, и даже акции типа: «Два по цене одного». Наркосбытчики заманивают новых потребителей первой бесплатной дозой, прекрасно понимая, что она не будет последней.

Третий этап — оплата товара. После того, как покупатель оплачивает товар, ему на телефон поступает смс с координатами закладки, где можно будет забрать товар.

Четвёртый этап — доставка товара и ее получение. Следует заметить, что работа закладчика самая незащищённая, так как, работая «на земле», большая вероятность попасться в поле зрения полиции.

Российским законодательством предусмотрена ответственность за преступления и правонарушения в сфере оборота наркотических средств. Так, в Уголовном кодексе Российской Федерации (далее — УК РФ) ответственность за преступления в сфере незаконного оборота наркотических средств содержится в следующих статьях: ст.228, ст.228.1, ст.228.2, ст.228.3, ст.228.4, ст.229, ст.229.1, ст.230, ст.231, ст.232, ст.233, ст.234.1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ) предусматривает административную ответственность в ст.6.8, ст.6.9, ст.6.9.1, ст. 6.10, ст.6.13, ст. 6.16, ст.6.16.1 КоАП РФ.

Необходимо выяснить особенности и сложности противодействия незаконному обороту наркотиков в сети Интернет.

Во-первых, одна из сложностей — это установление определенных критериев для запрещения и устранения сайтов, связанных с наркотической пропагандой и сбытом наркотических средств. В 2013 году была создана единая автоматизированная информационная система, которая блокирует сайты с запрещенной в Российской Федерации (РФ) информацией. Здесь следует четко устанавливать критерии оценки информации, распространяемой в сети, для того чтобы не было противоречий в процессе судебной и досудебной блокировки сайта и удаление информации, которая представляет ту или иную опасность.

 Во-вторых, необходимо создание специализированных отделов в правоохранительных органах, которые будут заниматься отслеживанием именно преступлений в сети Интернет. Так, Е.П.Ищенко в своей работе «Виртуальный Криминал», предлагает создать Интернет-полицию, ссылаясь на опыт США[80].

В-третьих, что касается правоохранительных органов, то нужно оснастить их техническими средствами, не уступающими по своим возможностям техническим средствам, которые используют преступники. Чтобы не уступать в этом вопросе, необходимо постоянно модернизировать оборудование и проводить профессиональную переподготовку личного состава.

В-четвертых, очень важно законодателю и работнику правоохранительных органов, найти и установить грань между выявлением преступления и вторжением в личную жизнь.

В-пятых, многие политики и эксперты однозначно высказываются за ужесточение законодательства. Так, Председатель Всероссийского общественного движения Сергей Полозов считает, что: «Нужно сократить бюрократические препоны для того, чтобы увеличить скорость реакции на противоправный контент в Интернете, а также, что требуется сделать в законодательстве так это урегулировать вещи, связанные с киберплатежами».[81]

16 ноября 2020 года Президентом РФ было проведено заседание Совета Безопасности РФ, на котором обсуждался проект Стратегии государственной антинаркотической политики России до 2030 года и меры по его реализации. Указом Президента РФ от 23 ноября 2020 г. N 733 документ был утвержден, в нем были поставлены следующие стратегические задачи:

1.                  Совершенствование нормативно-правового регулирования оборота наркотиков и антинаркотической деятельности.

2.                  Укрепление пограничного и таможенного контроля. Так как из-за пандемии практически все государственные границы были закрыты, то контрабанда наркотиков в Россию сократилась более чем на треть. Поэтому необходимо пресекать сбыт наркотиков из-за рубежа.

3.                  Совершенствование противодействия организованной преступности, связанной с незаконным оборотом наркотиков.

4.                  Противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных в результате незаконного оборота наркотиков.

5.                  Расширение и проведение современной антинаркотической информационной политики, в том числе в СМИ, в популярных у молодёжи социальных сетях, в образовательных учреждениях и др.

В рамках совершенствования нормативно-правового регулирования антинаркотической деятельности 24 февраля 2021 года был принят ФЗ «О внесении изменений в статью 230 Уголовного кодекса Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», которым ужесточена ответственность за склонение к употреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов с использованием информационно-телекоммуникационных сетей (включая Интернет) и предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от 5 до 10 лет с ограничением свободы на срок до 2 лет либо без такового. Если это повлекло по неосторожности смерть двух и более потерпевших, то наказание составит лишение свободы на срок от 12 до 15 лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до 20 лет или без такового и с ограничением свободы на срок до 2 лет либо без такового.

Также необходимо сказать и про существующие методы борьбы с наркобизнесом в сети Интернет, благодаря которым преступления, связанные с оборотом наркотических средств, уменьшаются.

Одна из самых популярных акций в Калужской области — это Всероссийская антинаркотическая акция «Сообщи, где торгуют смертью». В рамках проведения акции с 16 по 27 марта 2020 года в сети «Интернет» сотрудниками УМВД была выявлена информация о 31 сайте, содержащем сведения о незаконной пропаганде наркотиков, которая была направлена в управление Роскомнадзора по Калужской области для блокировки данных сайтов.

В сети существует интернет-портал alkogolizmu.net, с помощью которого жители Калужской области могут отправить сообщения о закладчиках и потребителях наркотических средств. Благодаря этому сайту происходит быстрое реагирование на такие сообщения, их проверка и задержание причастных к таким преступлениям лиц. Очень важное место в борьбе с наркоманией занимают общественные движения и организации. Так, в 2020 году более 200 калужских волонтёров участвовали во всероссийском движении «Стопнаркотик». Молодые люди активно включались в борьбу с открытой рекламой и распространением наркотиков в Калуге.

На основании вышеизложенного можно заключить, что противодействие наркобизнесу в сети Интернет требует серьезных усилий. Но противостоять этой проблеме необходимо, так как страдает общество и государство. Рост смертности, особенно среди молодежи, распространение опасных и смертельных заболеваний, рост преступлений — всё это результат наркомании. Создав систему борьбы с такими преступлениями, эту проблему можно решить. В статье были сформулированы необходимые условия в противодействии преступлениям, связанным с оборотом наркотиков в сети Интернет.

А.Е. Ковалева,

студентка 5-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

К ВОПРОСУ ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПО СТ. 2101 УК РФ «ЗАНЯТИЕ ВЫСШЕГО ПОЛОЖЕНИЯ В ПРЕСТУПНОЙ ИЕРАРХИИ»

В апреле 2019 года Президент Российской Федерации подписал законопроект о внесении изменений в Уголовный кодекс РФ (далее — УК РФ) нового состава преступления, предусмотренного статей 2101 «Занятие высшего положения в преступной иерархии[82]. По логике закона любой преступный «авторитет» или «вор в законе»[83] может быть привлечен к уголовной ответственности на срок от восьми до пятнадцати лет лишения свободы со штрафом до пяти млн. рублей. Тем самым новая норма уголовного закона признает сам факт принадлежности лица к высшему положению в криминальном мире, иначе его статус, преступным и наказуемым.

Для сравнения отметим, что к моменту принятия новой нормы действующей остаётся часть 4 ст. 210 УК РФ об ответственности за создание и руководство преступным сообществом лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии. Эти действия наказуемы лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы, что относит это преступление к категории особо тяжких.

Изменения автоматически коснулись и Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее — УПК РФ). В новой редакции ст. 30 УПК РФ уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ст. 2101 УК РФ, рассматривает коллегия из трех судей федерального суда общей юрисдикции. Статья 31 УПК РФ гласит, что дела о преступлениях по ст. 2101 УК РФ подсудны Верховному суду республики, суду города федерального значения, суду автономной области, суду автономного округа, окружному (флотскому) военному суду.

Предварительное следствие по ст. 2101 УК РФ проводится следователями органов внутренних дел РФ согласно ч. 3 п. «г» ст. 151 УПК РФ. По ст. 100 УПК РФ предусматривается предъявление обвинения подозреваемому по ст. 2101 УК РФ не позднее 45 суток с момента применения меры пресечения. Если подозреваемый сначала был задержан, а затем заключен под стражу, действует тот же срок с момента задержания. В случае не предъявления обвинения в течение 45 суток мера пресечения подлежит немедленной отмене.

Из Пояснительной записки к законопроекту № 645492-7 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности» следует, что принятие новеллы обосновано совершением организованными преступными сообществами наиболее опасных и тяжких преступлений. Лидеры преступных сообществ (преступных организаций) «координируют преступные действия, создают устойчивые преступные связи между различными организованными группами, занимаются разделом сфер преступного влияния и преступных доходов, руководят преступными действиями и в связи с этим представляют наибольшую общественную опасность. Однако благодаря своему положению в преступной иерархии лидеры преступных сообществ (преступных организаций), как правило, уходят от уголовной ответственности»[84]

Косвенно о масштабах организованной преступности можно судить по количеству дел, возбужденных по ст. 210 УК РФ. По данным Судебного департамента при Верховном Суде, при стабильном росте числа осужденных по ч. 1-3 ст. 210 УК РФ за последние десять лет, только по ч. 4 ст. 210 УК РФ, предусматривающей ответственность для «воров в законе», из которой и выросла ст. 2101 УК РФ, был осужден всего один человек.

Новелла вызвала активную научную дискуссию. На страницах юридической печати критикуется диспозиция состава преступления, предусмотренного ст. 2101 УК РФ, и в этой связи перспективы применения новой нормы[85].

Во-первых, вопросы вызывает понятие «высшее положение», и какое положение в преступной иерархии принято считать таковым. Пленум Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)»[86] эти признаки не разъясняет. В то же время, несмотря на разъяснения высшей судебной инстанции (п. 24 названного постановления), судебная практика показывает, что сотрудникам следственных подразделений сложно доказывать создание и руководство преступными сообществами (преступными организациями), не говоря уже о занятии высшего положения в криминальной среде.

Статистика рассмотрения уголовных дел по ч. 4 ст. 210 УК РФ показывает, что каждое пятое уголовное дело по этой статье «разваливается» в судах с вынесением оправдательного приговора[87], поскольку суды не усматривают этого состава преступления ввиду сложности установления вины лица, занимающего высшее положение в ОПС. Это происходит в том числе и потому, что отсутствует понимание признаков категории «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии». Понятие же «вор в закон» и другие сходные понятия, которыми пытается оперировать правоприменитель, являются не уголовно-правовыми (формализованными), чтобы ссылаться на них, а криминологическими, не закреплёнными в официальных законах.

Напротив, как показал анализ следственной практики, в основу обвинения положены организация, распределение и контроль «воровского фонда», статус «смотрящего», символы «коронации»[88] так называемых «воров в законе», и, прежде всего, специфические татуировки на различных частях тела («погоны», звезды на груди под ключицами, на коленях, наколка в виде пронизанного кинжалом сердца и т. д.). Эти признаки не носят официальной трактовки, а поэтому и отождествлять такой контингент с лицами криминальной среды высшего ранга неверно, о чем справедливо заявляет защита подсудимых.

 Примером здесь служит первый приговор Московского городского суда по ст. 2101 УК РФ в отношении 34-летнего Шалвы Озманова (Кусо). Из его текста следует, что негласные сотрудники следственного изолятора перехватили записку от воров в законе, адресованную Кусо, где утверждалось: в изолятор приехал «их брат, которому следует оказывать уважение, и «беспрекословно выполнять» все его распоряжения». Записка стала главным подтверждением статуса «вора в законе» и мотивацией в вынесении приговора судом. Суд принял во внимание наличие татуировок (погоны в форме эполета, пистолеты на груди, восьмиконечные звезды на коленях и ключицах, кресты и пауки), а культурологическая экспертиза подтвердила принадлежность Озманова к высшему положению в воровской касте. Защита подсудимого утверждала, что подобные наколки могут быть у любого, сделанные в тату-салоне, и не являются подтверждением наличия высшего положения в преступной иерархии.

И другой пример. В августе 2020 г. в Твери органами Следственного комитета РФ было предъявлено обвинение жителю города, неоднократно судимому, в занятии высшего положения в преступной иерархии. Следствие установило, что мужчина носил титул «вора в законе» и являлся «смотрящим», «осознавая, что с апреля 2019 (введение изменений в УК РФ) это было признано общественно опасным деянием и выделено в отдельную норму уголовного кодекса». Был установлен факт следования «воровскому кодексу», а также то, что «вор» являлся главным координирующим лицом на указанной территории, за которым следовало обязательное исполнение решений и указаний другими членами ОПС. Доказаны факты организации, распределения и контроля «воровского фонда» (преступная касса, общак, источники дохода, пропаганда уголовно-воровских традиций и др.)[89].

Тактической ошибкой правоохранителя является расчет только на доказывание формальных признаков статуса «вора в законе», которые не всегда могут быть получены предварительным следствием. «Законники» стали отказываться от своих титулов прямо под запись видеокамер полицейских. Например, летом 2019 года сотрудники ГУ МВД г. Москвы задержали в аэропорту «вора в законе», известного как Муха Люберецкий, где он сообщил на камеру, что «вором в законе» не является. Задержанный после профилактической беседы был отпущен. Получается, что схема с отрицанием статуса у «законников» работает. Как показывает практика, большинство «воров» теперь просто отрицают свой статус сотрудникам правоохранительных органов. В их кругах это теперь не постыдно, так как меняются «воровские понятия» путем договоренностей в криминальном кругу. Заключительными словами «законников» стали: «Не «ментовское» это дело — знать, «вор ты или не вор». Теперь, когда криминальный институт «воров в законе» находится под ударом, «сходки» организуются редко, а «местом встречи» являются мессенджеры.

Во-вторых, правоприменительные трудности при расследовании преступления, предусмотренного ст. 2101 УК РФ, могут возникнуть еще и потому, что диспозиция не называет конкретных действий. Незаконным провозглашается сам статус криминального авторитета.

Здесь очевидно нарушение положения ст. 8 УК РФ, где указывается, что основанием уголовной ответственности является совершенное деяние, а именно действие или бездействие, это не только наличие самого по себе статуса в преступной иерархии, но и определенный вид поведения, представляющего общественную опасность. Органы же предварительного расследования и суды, вопреки ст. 8 УК РФ, вынуждены устанавливать занимаемое этим лицом положение в преступной иерархии[90] посредством описания в обвинительном заключении и приговоре действий «главного вора»: создание сообщества, руководство, координация действий, передел преступных сфер влияния, что свидетельствует о его авторитете и лидерстве, то есть фактически конкретные действия, свойственные статусу, а не сам статус самостоятельно. Такой подход осложняет формирование устойчивой и единообразной практики применения составов, предусмотренных и ч. 4 ст. 210 УК РФ, и ст. 2101 УК РФ из-за неоднозначности используемых в них понятий. Неопределенность преступного деяния может толковаться правоприменителем весьма широко, что будет способствовать объективному вменению и коррупционным рискам.

Решению данной проблемы послужит, на наш взгляд, законодательное обозначение в примечании к ст. 2101 УК РФ, определяющее понятие лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, а не понятие «вора в законе», как предлагают российские ученые[91]. По такому пути, к слову, пошел и грузинский законодатель, введя в национальный уголовный кодекс термин «вор» (ст. 2231 УК Грузии).

В-третьих, разъяснению подлежат понятия «занятие положения» из ст. 2101 УК РФ и «преступная иерархия» И тут речь опять идет именно о деянии: управление преступной деятельностью, контроль над ней, возложение на себя квазисудебных функций внутри ОПС и др. С другой стороны, высшее положение — не всегда какая-то активная деятельность, и для наличия состава преступления достаточно возможности управления такой деятельностью. Фактически, как следует из мотивировочной части приговоров, правоприменитель идет по пути признания оконченным преступления для «воров в законе» при приобретении такого статуса, т.е. после установления момента, когда возникла возможность осуществления такого статуса. Если лицо уже занимает высшее положение и не отказывается от него, то состав преступления по ст. 2101 УК РФ наличествует.

Слово «иерархия» имеет древнегреческие корни и означает священное правление, т.е. строгий порядок подчинения нижестоящих звеньев вышестоящему. Эта пирамида говорит о том, что каждым нижестоящим уровнем будет управлять уровень более высокий, следовательно, занятие высшего положения в иерархии означает занятие самого высокого и единственного. Диспозиция ст. 2101 УК РФ ничего не указывает на конкретную территориальность преступной иерархии, и потому можно говорить о том, что местом управления «профессиональной» преступной средой является вся территория Российской Федерации.

В-четвертых, встает вопрос о допустимости совокупности преступлений, предусмотренных ст. 2101 УК РФ и ч. 4 ст. 210 УК РФ. Последняя норма предусматривает ответственность для лиц, занимающих высшее положение в ОПС при условии, если они принимали участие в создании преступной группировки, руководстве, координации, разработке планов, создании условий осуществления преступных деяний. Буквально следуя тексту закона, можно сделать вывод, что статус «вора в законе» является одним из признаков состава преступления по ч. 4 ст. 210 УК РФ. Занятие высшего положения в ОПГ — это длящееся преступление, в период которого лицо теоретически может совершить и другие тяжкие преступления в составе ОПГ. В этом случае квалификация по совокупности ч. 4 ст. 210 УК РФ и ст. 2101 УК РФ повлечет нарушение принципа справедливости — дважды за занятие высшего положения в преступной иерархии, — а потому вопрос является спорным. Имеет место и конкуренция общей и специальной нормы. По общему правилу квалификация в таких случаях наступит по специальной норме, т.е. по ч. 4 ст. 210 УК РФ. Получается, что квалификация по совокупности двух норм не допустима, а по одной из них будет неполной.

Каким образом следует устанавливать факт занятия высшего положения в преступной иерархии? Ведь ОПС не представляет собой официальное юридическое лицо, его деятельность не является законной и лицензированной. Как следственным органам доказать особое положение лица, в отношении которого начинается расследование? Именно это в расследовании данной категории дел и представляет особую сложность.

При определении субъекта преступления, предусмотренного ст. 2101 УК РФ, следует, на наш взгляд, учитывать:

– распоряжение таким лицом ресурсами, полученными преступными путями (т.н. называемый «общак»);

– наличие многоходовой сети территориальных, отраслевых, иногда даже и межнациональных связей с участием представителей других ОПГ;

– существование криминальных связей с представителями государственных властных структур;

– причастность к принятию решений преступной группы;

– участие в «преступных сходках» и т. д.

Таким образом, для решения проблем правоприменительной практики предлагаем закрепить в примечании к ст. 2101 УК РФ понятие лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии в следующей редакции. Примечание. Лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, является негласный лидер преступного сообщества (преступной организации), оказывающий преступное влияние на членов преступного сообщества (преступной организации), осуществляющий пропаганду, организацию и координацию преступной деятельности членов преступного сообщества (преступной организации), следующий неформальным правилам и нормам, сложившимся в преступной среде. Полагаем, что Верховный Суд РФ должен сформулировать руководящие разъяснения по проблемным вопросам применения ст. 2101 УК РФ для единого толкования и единообразного применения рассмотренной уголовно-правовой нормы.

Ю. А. Кондратьев,

кандидат юридических наук, доцент

заведующий кафедрой

уголовно-процессуального права и криминалистики

ВГУЮ (РПА Минюста России)

СОВРЕМЕННАЯ УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА
ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
В ПОСТКРИЗИСНЫЙ ПЕРИОД:
АНТИКОРРУПЦИОННЫЙ АСПЕКТ

Для понимания важности исследования антикоррупционного аспекта современной уголовной политики по обеспечению экономической безопасности следует прежде всего учитывать глобальный характер проблемы коррупции. В преамбуле Конвенции ООН против коррупции этого важнейшего международно-правового документа, призванного консолидировать усилия различных государств в противодействии коррупции отражена обеспокоенность мирового сообщества порождаемыми коррупцией проблемами и угрозами для стабильности и безопасности общества, подрывающими демократические институты и этические ценности и наносящими ущерб устойчивому развитию и правопорядку, а также связями между коррупцией и другими формами преступности, в частности организованной и экономической преступностью.

Российская экономика, являющаяся частью глобальных хозяйственных отношений, хотя и находящаяся в последние годы под воздействием различного рода санкций, также подвержена различным негативным воздействиям. Соответственно, экономическая безопасность Российской Федерации, как «состояние защищенности национальной экономики от внешних и внутренних угроз, при котором обеспечиваются экономический суверенитет страны, единство ее экономического пространства, условия для реализации стратегических национальных приоритетов»[92], подвержена различного рода внутренним и внешним вызовам. Изменяющиеся под влиянием различных факторов условия функционирования политических и социальных институтов в их многогранном взаимодействии накладывают существенный отпечаток на развитие экономики, порождая различные угрозы экономической безопасности страны.

Существенное негативное воздействие на экономику оказали и вынужденные ограничения деловой активности, связанные с распространением пандемии COVID-19. Только в июне падение ВВП России составило 6,4% в годовом выражении после 10,7% в мае, за II квартал спад составил 9,6%[93]. Годовое падение ВВП по экспертным оценкам может составить 8,5 %.[94]

Вместе с тем, один постоянно воздействующий на экономику и негативно влияющий на её состояние фактор, можно признать постоянным — коррупцию в различных сферах, так или иначе соприкасающихся с реальной экономикой. Коррупция оказывает негативное воздействие не только на институты власти, но и на производство материальных влаг, кредитно-финансовую и бюджетно-финансовую и иные сервисные сферы, Коррупция напрямую влияет на стабильность экономической системы Российской Федерации, порождает также репутационные потери государства у потенциальных участников финансово-экономического рынка. Это прежде всего сказывается на инвестиционном климате в России и предполагает либо отказ от вложений в экономику, либо вывод вложенных ранее активов[95].

Таким образом, мы можем выявить три взаимосвязанные составляющие негативного влияния коррупции:

1) экономическую — выведение значительных объемов финансовых средств ил легального экономического оборота:

2) политическую — падение «престижа» страны на международной арене, рост угрозы политической и экономической изоляции;

3) социальную — снижение уровня доверия граждан к государственным институтам, а также ухудшение качества жизни населения, и как следствие — укоренение в обществе правового нигилизма, а в некоторых случаях и анархических идей.

Сегодня в период острого социально-экономического кризиса, вызванного пандемией, осознание этой угрозы особенно актуально. Обобщая данные Министерства внутренних дел РФ[96] и Генеральной прокуратуры РФ[97], мы можем отследить динамику преступлений экономической направленности и материального ущерба от преступлений в сфере экономической деятельности и преступлений коррупционной направленности, которые в прикладной и доктринальной аналитике принято воспринимать в единстве.

При оценке влияния коррупции на состояние экономической безопасности страны и осуществлении анализа в этой части прежде всего следует иметь в виду серьезные сложности в определении групп преступлений экономической и коррупционной направленности с учетом официальных перечней таких преступлений, принятых в различных правоохранительных структурах и судебной системе, служащих отправной точкой для составления отчетности. Если Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации использует для группировок структуру Особенной части УК РФ, то Генеральная Прокуратура совместно с МВД Российской Федерации и Следственный комитет Российской Федерации для отчетности разработали и пользуются своими перечнями, допускающими субъективную оценку факта того или иного преступления[98], а при анализе допускают произвольное объединение преступлений различных групп, что существенно затрудняет понимание структуры и динамики изучаемых преступлений. В этой связи должно быть поддержано предложение о необходимости совершенствования системы правовой статистики на всех уровнях: не только на федеральном, но и на первичном — этапе формирования сведений статистической отчетности[99].

Содержание сведений, которые в настоящее время предлагают государственные структуры, обеспечивающие правовую охрану экономической безопасности, в силу их фрагментарности, противоречивости и непоследовательной, подчас эмоциональной, подаче не позволяют делать какие-либо определенные выводы, ни о реальном положении в этой важнейшей сфере правовой политики государства, ни о конкретных обобщенных итогах работы этих структур в данном направлении.

Для целей исследования степени влияния коррупции на состояние экономической безопасности России следовало бы договориться о единой трактовке понятия преступлений экономической направленности, исходя прежде всего из содержания главы 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности», и придерживаться убежденности о соответствии статистических отчетов МВД и Генеральной прокуратуры Российской Федерации логике уголовного законодательства в этой части. При этом необходимо понимать возможное пересечение на уровне первичной обработки единиц статистического учета данных о конкретных преступлениях экономической и коррупционной направленности с учетом рекомендаций, содержащихся в списках преступлений, используемых при формировании отчетности, понимая, что одно и тоже преступление может быть учтено не один раз.

Данные выводы могут быть пояснены на конкретном примере: преступление, предусмотренное ст. 285.4 УК РФ (Злоупотребление должностными полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа), при формировании отчетности может, быть отнесено как минимум, к трём группам преступлений — экономической направленности (перечень 2), коррупционной направленности (перечень 23) и к преступлениям, связанным с оборонно-промышленным комплексом (перечень 24).

Исходя из опубликованных официальными органами данных, можно сделать следующие выводы:

Во-первых, статистика преступлений экономической направленности, в настоящее время включает самые разнообразные преступления, если иметь в виду их расположение в структуре УК РФ. По отчетам МВД РФ за первый квартал 2020 г.[100], структура этих преступлений выглядит следующим образом: преступления против собственности 36,2 %; преступления в сфере экономической деятельности — 41, 3 %; преступления против интересов коммерческих и иных организаций — 1,7 %; преступления против интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления — 14,6 %; прочие преступления — 6,2 %. Если объединение первых трех групп преступлений обусловлено структурой раздела VIII УК РФ «Преступления в сфере экономики», то присоединение к ним преступлений, нормы о которых содержатся в иных разделах УК РФ, представляется искусственным, хотя и не противоречащим совместным указаниям МВД и Генпрокуратуры РФ в части составления списков, позволяющих формировать ежегодную отчетность. Анализируя ее, можно констатировать значительное их сокращение в период с 2009 по 2014 годы, обусловленное процессом декриминализации деяний, имевшим место в эти годы, и относительную стабильность показателей в последние шесть годы, отраженные в следующей таблице:

Таблица 1.Сведения о преступлениях экономической направленности[101]

№ п/п

Год

Количество преступлений, отраженных

в официальных отчетах МВД РФ

1

2009

420792

2

2010

276435

3

2011

202454

4

2012

172975

5

2013

141229

6

2014

107314

7

2015

111244

8

2016

108754

9

2017

105087

10

2018

109463

11

2019

104927[102]

Сводные отчеты о преступлениях коррупционной направленности имеются в открытом доступе с 2012 года. В период с 2008 по 2011 год Генеральная прокуратура РФ отчитывалась о выявлении «нарушений антикоррупционного законодательства», что, естественно не оно и то же. Например, в 2008 г. выявлено 208 тыс., в 2009 году — 263 тысячи, за первое полугодие 2010 г. — таких нарушений[103].

Количественные показатели преступлений коррупционной направленности за последующие годы отражены в следующей таблице:

Таблица 2.Сведения о преступлениях коррупционной направленности[104]

№ п/п

Год

Количество преступлений, отраженных
в официальных отчетах МВД РФ

1

2012

45506

2

2013

42506

3

2014

32060

4

2015

32455

5

2016

32924

6

2017

29634

7

2018

30495

8

2019

30991

 

Анализ статистических показателей, содержащихся в данной таблице, позволяют сделать примерно те же выводы, что и по предыдущей статистической последовательности: резкое сокращение показателей, начиная с 2014 года и относительная их стабильность в последующие годы, включая и 2019 год.

Во-вторых, можно с уверенностью констатировать возрастание показателей ущерба, причиняемого преступлениями экономической направленности. Если в 2010 году совокупный ущерб от таких преступлений составил в тысячах рублей 176 415 024 и в последующие два года незначительно сокращался, то в 2013 году — составил уже 229 840 404, в 2015 г. (без КФО) этот показатель составил 271 485 831, в 2016 г. — 397 979 026, в 2018 г. — 403 811 653 тысяч рублей. В 2019 году ущерб от преступлений экономической направленности достиг суммы 447,2 млрд рублей[105].

При этом существенно возрастают показатели ущерба, причиняемого отдельными преступлениями экономической направленности. Так, ущерб от налоговых преступлений возрос с 24, 2 млрд рублей в 2012 году до 94, 9 млрд рублей — в 2018 году[106].

Об ущербе, причиненном преступлениями коррупционной направленности, можно делать выводы и по сообщениям руководителей правоохранительных органов. Например, материальный ущерб, нанесенный коррупционными преступлениями, выявленными в 2018 году, составил 65,7 млрд руб. Такие сведения содержатся в докладе Генерального прокурора страны в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 10 апреля 2019 г. При этом совокупный ущерб от коррупционных преступлений вырос на 66% по сравнению с 2017 годом (с 39,6 до 65,7 млрд руб.) Одновременно отмечалось, что в 2018 году за счет добровольного возмещения ущерба, изъятия имущества и наложения ареста удалось компенсировать 71% ущерба и взыскать 46,5 млрд руб. При этом в 2017 году речь шла о 67% и 26,5 млрд руб.[107]

В 2019 году российская экономика потеряла 55,1 млрд рублей в результате выявленных преступлений коррупционной направленности. Эта сумма, по сообщению ТАСС со ссылкой на данные Генеральной прокуратуры РФ, составила 8,8% от общего размера ущерба, причиненного стране всеми видами преступлений[108].

Однако, по подсчетам некоторых исследователей, показатель ущерба может значительно больше. Об этом свидетельствуют данные, приводимые некоторыми ответственными сотрудниками правоохранительных органов, в выступлениях, рассчитанных на широкую аудиторию. Так, заместитель начальника Управления по борьбе с правонарушениями в сфере распределения и использования бюджетных средств ГУЭБиПК МВД России Д. Севастьянов сообщил, что только «…за 8 месяцев 2019 года подразделениями правоохранительной системы выявлено 18,4 тысячи преступлений коррупционной направленности, в том числе 5,5 тысячи — совершённых в крупном или особо крупном размере. Из общей массы 14,7 тысячи преступлений выявлено органами внутренних дел. Размер причинённого материального ущерба по оконченным уголовным делам составил около 102 миллиардов рублей, обеспечено возмещение ущерба на сумму 27 миллиардов рублей»[109]. Кроме того, нельзя не сбрасывать со счетов то обстоятельство, что коррупционные преступления, как и преступления экономической направленности в большей своей части носят латентный характер и, оставаясь «в тени», не попадают в официальную статистику.

Нетрудно заметить, что значительное увеличение показателей ущерба, причиняемого экономическими и коррупционными преступлениями, приходится как раз на тот период, когда статистические показатели регистрации преступлений экономической и коррупционной направленности изменились в сторону значительного снижения, а затем — стабилизации. Эта более чем странная обусловленность заслуживает того, чтобы быть исследованной дополнительно.

Учитывая, что преступления экономической и коррупционной направленности не просто взаимосвязаны, зачастую взаимообусловлены и даже неотделимы друг от друга, именно злоупотребления со стороны должностных лиц способствуют грандиозным по своим масштабам хищений, совершаемых глубоко законспирированными до определенного времени преступными группами, незаконному перемещению за пределы страны валютных ценностей и другим преступлениям, подрывающим основы экономической безопасности страны. Громкие уголовные дела последних лет доказывают это[110].

Следует иметь в виду и то, что приведенные цифры не только серьезно занижены, но и не отражают неочевидные и отложенные последствия вреда, наносимого коррупцией. Интерес представляют размышления на эту тему Г.А. Сатарова. По его мнению, «ущерб от коррупции — это очень непростая вещь. Например, если мост построен при серьезном откате, то этот ущерб может аукнуться не сразу, а после того, как мост рухнет. Это на поверхности. Но существенная часть ущерба связана с тем, что в результате коррупции принимаются не самые эффективные экономические решения, а это имеет колоссальные, масштабные отложенные последствия, которые вообще очень трудно исчисляются. Если говорить о потерях для бюджета, то означенная сумма очень маленькая. Скажем, масштабная деловая коррупция приводит к тому, что затраты на взятки бизнес начинает рассматривать, как некие издержки. Эти издержки могут компенсироваться ценой товара, могут — снижением качества продукта и т.д. Вот это, интересно, учитывается или нет? В целом, навскидку могу сказать, что цифры очень занижены, а масштаб этого занижения зависит от того, как они исчисляют ущерб»[111].

Надежным показателем отложенного ущерба от коррупции и имиджевых потерь государства, как следствия коррупции является отток капитала из Российской Федерации. Одновременно коррупция и способствует этому процессу. Отток капитала, носящий массовый характер помимо прочего, во-первых, создает угрозу ограничения конкурентоспособности участников внутреннего экономического оборота, в связи с чем, например, иностранные инвесторы вынуждены сворачивать свою деятельность на территории России, выводить ранее вложенные активы и, в конечном итоге, прекращать инвестирование в те или иные проекты. Во-вторых, коррупция выступает в качестве механизма незаконного вывода финансовых активов за рубеж и их незаконной легализации. Считаем необходимым представить данные, иллюстрирующие масштабы оттока капитала в виде таблицы.

Таблица 3. Сведения об оттоке капитала из Российской Федерации[112]

№ п/п

Год

Сумма (в млрд. долларов США)

1

2008

133,6

2

2009

57,5

3

2010

30,8

4

2011

81,4

5

2012

53,9

6

2013

60,3

7

2014

152,1

8

2015

57,1

9

2016

18,5

10

2017

25,2

11

2018

67,5

12

2019

26,7

Всего

764,6

 

Банк России фиксирует в последние годы нестабильные тенденции вывоза капитала. По итогам 2018 года он зафиксировал рост чистого оттока капитала в 2,7 раза в годовом выражении — с 25,2 млрд до 67,5 млрд долларов. Чистый отток в 2017-м составил 31,3 млрд долл. (рост в 1,6 раза к 2016 году). Тенденция к росту сохранилась и в первые месяцы нового года: за январь-февраль 2019-го чистый вывоз капитала из России частным сектором, по оценке ЦБ, составил 18,6 млрд долларов, что в 2,1 раза превысило показатель за тот же период 2018 года (8,7 млрд). Однако по итогам года, напротив, зафиксировано рекордное падение показателей вывоза капитала в 2,4 раза до 26,7 млрд долларов по сравнению с 2018 г., когда он составил 63 млрд долларов. По данным Банка России, определяющее влияние на показатель оказало уменьшение иностранных обязательств банков. При этом вклад прочих секторов в чистое кредитование остального мира заметно сократился[113].

Справедливости ради следует отметить, что, по мнению аналитиков последние годы отток капитала из России в целом значительно замедлился, тогда как еще в начале 2000-х годов составлял 5–6% ВВП. Резко упали фиксируемые Банком России объемы фиктивных операций, которые могут использоваться в качестве скрытого способа вывода капитала. Позитивную роль при этом могли сыграть проводимая Банком России расчистка банковского сектора, борьба с теневой экономикой и антироссийские санкции, вынудившие российских олигархов начать возврат денег в Россию, а также объявленная властями амнистия капиталов. Вместе с тем, сохраняется предположение о возможности российских теневых предпринимателей и покровительствующих им чиновников лучшие маскировать трансграничные операции[114].

Вывод средств из страны законодательно не запрещен, власти борются только с контрабандой и так называемыми серыми схемами, когда перевод средств за рубеж оформляется через легальные структуры, но по сомнительным сделкам. Качество этой борьбы и ее итоги оставляют желать лучшего.

Бывший Председатель Центрального банка Российской Федерации (Банка России), занимавший эту должность с марта 2002 г. по июнь 2013 г., С.М. Игнатьев в преддверии своего ухода сделал заявление о том, что криминальный вывод из России денежных средств в сумме 49 млрд долларов в год осуществляется «одной хорошо организованной группой лиц».

Выступая на заседании Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «О годовом отчете Банка России за 2012 год» 19 июня 2013 года, С.М. Игнатьев высказался о, так называемых, сомнительных операциях, которым Банк России относит платежи российских организаций, заявленные цели которых очевидно не соответствуют действительным. При этом явно нарушается налоговое законодательство[115].

Следует отметить, что это был не первый сигнал, поступивший политическому руководству страны от руководителя финансового регулятора страны. На состоявшемся 23 ноября 2006 г. заседании Правительства Российской Федерации глава Банка России С. М. Игнатьев, подвергая критике работу министерства финансов в сфере налогового администрирования, заявил, что министерство финансов (министр А.Л. Кудрин) не пытается решить проблему нелегального вывода денег из России и отказывается помогать Центробанку в борьбе с банками-однодневками, занимающимися финансовыми махинациями.

В первую очередь, глава Банка России отметил, что в то время несмотря на рост ВВП снизились сборы НДС. Более того, по мнению С.М. Игнатьева, непропорционально сильно вырос объем возмещенного НДС. Опираясь на статистические расчеты и собственные наблюдения, С.М. Игнатьев сделал вывод, что зачастую обращаются за возмещением НДС не добросовестные экспортеры, а компании-однодневки, проводящие фиктивные экспортные операции. Назвав сложившуюся ситуацию «фантасмагорией», Председатель Банка России констатировал, что «НДС начисляется туда, откуда он заведомо никогда в бюджет не поступит»[116].

Наблюдения и выводы бывшего Председателя Банка России актуальны и сегодня в связи необходимостью изменения политики государства в отношении налогообложения выводимых за рубеж финансовых активов и инструментов, озвученную Президентом России В.В. Путин в одном из обращений к нации в связи с мероприятиями по предотвращению распространения пандемии COVID-19. Глава государства предложил обложить налогом в 15% выводимые за рубеж дивиденды и проценты, отметив, что РФ готова выйти из соглашений со странами, не согласными с такими мерами[117]. Выражаем надежду, что поручения, данные главой государства правительству в этой связи, окажут реальное воздействие на ситуацию, связанную с выводом капиталов, имеющую явный лоббистский по форме и коррупционный по содержанию оттенок.

В связи с тем, что состояние антикоррупционной практики во многом обусловлено основополагающими идеями, лежащими в ее основе, имеет смысл определить концепцию противодействия коррупции, используемую в нашей стране. При этом следует учитывать следующее:

1. Коррупция является угрозой экономическому развитию и национальной безопасности Российской Федерации.

2. Качество нормативной правовой базы, позволяющей вести борьбу с преступлениями коррупционной направленности, является важнейшим фактором успешного противодействия коррупции.

Первый вывод не устают повторять все руководители современной России. Второй, ставший банальным от неустанного копирования и от этого потерявший глубину и актуальность, нуждается в переосмысливании с учетом сегодняшней политико-экономической ситуации в стране.

Философу Владимиру Соловьеву принадлежит замечательное обобщение, касающееся права и закона: «Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он — до времени не превратился в ад». Мысль эта касается богословской проблемы соотношения христианской нравственности и права. Оставляя в стороне в светском исследовании богословскую составляющую соотношения добра и зла в мире, обратим внимание на то, что согласно доктрине В.С. Соловьева, между идеальным нравственным сознанием и злой действительностью есть промежуточная область — сфера права и закона, служащие воплощению добра, ограничению и исправлению зла. Именно в этой связи философ приходит формуле, обращенной ко всем гражданам, независимо от их убеждений и конфессиональной принадлежности: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла». Право не вмешивается в свободный выбор личности между добром и злом, а лишь препятствует злому человеку стать злодеем. Если правовое начало оказывается парализованным, то жизнь для большинства членов общества превращается в ад. Такой преждевременный ад грозит обществу с двух сторон: одна «аномалия грозит жгучим адом анархии, а другая — ледяным адом деспотизма»[118]. Из этого вытекает, что организация нравственной жизни возможна только на почве права и его воплощения — государства. Для того чтобы жизнь общества не превратилась в ад, вследствие различных вызовов и угроз современности, государство должно уметь вырабатывать стратегию противостояния злу, не допускать разгула анархии и не скатываясь в «ледяной ад деспотии». Если иметь в виду, что проблема коррупции стала объединяющей для всех слоев российского общества, сохранивших приверженность к добру, концепция противодействия коррупции должна отражать надежды и чаяния всех тех, кто к добру стремится.

В связи с этим необходимо сделать замечание, касающееся встречающихся в академической науке и бизнес-сфере утверждений о том, что взяточничество (наиболее откровенное проявление коррупции) не есть зло, а является приемлемым, необходимым, а иногда даже полезным поведением в определенных условиях существования современного российского государства[119]. Такие утверждения должны быть отвергнуты общественной моралью, профессиональной этикой юридического сообщества и признаны социально опасными, как и нынешняя Концепция модернизации уголовного законодательства в экономической сфере, разработанная на основании Поручения Президента Российской Федерации № ПР-3169 от 28 ноября 2009 г. Центром правовых и экономических исследований» Института современного развития[120], являющаяся по сути либеральной[121].

В целом, все законодательные преобразования последних лет, касающиеся норм об ответственности за взяточничество — основы уголовно-правовой борьбы с коррупцией, на мой взгляд, не вполне соответствуют провозглашенной идее усиления борьбы с коррупцией — одной из системных угроз национальной безопасности Российской Федерации.

Полагаю, что либеральная модель борьбы с коррупцией себя исчерпала. Необходимо признать, что, несмотря на все усилия государства, правоохранительных органов и институтов гражданского общества цели уголовной политики по обеспечению экономической безопасности и противодействию коррупции, основанной на либеральной модели, оказались не достигнуты. Более того, проявились и ее недостатки, тех нормативных актов и правоохранительной деятельности, на основании которых она реализовалась, что закономерно ставит вопрос о необходимости их коррекции.

Стал очевидным и главный концептуальный недостаток новой антикриминальной стратегии в целом: вместе с созданием специальных гарантий неприкосновенности для предпринимателей от уголовного преследования, произошло разделение «элитного» в целом уголовного правосудия, формирование «касты неприкасаемых» и правосудия «для всего остального народа», что привело к подрыву принципов социальной справедливости, равенства всех перед законом и судом, и в ближайшей перспективе способно полностью разрушить основы правового регулирования, окончательно разложить правосознание и правую культуру.

В условиях, каждое новое громкое дело, связанное с коррупцией, признается «последним предупреждением элите» необходимо разрабатывать и использовать методы борьбы с коррупционными проявлениями, в основе которых лежит признание национальной безопасности основным приоритетом уголовно-правовой охраны[122].

Уголовная политика по обеспечению экономической безопасности и противодействию коррупции подлежит серьезной коррекции, учитывающей следующие возможные направления совершенствования уголовного законодательства:

1. Отказ от штрафа как основного наказания в санкциях статей об ответственности за преступления коррупционной направленности с заменой его наказанием, сопряженным с обязательным привлечением осужденного к труду (принудительными работами) в качестве альтернативы лишению свободы. Создание экономических и организационных условий для применения данного наказания.

2. Возвращение в систему наказаний и санкции статей Особенной части УК РФ конфискации имущества в качестве дополнительного наказания с одновременной разработкой нормативного правового акта, регламентирующего порядок использования имущества, конфискованного у лиц, признанных виновными в совершении преступлений.

3. Изъятие из УК РФ статей об ответственности за мелкое взяточничество и мелкий коммерческий подкуп с возможным пересмотром концепции дифференциации уголовной ответственности за все разновидности подкупа с учетом его суммы.

4. Признание должностными лицами всех представителей государства и муниципальных структур в управлении коммерческими организациями, независимо от доли участия государства или муниципальных органов в хозяйственной деятельности этих организаций.

5. Существенное усиление уголовной ответственности за совершение коррупционных преступлений лиц, занимающих государственные должности Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, а также руководителей муниципальных органов, основанное на признании таких лиц преступниками, деятельность которых создала реальную угрозу национальной безопасности страны.

6. Введение с структуру статей о хищениях имущества путем мошенничества, присвоения и растраты квалифицирующего признака совершения данных преступлений лицами, занимающих государственные должности Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, а также руководителями муниципальных органов.

7. Введение пожизненного запрета заниматься деятельностью, связанной с государственным управлением в любой сфере, лицам, признанным виновными в совершении хищений с использованием служебного положения и подкупа в любой его форме.

 

Н.С. Коротин,

студент 2-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

АКЦЕССОРНАЯ ТЕОРИЯ СОУЧАСТИЯ ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННИКА

Соучастие в преступлении — представляет собой соучастие в преступлении двух и более лиц в совершении умышленного преступления. Законодательное понятие соучастия является отражённым в статье 32 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Современным законодательством установлена дифференциация (индивидуализация) ответственности соучастников преступления. И имеющее прямое отношение к эксцессу исполнителя преступления, подразумевающего под собой те действия (бездействия), не охватывающих остальных соучастников преступления.

Так, действующим уголовным законодательством Российской Федерации закреплён эксцесс исполнителя, отделяющий ответственность исполнителя от остальных соучастников: «Эксцессом исполнителя признается совершение исполнителем преступления, не охватывающее умыслом других соучастников. За эксцесс исполнителя другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат»[123].

Данная законодательная формулировка впервые была введена в Основе уголовного законодательства Союза Советских Социалистических Республик и союзных республик 1958 г. до этого уголовное законодательство было применительно для отдельных категорий преступлений.

Наряду с данным законодательным положением является существенным и акцессорная теория соучастия, получившая своё развитие в конце XVIII века, положение которой исходит из того, что все деяния исполнителя напрямую оказывают влияние на квалификацию преступного деяния остальных соучастников преступления.

Если же рассматривать международную правовую практику, то в английском праве суть данной теории заключается в следующем: исполнитель является центральной фигурой преступления. Остальные лица являются вспомогательной и дополняющей его действиям функциональностью.

 Ответственность дополнительных участников преступления полностью производна от преступного поведения исполнителя. Совершает он покушение на преступление или оконченное преступление, следовательно, все дополнительные участники подлежат уголовной ответственности вместе с ним за покушение или оконченное (составом) преступление.

Отказывается исполнитель от совершения преступления, следовательно, все дополнительные участники наряду с ним не подлежат уголовной ответственности.

Иным историческим примером закрепления на законодательном уровне служит Франция положение о данной теории было закреплено в 1810 году.

Одним из тех, кто придерживался данной теории, был французский криминалист Жан Рене Гарро. О данной теории он отмечал следующее: «Соучастие имеет вполне акцессорный характер: зависит от главного действия и от него заимствует свой преступный характер».

Аналогичной позиции придерживался и Карл фон Биркмайер «…наказуемость подстрекателя, как и всякого соучастника, вытекает из чужого преступления, в котором он участвовал, — его кара вытекает из чужого преступного деяния, — это и есть то, что называется акцессорным характером соучастия: где только есть соучастие, там уголовно-правовая несамостоятельность, зависимость от физического виновничества, акцессорное отношение к последнему»[124]

Таким образом, учёные объединяли вину соучастников преступления, аргументируя это тем, что:

1) соучастники осознавали преступность деяния;

2) прилагали усилия в качестве помощи исполнителю преступления;

3) имели прямое желание нарушить общественный и государственный строй;

4) наличие вины.

Таким образом, центром и стержнем данной теории является исполнитель действия (бездействия), который напрямую влияет на квалификацию преступления и выбор наказания.

Помимо теоретиков и практиков, отстаивающих акцессорную теорию, были и противники её введения. Одним из противников данной теории был отечественный учёный — юрист Иван Яковлевич Фойницкий.

О данной теории он писал следующее: «Не может быть речи об уголовно-ответственном участии в чужой вине, вина каждого самостоятельна и отдельна как при единичной, так и при совместной деятельности»[125]. Индивидуализация вины является самой важной частью наказания.

Проблемой данной теории является вопрос о фигуре исполнителя и его соответствующих действиях (бездействиях), а также противоречие законодательному укладу.

Так, к примеру, апеллируя к фигуре исполнителя и действующему законодательству Российской Федерации, стоит отметить следующее: гражданин А. совершает нападение на гражданина Л. и убивает его.

После судебной экспертизы признается тот факт, что он является невменяемым и тем самым «изменяющее наказание остальным психически здоровым соучастникам с учётом ссылки на части 1 статью 21 Уголовного кодекса Российской Федерации»[126] или же «прекращения уголовного дела на основании части 1 статьи 352 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[127].

Иным примером можно рассматривать смерть исполнителя преступления, «отменяющую уголовное преследование на основании части 4 статьи 24 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», что является противоречащим принципу наказуемости деяния и исключающим основанием уголовной ответственности остальных соучастников преступления.

Таким образом, исходя из данных, можно сделать следующий вывод:

Данная теория не может оправдать реалий, заложенных в уголовном праве и противоречащих им.

Сомнительность положений данной теории из-за исполнителя преступления и его действий (бездействий)

Дискуссионный характер данной теории.

В заключение можно отметить следующее: акцессорная теория имела места своему теоретическому и практическому обоснованию, как это было отмечено выше из исторической практики законодательства стран. Были отражены мнения сторонников, как акцессорной теории, так и мнение тех, кто был против её введения.

Российское уголовное законодательство разделяет виды ответственности соучастников преступления, что является сопоставимым принципу справедливости наказания уголовного деяния. Тезисы, отражённые в данной работе, сводятся к тому, что индивидуальность ответственности наказания в соучастии преступления является важным понятием, ибо каждый соучастник обладает своими психологическими и физиологическими особенностями, в силу которых он совершает то или иное деяние, имеющее целью нарушения прав граждан, общества и государства.

Д.А. Крылов,

студент 5-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СВЯЗАННЫХ С ОБЪЕКТАМИ ВИРТУАЛЬНОГО МИРА

С развитием информационных технологиях стремительно растёт индустрия видеоигр. На данный момент в мире существует множество интерактивных развлечений, различного жанра, функционала и т.д. Наиболее интересным жанром для исследования с правовой точки зрения представляется массовые многопользовательские онлайн-игры (Massively multiplayer online). Суть таких развлечений заключается в том, что играет в них не один пользователь, а огромное множество по всему миру. Самые развитые онлайн игры формируют свой рынок товарок, со своим внутренним регулированием и ценообразованием. В качестве товара на таком рынке выступают виртуальные предметы, по сути, они являются строчками программного кода, то есть информацией и ничем более. Материального выражения такие вещи не имеют, их нельзя потрогать, нельзя попробовать на вкус, для человека, который не увлекается компьютерными играми, такие объекты не представляют практического интереса. При этом, находясь в игре, объекты виртуального (строчки программного кода, информация) обретают ценность, цену и полезность, а также свое внешнее выражение, которое мы можем наблюдать на своем мониторе. То есть программный код приобретает все необходимые признаки экономического блага и таким благом становиться. На основе «внутриигровых» рынков товаров базируются целые экономики и виртуальные миры.

Цены на такие товары могут быть различными, они варьируются в зависимости от редкости товара (объекта виртуального мира), трудности его получения, его функций. Некоторые объекты виртуального мира могут приобретаться за счёт реальных денежных средств, если такая возможность предусмотрена оператором (разработчиков) игры. Например, в популярной многопользовательской игры Counter-Strike: Global Offensive оператором (разработчиком игры) предусмотрена возможность приобретать товар в виде костюма (внешнего вида) для оружия. Вход в эту игру возможен только лишь через онлайн-службу Steam. На этом функционал онлайн-службы не ограничивается, кроме возможности приобретать видеоигры и играть в них, онлайн-служба включает в себя «Торговую площадку». Площадка представляет собой рынок, предназначенный для торговли различными товарами, приобретаются они за реальные деньги. Для игроков, которые зарегистрированы на территории Российской Федерации торговля происходит в официальной государственной валюте РФ — в рублях. Принцип действия площадки предельно прост: пользователь (продавец) выставляет объект, который он желает продать на площадку, пользователь (покупатель) платить за этот товар денежные средства, указанные в ценнике, после этого объект регистрируется на аккаунте пользователя-покупателя. С ростом популярности онлайн-игр, выросла и популярность подобных сделок, после этого появились недобросовестные пользователи, которые стремятся получить дорогостоящие предметы нечестным путём, причём мотивация таких людей может быть различной: использование этих предметов в тех же игры по прямому назначению, продажа предметов с последующем извлечением прибыли[128].

Несмотря на то, что действия таких людей формально подпадает под нормы уголовного кодекса, предусматривающие ответственность за различные формы хищения, остаётся одно «но» — это предмет преступления. На данный момент понятие имущества в уголовно-правовой науке не соответствует понятию имущества в гражданском праве, но тесно с ним связано. Так в уголовном праве под предметом хищений понимается не любой объект права собственности, а лишь такой, который обладает:

1.                  вещным признаком, т. е. имеет определенную физическую форму;

2.                  экономическим признаком, т. е. обладает объективной экономической ценностью;

3.                  юридическим признаком, т. е. является для виновного чужим.

Именно в 1 признаке проявляется связь с гражданским правом. До недавнего времени классическое понимание имущества обязательно включала в себя признак «материальности», то есть физическое выражение объекта во внешнем мире. К сожалению, на данный момент, гражданское право не до конца признаёт объекты, находящиеся вне пределов материального мира имуществом. В настоящее время в гражданском праве есть пять основных подходов к тому как следует регулировать договорные и обязательственные отношения в виртуальной среде: вещно-правовая концепция, понимание игрового имущества как объекта интеллектуальной собственности, квалификация приобретения игрового имущества как одного из видов услуг, распространение на оборот игрового имущества положений ГК об играх и пари, отнесение игрового имущества к «иному имуществу»[129]. Среди юристов-цивилистов популяризируется именно последний подход, подкрепляется это еще и тем, что недавно в ст. 128 ГК РФ были внесены изменения. В перечень объектов гражданских прав были включены «цифровые права», понятие которых раскрывается в ст. 141.1 ГК РФ[130] и Федеральном Законе от 2 августа 2019 г. N 259-ФЗ «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»[131]. К сожалению, исходя из определения «цифровых прав» можно сделать вывод, что они очень посредственно относятся к виртуальным и игровым объектам, так что этот очевидный законодательный пробел продолжает существовать.

В соответствии с действующим законодательством компьютерная информация не может быть предметом хищения, так как не является физическим объектом. (стоит упомянуть, что такое понимание имущества является доктринальным, так как ни Кодекс, ни Пленум не конкретизирует, что под этим термином необходимо понимать).

Как было сказано выше, момент в России, как и во всем мире широко распространено изъятие игрового имущества у их законных владельцев. Это можно осуществить различными способами: обманом у владельца игрового аккаунта получить необходимую информацию (пароль, логин) для входа в аккаунт и для дальнейшего распоряжения его имуществом, либо получение самого имущества напрямую под предлогом покупки, обмена, аренды и т.д., получение доступа к аккаунту с использованием различного рода программного обеспечения, предназначенного для подбора паролей и взлома электронный профилей (аккаунтов). При этом данные деяния зачастую совершаются с особой циничностью, а люди, их совершившие в большинстве случаев, не скрываются и могут даже в оскорбительной манере общаться с человеком, потерявшим по их вине свое игровое имущество. Причина кроется в том, что лица, присвоившие чужие ценности знают, что не понесут какой-либо ответственности за содеянное.

Настоящее доктринальное понимание объекта права собственности не отвечает всем аспектам современного мира, а вместе с ней и правоприменительная практика.

В связи с тем, что де-факто виртуальные и внутриигровые объекты не рассматриваются правоприменительными органами, как предмет хищения, привлечь к уголовной ответственности так называемых «хакеров», т.е. людей, использующих особое программное обеспечение для доступа к личной информации пользователя компьютера, можно лишь в рамках ст. 272 УК РФ.

Однако и данная квалификация не лишена изъянов. Последствия, которые перечислены в диспозиции ч. 1 ст. 272 УК РФ[132]: уничтожение, блокирование, копирование или модификация — не имеют законодательного раскрытия. Толкование этих терминов даёт лишь Генеральная Прокуратура:

а) уничтожение информации — это приведение информации или ее части в непригодное для использования состояние независимо от возможности ее восстановления. Уничтожением информации не является переименование файла, где она содержится, а также само по себе автоматическое "вытеснение" старых версий файлов последними по времени;

б) блокирование информации — результат воздействия на компьютерную информацию или технику, последствием которого является невозможность в течение некоторого времени или постоянно осуществлять требуемые операции над компьютерной информацией полностью или в требуемом режиме, то есть совершение действий, приводящих к ограничению или закрытию доступа к компьютерному оборудованию и находящимся на нем ресурсам, целенаправленное затруднение доступа законных пользователей к компьютерной информации, не связанное с ее уничтожением;

в) модификация информации — внесение изменений в компьютерную информацию (или ее параметры). Законом установлены случаи легальной модификации программ (баз данных) лицами, правомерно владеющими этой информацией, а именно: модификация в виде исправления явных ошибок; модификация в виде внесения изменений в программы, базы данных для их функционирования на технических средствах пользователя; модификация в виде частной декомпиляции программы для достижения способности к взаимодействию с другими программами;

г) копирование информации — создание копии имеющейся информации на другом носителе, то есть перенос информации на обособленный носитель при сохранении неизменной первоначальной информации, воспроизведение информации в любой материальной форме — от руки, фотографированием текста с экрана дисплея, а также считывания информации путем любого перехвата информации и т.п[133].

Присвоение игрового имущества не подходит ни к одному из данных терминов. Частично подходят понятия «блокирование» и «модификация», однако определения понятий «блокирование» и «модификация» не охватывает самый важный элемент деяния — присвоение. Причем при совершении данных деяний, владельцам причиняется реальный имущественный ущерб, который может исчисляться в достаточно больших суммах. Таким образом пострадавший находится вне правого поля и его права никак не защищены.

22 июля Государственная Дума приняла в третьем чтении закон «О цифровых финансовых активах». Вопреки ожиданию многих юристов авторы закона не стали вводить в закон понятие «виртуальное имущества», в которое Ассоциация Юристов России и представители игровой индустрии включили и «игровое имущества». Парламент решил пойти по другому пути и теперь этот закон регулирует сферу криптовалют, видеоигры он обходит стороной.

Между тем, законодательство некоторых стран мира пошло по пути «признания» игрового имущества. Министерство издало постановление от 23.11.2011, согласно которому объекты «виртуального имущества» признаются имуществом, а в случае их кражи, человек, совершивший её, будет нести уголовную ответственность. Сложнее ситуация в Южной Корее, там у судов не сложилась единая точка зрения на объекты «виртуального мира»[134].

В большинстве стран прецедентного права, основной правовой спор разворачивается вокруг вопроса, можно ли признавать внутриигровые ценности объектом гражданского права, уголовно-правовой аспект пока упускается.

В целом, стоит отметить, что правовая практика различных государств, в том числе и России, начинает «замечать» внутриигровые ценности и предметы. В нашей стране наблюдалось несколько случаев, когда человек совершивший кражу таких предметов, привлекался к уголовной ответственности, но всеобщего принятия такой практики так и не произошло.

А.Д. Крючкова,

студентка 3-го курса

Санкт-Петербургского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ОТМЕНА СРОКОВ ДАВНОСТИ ПО КОРРУПЦИОННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ

Коррупционные преступления представляют собой серьезный вызов для любого современного государства. За последние десятилетия коррупция стала массовой социальной реальностью нашего государства, повседневной составляющей социально-экономической жизни. В зависимости от предпринимаемых мер коррупция видоизменяется и эволюционирует, создавая необходимость в разработке новых методов борьбы с такими преступлениями.

За 2019 год число преступлений коррупционной направленности, по которым вынесены обвинительные приговоры, составило более 15 тысяч, вместе с тем, более 2,5 тысяч человек были осуждены за получение взятки, 1,5 тысячи человек — за дачу взятки. На основе приведенных данных можно небезосновательно полагать, что официальная статистика и учет подобных видов преступлений не отражает действительности, масштабы и характер преступности. Латентность обусловлена, прежде всего, согласием обеих сторон на совершение подобных сделок. В силу отсутствия прямой потерпевшей стороны, которая могла бы сообщить о коррупционном преступлении в компетентные органы, существенная часть преступлений остается не выявленной. На основе следственной и судебной практики можно утверждать о коррупции как об одном из самых трудно доказуемых преступлений.

Чаще всего коррупционные преступления ассоциируются с получением и дачей взятки, но в борьбе с коррупцией первостепенное значение необходимо отдать профилактике. Законодательство, прежде всего, рассчитано на профилактическую составляющую, а не на выявление коррупционеров, что связано с основной задачей — недопущение увеличения их количества.

Отмена сроков давности по коррупционным преступлениям представляется разумной мерой по предотвращению преступлений коррупционной направленности. Сложность выявления факторов коррупции, проведения расследования, а также привлечения к ответственности за совершение коррупционных преступлений определяется субъектом — должностным лицом, который используя свое служебное положение может препятствовать деятельности компетентных органов власти в целях затягивания процесса, избежания уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности. Как показывает практика, срок полномочий должностных лиц чаще всего превышает сроки давности по коррупционным преступлениям, а чем выше статус должностного лица, тем затруднительнее привлечь его к ответственности.

Не первый год поднимается вопрос о внесении изменений в статью 78 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) в части неприменения сроков давности к лицам, совершившим коррупционные преступления. В Проекте федерального закона № 157827-7 «О внесении изменения в статью 78 Уголовного кодекса Российской Федерации в части неприменения сроков давности к лицам, совершившим коррупционные преступления» (далее — законопроект) предусматриваются такие нарушения статей УК РФ, как 285 «Злоупотребление должностными полномочиями», 285.1 «Нецелевое расходование бюджетных средств», 285.2 «Нецелевое расходование средств государственных внебюджетных фондов», 285.3 «Внесение в единые государственные реестры заведомо недостоверных сведений», 286 «Превышение должностных полномочий» и другие преступления .

По мнению авторов законопроекта, его реализация послужит дополнительным условием уголовно-правового предупреждения совершения коррупционных преступлений, позволит в полной мере осуществлять принцип неотвратимости наказания в отношении лиц, совершивших указанные преступления. В феврале 2020 года комитетом Госдумы по государственному строительству и законодательству был отклонен законопроект и были отмечены следующие аспекты:

·          сроки давности уголовного преследования в действующем законодательстве дифференцируются от категории преступления: чем более тяжкое преступление, тем дольше срок давности;

·          предлагаемые изменения не учитывают, что не применяются сроки давности только к лицам, совершившим преступления исключительно террористической направленности, против мира и безопасности человечества, что обусловлено требованиями Конвенции ООН о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества;

·          мотивом ряда преступлений, включенных в проектную редакцию ст. 78 УК РФ, не всегда является личная заинтересованность, поэтому принятие законопроекта нарушит принцип справедливости и гуманизма.

Безусловно, на данном этапе развития государства предложение, указанное в законопроекте, является существенной мерой для профилактики коррупционных преступлений, однако нуждается в дополнительной доработке. Статьи УК РФ 286 «Превышение должностных полномочий», 285.1 «Нецелевое расходование бюджетных средств», 285.2 «Нецелевое расходование средств государственных внебюджетных фондов» не представляется возможным однозначно относить к преступлениям коррупционного характера, поскольку не всегда мотивом указанных преступлений является личная заинтересованность. В таком случае необходимо устранить нарушение принципа соразмерности мер уголовного наказания совершенному преступлению, иначе в результате принятия законопроекта будет исключена возможность применения ст. 78 УК РФ в отношении лиц, совершивших преступления, не относящихся к коррупционным.

Однако позиция комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству представляется репрессивной и не в полной мере соответствующей принципам уголовного права. Если подробнее останавливаться на принципе справедливости, то требует внимания категория преступления, которая, выступая критерием для дифференциации сроков давности, вряд ли может рассматриваться в качестве справедливой, поскольку в ней доминирует формальный признак и не предусматриваются характер и степень общественной опасности определенного преступления, а также степень реализации преступного намерения.

Стоит отметить, что по степени общественной опасности коррупционные преступления сопоставимы с преступлениями против национальной безопасности, так как наносят непоправимый ущерб всем сферам общественной жизни. Несмотря на то, что комитет Госдумы по государственному строительству и законодательству ссылается на установленный законодателем императивный запрет на применение сроков давности к лицам, совершившим преступления против мира и безопасности человечества, и не относит коррупцию к таким преступлениям, Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации в комплексе первостепенных вопросов обеспечения национальной безопасности выделяют проблему борьбы с коррупционными преступлениями во взаимосвязи с общими проблемами противодействия организованной преступности и терроризму, а, как известно, сроки давности не применяются к лицам, совершившим преступления террористической направленности, исходя из чего можно сделать вывод о логичности предложения авторов законопроекта об отмене сроков давности. Угроза от коррупционных преступлений для демократического государства обосновывается наличием ряда особенностей современной коррупции, существенно повышающих ее опасность, что подтверждает значимость и актуальность отмены сроков давности по таким преступлениям.

При этом коррупция и терроризм в истории Российской Федерации прочно связаны между собой, распространение терроризма является следствием, в том числе, высокого уровня коррупции в государстве. Террористы обеспечивают себе информационную поддержку, пересекают границы государств и перемещаются по стране, избегают правосудия, приобретают оружие и остаются безнаказанными. В качестве примера, когда коррупция являлась необходимым условием совершения террористического акта, следует привести теракт 2004 года в Беслане. Террористы смогли проехать по территории не встретив сопротивления, захватить школу и заложников несмотря на то, что на силовые структуры возлагается ответственность за выполнение всего комплекса антитеррористических мероприятий. Как следствие, коррупция обеспечила содействие незаконной деятельности. В рамках расследования преступления были возбуждены уголовные дела по фактам злоупотребления служебным положением, получения взяток и халатности силовых структур, повлекшие за собой гибель 334 человек. Антикоррупционная политика является существенным условием обеспечения национальной безопасности, в том числе от возникновения угроз террористического характера. Любые меры противодействия терроризму будут недейственными до радикального снижения уровня коррупции.

Подводя итог, следует отметить, что антикоррупционная политика является неотъемлемой частью развитого государства, она заключается в разработке и реализации мер по устранению условий и причин, порождающих коррупционные преступления. Устоявшаяся практика осуществления своих полномочий должностными лицами способствует регрессу и искажению идеалов и ценностей, на которых строится концепция демократического правового государства. Важность отмены сроков давности по коррупционным преступлениям подтверждается необходимостью усилить влияние на обеспечение национальной безопасности, на соблюдение запретов, ограничений и требований должностными лицами. Не всегда возможно заранее определить и рассчитать ту меру, за пределами которой борьба с коррупционными преступлениями не перерастет в новую коррупционную проблему для государства, но отмена сроков давности по коррупционным преступлениям — одна из мер противодействия коррупции, которая должна защищать законные интересы и права граждан, препятствовать превращению государства в инструмент для удовлетворения корыстных интересов должностных лиц.

И.И. Лабутина,

студентка 2-го курса колледжа

ВГУЮ (РПА Минюста России)

МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНА
И ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ПАНДЕМИИ

В третье чтении Государственная дума приняла поправки в статье 236 УК РФ, целью которых является ужесточение уголовной ответственности за нарушение санитарно-эпидемиологических правил. Помимо ужесточения наказания за распространение короновирусной инфекции , также были предложены поправки , согласно им введена уголовная ответственность за распространение ложной информации.

В соответствии с Федеральным законом[135] в Уголовный кодекс весной 2020 года были внесены две новые статьи. Статьей 207.1 предусмотрена ответственность за публичное распространение заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан. В данной статье под обстоятельством представляющим угрозу жизни и безопасности граждан признаются чрезвычайные ситуации техногенного и природного характера, эпидемии, эпизоотии и иные обстоятельства, стихийные бедствия, которые повлекли за собой ущерб здоровью людей, человеческие жертвы, материальные потери. В статье 207.2 закреплена ответственность за публичное распространение заведомо ложной общественно значимой информации, повлекшее тяжкие последствия. В данной статье под тяжкими последствиями понимается причинение вреда здоровью человека или деяние, повлекшее по неосторожности смерть человека.

Под действие статьи 207.1 попадают ложные сведения о короновирусе (COVID-19), так как распространение дезинформации о короновирусной инфекции может повлечь за собой нанесение ущерба здоровью людей, человеческие жертвы и нарушение условий жизнедеятельности населения.

Верховный суд считает, что распространение о невыполнении принимаемых мер безопасности можно отнести к предмету преступления, предусмотренного статьей 207.1 и 207.2 УК РФ.

В данном законопроекте идет речь о смертельных последствиях , возникших по неосторожности. Если такое деяние было преднамеренно и смерть одного или более лиц, то классифицируется такое деяние как терроризм или хулиганство.

Он также ссылается на нормы закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», где признает важность общественной информации, создает угрозу причинения вреда здоровью или жизни граждан, угрозу массового нарушения общественного порядка.

По статье 207.1 Уголовного кодекса Российской Федерации деяния лица содержатся и классифицируютя по данной статье, в случае когда они публично распространяются под видом достоверных данных. Если такое распространение дезинформации представляет общественную опасность, то тогда наступает уголовная ответственность. Также распространение заведомо ложной информации может осуществляться не только с помощью средств массовой информации и телекоммуникационных сетей, но распространение такой информации может происходить путем выступлений на митингах, собраниях, а также вывешиванием плакатов и распространения листовок.

Если физическое лицо распространило информацию до 1 апреля 2020 года, то человек не может быть привлечен к уголовной ответственности по статьям 207.1 и 207.2 УК РФ. Верховный суд дал объяснение, что нужно считать общественно значимой информацией, когда фейки попадают под статью 207.2.

К общественно значимой информации может быть отнесена информация об обстоятельствах, которые представляют угрозу жизни и безопасности граждан.

В следствии этого, если фейки привели к чьей-то гибели или нанесли вред здоровью, то гражданина привлекут к уголовной ответственности по статье 207.2. Если такие последствия не наступили, то содеянное будет квалифицироваться по статье 207.1 Уголовного кодекса Российской Федерации.

В России уже есть опыт применения данных статей. Ленинский суд Владикавказа предъявил обвинение по статье 207.1 УК РФ оперному певцу из Северной Осетии Вадиму Чельдиеву . Высказывания артиста на YouTubeи в его телеграм-канале стали поводом для дела. Он подвергал большому сомнению всю серьезность пандемии и призвал к протестам в Северной Осетии, а так же и в других регионах. 20 апреля на площади Штыба прошел митинг, который собрал от нескольких сотен до 1,5 тысяч человек. Все люди выступали против режима самоизоляции и игнорировали требования полиции. Вадиму Чельдиеву помимо статьи 207.1 Уголовного кодекса также вминяется применение насилия в отношении представителя власти(ч.1 ст.318 УК РФ).

 Также по городу Санкт-Петербург возбуждено уголовное дело по признакам статьи 207.1 Уголовного кодекса Российской Федерации. По данным следствия 2 апреля 2020 года в социальной сети «ВКонтакте» было размещено анонимное сообщение, которое содержало дезинформацию об обстоятельствах, которые предоставляли угрозу жизни и безопасности граждан, а именно то, что из одного военного учебного заведения около 70 процентов курсантов и офицеров заболели короновирусной инфекцией, которых заставляют делать утреннюю зарядку.Вместе с тем в указанном институте среди сотрудников и обучающихся института случаев заражения COVID-19 не выявлено, в медицинское учреждение информации о заболевании не поступало. Расследование данного дела продолжается.

Еще один случай связанный с применением статьи 207.1 произошел в Нижегородской области. В апреле и мае житель области опубликовал в Instagram заведомо ложную информацию о существовании под видом вакцины от COVID-19препарата для уничтожения граждан Таджикистана, Узбекистана и Киргизии. Заболевших COVID-19 уроженцев ближнего зарубежья он призвал не обращаться в российские медицинские учреждения, чем спровоцировал панику среди подписчиков. Следствие квалифицировало публикацию как «данные, компрометирующие и дискредитирующие деятельность органов здравоохранения России».

Также добавим что в Нижегородской области это не единственное дело фейках по поводу коронавируса. Как писал “Ъ-Приволжье”, по ст. 207.1 УК РФ обвинили журналиста Александра Пичугина за его пост в Telegram-канале «Сорокин хвост».

Принято правильное решение по модернизации уголовного законодательства, в дальнейшем все нововведения в уголовный закон принесут огромную пользу. На данный момент применение новых статей действует эффективно, после введения статей 207.1 и 207.2 стало меньше людей ,которые распространяют ложную информацию.

Доказать источник распространения ложной информации трудно. Прежде чем привлекать к ответственности за распространение информации, законодателю нужно понимать , что человек может не преследовать своей целью умышленное распространение неверной информации , это делается для того чтобы поднять свой рейтинг и увеличить число подписчиков.

Борьбой с распространением заведомо ложной информации может стать усиление проверки информации в социальной сети, в случае с несовпадением с действительностью удалять информацию из глобальной сети интернет и забирать из тиража. Если собирается митинг или собрание, то за этим деянием будет следовать арест.

Благодаря модернизации , правительство Российской Федерации сможет пресекать распространение заведомо ложной информации и распространение паники , связанной с короновирусной инфекцией.

С.В. Латифов,

студент

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

СОЦИАЛЬНОЕ НЕБЛАГОПОЛУЧИЕ КАК ФАКТОР СОВЕРШЕНИЯ
НАСИЛЬСТВЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СЕМЬЕ

Актуальность темы выбранной нами обусловлена современными масштабами насилия в России, возросшим уровнем агрессии, проявляющейся в самых различных сферах общественных отношений. По данным Министерства внутренних дел РФ, с учетом постоянно растущей латентности в 2019 г. зарегистрировано 396 733 преступлений против личности, что составило 17,2 % от всех зарегистрированных преступлений, из них: убийство и покушение на убийство — 13 265 (3,3 % от общего числа преступлений против личности), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью — 37 091 (9,4 %), изнасилование и покушение на изнасилование — 4486 (1,1 %).

Значительное количество насильственных преступлений совершается в семье. 76 % насильственных преступлений, совершенных в отношении члена семьи, составляют убийства, причинение вреда здоровью, побои, истязания. Ежегодно более 2 миллионов детей в возрасте до 14 лет избиваются родителями, что в некоторых случаях заканчивается смертью, около 50 000 — убегают из дома, спасаясь от семейного насилия, а более 7 000 — становятся жертвами сексуального насилия.

Возникновение семьи в качестве социального института сопровождалось ходом движения истории, а также деятельности самого человека. Семья является необходимостью для человечества и культуры. Культура, семья и человек не могут существовать друг без друга. Человек одновременно является индивидом, представителем народа, общины, рода, племени, семьи. Они закрепляют за ним важнейшие социальные роли: отец, мать, супруг, супруга. Семья всегда была самым удачным способом соединения интересов индивида и общества[136].

Выбор любой формы насилия в качестве преобладающего способа разрешения межличностного конфликта в семье свидетельствует о стойких тенденциях деградации института семьи как основы человеческого общежития, девальвации ценностей и нравственном вырождении[137].

В то же время нестабильная экономическая ситуация, наблюдаемая в России в течение последних десятилетий, кризис социальной сферы, непоследовательность и неадекватность государственной социальной политики, незрелость и беспомощность негосударственных институтов социальной поддержки населения заметно сказываются на экономическом положении российских семей, в особенности имеющих в своем составе социально уязвимых членов, порождают чувство неуверенности и тревожности, напряженности в межличностном общении, являются основной детерминантой внутрисемейных конфликтов, а также таких фоновых явлений, как алкоголизация и наркотизация, ставших настоящим бедствием для многих российских семей. Так, среднестатистический россиянин потребляет 18 литров спирта в год. По заключению экспертов ООН, годовое потребление 8 литров спирта на человека приводит к серьезной деградации населения. От употребления наркотиков в России ежегодно гибнет около 30 000 молодых людей.

С целью выяснения детерминантов насильственной преступности в семье нами были изучены приговора в отношении осужденных, совершивших преступления в отношении членов своих семей, предусмотренные следующими статьями УК РФ: ст. 105, ст. 106, ст. 107, ст. 108 ч. 1, ст. 110, ст. 111, ст. 112, ст. 113, ст. 114 ч. 1, ст. 115, ст. 116, ст. 117, ст. 119 ч. 1, ст. 131, ст. 132, ст. 133, ст. 150, ст. 151, ст. 156 и опубликованная судебная практика по данной категории дел. Во многих случаях приговоры вынесены по совокупности преступлений, поэтому число эпизодов значительно превышает количество исследованных приговоров и личностей осужденных.

Термин «домашнее насилие» был введен Всемирной организацией здравоохранения в 1983 году и на сегодняшний день имеет довольно много интерпретаций и подходов к определению.

Очагом насилия в семейной сфере выступает десоциализирующая семья, которая должна быть в центре профилактического воздействия со стороны органов полиции и социальных служб. Практике известно достаточное количество случаев, когда острый внутрисемейный конфликт, вылившись в скандал, а затем в обоюдную драку, приводил к внутрисемейному насильственному преступлению, в том числе и неосторожному[138]. По нашим сведениям, до 20,0 % преступлений в семье совершается по неосторожности. Согласно разработанной российскими криминологами теории причинности, семейные криминогенные факторы представляют собой социальные противоречия в частично совмещённых сферах семьи и отношений между полами, а также порождаемые этими противоречиями иные факторы криминогенной десоциализации и конфликтности. Сущностью семейного конфликта является столкновение противоположных позиций членов семьи, причиной (источником) конфликта служит противоречие (или противоречия) между ними[139]. 

Социальную политику целесообразно осуществлять с учётом таких причин конфликтов и преступлений, как противоречия между богатыми и малообеспеченными семьями, профессиональной и семейной ролями женщины, а также коллизий в жилищной сфере, играющих в России особую криминогенную роль[140]. Отсюда вытекает необходимость создания условий для решения жилищных проблем, фонда резервной жилой площади для расселения лиц, участвующих в криминогенном семейном конфликте, учёта освобождающихся в коммунальных квартирах комнат и использование их на основании представления органов внутренних дел (на основе материалов, собранных участковыми уполномоченными полиции). 

Семейным насилием является повторяющийся с увеличением частоты цикл действий или бездействий различного характера (экономического, психологического, сексуального, словесного, физического) применительно к близким людям с целью обретения над ними контроля, власти.

Семейное насилие — это один из видов агрессии в поведении членов одной семьи либо близких друг другу людей с целью подчинения, а также удовлетворения насильника в ущерб жертвы. Домашнее насилие имеет различные виды и формы. Основными из них являются: физическое насилие; психологическое насилие; сексуальное насилие; экономическое насилие[141].

Семейное насилие рассматривается как серьезная социальная проблема во многих странах. Также оно представляется как особенный предмет научных исследований, направление практической деятельности в данной сфере, а также теории социальной работы. Домашнее насилие существовало во все времена и во всех обществах и возникло с того момента как люди начали образовывать семьи. Более того, в некоторые времена оно было абсолютно легитимным, выражалось в определенных традициях и ритуалах, поддерживалось моралью общества. Примерами могут служить обращение к женщинам в «домостроевский» период, «спартанское» отношение к пожилым, «педагогическое» насилие в отношении детей. Тем не менее, в последнее время домашнее насилие не является общепризнанной нормой, а представляется как актуальная и масштабная социальная проблема. На современном этапе существует понимание того, что необходимо не только подвергать наказанию насильников, но и проводить реабилитацию для жертвы насилия, работать с насильником для того, чтобы предотвратить повторение ситуации.

Немаловажной задачей учреждений образования по профилактике домашнего насилия выступает сикурс ответственного подхода к родительству, поддержка формирования родительских компетенций путем психолого-педагогической помощи. Социальные педагоги, а также психологи, специалисты по работе с семьей должны содействовать становлению у родителей позиции активного участия по отношению к проблемам ребенка; обучению членов семьи эффективным методикам борьбы с трудностями семейной жизни[142].

Основными принципами профилактики семейного насилия, реабилитации жертв являются тактичность, своевременность, а также доступность. В профилактике домашнего насилия очень эффективно проводить реабилитацию всех домочадцев, а не только жертвы или жертв насилия. Примером такой работы служит тренинг социальных умений, который способствует формированию навыков социально адекватного реагирования в разных ситуациях. Стоит отметить, что профилактические мероприятия о домашнем насилии должны организовываться с ориентиром на причины семейных конфликтов и агрессии[143].

К одним из самых эффективных форм работы социальных служб, учреждений и Кризисных центров, служб по профилактике домашнего насилия можно отнести: работа по мониторингу, исследованию семьей на предмет их отношения к группам риска; психологическое, педагогическое, медицинское, социальное, правовое сопровождение семей совместными усилиями социальных служб, учреждений, центров; организация работы мобильных служб психологической поддержки; создание, распространение различных буклетов, социальной рекламы; проведение специалистами различных бесед, открытых столов по теме семейного насилия; использование методов канис-терапиии; социально-педагогическое консультирование по вопросам формирования успешных внутрисемейных отношений; использование методик песочной терапии, сказкотерапиии специалистами социальных служб.

По нашему мнению, индивидуальная и групповая психокоррекционная и психотерапевтическая работа с женщинами, совершившими насильственные виды преступлений, должна быть направлена на изменение отношения к семейному окружению. В ходе ее необходимо восстанавливать такое отношение к полученному в семье опыту, которое бы обеспечивало реабилитацию ресурсных возможностей семьи.

Т.Д. Ломидзе,

студентка 3-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ
ДОМАШНЕМУ НАСИЛИИЮ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Домашнее насилие — это любое насилие, творящееся в семье: супругами друг над другом, родителями над детьми и детьми над своими родителями. Это любой вред здоровью, оскорбления, побои.

В России, как и во всём мире, с домашним насилием встречаются различные социальные, этнические, возрастные и другие группы. Домашнее насилие чаще всего регулярное, приводит к тяжелейшим физическим последствиям или может даже привести к летальному исходу. Агрессорами вполне могут выступать различные члены семьи, но потерпевшими в большинстве случаев являются женщины. Есть также случаи побоев и оскорблений детей.

В современном российском законодательстве нет институтов охранных ордеров, которые могли бы помочь жертве домашнего насилия защититься от последующего насилия супруга/партнёра.

Следует обратить внимание, что проблемой стала в феврале 2017 г. отмена уголовного преследования за первые побои. Такие действия теперь приравнены к первым побоям в отношении посторонних, которые с 2016 г. переведены в разряд административных правонарушений с минимальными санкциями. Это позволило агрессорам почувствовать свою вседозволенность и безнаказанность по отношению к свои жертвам, а также снизило гарантии защиты. Ведь, за первый случай побоев, не повлекших вреда здоровью, нарушитель теперь не привлекается в уголовной ответственности. Специально для декриминализации была введена статья 6.1.1 КоАП РФ (Кодекс об Административных правонарушениях Российской Федерации). По ней привлекают не только за домашнее насилие без вреда здоровью, но и обычные побои, рукоприкладство, причинение физической боли.

По статье 6.1.1 КоАП РФ[144] виновное лицо получит штраф от 5 до 15 тысяч рублей, либо арест от 10 до 15 суток, либо обязательные работы до 120 часов. Административные дела возбуждаются только по заявлению потерпевшего. Поэтому случаев привлечения к ответственности за домашнее насилие намного меньше, чем реальных фактов совершения подобных деяний.

При повторном совершении побоев наказание по ст. 116.1 УК РФ[145] (Уголовный Кодекс Российской Федерации) будет в виде штрафа до 40 тыс. руб., либо обязательные работы до 240 часов, либо исправительные работы до 6 месяцев, либо арест до трех месяцев. Наказание в виде лишения свободы допускается только при причинении легкого, среднего или тяжкого вреда здоровью.

По состоянию на 2020 год, в РФ (Российская Федерация) нет подходящего закона, который бы определял, что есть домашнее насилие и устанавливал бы нормы наказания за причинённые страдания жертве.

В 2020 году ситуация с домашним насилием в РФ усложнилась. Жертвам сложнее было получить помощь из-за режима самоизоляции: некуда было обратиться или выйти на улицу. Также, с 27 марта МВД приостановило личный приём граждан, и порекомендовало все заявления подавать через специальный портал.

Многие судебные дела, которые касались домашнего насилия, разводов, опеки над детьми, были приостановлены, что, в свою очередь, стало катализатором ухудшения и без того сложных семейных отношений. Была существенно затруднена помощь жертвам. Кризисные центры для помощи жертвам домашнего насилия в рамках карантина от COVID-19 — были закрыты и не могли оказать всю необходимую помощь жертвам насилия.

В любых чрезвычайных условиях, включая эпидемии, число жертв домашнего насилия, обычно возрастают. Способствующими факторами возрастанию жертв являются — скученное проживание агрессора и его жертвы, изолированность и появление физической и психологической усталости, и, разумеется, снижение материального благополучия. Повышается риск злоупотребления алкогольными напитками. 

Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова в одном интервью сказала, что весной 2020 года количество обращений о домашнем насилии в период пандемии — выросло в 2,5 раза. 

Жертвы домашнего насилия страдают различными формами психических, психосоматических и соматических расстройств и заболеваний, вызванных или спровоцированных данной ситуацией. Особенно опасно домашнее насилие в период пандемии возможностью суицида. Причем могут пострадать — и страдают — окружающие.

Карантин только усугубил ситуацию на всех уровнях: домашнее насилие во время пандемии выросло, законодатель оказался крайне нерешительным, а представители правопорядка — оказались не готовы решать в таких условиях эту проблему, и не понимали, как работать, а иногда и обычное нежелание реагировать на заявления.

В этом году ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека) впервые поставил вопрос о наличии методики оценивания и управления рисками перед российскими властями. ЕСПЧ уточнил, есть ли стратегические разработки по выявлению потенциальных жертв.

В большинстве стран есть определённые протоколы, с помощью которых есть возможность оценить степень опасности для жертв насилия, а также установить запреты и границы дозволенных действий для агрессора. К сожалению, в РФ такого пока не существует, а небольшие штрафы не остановят от дальнейшего насилия и могут ещё больше ухудшить ситуацию.

Организованная социальная помощь необходима пострадавшим от домашнего насилия. Часто бывает, что жертвы полностью зависимы от агрессора — у пострадавших, бывает, нет работы и жилья, средств защиты от насильника.

В России недостаточно кризисных центров для жертв домашнего насилия. Для сравнения: в РФ есть всего 15 таких государственных учреждений, а в Швеции — примерно 200.

Поскольку в России не ратифицирована Стамбульская конвенция[146] (Конвенция Совета Европы о борьбе с домашним насилием), в стране нет охранных ордеров и протоколов помощи пострадавшим. Всего в многомиллионной стране около полутора тысяч койко-мест для пострадавших от насилия, тогда как по конвенции их должно быть по одному на каждую тысячу человек, то есть в сотни раз больше; доля же господдержки на кризисные центры — 0,12% от всех грантов.

Давно пора легализовать проблему насилия в семье и понять, что она существует. Если будет принят законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации», то можно считать, что политика государства идёт по пути помощи пострадавшим.

А пока, государство никак не обеспечивает жертвам никакой защиты и поддержки. В судах считают, что женщина может защищаться от насильника голыми руками. Примерно треть осуждённых за превышение пределов необходимой обороны (п.1 ст.108 УК РФ) — женщины, за последние полтора года.

В 2019 году и первой половине 2020 года по этому составу были осуждены 323 человека, из них 122 женщины. Из 8,3 тысяч осужденных за умышленные убийства (ст.105 УК) в 2019 году и первой половине 2020 года около 13% — женщины (1,1 тысяч).

Можно сделать вывод, что женщин давших отпор домашнему тирану и насильнику очень сурово наказывают в российских судах. Не беря во внимания предысторию, которая довела пострадавших до скамьи подсудимых.

Резюмируя всё вышесказанное, предлагается для решения проблемы домашнего насилия в Российской Федерации: Внесение в Уголовный Кодекс статей, по которым бы наказывались домашние тираны и насильники; исключение возможности наказания в виде обязательных или исправительных работ для агрессора; назначение тюремного заключения с минимальным сроком от 5 лет;

принятие Государственной Думой законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации»; ратификация Стамбульской конвенции; а также, увеличение количества кризисных центров для жертв домашнего насилия, и увеличение доли их государственной поддержки; увеличение штрафов по 6.1.1 КоАП РФ.

 

А.А. Магакьянц,

студент 2-го курса

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

НЕЗАКОННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ
С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ЦИФРОВОЙ ВАЛЮТЫ — КРИПТОВАЛЮТЫ
КАК УГРОЗА БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

Являясь одной из развитых отраслей криминального межнационального бизнеса, лица, которые производят действия в сфере незаконного оборота наркотических средств, не смогли остаться равнодушными в связи с появлением новых инновационных технологий в области использования как электронных кошельков, так и электронных денег. Как известно, технология «блокчейн», а именно распределенных реестров появилась еще в 1998 г. и полностью изменила на, сегодняшний день, представления о цифровых кошельках, которые находятся без привязки к личности владельца, для последующего осуществлять анонимные транзакции и сохранять устойчивость к кибератакам. Но самым главным является то, что блокчейн позволил создавать такие уникальные, по своим свойствам, коды, которые способные заменить деньги в системе онлайн-расчетов, то есть так назывемую криптовалюту.

Так, согласно предоставленным данным «Вести. Экономика», на 13 сентября 2020 года общее количество разновидностей криптовалюты составляет более 500, количесто пользователей составляет 35 млн человек. Общий объем их капитализации составляет около 445 мрлд долларов США. Что же касается новых виртуальных валют, получившие высокий спрос в XXI веке инноваций, то они в отличие от биткойна основаны принципе запутывания блоков цепочки, что приводит к сложности установление не только их владельца,но и IP-адреса отправителя. По мнению большинства экспертов, сейчас криптовалюта используется преимущественно для покупки легких наркотиков, которые составляют 80% всех наркотических средств от общего объема.

Негативная трансформация контрабанды наркотических средств использованием криптовалюты обусловлено с тем, что ни в Российской Федерации, ни в странах развитой Европы нет единого инструмента, который производит регуляцию, а также безопасность оборота и использование криптоваюты.

Но в настоящее время, к сожалению, отсутствует статистика, связанная с оборотом и контрабандой наркотических и психотропных веществ через систему теневого Интернета с криптоваютой.

Следует также отметить и то, что в опубликованном докладе американских специалистов, наркотический бизнес проявляет монополистический характер и происходит на тех сайтах, имеющих централизацию.

По мнению многих ученых, на сегодняшний момент через криптовалюту в основном производится продаж и покупка легких наркотических средств. В среднем это 80% от общего объема наркотиков, среди которых выделяют 35% экстази, 37% марихуаны, 18% кокаина.

Тенденция в использовании теневого Интернета наблюдается и на российском наркорынка. По предоставленным данным TOR Metrics, Россия за период 2017-2019 гг. занимает второе место в мире после США в области продажи наркотических и психотропных средств разного вида. Каждый день в анонимную сеть выходят более 300 тысяч россиян, что составляет более 20% от общемирового числа пользователей DarkNeta.

Обращаясь к судебной практики российского уровня следует вспомнить о громком деле 2018 года с участием жителя Краснодарского края, который пытался произвести сбыт наркотических средств через криптовалюты на территорию Литвы. Следствием было выявлено два эпизода по статьям 228.1 ч.4 , 229.1 ч.3 УК РФ, квалифицировав как попытку покушения на незаконный сбыт наркотических средств , совершенный с использованием инормационно-телекоммуникационной сети «Интернет», организованной группой в крупном размере.

Также резонансным делом стало задержание так называемого «Драгдилера», с квалификацией деяния по статье 229.1 УК РФ. При обыске были найдены не только 30 миллионов рублей, выведенных со счетов электронных кошельков , но и 15,5 кг наркотиков, среди которых были: гашиш, амфетамин, марихуана, эфедрин, таблетки экстази и другие, а также компьютерные средства для обхода и рассекречивания IP-адреса

На наш взгляд, для борьбы с таким явлением настоящего времени, необходимо не только ужесточить статью 229.1 Уголовного Кодекса Российской Федерации [8]., а именно расширить понятия и виды осуществления контрабанды наркотических средств. Но и разработать методику по борьбе с наркопреступностью в сети Интернет следующими способами:

1.      Фиксация пользовательского IP- адреса через прохождение авторизации пользователя

2.      Предоставление данных правоохранительным органам по регистрации и поступления денежных средств на электронные кошельки.

3.      Блокировка сайтов, а также контентов, предлагающих перемещение по ссылкам на DarkNet.

4.      Проверка теневого Интернета и блокировка доменов, производящих оборот наркотических средств, усилив наказание, вплоть до пожизненного лишения свободы лиц, непосредственно являющихся хозяинами таких платформ.

Таким образом, изложенное позволяет говорить о том, что использование криптовалюты в обороте наркотиков в области контрабанды, носит значительно устойчивый характер с последующими возрастающими данными. На наш взгляд, необходима разработка программ сотрудничества не только государств и международных организаций, но и усиление внутренней работу служб правоохранительной деятельности , с предоставлением полномочий в направлении предупреждения наркопреступлений, совершенных с использованием криптовалюты.

З.Э. Маликова,

магистрант 3-его курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

МИНИМИЗАЦИЯ И (ИЛИ) ЛИКВИДАЦИЯ ПОСЛЕДСТВИЙ КОРРУПЦИИ И ПРАВОВЫЕ СПОСОБЫ ЕЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ

События, вызванные пандемией, показывают, что, несмотря на особый режим, угроза коррупции существует и является одним из самых опасных явлений, дестабилизирующих экономическое и социальное развитие России. Следовательно, борьба с коррупцией, представляется основной функцией прогрессивного государства, и данная проблема уже давно не покидает СМИ, однако получает устойчивое внимание, как со стороны гражданского общества, так и органов власти [147].

Согласно статье 1 Федерального закона «О противодействии коррупции» от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ (далее ФЗ «О противодействии коррупции») помимо профилактики и борьбы с коррупцией, одним из направлений противодействия коррупции является минимизация и (или) ликвидация последствий коррупционных правонарушений, которая вполне закономерна[148]. При этом нужно учитывать, что полная ликвидация последствий коррупционных правонарушений исключена, однако минимизация возможна путем поднятия авторитета системы и дисциплинарных взысканий. Следует отметить, что минимизация может быть определена как сведение к минимуму последствий коррупционных правонарушений, то есть пресечение коррупционного поведения на ранних стадиях его развития, а также возмещения, уменьшения или устранения материального или нематериального вреда, наносимого коррупционными деликтами.

Для повышения эффективности мероприятий по минимизации последствий коррупции, прежде всего, следует согласиться с идеей введения уголовной ответственности юридических лиц[149]. Это создаст законные обстоятельства для экстра-территориального уголовного преследования международных организаций за преступления, посягающие на интересы, охраняемые уголовным законодательством России. Данная мера позволит улучшить эффективность возвращения в страну незаконно полученных и выведенных коррупционером активов за рубеж, за счет чего может быть повышена результативность процесса минимизации последствий коррупции[150].

Кроме того, следует уделить отдельное внимание установлению уголовной ответственности за незаконное обогащение — это является одной из самых обсуждаемых тем в современной уголовно-правовой доктрине. Многие специалисты, считают, что необходимо внедрить в российскую правовую систему рекомендации статьи 20 Конвенции ООН против коррупции, о введении уголовной ответственности публичных должностных лиц за данный деликт[151], хотя при подписании Конвенции Российская Федерация (далее РФ) оговорила непризнание данного положения. Основным аргументом «против» установления уголовной ответственности за незаконное обогащение сводится к тому, что преследование лиц нарушает принцип презумпции невиновности, установленный в статье 49 Конституции РФ. Однако рекомендуемая законопроектами и Конвенцией ООН позиция обязывает обвиняемого доказывать законность полученного имущества, то есть свою невиновность.

В настоящее время, в системе российского права в целом каких — либо барьеров кардинального характера для установления уголовной ответственности за незаконное обогащение не существует, как и отсутствуют глобальные проблемы с доказыванием незаконности происхождения имущества. Представляется, что дискуссия о презумпции невиновности спровоцирована безусловным признанием принципиальной разницы между уголовным и гражданским процессами. Так, в гражданском процессе по искам неосновательного обогащения бремя подтверждения обстоятельств ложится на приобретателя имущества в отличие от уголовного процесса, где доказывание незаконного обогащения будет осуществляться стороной обвинения. Однако если иметь в виду последствия принятия решений в рамках гражданского судопроизводства, то грань между видами осуществления правосудия весьма условна. Достаточно обратить внимание на содержание п. 8 ч. 2 ст. 235 Гражданского кодекса (далее ГК РФ), предусматривающей возможность обращения в собственность государства имущества лица, обязанного предоставить сведения о доходах и расходах, и не сумевшего доказать законный характер доходов, на которые было приобретено это имущество, признанно соответствующей Конституцией РФ[152].

Специфичность, заключается в том, что норма носит конфискационный характер, но распространяется на ситуации, которые сами по себе не являются правонарушениями с четко определенным составом. Отсутствие доказательств происхождения имущества на законных основаниях не является правонарушением, а порождает лишь предположения[153]. В соответствии с этим, имущество подлежит изъятию в целом, если не представлены сведения, подтверждающие законное происхождение средств, хотя часть его (вероятно, значительная) могла быть приобретена законным путем, причем еще до принятия соответствующего антикоррупционного законодательства. Поэтому вполне резонно ставить вопрос об обратной силе этого законодательства, хотя речь идет отнюдь не об уголовно-правовых нормах.

Правовые возможности, основанные на применении данной нормы, в определенном плане являются решением проблемы возмещения вреда, причиненного коррупционным деянием. Ввиду того, что право собственности на конкретное имущество в коррупционном правонарушении прекращается независимо от виновности либо невиновности лица, такой способ изъятия имущества, в пользу государства не вступает в противоречие с принципом презумпции невиновности. Вместе с тем, следует учитывать, то, что алгоритм данного механизма вызывает некоторые сомнения, так как правонарушение не выявлено, соответственно, вопрос о возмещении вреда, причиненного конкретным правонарушением, не ставится.

Для поддержания Российской Федерации идеи, заложенной в ст. 20 Конвенции ООН против коррупции, и ее имплементации в российское законодательство, серьезных препятствий нет[154]. При этом в законодательный оборот не нужно будет вводить понятие «презумпции виновности» за незаконное обогащение, когда имущество лица неоднократно превосходят его законные доходы, на чем настаивают некоторые специалисты[155].

Достаточно оговорок относительно того, что характер поступления на государственную службу и на работу в учреждения, требующую соблюдения антикоррупционных требований, носит согласительный характер, что предполагает согласие лица на ущемление своего общегражданского статуса[156].

Конституционный Суд РФ установил, что в ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам», существует порядок применения данной меры, позволяющей найти равновесие между интересами общества в борьбе с коррупцией и частными интересами владельца, получившее имущество на доходы, не связанные с коррупцией. Более того, не подразумевается лишение права у лица предоставлять в суде те или иные допустимые доказательства, обосновывающее законное происхождение средств, использованных на приобретение имущества. Также не является препятствием для суда при определении незначительного расхождения между размером доходов, законность которого подтверждена, и размером расходов на приобретение соответствующего имущества. К тому же, с учетом фактических обстоятельств конкретного дела без затруднений можно определить ту часть имущества, которая была приобретена на доходы, законность которых не доказана, следовательно, имущество подлежит обращению в доход Российской Федерации (либо денежные средства, полученные от реализации такого имущества)[157].

Резюмируя вышеизложенное, отметим, что Конституционный Суд РФ обосновал непротиворечивость ст. 20 Конвенции ООН основному закону. Из этого следует, что необходимо привести уголовное законодательство в соответствии с требованиями Конвенции ООН против коррупции, приняв обязанность имплементировать положения ст. 20 в УК РФ. В случае установления такой ответственности за незаконное обогащение, конфискация имущества должна быть возвращена в Уголовный кодекс (далее УК РФ) как вид дополнительного наказания с введением в санкции статей об уголовной ответственности не только за незаконное обогащение, но и за тяжкие и особо тяжкие коррупционные преступления. При этом исключив не оправдавшую социальных ожиданий конфискацию, которая представлена в виде иной меры уголовно-правового воздействия (ст.104.1 УК РФ)[158].

Рассмотрение многоаспектной проблемы минимизации и (или) ликвидации последствий коррупционных преступлений позволяет признать, что в законодательстве содержится правовая неурегулированность конкретных механизмов минимизации и (или) ликвидации последствий коррупции, который требует своего скорейшего преодоления. Мы предполагаем, что данные суждения вероятно способствовали бы снижению уровня коррупционных правонарушений в стране.

В.В. Медведок,

аспирант

Донецкого национального университета

С.С. Федорук

соискатель

Донецкого

национального университета

О ЗАДАЧАХ УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКИ В СВЯЗИ
С РАЗВИТИЕМ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

В нынешних условиях развития общества научно-технический прогресс является одним из важнейших социальных явлений. Еще буквально 20 лет назад мы даже не могли представить тот уровень технологий, который будет окружать нас в повседневной жизни, что весь функционал, который необходим нам, будет сосредоточен в одном устройстве.

Но, глядя на интенсивность развития технологий, становится понятно, что все те фантастические вещи, о которых мы мечтали еще вчера, будут доступны уже в самое ближайшее время.

Согласно аналитическим данным, рынок развития искусственного интеллекта будут увеличивать инвестиции с высокой скоростью; так, по состоянию на 2020 год российский рынок искусственных технологий собрал около 27-28 миллиардов долларов и такая тенденция продолжится во всех отраслях, где применяется упомянутая технология, а именно в таких сферах, как:

- медицина и здравоохранение, где размер глобального рынка к 2028 г. возрастет более, чем в 28 раз, и в дальней перспективе заменит врачей в процессе диагностики и назначения лечения;

- предоставление финансовых услуг и технологий, когда роботизированные системы с технологиями искусственного интеллекта с учетом отсутствия каких-либо эмоций и руководствуясь лишь программными указаниями способны выполнять управленческие и аналитические функции, многократно превосходя человека и его интеллект;

- сфера предоставления транспортных услуг, в которой прогнозируется объем поставок систем на основе искусственного интеллекта для автономных автомобилей на сумму более 150 миллионов долларов для развития каршеринга.

Изменения также затронут секторы логистики, ретейла, промышленности и глобальный рынок распознавания речи.

Говоря о правовом регулировании функционирования искусственного интеллекта, которое разработано на сегодня, отметим весьма скромные достижения.

Так, принят Указ президента Российской Федерации от 10.10.2019 «О развитии искусственного интеллекта в РФ», где указано о необходимости создания концепции Национальной стратегии развития искусственного интеллекта до 2030.

Проведенная конференция AI Journey 4 декабря 2020 года, посвященная технологиям искусственного интеллекта, на которой присутствовал и выступал Владимир Владимирович Путин, говорит о том, что руководство Российской Федерации усматривает необходимость более широкого и активного внедрения искусственного интеллекта, и поэтому были вынесены на рассмотрение ряд вопросов, решение которых поручено осуществить в ближайшее время:

1.      Правительству РФ необходимо разработать и внести на рассмотрение ряд законопроектов, которые дадут вводить различные правовые режимы в целях регулирования применения искусственного интеллекта в различных отраслях.

2.      Второй вопрос заключался в необходимости рассмотрения и дальнейшим утверждением Кабинета министров стратегии цифровой трансформации ключевых сфер экономики с практическими мерами по внедрению в их работу искусственного интеллекта.

3.      Разработать законопроект, который будет давать право доступа разработчикам нейросетей к большим данным и государственным массивам, предусмотрев и исключив все возможные риски утечки информации.

4.      Правительство должно повысить качество управленческих процессов, повысить качество и дать стимулы для компаний, занимающихся разработкой искусственного интеллекта.

Таким образом, несложно увидеть, что сегодня различные информационные и телекоммуникационные технологии внедряются буквально в каждую отрасль нашей жизнедеятельности и такой скачок ставит нас на порог новой научно-технической революции. Но вместе с этим к нам приходит ряд проблем, которым необходимо оперативное решение.

Несмотря на очевидные преимущества от внедрения искусственного интеллекта, многие ученые выделяют риски, которые необходимо выявлять как можно заблаговременнее. Среди них можно указать такие:

1) неверное обслуживание и использование «элементов искусственного интеллекта», что приводит к ошибкам в должной осмотрительности;

2) аварийные ситуации, связанные с управлением «элементом искусственного интеллекта» транспортными средствами и организацией им дорожного движения в целом;

3) ошибки «отдельных интеллектуальных договорных систем» при заключении договоров;

4) сбои «в цепочках поставок, производства и розничной логистики»;

5) ошибки «элементов искусственного интеллекта» в деятельности строительных и коммунальных компаний;

6) конфликты «нескольких роботов, работающих друг с другом»;

7) ошибки в диагностике и проведении медицинских процедур и обслуживания, осуществляемых с использованием «элементов искусственного интеллекта».

Исходя из этого, появляется необходимость создания новых уголовно-правовых норм для регулирования правоотношений в области использования искусственного интеллекта, а также решить вопрос о правовом статусе ИИ, способен ли он быть субъектом преступления.

Ф.В. Ужов выделяет такое право юнита искусственного интеллекта, как право на неприкосновенность, подразумевающее, что любые изменение, модификация, форматирование либо ликвидация юнита искусственного интеллекта (или комплементарного (достаивающего до единого целого) с ним его программного обеспечения) могут быть осуществлены исключительно только с санкции уполномоченного органа власти, а несанкционированные подобного рода действия квалифицируются как преступление против «электронной личности».

При анализе различных инцидентов с участием искусственного интеллекта формируется три основные модели уголовной ответственности ИИ:

1. Первый вид модели включает себя правонарушения, которые были осуществлены из-за другого лица. Такие правонарушения представляют из себя ситуации, когда искусственный интеллект не наделен должным уровнем самосознания и не способен осознавать злой умысел, а также не ставит перед собой цель совершения общественно опасного деяния. Такие системы не наделены самосознанием и действуют в рамках заданной программы.

2. Следующий вид включает себя преступные деяния, когда искусственный интеллект выступает в роли орудия совершения преступления. Такие формы преступления заключаются в том, что другой субъект использует искусственный интеллект для свершения преступления и дает ему на это команду, которая противозаконна, путем переписывания его программного кода, а сама машина неспособна ее предотвратить. В данной модели уголовной ответственности подлежит лицо, отдавшее неправомерную команду, а не лицо, ответственное за саму систему.

3. Третья же модель — одна из самых неоднозначных и сложных, ведь она рассматривает искусственный интеллект как отдельный субъект преступления, имеющего преступный умысел и предусматривает прямую ответственность такой системы. Такой вид ответственности допустим только в том случае, когда действия либо бездействие системы имели волевой характер и прямой умысел, в результате чего наступили общественно опасные последствия.

Представляет интерес третья модель уголовной ответственности, так как вопрос морального выбора и самостоятельной оценки своих действий все более актуален для искусственного интеллекта. Для примера возьмем систему, применяемую в автопилотируемом автомобиле, которая во время возникновения внештатной ситуации осуществляет выбор, заключающийся в выборе спасения жизни одного из участников дорожного движения.

В одном из научно-исследовательских институтов было запущено исследование касательно данного вопроса, ученые запустили веб-сайт, где моделировали различные условия и ситуации для пользователя беспилотного автомобиля и им предоставлялась возможность осуществить выбор, кто бы пострадал в дорожном происшествии, исход которого невозможно предотвратить.

В процессе разбора и анализа свыше двух миллионов решений было выявлено, что значительное место в выборе потенциальной жертвы играл ряд таких факторов, как пол, возраст, человек это или животное и даже религиозные предпочтения участников. В компании Mercedes дали заявление по этому поводу и заявили, что их автомобили будут отдавать предпочтение в моральном выборе в отношении своих пассажиров, но критика не заставила себя долго ждать и Министерстве транспорта Германии прокомментировали, что данный алгоритм поведения системы искусственного интеллекта автомобиля будет необоснованным и производитель понесет за это ответственность.

Такой ряд проблем встречается отнюдь не только в автомобильной промышленности, но и в области здравоохранения. Ведущие ученые мира занимались разработками искусственного интеллекта в интересах медицины, призванного облегчить труд врачей, усовершенствовать точность диагнозов и качество лечения, однако результаты этого весьма неоднозначны.

Однако около 2 лет назад в компании одного из наикрупнейших поставщиков и изготовителей программного обеспечения IBM произошла утечка внутренних отчетов, из которых было установлено, что последний из разработанных ими искусственных интеллектов, который активно применяется в ряде клиник по всему миру в целях излечения рака при постановке диагноза совершал ошибки, а также рекомендовал нецелесообразные и ошибочные методы лечения, что могло приводить к смерти больного.

Исходя из данного материала мы делаем вывод, что вопрос правового регулирования систем искусственного интеллекта стоит как никогда остро. На нынешнем этапе такие системы действуют еще в рамках предписанных программных кодов и поэтому привлечение к уголовной ответственности разработчиков можно считать аргументированным.

Но можно ли считать предметом преступления искусственный интеллект, способный анализировать, саморазвиваться, иметь какие-либо умыслы и собственные цели, а также самостоятельно принимать меры по-своему усмотрению?

В данном случае нами разделяется позиция Ф.В. Ужова, который утверждает, что система искусственного интеллекта, обладающая способность познавать все новое и выбирать себе форму поведения обязана иметь правовой статус и систему регулирования правоотношений в этой сфере.

Возникает лишь вопрос, какими же именно правами он должен обладать, кто должен регулировать правоотношения в этой области и какие санкции должны вступать в силу, если было совершено противоправное деяние.

Так, в Европейском союзе после ряда инцидентов стали активно говорить о необходимости наделения искусственный интеллект правами и возможности уголовной ответственности. В частности, было принято постановление, призванное определить законный статус искусственного интеллекта и была предложена система для продвижения данного явления, она состояла из следующих действий:

·         для начала необходимо создание учреждения по робототехнике и искусственному интеллекту;

·         создание нормативной базы, в которой будет определение искусственного интеллекта, способного к саморазвитию, указаны его права, правовой статус и признаки, которыми он должен обладать;

·         создание новых условий и требований для создателей систем искусственного интеллекта, разработка новой системы в области уголовной ответственности, а также перечней, где буду содержаться классификации систем искусственного интеллекта;

·         разработка системы безопасности, которая в случае осуществления противоправных действий со стороны искусственного интеллекта примет меры для его нейтрализации, а также будет предотвращать неправомерный доступ к системе со стороны третьего лица.

Существует необходимость проведения полного анализа последствий принятых искусственным интеллектом самостоятельных решений, с целью избирания и предотвращения возможного ущерба, в последствии разработать систему и эффективные механизмы страхования ущерба, причинённого искусственным интеллектом.

Что же касается самих мер уголовно-правового реагирования, становится вопрос о достижении основной цели уголовно-правового воздействия.

В отечественном уголовном праве основными целями являются исправление осужденного и восстановление социальной справедливости, но применимы ли они к искусственной системе? Учитывая данные факторы, необходимо разработка специализированных мер наказания, подобных дезактивации системы или же полное ее перепрограммирование, а также наделение ее статусом виновного в совершении преступления, что будет служить предостережением для других участников правоотношений. Либо же применить в отношении системы полную ее утилизацию, выбор того или иного наказания будет завесить от степени тяжести совершенного деяния.

Учитывая все изложенное, мы делаем вывод о том, что с таким интенсивным ростом технологий и активным применением их в нашей жизнедеятельности уже сейчас необходимо начинать вносить коррективы во многие отрасли права с учетом активного внедрения искусственного интеллекта. Более того, подлежат пересмотру постулаты не только регулирующих отраслей права, но и наиболее суровой отрасли — уголовного права в целом, основ субъекта и субъективной стороны в частности. Целесообразно прийти к единому пониманию специфической терминологии в сфере искусственного интеллекта и привести ее к непротиворечивому толкованию во всех отраслях права, которые будут вовлечены в регулирование технологий искусственного интеллекта.

Без сомнения, изменениям будут подвергнуты и основоположные принципы уголовного права, и институт наказания с его целями и системой, однако данная мера будет отражать соответствие закона времени. Все такие изменения должны быть тщательно взвешены и внедрены в законодательное поле после самых серьезных и аргументированных обсуждений.

Д. С. Мирный,

студент 4-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

НАРУШЕНИЕ ПРАВИЛ БЕЗОПАСНОСТИ НА АЭС:
ЭВОЛЮЦИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В РОССИИ И СНГ

Уголовная ответственность за такое специфическое правонарушение, как нарушение правил техники безопасности на объектах атомной энергетики (а именно таким образом оно названо в статье 215 УК РФ), — сравнительно молодая норма в уголовных законах странах бывшего советского пространства, появившаяся в их особенных частей только на рубеже XX и XXI веков. Исследуемая проблема получила в этот период времени большую актуальность, главным образом — в связи с аварией на Чернобыльской АЭС, а также негативным опытом квалификации данного деяния ещё советским правоприменителем (это будет продемонстрировано нами далее).

Общественные отношения, поставленные здесь под уголовно-правовую охрану (а именно — отношения в сфере размещения, проектирования, строительства и эксплуатации объектов ядерной энергетики), впервые возникли в середине XX века, когда атомная энергия как способ получения электрической энергии стала находить широкое применение в Советском Союзе. К концу 1980 года атомными электростанциями вырабатывалось порядка 10 процентов всей производимой в стране электроэнергии. Большинство атомных станций строилось в наиболее заселённой географической области СССР — его Европейской части, что увеличивало масштаб потенциальных общественно опасных последствий таких нарушений. Для советской программы атомной энергетики был характерен экстенсивный путь развития, в силу чего при принятии решений о строительстве АЭС, выборе наиболее перспективных конструкций реакторов экономические соображения имели приоритет[159], а требованиям экологической безопасности уделялось недостаточное внимание[160]. Таким образом, приведенные нами данные свидетельствуют о важности указанных отношений для общественной безопасности населения (а именно такой родовой объект определил для исследуемого деяния российский законодатель), о большой общественной опасности таких нарушений в силу недостатков существовавших технических решений.

В то же время ни советский учёный-правовед, ни советский законодатель не уделили особое внимание ответственности за нарушения порядка работы объектов атомной энергетики, хотя преступные последствия таких нарушений (а именно действие радиации) были хорошо изучены советской наукой и известны советским гражданам, а угроза их возникновения — воспринята физиками-ядерщиками (о чём свидетельствовал обширный комплекс подзаконных актов, касавшихся вопросов безопасности на атомных объектах, и проводимых в соответствие с ними мероприятий[161]). В то же время угроза масштабных техногенных аварий на таких объектах не осознавалась советским обществом, не имевшим объективных данных как о проблемах атомной энергетики, отмеченных нами ранее, так и о уже имевших в СССР место радиационных авариях (как то на ПО «Маяк» в 1957 году), вызвавших долгосрочные вредные последствия для экологии и здоровья населения. Следовательно, такая угроза не осознавалась и сообществом юридическим. Закономерно, что нарушения техники безопасности на атомных электростанциях мыслились отечественными юристами лишь в русле обычной ответственности за нарушение требований техники безопасности на промышленных предприятиях. Хотя советская правовая наука демонстрировала понимание комплексного характера объектов таких преступных посягательств, разделяя их на отношения собственно экономические (которые, в свою очередь, распадались на отношения социалистической собственности и экономические интересы общества) и отношения по поводу охраны здоровья и жизни граждан, общественные отношения экологического характера в объект преступления — как дополнительный объект — здесь не входили[162], что представляется нам существенным упущением уголовных кодексов союзных республик применительно к исследуемому нами посягательству.

Импульсом к развитию уголовного законодательства союзных республик в части ответственности за нарушения техники безопасности на объектах ядерной энергетики стала авария на Чернобыльской АЭС (апрель 1986 года). В ходе расследования советской прокуратурой уголовного дела, возбуждённого в отношении сотрудников станции (в их числе — главного инженера Н. М. Фомина и его заместителя А. С. Дятлова, директора станции В. П. Брюханова) действия указанных лиц — в части нарушения ими должностных инструкций, а также организации подготовки кадров и несоблюдении «технологической дисциплины» — были квалифицированы по ч. 2 ст. 220 УК УССР (нарушение техники безопасности на взрывоопасных предприятиях или во взрывоопасных цехах, повлекшее человеческие жертвы и иные указанные последствия)[163]. Указанная норма особенной части уголовного закона носила бланкетный характер, отсылая к подзаконным актам в сфере охраняемых здесь общественных отношений. Вопрос об отнесении предприятия или цеха к взрывоопасным обычно решался, исходя из технической документации, которая определяет нормальный режим работы такого объекта, а именно — наличие потенциально взрывоопасных технологических процессов или материалов[164]. Материалами следствия было установлено, что техническая документация в отношении как реакторного цеха Чернобыльской АЭС, так и реакторной установки (технологический регламент, СНиП, паспорт ПБЯ — правил ядерной безопасности) сведений об использовании и применении подобных процессов и материалов не содержит. В то же время заключением судебной экспертизы атомные реакторы (в том числе и взорвавшийся на ЧАЭС) были отнесены к «потенциально взрывоопасным» объектам, но только при условии их неправильной эксплуатации (что, как нам представляется, вступает в противоречие с уголовным законом в том его смысле, что предприятие должно быть взрывоопасным и при нормальной эксплуатации). Этот же термин получил отражение и в приговоре[165], хотя, строго говоря, понятие «потенциально взрывоопасных объектов» советскому праву не было известно. Квалификация содеянного по ст. 220 УК УССР представляется ещё более сомнительной, поскольку в советской уголовной науке имелась тенденция к казуистическому толкованию понятия «взрывоопасности» производства (сохранившаяся и в отечественной юриспруденции); в целом оно сводилось к процессам химического производства и шахтного бурения (нарушения техники безопасности на последних составляли до 90 процентов преступлений, квалифицируемых по ст. 220 УК УССР)[166]. С учётом вышеизложенного мы полагаем, что не имело место посягательство на охраняемые отношения «взрывобезопасности»[167], а, следовательно, в действиях персонала станции не наличествовало и состава преступления, предусмотренного ст. 220 УК УССР[168]. Как видим, здесь ошибка правоприменителя в выборе объекта привела к неверной квалификации, причём вывод правоприменителя противоречил не только положениям уголовного закона, но и формальной логике, поскольку атомная электростанция промышленным предприятием, по существу, не является.

В условиях отмеченных нами проблем правоприменения необходимость создания нормы, содержащей специальную ответственность, была осознана советскими учёными. Заслуживает внимания позиция В. Н. Смитиенко, который, обращая внимание на большую общественную опасность исследуемого нами деяния, в 1989 году предложил ввести в УК УССР статью 228.6 «Нарушение безопасности на атомных электростанциях», под которым понимал нарушения производственно-технической дисциплины или правил, обеспечивающих производство на АЭС, а также проведение на них экспериментов, способных вызвать опасные процессы в топливе или изменения самого реактора[169]. В целом согласившись с такой постановкой проблемы, отметим, что в этом определении объекты ядерной энергетики необоснованно сужены лишь до АЭС, а также необоснованно выделено уникальное, практически невоспроизводимое действие (фактически криминализованы действия персонала ЧАЭС).

В целом процесс криминализации нарушения техники безопасности на объектах атомной энергетики в странах бывшего СССР шёл неравномерно, не в полной мере отражал сущность охраняемых законом отношений. Так, в Беларуси отдельная норма, криминализующая данное посягательство, появилась лишь в 2001 году (ст. 301 УК РБ), причём только в формулировке «на объектах, связанных с использованием ядерной энергии» (это излишнее сужение было устранено законодателем в 2010 году, когда слово «ядерная» было заменено на «атомная»)[170]. Белорусский Кодекс содержит достаточно расплывчатое и воспринятое из советского права понятие «нарушения трудовой дисциплины», что, на наш взгляд, излишне расширяет круг действия указанной нормы. Интересен подход украинского законодателя — хотя Уголовный кодекс Украины не содержит аналогичной изученным нормы, деяния, предусмотренные ст. 215 УК РФ, ст. 301 УК РБ охватываются статьёй 275 «Нарушения правил ядерной или радиационной безопасности», причём санкция в этой статье является наиболее строгой среди проанализированных норм — до 12 лет заключения. Очевидно, что такой подход вкупе со значительным расширением круга охватываемых диспозицией деяний (в том числе благодаря введению признака «тяжких последствий») обусловлен представлением о большой общественной опасности таких посягательств, поскольку именно Украина приняла на себя основной удар последствий чернобыльской аварии. В то же время создание угрозы радиоактивного заражения этой нормой не охватывается, в отличие от аналогичных в законодательстве России и Беларуси. Наиболее рациональным представляется всё же подход российского законодателя, который, хотя и поздно (лишь в 2003 году), но конкретно очертил сферу охраняемых общественных отношений (тем самым ответив на уже освещенную нами проблему определения объекта).

В заключении мы полагаем необходимым отметить, что процесс криминализации деяния и формирования уголовно-правовой политики в целом тесно связаны с существующим в обществе уровнем технических и юридических знаний, зависят от осознания им уровня общественной опасности того или иного посягательства. Думается, что развитие уголовного законодательства должно не только успевать за техническим прогрессом, но и иметь системный характер.

А.А. Мурадов,

студент колледжа

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

УГОЛОВНАЯ ОТВЕСТВЕННОСТЬ МЕДИЦИНСКИХ РАБОТНИКОВ
ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, СВЯЗАННЫЕ С ОКАЗАНИЕМ МЕДИЦИНСКОЙ
ПОМОЩИ И МЕДИЦИНСКИХ УСЛУГ

Актуальность проблем развития отечественной уголовной политики в современных условиях зачастую связывается с позиционирование России как части мирового сообщества. Это выражается в активном международном сотрудничестве в сфере борьбы с преступностью, особенно ее наиболее опасными видами — терроризмом, преступлениями в сфере медицины и здравоохранения, своевременным реагированием на появление новых видов криминальных деликтов, несущих угрозу национальной безопасности. Сегодня мы рассмотрим лишь одно наиболее распространенных направлений уголовной политики России связанное с противодействием ненадлежащему оказанию медицинских услуг.

На сегодняшний день проблема неадекватной медицинской помощи достигла пика напряженности, став наиболее актуальной. Медицина как особая область знаний включила в себя все новейшие достижения различных областей науки, создала высокоэффективные, действенные и в то же время агрессивные методы диагностики и лечения. Несмотря на резкое увеличение количества жалоб общественности на неадекватную медицинскую помощь в прошлом году, было прекращено более двух третей возбужденных уголовных дел.

Анализируя проблемы уголовной ответственности медицинских работников за ненадлежащее исполнение или неисполнение своих профессиональных обязанностей мы приходим к выводу, что существует необходимость в совершенствовании уголовного законодательства и введении независимых правовых норм об ответственности медицинского персонала. Одновременно с этим считаем необходимым, внедрить систему оценки профессиональных упущений медицинским персоналом для профессионального медицинского сообщества.

Так, проведя обзор существующих уголовно-правовых норм об ответственности медицинских работников, отметим, что судебная практика такие виды преступлений, как правило, связывает с неоказанием помощи больному (ст. 124 УК РФ), с причинением тяжкого вреда здоровью по неосторожности (ст. 118 УК РФ), либо халатностью (ст. 293 УК РФ). Хотелось бы отметить, что в 2020 году СК возбудил против врачей почти 1800 уголовных дел в данной сфере. То есть настоящее время данные преступления имеют тенденцию к росту.

Рассматривая обозначенные нормы УК РФ, сразу отметим, что ст. 293 УК РФ применима только к медицинскому персоналу государственных медицинских учреждений. Медицинские работники, занимающиеся частной медицинской практикой, выведены за сферу действия этой нормы.

Наиболее универсальной нормой мы считаем ст. 124 УК РФ, предусматривающую ответственность за неоказание помощи больному. Однако, считаем конструкцию составов этой нормы несовершенной, так как она предусматривает двойную форму вины. Данная норма применима только при неосторожном наступлении общественно опасных последствий (в виде тяжкого вреда или смерти больного).

Совершение подобных деяний, например, с косвенным умыслом переадресует квалификацию подобных деяний на ст. 105 и ст. 111 УК РФ. В этом случае ответственность наступает на общих основаниях, то есть по основным составам соответствующих статей, в которых статус специального субъекта (медицинского работника) не образует квалифицированного состава и не подчеркивает повышенную степень их общественной опасности.

Кроме того, при анализе санкции состава, предусмотренного ч. 2 ст. 124 УК РФ в сравнении со ст.ст. 109 и 118 УК РФ, возникают сомнения относительно целесообразности закрепления последствий в виде тяжкого вреда здоровью или смерти больного в одном составе с указанием единой санкции (ч. 2 ст. 124 УК РФ). Так, если в качестве максимального наказания ч. 2 ст. 109 УК РФ предусматривает лишение свободы до 3 лет, в ч.2 ст. 118 за подобные деяния — до 1 года, то ч. 2 ст. 124 УК РФ, предусматривает — до 4 лет лишения свободы не зависимо от того наступил тяжкий вред здоровью или смерть больного. Такое стирание границ между объектами уголовно-правовой охраны мы считаем не допустимым.

А. Бастрыкин отметил, что растущее беспокойство по поводу расследования таких случаев заключается в том, что количество преступлений, вызванных небрежным выполнением медицинским персоналом своих профессиональных обязанностей, продолжает расти во многих регионах. При этом, по его словам, «мы должны, конечно, обеспечить, чтобы процессуальные решения следователей о наличии или отсутствии преступления в действиях медработников содержали объективную оценку произошедшего, будь то неправильный диагноз, ошибочные методы лечения».

По итогам совещания Председатель Следственного комитета РФ поручил академии Следственного комитета и подразделению по процессуальному контролю Центрального управления ведомства разработать рекомендации по разработке и принятию мер по повышению качества уголовных дел, расследуемых по данной категории. Кроме того, ввести соответствующие специализированные программы обучения, для расследования таких преступлений подключив возможности специалистов Минздрава РФ.

В этой части мы согласны с мнением Дивеева А.А. о необходимости сформулировать и внедрить национальные стандарты предоставления медицинских услуг. Обеспечение профессиональной подготовки, переподготовки и повышения квалификации медицинских сотрудников в соответствии с трудовым законодательством Российской Федерации, регулярное проведение внутреннего контроля качества и безопасности медицинской деятельности.

Исходя из вышеизложенного, мы предлагаем следующие меры, направленные на повышение качества противодействия рассмотренному виду преступлений.

Следует дополнить норму ст. 124 УК РФ:

- особо квалифицированным составом ч. 3 ст. 124 УК РФ, в котором выделить ответственность за наступление по неосторожности смерть больного;

- ч. 4 ст. 124 УК РФ, в которой предусмотреть умышленную форму вины, как в отношении деяний, так и в отношении последствий в виде средней тяжести вреда здоровью;

- ч. 5 ст. 124 УК РФ, в которой предусмотреть умышленную форму вины, как в отношении деяний, так и в отношении последствий в виде тяжкого вреда здоровью;

- ч. 6 ст. 124 УК РФ, в которой предусмотреть умышленную форму вины, как в отношении деяний, так и в отношении последствий в виде смерти больного.

А.А. Николаенко,

студентка 3-го курса колледжа

Санкт-Петербургского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ БОРЬБЫ С ЛЕГАЛИЗАЦИЕЙ ДОХОДОВ, ПОЛУЧЕННЫХ ПРЕСТУПНЫМ ПУТЕМ: СРАВНИТЕЛЬНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ПОДХОД

В рамках усиливающейся разноголосицы политических споров и экономической нестабильности властные структуры вынуждены выдвигать на передний план дискуссии, посвященные поиску мер для решения общемировых проблем, приводящих к тотальным деструктивным изменениям внутри государств и на международной арене. Так, педалирование темы противодействия легализации доходов, полученных преступным путем, являет собой не что иное, как потребность времени.

Важно понимать, что мы имеем дело с обманчивым представлением не только о масштабах, но и подлинном содержании искомой проблемы. На сегодняшний день должно заботить умы общественности и власти не столько стремление изжить указанный феномен, а сколько потребность научиться быстро реагировать на регулярно видоизменяющиеся его проявления и в долгосрочной перспективе вовсе лишать их возможности протекать в латентной форме.

При этом справедливо заметить, что в XXI веке чаще всего мы сталкиваемся со сложными схемами отмывания денег, что обусловлено появлением виртуальных валют, глобального рынка, оффшорных банков, теневого интернета. Однако, несмотря на разветвленную систему механизмов, традиционно принято выделять три стадии «обеления» доходов — размещение, сокрытие и интеграцию. И именно на первом этапе, в пределах которого «грязные» деньги подмешивают к легальным, зачисляя их на банковский счет, зарегистрированный на анонимную компанию или профессионального посредника, преступники наиболее уязвимы для обнаружения. Предлагаемые меры по недопущению этого лежат, как правило, именно в плоскости тщательного контроля за стадией размещения.

Ввиду этого одним из ключевых «игроков» субъектного состава (наряду с правоохранительными органами и Банком России), что определено в ст. 8 Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», стоит признать орган специальной компетенции — Федеральную службу по финансовому мониторингу (Росфинмониторинг), базовой задачей которой служит создание единой информационной среды в сфере противодействия отмыванию доходов и финансированию терроризма.

Важно понимать, что статус этого органа, реализующего преимущественно информационно-изыскательскую функцию, недопустимо приравнивать к статусу правоохранительного органа: Росфинмониторинг проводит углубленные проверки информации о сомнительных сделках и операциях (речь идет о финансовых расследованиях, которые не предусмотрены Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации и не могут по этой причине отождествляться с предварительным следствием), но самостоятельно их не инициирует. Все же подобную деятельность допустимо оценивать позитивно, поскольку с подачи или при непосредственном участии рассматриваемой службы внедряются полезные инструменты пресечения преступных актов, в том числе финансирования терроризма (рисунок 1). Однако, по нашему мнению, сам факт ее существования разумно подвергнуть критике, поскольку мы наблюдаем дублирование функций иных, наиболее влиятельных структур, а также своего рода противоречие заявленному в представленной работе принципу быстрого реагирования на преступления в исследуемом секторе.

Так, наряду с Росфинмониторингом на территории Российской Федерации функционирует Департамент финансового мониторинга и валютного контроля Банка России, который реализует политику в области противодействия отмыванию преступных доходов, финансированию терроризма, распространению оружия массового уничтожения. Можно упомянуть и Главное управление экономической безопасности и противодействия коррупции Министерства внутренних дел Российской Федерации, осуществляющее мероприятия, направленные на борьбу с отмыванием денег.

 


Рисунок 1. Комплекс организационно-правовых инструментов борьбы с финансированием терроризма и отмыванием денег, предложенных Росфинмониторингом или при его участии за 2019-2020 гг.

Важно иметь в виду, что в соответствии с Федеральным законом от 02.12.2019 № 380-ФЗ «О федеральном бюджете на 2020 год и на плановый период 2021 и 2022 годов» Росфинмониторингу на исполнение публичных нормативных обязательств выделяются бюджетные ассигнования в следующем размере — 1629500 тыс. руб. (2020 г.), 1690764,9 тыс. руб. (2021 г.), 1720289,6 тыс. руб. (2022 г.).

Ко всему прочему, согласно Указу Президента РФ от 01.10.2020 № 590 «О внесении изменения в Указ Президента Российской Федерации от 13 июня 2012 г. № 808 «Вопросы Федеральной службы по финансовому мониторингу»», была существенно расширена штатная численность сотрудников и увеличен соответствующий фонд оплаты их труда: предельный штат работников центрального аппарата в количестве 478 единиц (без персонала по охране и обслуживанию зданий) и фонд оплаты труда (в расчете на год) в размере 391003,5 тыс. рублей, для территориальных органов — 470 единиц и 271132,9 тыс. рублей.

Таким образом, вызывает сомнение вопрос соотнесения объема финансирования деятельности данной вспомогательной структуры с объемом возложенных на неё полномочий. Если на Росфинмониторинг принято полагаться как на ведущего «игрока» борьбы с отмыванием доходов и финансированием терроризма, а также видеть в нем координирующее звено коммуникации с другими властными национальными и зарубежными структурами, то уместно наделить его более влиятельным статусом.

Следует заметить, что большинство зарубежных моделей борьбы с отмыванием денег функционирует с опорой на деятельность одного ключевого агента, не прибегая к созданию независимых вспомогательных структур. И речь идет о Центральном банке (ЦБ). Так, в Объединенных Арабских Эмиратах, наиболее активном на текущий момент государстве-реформаторе собственной системы противодействия легализации преступных доходов, прибегли к расширению полномочий ЦБ посредством создания внутренних подразделений. Данная инициатива являет собой ответ на рекомендации и требования Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ). Был создан Национальный комитет по борьбе с «грязными капиталами» во главе с председателем правления Центрального банка страны [6], деятельность которого регламентирована новым принятым в 2018 г. на территории ОАЭ законом (Federal Decree No. (20) of 2018 on anti-money laundering and countering the financing of terrorism). Представляет интерес факт наличия самостоятельно блока на официальном сайте Центрального банка, в рамках которого систематизирован весь массив нормативно-правовых актов, регулирующих процесс противодействия легализации преступных доходов. При этом ЦБ ОАЭ параллельно перенял новую систему отчетности, разработанную в 2019 г. Управлением ООН по наркотикам и преступности для борьбы с организованной преступностью, которая подразумевает обязательную в ней регистрацию всех финансовых учреждений (более 900 организаций, включая банки, страховые компании и центры обмена валюты). Следует учесть, что пример ОАЭ олицетворяет комплексный подход к борьбе с отмыванием денег, характеризующийся стремлением принятия ряда насущных мер в краткосрочной перспективе.

В этой связи уместно заключить: если государство прибегает к созданию самостоятельного органа, учитывая при этом существование иных субъектов, наделенных полномочиями в сфере борьбы с отмыванием денег, то оно должно вменить ему особую функцию, закрепить за ним специфический инструмент воздействия на субъектов регулируемых общественных отношений, возникающих в исследуемой предметной области (особенно на стадии размещения). И таким «рычагом» может стать финансовое расследование, юридически не закрепленная на текущий момент времени процедура.

На наш взгляд, законодателю следует всерьез задуматься о вынесении доктринальной категории «финансовое расследование» в процессуальное поле. Необходимо также прибегнуть к внедрению соответствующих положений об определении места и правового статуса Росфинмониторинга в рамках новой и специфической для него предложенной процедуры в ст. 8 Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». Ведь, выступая посредником между финансовыми организациями, столкнувшимися с подозрительными эпизодами, и правоохранительными органами, уполномоченными возбуждать уголовное дело, Росфинмониторинг существенно задерживает ход выяснения обстоятельств, что дает злоумышленникам возможность умножить свои шансы на своевременное выведение активов со стадии «размещение» на стадию «сокрытие», с которой средства стремительнее утекают на такие тлетворные цели, как финансирование террористической деятельности.

 

Р.Ш. Шарапутдиновна,

студентка

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

МИРОВАЯ ПРАКТИКА ПО БОРЬБЕ С ОТМЫВАНИЕМ ДЕНЕГ

Борьба с отмыванием денег — это глобально значимая политическая функция, ежедневно затрагивающая миллионы предприятий и миллиарды людей, поэтому кажется странным, что вопросы разработки политики в основном решаются независимо друг от друга.

Несмотря на триллионы долларов, вложенных в глобальную 30-летнюю "войну" против отмывания денег, движение по борьбе с отмыванием денег по-прежнему не в состоянии продемонстрировать успехи.

Для оценки результатов ключевым вопросом политики является стандарт, по которому должна оцениваться эффективность. Главная цель заключается в том, чтобы использовать денежные потоки для выявления и предотвращения серьезных преступлений и тем самым уменьшить и предотвратить экономический и социальный ущерб, наносимый серьезными преступлениями, мотивированными получением прибыли. Лучше всего судить об эффективности именно по таким результатам. Любопытно, что таких мер (снижение и предупреждение преступности) выявлено не было.

Несмотря на политическую основу со сложными законами, охватывающими весь мир, эксперимент по борьбе с отмыванием денег явно неэффективен. В отсутствие значимых «официальных» показателей успеха, с помощью одной меры власти возвращают 0,05 процента незаконных средств. Это говорит о том, что влияние предписания политики вряд ли будет ошибкой округления в уголовных счетах, если «Criminals, Inc» удерживает до 99,95 процента доходов от серьезных преступлений. В то время как отрасль по борьбе с отмыванием денег фокусируется на бизнесе (и занятости) по внедрению средств контроля за соблюдением требований, а не на основных конструктивных особенностях, фундаментально влияющих на успех такой деятельности, тем не менее есть возможность для изменений.

В октябре 2019 года FATF приступила к стратегическому обзору с целью повышения эффективности и результативности и определения направления развития отрасли после текущего раунда оценки соблюдения странами своей политики. (После завершения трех раундов оценки с 1990 года четвертый раунд начался в 2014 году и должен завершиться в 2024 году). Несколько месяцев спустя влиятельная группа глобальных банков усилила прежние призывы исследователей к взаимодействию с принципами эффективности политики[171].

Отмывание денег, являющееся общим элементом всех серьезных преступлений, мотивированных получением прибыли, создает впечатление, что преступный доход извлекается законным образом. Наркоторговец может купить недвижимость за счет средств, полученных преступным путем, например, путем накопления портфеля активов, с тем чтобы незаконное богатство казалось законным. Таким образом, успешное отмывание доходов, полученных преступным путем, защищает и создает условия для преступного предпринимательства.

В 1989 году на саммите "Большой семерки" (форум лидеров крупнейших промышленно развитых стран) была предпринята попытка расширить усилия по борьбе с организованной преступностью, особенно с незаконным оборотом наркотиков (Г7, 1989 год). Они создали FATF для оказания национальным властям помощи в использовании разведывательных данных о финансовых операциях. Несмотря на отсутствие каких-либо альтернативных политических формулировок (и не стремясь к ним), ФАТФ неоднократно заявляла о том, что ее "40 рекомендаций" являются "передовой практикой", а 205 стран и юрисдикций в настоящее время криминализируют отмывание денег и участвуют в скоординированной сети, распространяющей ее стандарты по всему миру[172].

Ряд предположений лежит в основе нынешней парадигмы политики, включая убежденность в том, что отмывание денег причиняет вред и должно быть остановлено, а также в том, что принуждение определенных предприятий к выполнению сложных задач на основе международных стандартов является подходящим механизмом для борьбы с отмыванием денег. В практическом плане законы, основанные на стандартах ФАТФ, требуют, чтобы миллионы финансовых учреждений и других предприятий выполняли сложные обязательства по соблюдению законодательства, проверяли личность своих клиентов и источники средств, осуществляли мониторинг финансовых операций и сообщали властям об определенных типах операций и "подозрительной" деятельности.

Основной целью создания современного режима борьбы с отмыванием денег было использование денежных потоков для выявления и предупреждения серьезных преступлений[173]. Любопытно, однако, что не было разработано никаких значимых мер по сокращению или предупреждению преступности для измерения успеха. Более того, "задача высокого уровня" ФАТФ (2019a) (защита финансовых систем и экономики в целом от предполагаемых угроз отмывания денег) лишена специфичности, измеримости или какого-либо четкого заявления о воздействии политических мер. Она настолько общая, что в качестве меры эффективности практически не имеет смысла. Сопутствующие показатели, направленные на оценку эффективности, также функционально не соответствуют принципам и практике оценки государственной политики и ее результатов. Основная проблема заключается в том, что методология "эффективности", основанная на определенных "конечных результатах", "не является ориентированной на конечные результаты, как она предполагает" (Pol 2018a, 216). Усилия и деятельность, ошибочно обозначенные как "результаты", не позволяют оценить воздействие и эффект вмешательства в политику. По сути, современной системе борьбы с отмыванием денег не хватает значимых показателей успеха.

Вероятно, "наилучшая" мера успеха предполагает существенное, наглядное, устойчивое снижение вреда от серьезных преступлений, мотивированных получением прибыли, и других преступлений, указанных в финансовых показателях, включая терроризм. Социальный и экономический ущерб, наносимый терроризмом, а также торговлей наркотиками, людьми и оружием, коррупцией, мошенничеством, уклонением от уплаты налогов и другими серьезными преступлениями, огромен. Материальное сокращение их масштабов и воздействия приносит пользу миллионам людей, непосредственно затронутых этой проблемой, а также каждой общине, экономике и обществу. К сожалению, подходящие данные для подготовки обоснованных оценок стоимости и вреда отсутствуют или ненадежны. Однако это не означает, что социальный вред невозможно выявить, а лишь то, что в настоящее время нет достаточных данных о вреде преступности и влиянии политического выбора, которые могли бы стать подходящей мерой для оценки успеха.

В ответ на многочисленные банковские скандалы европейские политики заявили о необходимости «более эффективно бороться с отмыванием денег... с угрозами» и «содействовать обеспечению целостности финансовой системы ЕС»[174].

Таким образом, обвинение банков и регулирующих органов может быть удобным вымыслом. При наличии сложного регулирования и миллиардов операций, а также в результате ретроспективного анализа, вина всегда может быть найдена (и может усилить многократные поиски виновности в одних и тех же, легкодоступных местах), однако реальная проблема может заключаться не в степени соблюдения банками требований или сотрудничества агентств.

Более фундаментальные проблемы могут заключаться в самой разработке политики, особенно в свете имеющихся данных, иллюстрирующих масштабы проблемы, которая постоянно не решается путем принятия мер, постоянно «фиксирующих» одни и те же предполагаемые проблемы.

Ю.А. Ревизская,

кандидат педагогических наук

доцент

Донецкого национального университета

С.С. Осадов,

соискатель Донецкого национального университета

РАЗВИТИЕ СИСТЕМ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА И УГОЛОВНОЕ ПРАВО: В ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИСКУССИИ

Может ли искусственный интеллект признаваться личностью в самом широком смысле или это попытки социализировать продукт технического прогресса, который не сможет обладать признаками, свойственными только человеку?     

При «очеловечивании» искусственного интеллекта как будет решаться вопрос о возмещении причиненного ущерба в случае совершения им общественно опасного/ общественно вредного деяния?

Может ли искусственный интеллект быть самостоятельным субъектом преступления в случае причинения вреда правоохраняемым интересам?

Если может, то какое наказание можно применить к системе исходя из целей уголовного наказания по действующему законодательству?

Как будут применяться иные институты уголовного права, содержащиеся в Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации?

  Вопросов, связанных с внедрением технологий искусственного интеллекта становится все больше и больше, о чем в последнее время все чаще и чаще говорят как ученые, представляющие различные сферы науки, так и представители бизнеса, активно внедряющие разработки в жизнь.

По вопросам, описанным в начале работы, нет единой позиции среди ученых, которые, с одной стороны, говорят о преждевременной постановке проблем в целом, с другой стороны представители противоположной точки зрения считают необходимым и целесообразным усматривать в искусственном интеллекте признаки правосубъектности с последующим возведением в самостоятельный субъект преступления и признания личностью.

Так, например, Шестак В.А. и Волеводз А.Г., исследуя возможности признания искусственного интеллекта субъектом преступления, опираясь на законодательный опыт США, приходят к выводу о том, что это весьма сложный процесс, который требует деликатного и осторожного подхода и наделение его правосубъектностью неизбежно потребует полного переосмысления существующей векторности человеческого мышления и правовой культуры в целом. Также авторы ставят вопрос о готовности государства, общества, человечества к подобного рода преобразованиям, замечая, в настоящее время в приоритете должна быть концентрация внимания исследователей на выявлении всех возможных потенциальных рисков широкого внедрения искусственного интеллекта.

Представляют интерес рассуждения Кибальника А.Г. и Волосюка П.В., указывающих на то, что «…пока самая «умная» машина будет способна лишь к «холодному разуму», вряд ли ее можно признать субъектом уголовного права (уголовной ответственности). Такая машина не будет поддаваться уголовно-правовому воздействию в том значении, как мы его понимаем — она (машина) попросту не сможет чувствовать, переживать и т. п. И даже если самого интеллектуально продвинутого «взбесившегося» робота пустить под пресс за причиненный вред, вряд ли кто осмелится назвать это исполнением наказания в уголовно-правовом смысле». Ученые предполагают в будущем возможность появления машин, которые смогут испытывать эмоции, чувствовать, переживать и заключают, что когда произойдет такое событие, в том случае возникнет необходимость постановки и решения вопроса о признании искусственного интеллекта в качестве субъекта в уголовно-правовом смысле преступления и наказания.

В то же время Хисамова З.И. и Бегишев И.Р. указывают на то, что «…темпы развития систем и устройств с ИИ вызовут потребность в тотальном пересмотре всех отраслей права. В частности, глубокой переработке подвергнутся институты интеллектуальной собственности, режим налогообложения и др., что в конечном счете приведет к необходимости разрешения концептуальной проблемы наделения автономного ИИ набором определенных прав и обязанностей». Исследователи предполагают целесообразным наделение искусственного интеллекта ограниченной правосубъектностью в части обязанностью нести ответственность за вред и иные негативные последствия, что, по их мнению, приведет, несомненно, к переосмыслению ключевых постулатов и принципов уголовного права, в частности институтов субъекта и субъективной стороны преступления.

В рамках нашего исследования считаем необходимым обратить внимание на автоматически пилотируемые автомобили, которые обладают свойствами искусственного интеллекта, и попытаться ответить на вопросы, поставленные в начале статьи.

Системы автопилотирования автомобилей обладают основным признаком искусственного интеллекта, а именно — наличием системы самообучения. На сегодня происходит это в режиме реального времени и двумя способами:

·         во-первых, все данные о передвижении автомобиля ежесекундно отправляет на серверы, где разработчики занимаются обновлением ПО автомобилей, дабы избежать каких-то казусов в будущем;

·         второй же способ осуществляет сам автопилот, который запоминает, как ведет себя водитель в определенных нестандартных ситуациях на дороге.

Основным концерном, который делает стремительные шаги в разработке и совершенствовании беспилотного автомобиля является TeslaMotors, принадлежащая Илону Маску. На сегодняшний день искусственный интеллект применяется в автопилотируемых автомобилях и есть огромный потенциал к его самообучению в таких направлениях, как перестраивание с полосы на полосу, парковка, контроль скоростного режима, реакция на дорожную обстановку и некоторые другие.

Интеграция беспилотных автомобилей в коммуникационные системы Российской Федерации сейчас также стремительно набирает обороты. Основным испытателем в этой сфере на данный момент является компания «Яндекс», когда в своих услугах «Яндекс.Такси» все чаще применяет и тестирует автопилотируемые автомобили, в том числе и TeslaModel. Однако законодательство в сфере правового регулирования эксплуатации беспилотных автомобилей требует разработки и правильно его введения в силу.

Говоря о необходимости правового вмешательства в технический прогресс в случае совершения деяний, посягающих на общественные блага и ценности отметим, что впервые основные постулаты правового воздействия на отношения с применением автопилотируемых автомобилей, которые привели к совершению происшествий, были определены в проекте «Vehicle Technology and Aviation Bill», где впервые была определена ответственность за происшествия с участием беспилотников.

Однако это лишь теоретическая база, которую каждое государство будет интерпретировать и внедрять в законодательную базу по-своему, исходя из своих правовых традиций и правоприменительной практики.

Первым важным этапом в сфере законодательства в сфере эксплуатации беспилотных автомобилей на территории РФ стало издание Постановления Правительства РФ от 26.11.2018 № 1415 «О проведении эксперимента по опытной эксплуатации на автомобильных дорогах общего пользования высокоавтоматизированных транспортных средств», которое определило территорию Москвы и Республики Татарстан территориями, на которых ставится эксперимент с высоко автоматизированными транспортными средствами, проведение которого ограничено временными рамками с 1 декабря 2018 г. по 1 марта 2022 г.

Также важным толчком к ускорению развития искусственного интеллекта на территории Российской Федерации стал Указ Президента Российский Федерации №450 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» в котором была определена стратегия развития искусственного интеллекта в Российской Федерации до 2030-го года.

На Международной конференции AI Journey, которая состоялась 4 декабря 2020 года и была посвящена искусственному интеллекту и анализу больших баз данных, В.В. Путин еще раз подчеркнул важность ускорения внедрения искусственного интеллекта: «Правительство должно оперативно внести проекты законов, которые позволяют вводить экспериментальные правовые режимы для использования технологии искусственного интеллекта в отдельных отраслях экономики и социальной сферы», что по факту в некотором плане «развязывает» руки разработчикам искусственного интеллекта на территории Российской Федерации и определенно ускорит его развитие.

Анализ специальной технической литературы позволяет сделать вывод о том, что законодательство в сфере беспилотных автомобилей будет разрабатываться на основе автоматизированной системы SAE J3016 (на которой основаны практически все системы беспилотников), в ней изложены шесть уровней автономии беспилотных автомобилей:

1) нулевой уровень (уровень 0) — полное отсутствие автоматизации — управление осуществляется исключительно водителем (при этом предусмотрена система водительских уведомлений);

2) первый уровень (уровень 1) — устанавливает определенную автоматизированную помощь водителю — наличие адаптивного круиз-контроля (и некоторых других автосистем);

3) второй уровень (уровень 2) — наличие частичной автоматизации — водитель выполняет мониторинг дорожной обстановки и должен экстренно принимать меры реагирования, если система не справляется самостоятельно или допускает сбой; управление переходит к водителю при повороте руля/нажатии педали тормоза;

4) третий уровень (уровень 3) — автоматизация условная — сама система принимает решения автономно, управление транспортным средством осуществляется системой, однако водитель определяется больше как некий резерв управления на случай отсутствия реакций автоматики;

5) четвертый уровень (уровень 4) — высокая степень автоматизации — автомобиль передвигается полностью автономно, управление осуществляется системой, человек может быть привлечен к управлению в самом крайнем случае сбоя системы;

6) пятый уровень (уровень 5) — полная автоматизация, при которой нет необходимости даже в рулевом управлении, в задачи человека входит привести автомобиль в действие и определить маршрут передвижения.

Как можно заметить, данная система предполагает градацию уровня автономности беспилотных автомобилей, что, на наш взгляд, может быть основой для установления степени «самостоятельности» искусственного интеллекта в целеполагании и принятии решений. Более того, именно степень автономности и указанной самостоятельности может в будущем стать критерием отнесения или не отнесения искусственного интеллекта с наделением его правосубъектностью в определенном объеме, что будет иметь значение и в уголовно-правовом аспекте.

Исходя из сказанного сделаем некоторые выводы:

·         каждый из описанных шести уровней автоматизации предполагает необходимость правового регулирования субъекта ответственности, в том числе и уголовной, при наступлении опасных последствий. Представляются следующие варианты: если произошел сбой в системе, и водитель не предвидел и не мог предвидеть возможности наступления общественно опасных последствий (невиновное причинение вреда), то в данном случае ответственность будет нести разработчик; но если произошел сбой, при котором водитель при должной внимательности мог бы своевременно вмешаться и предотвратить наступление вреда, тогда ответственность возлагается на него. Дополнительную оценку должны получить действия кибер-хакеров, в результате воздействия которых произойдет сбой и наступят негативные последствия. Вопрос об ответственности в таком случае должен возлагаться на тех, кто незаконно вмешался в работу пилотируемого автомобиля;

·         целесообразно требовать от производителей беспилотников подписывать пользовательское соглашение и брать на себя полную ответственность в случае сбоя программного обеспечения или некорректной работе системы;

·         в силу того, что искусственный интеллект на сегодня не развит настолько, чтобы ощущать какие-то потери от того, что суд вынесет постановление об его уголовной ответственности. Поэтому, как нам кажется, сейчас целесообразно привлекать к ответственности только компанию производителя, ведь именно она выпускает на рынок искусственный интеллект, который еще далек от идеала. Но компания производитель может быть привлечена к уголовной ответственности только в случае того, если экспертами будет доказано, что та или иная аварийная ситуация произошла именно из-за сбоя программного обеспечения искусственного интеллекта.

Таким образом, исходя из проведенного нами исследования, а также правовых и социальных реальностей, ставить вопрос об искусственном интеллекте как о наделенном правосубъектностью, об «очеловеченном» и социализированном явлении, да и о возможном субъекте преступления достаточно преждевременно, поскольку не получены ответы на предшествующие вопросы в морально-этическом, техническом, гражданско-правовом аспекте, что будет делать все последующие попытки исследования данной сферы размышлениями околонаучного характера.

 Е.Р. Романова,

студент 3-го курса

Калужский институт (филиал)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОЦЕНКА СОСТОЯНИЯ ПРЕСТУПНОСТИ
В ПЕРИОД САМОИЗОЛЯЦИИ

В декабре 2019 года выявилась новая коронавирусная инфекция под названием COVID-19. Данный вирус представляет собой заболевание, протекающее как в форме острой респираторной инфекции легкого течения, так и в тяжелой форме, которая имеет осложнения в виде вирусной пневмонии, влекущая за собой острую дыхательную недостаточность с риском смерти.

11 марта 2020 года Всероссийская организация здравоохранения назвала распространение коронавируса пандемией, то есть распространение нового заболевания в мировых масштабах. В связи с данными обстоятельствами множество стран ввели карантин, самоизоляцию граждан или объявили режим чрезвычайной ситуации в стране, например, в США.

31 марта 2020 года в России объявлен режим самоизоляции для предотвращения массового распространения COVID-19 внутри государства. Спустя некоторое время, законодатели ввели строгие ограничения для граждан по перемещению внутри страны и ее субъектах. Также были введены санкции за нарушение режима самоизоляции и санитарно-эпидемиологических норм в Кодекс об административных правонарушениях РФ (статья 20.6.1) и изменения в Уголовный кодекс (статья 236).

В Российской Федерации с 31 марта 2020 года объявлен период нерабочих дней или так называемая самоизоляция, по сути которой все граждане должны находится по месту проживания, покидать которое возможно только для посещения работы (для отдельных видов деятельности, таких как работники непрерывно действующих организаций, медицинских учреждений, аптек и т.д.), продуктовых магазинов и для выгула домашних животных на расстоянии 100 метров от места проживания. В связи с этим возникает вопрос, повлиял ли режим самоизоляции на состояние преступности в России. Это нам предстоит выяснить.

Факторы, обуславливающие преступность на сегодняшний день, можно разделить по сферам нашей жизни на политические, социальные, демографические, экономические и т.д. Пандемия в настоящее время неоднозначно сказывается на уровне преступности в разных странах.

По данным Европола, резко увеличилось число преступлений, связанных с пандемией коронавируса. Значительно увеличилось число случаев киберпреступности, мошенничества, краж и подделок. Преступники используют в своих целях резко возросший спрос на определенные товары (медицинские маски, антисептики и иные дезинфицирующие средства), снижение мобильности граждан, пребывание большой части людей дома и их удаленную работу, ограничения общественной жизни, а также рост тревоги и страхов на фоне пандемии, сообщила организация[175].

Так, многие преступники путем обмана присваивают денежные средства граждан и организаций в связи с покупкой указанными субъектами необходимых средств во время объявленной пандемии. Множество мошенников создали интернет-магазины в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, где «сбывают» товары первой необходимости. Потерпевшие заказывают товары, заранее оплатив их, но не дожидаются своей посылки. К примеру, на данный момент проводится расследование по факту передачи компанией денежных средств в размере 6,6 миллионов евро другой компании с целью покупки спиртосодержащих гелей и масок FFP3 / 2, которые до сих пор не получены[176].

Говоря о преступности в РФ, можно сделать неоднозначный вывод: некоторые говорят о возрастании количества преступлений, другие же приводят примеры о снижении статистических данных о совершенных преступлениях. Так, Игорь Терентьев говорит о колоссальном росте отдельных видов уголовный нарушений: «Число изнасилований и покушений на изнасилования выросло в марте на 67%, в апреле — на 9% и в мае — на 31% по сравнению с теми же месяцами прошлого года»[177]. Однако, 15 апреля МВД РФ сообщило о сокращении численности отдельных видов преступлений: «В частности, число зарегистрированных убийств и покушений на убийства сократилось на 4,9%, умышленных причинений тяжкого вреда здоровью — на 3,3%. Значительно меньше зафиксировано разбоев — на 22,4% и грабежей — на 8,4%. Отмечено снижение количества фактов присвоения или растраты — на 1,7% и умышленных поджогов — на 1,5%».

Кардинальное отличие в численных показателях преступности в разных регионах страны также может обуславливаться ответственностью граждан по поводу соблюдения самоизоляции, при ее несоблюдении граждане, которым официально предписано находиться в месте проживания (вернувшиеся из-за границы граждане обязаны соблюдать домашний карантин в течение 14 дней), возможно, не подозревая у себя наличие коронавирусной инфекции, могут совершить преступное деяние, предусмотренное статьей 236 УК РФ. Однако, возникает вопрос о расследовании такого рода преступлений, в силу отсутствия сведений о предполагаемом преступнике, например, если гражданин мог заразиться во время похода в магазин или аптеку, в котором находился зараженный, обязанный соблюдать двухнедельный карантин.

Анализируя статистические данные в России по состоянию на сентябрь 2020 года, можно отметить следующее: действительно отметилось снижение отдельных видов преступлений, таких как убийство, причинение тяжкого вреда здоровью, кража, грабеж. Наибольший рост преступлений выявлен в преступлениях с использованием информационно-телекоммуникационных технологий или в сфере компьютерной информации, например, правонарушения, совершенные с использованием расчетных (пластиковых) карт — по сравнение с тем же периодом прошлого года разница составила 116338 деяний.

Также, продолжая тему совершения преступления, где предметом является платежная карта, можно сказать о росте количества мошенничества в соответствии со статьей 1593 УК РФ. Статистика говорит об увеличении совершенных преступлений, соответствующего состава больше, чем в 2 раза — за январь-сентябрь 2019 года было совершено 10371 преступления, а за тот же период 2020 года — 22758[178].

Большой рост киберпреступности обуславливается нахождением большинства граждан в домашних условиях. В случае пребывания в месте проживания, многие граждане начинают активно пользоваться интернет-ресурсами для заказа продуктов, товаров первой необходимости, одежды и иных необходимых товаров. Активное пользование банковскими картами на просторах Интернета способствует высокой активизации мошенников в данных сферах и росту преступности в информационно-телекоммуникационных сетях.

Также стоит отметить наживу преступников на проблеме, связанной с необходимыми мерами профилактики безопасности здоровья во время объявленной пандемии. Так, многие правонарушители создают фальшивые сайты, различные интернет-группы, в которых ведется фиктивная продажа необходимых товаров, таких как медицинские маски, антисептики, дезинфицирующие средства и т.д. Либо мошенники привлекают внимание слишком низкими ценами на перечисленные товары, в связи с ростом цен на них в обычных розничных организациях.

К тому же, начиная с февраля 2020 года, обозначился небывалый рост цен на медицинские маски, в связи с который ведется прямое нарушение антимонопольного законодательства. Например, в Красноярске управление ФАС России возбудило дело в отношении четырех поставщиков медицинских масок по признакам нарушения закона о защите конкуренции, так как действия компаний могли спровоцировать дефицит этих товаров и рост цен на них в аптеках республик Тыва и Хакасия. В период с декабря 2019 года по февраль 2020 закупочные цены других компаний существенно не менялись, но цены на медицинские маски, поставляемые на территорию республик Хакасия и Тыва были выше на 132% — 408%[179]. За данные неправомерные действия предусмотрена административная ответственность в виде «оборотных» штрафов для юридических лиц и уголовная ответственность для должностных лиц компаний.

  Стоит отметить, что в первые месяцы самоизоляции участились кражи, предметом которых являлись продукты. Существует несколько типов субъектов данного вида преступления. К первому относятся ранее судимые, чаще всего это мужчины, возраст от 25 до 45 лет, неженатые, неработающие, ранее отбывавшие наказания за имущественные преступления. «Нападают на пожилых женщин (в Казани один бандит отобрал у 80-летней старушки продукты; женщина скончалась), на офисы (в Новосибирске злоумышленник совершил пять разбойных нападений, забирал деньги и гаджеты), на продуктовые магазины (в Пензенской области грабитель пытался вынести 12 бутылок пива). В Кемерово мужчина ограбил хозяйку квартиры, к которой явился на свидание, а при попытке скрыться с места преступления через балкон, сломал обе ноги», — рассказывает криминолог Александр Теохаров[180].

Другой группой являются мигранты, которые лишились основного заработка, возраст от 20 до 35 лет, ранее не судимы, чаще неженатые. Нападают на женщин, у которых большие пакеты с едой. Так, в Санкт-Петербурге совершено нападение группой мигрантов на женщину. По словам жителей жилого комплекса в Купчино, 3 апреля женщина вышла из гипермаркета "Лента" с пакетами продуктов и начала складывать их в свой автомобиль. В этот момент к ней подошла толпа гастарбайтеров, которые, угрожая ножом, потребовали отдать им пакеты с едой. Грабителей не смутило даже то, что женщина в этот момент была с маленьким ребёнком[181].

Таким образом, подводя итог, можно сказать, что режим самоизоляции в России напрямую повлиял на состояние преступности повсеместно. Гораздо ниже стало количество совершаемых преступлений в «реальной» жизни, однако целью краж и грабежей стало не обогащение, а физиологическая потребность человеческого организма в еде.

Необычайным ростом отметилась киберпреступность. В течение последних лет преступления в информационно-телекоммуникационных сетях набирают значительные обороты, что обусловлено развитием технического прогресса. Если развивается прогресс, то развиваются и способы совершения преступлений. Это ставит перед правоохранительными органами задачи по совершенствованию тактики раскрытия и расследования преступлений, создание новый видов криминалистической техник, переподготовки кадров для работы с такой техникой.

На наш взгляд, для решения проблемы роста киберпреступности во время режима самоизоляции, стоит предпринять следующие меры:

1. Необходимо наладить международные отношения в сфере предупреждения и пресечения преступлений, совершаемых в информационно-телекоммуникационных сетях. Такое сотрудничество побудит страны для обмена опытом, который в свою очередь может положительно повлиять не только на предупреждение преступлений, но и быстроту расследования уже совершенных деяний внутри страны и на мировой арене.

2. Усилить контроль за интернет-платформами, занимающимися продажей необходимых средств для обеспечения безопасности здоровья во время пандемии (медицинские маски, антисептики, дезинфицирующие средства), предотвратив совершение в этой сфере преступлений. К тому же, следует разместить информацию на официальных сайтах различных ведомств (МВД, Минюст, Прокуратура) о проведении проверок интернет-платформ, занимающихся сбытов не только перечисленных товаров, но и тех, кто занимается доставкой продуктов и иных непродовольственных товаров.

3. Желательным является осведомление граждан о наличии преступности в сфере продаж в Интернете, что позволит предупредить часть преступлений по вине потерпевшего. Отдельное внимание следует уделить контролю родителями и учителями в отношении интернет-мошенничества, порнографического и иного контента, контрафактной продукции, на которые могут наткнуться несовершеннолетние.

Д. А. Седова,

студентка 4-го курса колледжа

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПРИМЕНЕНИЕ КИБЕРОРУЖИЯ
С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

Сегодня искусственный интеллект (далее — ИИ) буквально мировой тренд. Области применения искусственного интеллекта разнообразны: в интернете; на транспорте и в логистике; в финансах и торговле; в медицине; в обороне и военном деле; в образовании и культуре, а также в сельском хозяйстве и т.д.

Но есть один вопрос, который на данный момент не стоит так остро. Но может иметь огромное значение уже в ближайшем будущем. Речь идёт о кибероружии с использованием ИИ и кибервойнах.

Совсем недавно эти явления были лишь фантастической выдумкой сценаристов и режиссёров. А уже сейчас жизнь современного человека трудно представить без использования компьютеров и информационных технологий. Казалось бы, в чём проблема? Ведь пока ИИ успешно справляется со всеми поставленными задачами. Но, к сожалению, он не безгрешен, совершает ошибки[182]. Об этом говорит директор Центра математического моделирования в Университете Лестрера (Великобритания) А.Н. Горбань. Для решения этого вопроса, прежде всего, необходимо выяснить, что такое «искусственный интеллект». Исходя из различных подходов и признаков данного института, наиболее удачным, по моему мнению, является определение И.В. Понкина и А.И. Редькиной, которые раскрывают искусственный интеллект как искусственно сложную кибернетическую компьютерно-программно-аппаратную систему, обладающую свойствами субстантивности, автономности, а также возможностями воспринимать и анализировать данные[183]. Именно такой сложной системой в совершенстве обладают роботы. А соблюдается ли главный закон робототехники — «Не навреди человеку!» в условиях бурного развития искусственного интеллекта, еще предстоит выяснить.

Отвлечёмся пока от ИИ и порассуждаем о том, а что такое кибероружие, чем так опасна кибервойна в современном мире. СМИ часто употребляют такие понятие как «киберугроза», «кибервойна» и «кибероружие», но до конца не объясняют, в чём состоит их сущность. В условиях информационной революции можно создать программу, способную уничтожить что угодно. Масштабы сложно представить, хотя и необходимо. Кибервойна — это такое явление, которое можно совершить, будучи оставаясь неизвестным. Никто никогда не поймёт, что эти решающие действия сделал конкретный человек. Зайти в сеть можно утром, нанести удар — вечером. Это ещё один из факторов, по которому отследить хакера достаточно сложно. Можно лишь предполагать, кто и откуда пытается нанести удар.

Были предложения об ограничении киберпространства, но это не нашло своей поддержки, поскольку это сделать нереально. Есть лишь контроль за всемирной паутиной. И это всё. Об ограничении можно было говорить в начале XX века, где информационные технологии не имели столько возможностей. Сейчас мир идёт по пути максимальной деанонимизации[184]. В реальности есть документы, подтверждающие личность человека: паспорт, водительское удостоверение. В информационной среде всё движется к тому, чтобы ввести свои удостоверяющие документы. И избежать этого не получится, ведь каждая сфера жизни человека сейчас не обходится без выхода в Интернет.

В разных государствах по-разному реагируют на столь стремительные изменения. «Если ты отстал, то умер»[185]. В Российской Федерации уже есть своя концепция закона, при помощи которого можно будет контролировать деятельность роботов. Проанализировав данный законопроект, можно сказать, что такое регулирование будет не совсем обычным: оно не будет включать в себя одни запреты, здесь будет чёткая грань ответственности владельцев и компаний, которые занимаются разработкой роботов. Не обошли вниманием и уголовно-правовые аспекты охраны робототехники. К уголовной ответственности можно привлечь в случае, когда разработчик роботов будет умышленно конструировать их, добавляя в чип код, отвечающий за причинение вреда человеку[186]. Безусловно, открытым станет вопрос и о кибератаках на роботов, ведь взломать то, что частично зависит от человека, не составляет особого труда. Например, уже был прецедент, когда беспилотный автомобиль Uber совершил наезд на пешехода[187].

Другие страны активно развивают среду ИИ. Южная Корея ещё в 2008 году, задолго до активного внедрения и использования ИИ, приняла Закон «О содействии развитию и распространению умных роботов»[188]. Концепция этого Закона состоит в продвижении стратегии устойчивого развития индустрии робототехники. Правительство Южной Кореи до сих пор каждые пять лет разрабатывает план по обеспечению достижения поставленной цели.

В марте 2018 года Президент Франции Э. Макрон также рассказал о государственной стратегии в сфере ИИ. В её основу входят рекомендации и исследования, подготовленные различными учёными. Самое интересное, что наибольшее финансирование (а оно в общей сложности составляет более 1,5 млрд евро) получат следующие области: медицина, оборона, транспорт и экология[189].

Иными словами. ИИ изначально планировалось использовать исключительно в мирных целях. Но многое идёт не так, как задумывалось. Что это может означать? Представим следующую ситуацию. Один учёный решил создать какую-либо программу, например, для военной сферы, которая в будущем позволит принимать более эффективные стратегические решения. Конечно, программа, созданная в настоящее время, с вероятностью в 90% будет включать в себя процессы ИИ. Казалось бы, проблем нет. Всё идёт на благо общества. Но кто-то решил помешать этому, как, например, это делала группировка под названием Equation Group, которая заразила вредоносными программами более 500 компьютеров в 50 странах мира[190]. Такой дестрой может иметь разнообразные последствия. Какие? Такая созданная утилита может как неосторожно, так и умышленно вывести из строя не только одну программу, но и целые системы, от работы которых зависит работа всего государства в целом. Если в двух словах — это киберпреступление мирового масштаба. Такие кибероружия с применением ИИ могут действительно сделать всё, чтобы одно государства лишилось всей своей мощи, а другое эту мощь приобрело. Ранее уже говорилось об анонимном характере кибервойн, из чего следует следующий вывод. На данный момент нет ни одного прецедента, в котором говорилось бы о том, что та или иная корпорация ведёт кибервойну против другой корпорации или государства в целом. Например, буквально недавно в 2013 г. был большой резонанс по поводу обнаружения вируса Flame, запрограммированного на перехват, уничтожение и шпионаж[191]. То есть, то, о чём говорят сейчас, всего лишь семь лет назад было уже катастрофой. А что же будет дальше?

Уже сейчас можно заметить тенденцию использования ИИ не только в мирных целях. Как надо реагировать? Что необходимо сделать государствам для того, чтобы обезопасить своих граждан? Исходя из выше сказанного, можно предположить, что кибератаки могут затрагивать практически все сферы жизнедеятельности человека: медицина, наука, экономика, внешняя политика. В том числе и сферу обороны. Взять, например, оружие массового поражения: химическое, биологическое, токсинное[192]. Согласно ст. 355 УК РФ, разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт такого оружия наказывается лишением свободы сроком до 10 лет. Согласно ст. 356 УК РФ, применение такого оружия также влечёт за собой лишение свободы на более серьёзный срок: от 10 до 20 лет[193]. Было принято несколько Конвенций, которые прямым образом запрещают использовать оружие массового поражения: Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении[194], Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении[195], Женевская Конвенция о защите гражданского населения во время войны[196].

Иными словами, за использование такого оружия предусмотрена ответственность как на национальном, так и на международном уровне. Одной из главных целей УК РФ является охрана определенных общественных отношений. Так можно ли в таком случае создание и функционирование ИИ причислить к рангу таких общественных отношений, которые необходимо защищать от различного рода посягательств? Можно ли внести соответствующие изменения приравнивания кибероружия с использованием ИИ к оружию массового поражения, в законодательные акты? На этот счет есть два варианта ответа:

1) Внести изменения в ст.ст. 355, 356 УК РФ, а также в Конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении, Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении и Женевскую Конвенцию о защите гражданского населения во время войны, закрепив в них положение о том, что кибероружие с использованием ИИ так же опасно, как и другое оружие массового поражения. Поэтому целесообразно зафиксировать, что применение такого оружия также влечёт за собой уголовную ответственность;

2) В уголовно-правовой науке уже не первый год обсуждается идея по введению в УК РФ новой главы под названием «Преступления против интеллектуальной собственности», куда можно будет добавлять различные составы преступлений, тем или иным образом связанные с применением ИИ не в мирных целях[197].

Таким образом, государствам, как на национальном, так и на международном уровне, надо достигнуть определённых договоренностей по контролю за киберпространством и использованию ИИ. Надо всегда понимать, что от этого зависит не только жизнь конкретного гражданина того или иного государства, но и всего мира в целом. В условиях третьей производственной революции с помощью программы можно всё что угодно создать и всё что угодно разрушить. И сейчас в этом направлении идёт большая гонка. В будущем её размеры будут намного больше. И нужно быстро подстраиваться под изменения в мире. Киберпространство на сегодняшний день стремительно развивается. Киберугрозы, кибератаки и кибервойны в ближайшем будущем станут ещё актуальнее.

 

В.Т. Солтанов,

студент 4-го курса

Поволжского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ И ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Преступления в экономической сфере являются серьёзной проблемой, как для нашей страны, так и для всего мира. Эти виды преступлений являются одним из источников незаконного заработка, а различные преступные формирования используют это в своих целях. Имея собственную выгоду в поддержании и сохранении такого вида преступлений, они применяют все силы для противодействия правоохранительным структурам[198]. Говоря об экономической безопасности, необходимо отметить, что она не может развиваться за пределами правового поля, поскольку экономические отношения регламентируется правовыми нормами.

Не стоит забывать, что экономическая самостоятельность любой страны зависит от того, насколько государство способно производить на собственной территории, как продукты первой необходимости, так и передовое оборудование, и оборудование, на которое имеется спрос. К сожалению, на сегодняшний день, Российская Федерация оказалась в экономической зависимости от европейских государств и Соединённых Штатов Америки (далее — США).

Как внутри, так и за пределами любого государства имеются различные криминогенные силы, влияющие на стабильное развитие экономики в стране, социально-политическую стабильность в целом, а также на самостоятельность государства на мировой арене. Вышеупомянутые силы также влияют на реализацию бюджетной политики государства и наличию в нём благоприятной среды для инвестиций.

Угрозы в экономической сфере заключаются в совокупности определённых вредоносных факторов, которые наносят ущерб экономике государства и влияют на её рост. Такие угрозы могут проявляться как внутри государства, так и за его пределами, но самое главное, они наносят ущерб социальной жизни общества, а также влияют на политику[199].

В условиях финансово-экономического кризиса достаточно важным является выявление криминогенных звеньев в экономических преступлениях. Преступность оказывает пагубное влияние на все сферы общественной жизни, а романтизация преступного образа жизни некоторых слоев населения приводит к тому, что наряду с легальной властью, в стране утверждается и криминальная власть. В результате популяризации преступного образа жизни происходит деформация общественного сознания, в умах некоторых людей такие основополагающие человеческие принципы, как справедливость, законность, мораль, добро и зло теряют свой смысл или подменяется истинное значение.

А.Г. Чернявский и Л.Ю. Грудцына утверждают: «обеспечение экономической безопасности сферы бюджетного финансирования и криминализация финансово-бюджетных отношений — это взаимообусловленные процессы, теснейшим образом связаны между собой»[200]. Стоит согласиться с мнением авторов, ведь если вовремя не будут приняты меры по обеспечению экономической безопасности сферы бюджетного финансирования, то это может привести к пугающим последствиям, связанных с нарастающим процессом криминализации общества.

Любое экономическое преступление лучше устранить на ранних стадиях, принять необходимые меры, способствующие устранению как причин, так и условий совершения экономического преступления. В противном случае необходимо приложить больше усилий для раскрытия уже совершённого экономического преступления.

В числе наиболее значимых проблем для экономической безопасности Российской Федерации необходимо выделить следующие:

1. Нерациональный выбор приоритетов развития экономики.

Выбор приоритетов развития экономики для устойчивого экономического развития является стратегической задачей для любого государства. Ограниченные бюджетные, административные, природные, географические и демографические ресурсы диктуют необходимость к выбору из обилия желательных к реализации задач тех из них, которые смогут оказать мультипликативный эффект на решение других задач, не являющиеся приоритетными, а также окажут влияние на рост уровня благосостояния населения[201].

2. Коррупция внутри властных структур.

С.Н. Максимов выделяет следующие сферы деятельности, которые в наибольшей степени подвержены коррупции в России: таможенные службы, медицинские организации, автоинспекции, судебные, налоговые и правоохранительные органы[202].

Результатами коррупционных преступлений становятся: расширение масштабов криминального сектора теневой экономики, взаимодействие коррумпированной власти с криминальным бизнесом и организованной преступностью, которые, взаимодействуя с коррумпированными группами чиновников, усиливают свое влияние еще больше с помощью доступа к политической власти; неэффективное использование бюджетных средств, в частности при распределении государственных заказов и кредитов.

Также необходимо отметить, что коррупция способствует нарушению конкурентного механизма рынка, что приводит к снижению эффективности рыночных механизмов, неэффективному использованию бюджетных средств, в частности при распределении государственных заказов и кредитов, а также к общему порождению социального неравенства и дискредитацию права как основного института регулирования жизни государства и общества.

3. Криминализация экономики и вывоз капитала за пределы РФ.

Криминализация отечественной экономики является одной из самых серьёзных проблем, которая подрывает авторитет власти в глазах населения, разрушает основы государственности, и по итогу приводит к созданию угрозы экономической безопасности России. Говоря о причинах вывоза капитала за пределы страны, ими являются политическая неопределенность, непоследовательность реформ, слабость институциональной основы, в том числе, выраженной в коррупции.

4. Низкий уровень жизни населения.

Низкий уровень жизни населения, а также высокая степень дифференциации его доходов и значительный уровень бедности единодушно называются многими отечественными исследователями в качестве значимой внутренней угрозы экономической безопасности России.

5. Низкий уровень научно-технологического и инновационного потенциала.

Экономический рост любого государства невозможен без производства и использования последних достижений науки. Для обеспечения экономической безопасности за счёт экономического роста нашей стране необходимо принять все меры для развития науки, технологий и образования, именно успехи в данных сферах будут способствовать устойчивому развитию экономики, а, следовательно, обеспечит развитие экономической безопасности.

6. Низкий уровень производственного потенциала и инвестиционной безопасности.

Производственный потенциал и инвестиционная безопасность являются важнейшими компонентами системы экономической безопасности страны. Проблема заключается в том, что на инвестиционную безопасность влияет целый комплекс угроз, как внешних, так и внутренних. Внешние угрозы сформировались из-за влияния санкций, кризиса и внешнеполитических конфликтов, внутренние угрозы сформировались в связи с особенностями социально-экономической системы и её ресурсным дефицитом[203].

7. Экономические санкции.

Экономические санкции со стороны стран Евросоюза и США являются одними из тех факторов, под влиянием которых состояние экономики России было дестабилизировано. В результате чего вопрос об экономической безопасности в условиях геополитического обострения и санкционного давления становится максимально актуальным.

Экономическая преступность, наряду с проблемами экономической безопасности, является весьма актуальной проблемой для нашей страны, решение данной проблемы будет способствовать повышению уровня жизни населения и национальной безопасности. Особенно важным для экономического развития является научно-техническое развитие России, которое может поспособствовать росту валового внутреннего продукта, а также обеспечит рост экономики, который так или иначе поспособствует уменьшению экономических преступлений и укрепит экономическую безопасность. Экономические преступления, наряду с проблемами экономической безопасности, диктуют необходимость быстрого принятия оптимальных решений, способных защитить российскую экономику от отрицательных воздействий экономических преступлений.

А.В. Тарасюк,

студент 3-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ
НАЛОГОВЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ

При обсуждении какой-либо юридической проблемы, следует дать определение базовому понятию, в нашем случае — это налоговая преступность. Легального определения данного понятия не существует, поэтому попробуем дать данное определение с учетом законодательных и доктринальных признаков: налоговая преступность представляет собой- общественно опасное деяние, совершенное с прямым умыслом, объектом которого являются общественные отношения в области исчисления и уплаты налогов, сборов и страховых взносов, посягающее на стабильность и благополучие финансовой системы государства. Как видно из определения, налоговые преступления приносят существенный ущерб стране, так как нарушают Конституцию, а именно статью 57[204], посягают на экономическую систему государства, уменьшают финансовые потоки, формирующие бюджет. Это препятствует реализации важнейших функций государства: финансирование социальной сферы, здравоохранения, образования и обороны. Борьба с данным видом преступлений является важнейшей задачей для правоохранительной системы, на что указывал Президент в Послании Федеральному Собранию 01.03.2018: «Нормы уголовного права должны жестко действовать в отношении преступлений против интересов граждан, общества и экономических свобод. Это посягательства на собственность и средства граждан, рейдерские захваты, нарушение конкуренции, уклонение от уплаты налогов и разворовывание бюджетных средств»[205]. Но борьба с данными преступлениями имеет ряд препятствий, которые мы и рассмотрим в статье.

В Уголовном кодексе Российской Федерации (далее — УК РФ) сложно найти конструкцию состава, которая бы учитывала абсолютно все тонкости того или иного преступного деяния, наверное это и невозможно вовсе, не исключение и налоговые составы.В первую очередь, эти проблемы выражаются в отсутствии уголовной ответственности для юридических лиц и определении налогового преступления как оконченного с момента его неуплаты, то есть налоговые деликты, запрещенные уголовным кодексом, не следует признавать длящимися. Данные препятствия в сфере противодействия налоговым преступлениям назрели уже давно, но идеального их решения пока не существует, иногда это связано с несовершенством законодательных инициатив, которые отражаются в уголовном законе, в тоже время очень часто решение данных проблем противоречит интересам влиятельных групп населения.

Во-первых, затронем длящийся характер налогового преступления. Для начала следует отметить, что в законодательстве нет определения длящегося правонарушения, в доктрине данное понятие раскрывается следующим образом: «действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования»[206]. Примерами данных преступлений являются дезертирство (338УК РФ), хранение и оборот наркотиков (228 УК РФ) или оружия (222 УК РФ). Также особенностью длящегося преступления является момент его окончания, он связывается с действиями самого виновного (например, самостоятельная сдача оружия) или с наступлением событий препятствующих дальнейшему выполнению объективной стороны. Если обратиться к статьям 198 УК РФ «Уклонение физического лица от уплаты налогов, сборов и (или) физического лица плательщика страховых взносов от уплаты страховых взносов» и 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов, сборов, подлежащих уплате организацией, и (или) страховых взносов, подлежащих уплате организацией- плательщиком страховых взносов», в обоих перечисленных составах присутствует слово «уклонение», то есть процесс длительный указывающий на продолжительность выполнения объективной стороны данного деяния. Также небезынтересно обратиться к примечаниям этих статей, в них говорится о том, что лицо впервые совершившее преступление, предусмотренное статьей 198 или 199 УК РФ освобождается от ответственности, если оно уплатило сумму недоимки и соответствующих пеней, а также сумму штрафа, определяемого Налоговым кодексом Российской Федерации (далее — НК РФ). Соответственно, освобождение от уголовной ответственности связывается не только с возмещением вреда от последствий налогового преступления в виде пеней и штрафов, но и в прекращении самого уклонения как процесса, то есть объективной стороны, что позволяет отнести данное преступление к длящимся. Также для подтверждения изложенного можно обратиться налоговому законодательству, а именно к статье 44 НК РФ, в которой содержится закрытый перечень оснований прекращения обязанности уплаты налогов, среди этих оснований нет такой причины, как уклонение от их уплаты, соответственно, согласно налоговому законодательству объективная сторона правонарушения не заканчивается уклонением, а наоборот, только начинается.

В доктрине данный вопрос в основном решается в противоположном ключе (например, Сасов К. и Мирзоев Ю.), то есть сообщество юристов относится к этому негативно. Противоположную сторону занял Гуров А.А., в статье «Длящееся налоговое преступление: проблемы и решения», он придерживается позиции отнесения налоговых преступлений к числу длящихся. В своей статье он справедливо критикует мнение некоторых юристов, относительно того, что налоговое преступление- это всего лишь налоговое «мошенничество», и поэтому имеет характер простых единичных преступлений. Гуров А.А. справедливо указывает на то, что хищение в любой форме, в том числе и мошенничества нацелено на завладение чужим имуществом в конкретный момент времени, то есть не нацелено на длительность, налоговые преступления наоборот являются преступлениями с длящейся объективной стороной[207].

Также следует сказать, что вопрос об отнесении налоговых преступлений к длящимся актуализирован не только среди представителей теоретической юриспруденции, но и в кругах судебной власти. Подтвердить данное утверждение можно приведя в пример проект постановления Пленума Верховного Суда по налоговым преступлениям от 6 июня 2019, а именно пункт третий абзац третий данного постановления в нем сказано, что «исходя из того, что преступления, предусмотренные статьями 198 и 199 УК РФ, являются длящимися, сроки давности уголовного преследования по данным преступлениям исчисляются с момента их фактического окончания, в частности со дня добровольного погашения либо взыскания недоимки по налогам, сборам, страховым взносам»[208]. Соответственно Верховный Суд был готов признать и закрепить статус длящегося преступления в налоговых составах преступлений, но по каким-то причинам этого не сделал, вариантов почему это не произошло, — может быть много, от доктринальных противоречий до прямого лоббизма определенных кругов, так как признание налогового преступления как длящегося определило бы срок привлечения к уголовной ответственности по сути нескончаемым.

В правоприменительной сфере с данной проблемой столкнулись не только суды, но и другие органы, в частности, прокуратура, так прокурор Липецкой области Игорь Пантюшин в одном из своих интервью указал на проблему срока давности привлечения к уголовной ответственности по налоговым преступлениям: «определенные сложности для нас вызывает и то, что законодательством определены финансовые и налоговые проверки раз в три года. Пока мы проверяем раз в три года, у нас истекают сроки давности привлечения виновных к ответственности»[209]. По статистике, которую приводит следственный комитет около трети из их числа завершаются прекращением производства на таком основании, как истечение срока давности, в течение которого возможно привлечение обвиняемого к уголовной ответственности. В 2019 году этот показатель составил 36% от общего количества возбужденных дел (1 тысяча 678 случаев)[210]. Из данных приведенных выше видно, что правоохранительные органы нуждаются в решении данной проблемы в пользу придания длящегося характера налоговым преступлениям, так как это значительно повысит эффективность борьбы с этим видом правонарушений, тем более, что Верховный Суд был готов поддержать эту инициативу, но по каким-то причинам отказался от этой идеи. Поэтому, по моему мнению, следует внести соответствующие коррективы в постановление Пленума Верховного Суда и установлении длящегося характера налоговых преступлений.

Другой не менее важной проблемой противодействия налоговым преступлениям, является отсутствие в российском законодательстве уголовной ответственности юридических лиц. Эта проблема стала актуальной в процессе становления в Российской Федерацию рыночной экономики, так как появилось огромное количество коммерческих юридических лиц, которые имеют своей основной целью извлечение прибыли, а уклонение от уплаты налогов, — это т. н. «преступная экономия», которая влечет за собой прибыль юридическим лицам, потому что средства, которые должны были быть направлены в бюджет того или иного уровня, остаются у юридического лица. Мотивация в данном случае понятна, — максимальное извлечение дохода, мотив как известно относится к одному из элементов субъективной стороны, поэтому может показаться, что у какой-либо организации присутствуют признаки субъективной стороны преступления, но это не так, так как основным элементом субъективной стороны является вина, которая определяется как психическое отношение к совершенному деянию, соответственно у юридического лица такого элемента состава нет. Данное правило является основным аргументом противников уголовной ответственности юридических лиц[211]. Но существуют и сторонники введения уголовной ответственности юридических лиц, применительно к налоговым преступлениям, и это имеет особую актуальность. Это связано с тем, что юридическое лицо представляет собой сообщество людей, занимающихся различной деятельностью, закрепленной уставом этого юридического лица. Но бывают такие случаи, и они не редкие, когда все должностные лица, обязанностью которых является декларирование доходов, исчисление налоговой базы, подписание налоговых деклараций внедрены в преступную деятельность по уклонению от уплаты налогов. Например, руководитель организации дает приказ бухгалтерам юридического лица внести в декларацию ложные сведения значительно занижающие налоговую базу, они выполняют это указание, и так постепенно все сотрудники данного юридического лица так или иначе участвуют в преступной деятельности, имея конкретную мотивацию: получение не задекларированного дохода. В данном случае персональная ответственность, которая предусмотрена УК РФ 1996 года, не будет эффективной, так как данная преступная схема выгодна всем работникам данного юридического лица, которые и образуют в совокупности волю юридического лица. Также стоит сказать, что российское законодательство также предусматривает гражданскую, административную и налоговую ответственность для юридических лиц, что в принципе говорит о том, что законодатель уделяет внимание данной проблематике, но налоговые правонарушения несут большую общественную опасность, которая не может включена в рамки ни одной из видов ответственности кроме уголовной, на этой позиции настаивает и международная практика, так, например, уголовная ответственность юридических лиц присутствует в законодательстве Франции, Великобритании, США, Молдавии и т.д. Также на данную проблематику обращают внимание крупнейшие международные организации так, например, Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями призвал государства установить ответственность юридических лиц за некоторые виды экономических, экологических и террористических преступлений. Также в ст. 10 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 г. указано, что государство — участник конвенции должно принимать меры для установления ответственности юридических лиц за участие в серьезных преступлениях, к которым причастна организованная преступная группа[212].

На основе изложенного следует сделать вывод, что данные проблемы актуальны и влекут за собой серьезные препятствия в сфере противодействия налоговым преступлениям. Если налоговые преступления будут в полной мере признаны длящимися, то изменится вопрос о сроке привлечения к уголовной ответственности и у следствия появится реальная возможность провести тщательное и объективное расследование, ведь тот срок который установлен в настоящее время (2 года) безусловно недостаточен в той ситуации, когда за основу уголовного преследования по налоговым преступлениям принимаются три финансовых года. Применительно к уголовной ответственности юридических лиц за налоговые правонарушения, целесообразно ее предусмотреть в российском уголовном законодательстве, так как это позволит возмещать вред от налоговых преступлений в полном объеме и будет способствовать наиболее полной реализации уголовной ответственности. Данные преступления влекут за собой огромный ущерб для государства, подрывают социальную стабильность в обществе, поэтому необходимо, чтобы законодатель с привлечением экспертов всех ветвей власти, решил как улучшить систему противодействия налоговым преступлениям, что, безусловно, будет способствовать экономической, социальной и правовой стабильности государства.

З.М. Татаев,

студент 3-го курса

Северо-Кавказского Института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

К ВОПРОСУ О ПРИВЛЕЧЕНИИ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА
К ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Нейросети, диплеринг, бустинг, знакомые слова? Последние пять лет мы только слышим об этом, машинное обучение вошло в моду и стало хайповой технологией.

Искусственный интеллект (далее по тексту ИИ) — это недостаточно изученное, относительно новое явление. ИИ от компьютеров, а также обычных компьютерных алгоритмов отличается следующим: на основе накопленного опыта этот интеллект способен самостоятельно обучаться. Эта уникальная фишка позволяет ИИ действовать в аналогичных ситуациях по-разному, зависимо от ранее выполненных действий.

На этот день общей проблемой мира является проблема практически полной нехватки, как нормативного правового регулирования, так и нормативного технического упорядочения условий, основ и особенностей разработки, запуска в работу, интеграции в другие системы, функционирования и деятельности контроля применения технологий ИИ. Унификация в этой сфере должна быть осуществлена, прежде всего, на глобальном уровне.[213]

Если ИИ будущего окажется мыслящим человекоподобным роботом, у которого имеются чувства и эмоции, то есть если он оправдает все наши ожидания, следует отметить что, будет необходимым изменение законов для того, чтобы охватить место роботов в обществе. Это означает следующее: потребуется поменять уже существующую правовую систему и подострить ее согласно потребностям общества, которые в свою очередь постоянно обновляются и изменяются.

ИИ технологии — отличаются следующими чертами: постоянным прогрессом, трансформациями, а также эффективностью и спонтанностью. Проанализировав этот факт, следует отметить что, нормативно-правовая база, которая регулирует данную сферу, обязана быть: 1) универсальной, то есть независимо от изменений в информационных технологиях (далее по тексту ИТ), быть эффективной или 2) корригируемой, то есть постоянно изменчивой, для обеспечения ее эффективности в условиях постоянных изменений ИТ. При этом следует отметить что из-за относительно статического и выражено последовательного функционирования институтов как и государственных так и муниципальных властей, постоянное внесение изменений и поправок в законодательство, как реакция на изменения в сфере ИТ, может оказаться труднореализуемым[214].

Ученые не пришли пока к общему выводу относительно того, какого характера должно быть правовое регулирование ИИ: 1) упреждающее универсально-тотальное, либо 2) которое направлена регламентацию конкретных создаваемых систем ИИ, в особенности — с учетом следующего факта: эта сфера всегда развивается и абсолютно точно знать невозможно, к чему приведет через некоторое время это развитие.

На сегодняшний день необходимым является решение вопросов ответственности за ущерб, причиненный деятельностью ИИ, так как отсутствует регулирование определенными нормативно-правовыми документами функционирование и деятельность данного интеллекта. Как известно ущерб, который причинен незаконными действиями других, обязан быть возмещен нарушителем или иным лицом, которое несет ответственность за действия нарушителя. Возникает интересный вопрос: кто должен нести ответственность и компенсировать ущерб, который был причинен действиями ИИ? Следует отметить что этот возникает, принимая во внимание все выше указанные сведения и тот факт, что ИИ еще не является субъектом закона,[215]

В зарубежной литературе встречаются попытки введения ограниченной формы юридического лица в отношении искусственного интеллекта, что позволяет таким объектам, например, страховать только свою ответственность. Такие авторы зарубежной литературы как Bert-Japp Koops, Mireille Hildebrandt и другие считают необходимым наделить роботов способностью нести ответственность только частноправового характера и не отвечать в сфере уголовного права. За противоправные действия в уголовно-правовой сфере по причинению вреда таким роботом будет отвечать физическое лицо, действия которого являлись причиной незаконных действий самого робота.

Говоря об отечественной литературе, связанной с ответственностью за деятельность робота, в том числе обладающего искусственным интеллектом хотелось бы привести в пример работу Василия Андреевича Лаптева, доцента кафедры предпринимательского и кооперативно права Московского Государственного юридического университета имени Кутафина, в которой подчеркиваются «три вопроса робототехники» Азимова, актуальность которых не утрачена и на сегодняшний день: 1) действия и соответственно бездействия робота не могут и не должны вредить людям; 2) робот должен подчиняться командам, которые ему прописывает человек, за исключением случаев, когда команды нарушают первый закон; 3) в пределах первого и второго законов робот должен заботиться о своей безопасности. Лаптев также указывает, что вышеперечисленные фундаментальные истины заложили основы юридической оценки поведения робота, подчеркнув, что искусственный интеллект разработан с целью помощи человечеству, уважая при этом достоинство последнего, а не для его замены.

Проанализировав различные виды информаций, мы пришли к выводу что в научной литературе имеются разные подходы к возможности привлечения к ответственности за работу искусственного интеллекта, включая: 1. Ближайшая перспектива. Робот с искусственным интеллектом будет рассматриваться в качестве объекта права. Юридическую ответственность за работу искусственного интеллекта несет оператор либо иное лицо, задающее параметры его работы и управляющее его поведением. Ответственным лицом также признается создатель (изготовитель) искусственного интеллекта. 2. Среднесрочная перспектива. AI-роботы приобретают правосубъектность и выступают участниками отношений, несут самостоятельную юридическую ответственность. Ответственность создателя искусственного интеллекта приобретает субсидиарный характер, наряду с ответственностью робота. 3. Долгосрочная перспектива. Правосубъектность будет существовать у искусственного интеллекта уже в виртуальном (цифровом) пространстве в отрыве от материального мира. Киберфизическая юридическая ответственность будет иметь регулятивную и охранительную функцию, в то время как воспитательная и предупредительная функция уйдут на второй план.[216]

Мы поддерживаем ближайшую перспективу, то есть мы согласны с тем, что ответственность за работу ИИ несет его производитель. Здесь хотелось бы отметить, тот факт, что, даже ИИ всего лишь с возможностью играть в какие-либо настольные игры, например, в шахматы может быть опасным, в случае его неправильной спроектированности. Именно неправильная спроектированность ИИ является источником всех бед, по нашему мнению.

Мы люди прописываем машине правила, как поступить в разных ситуации. ИИ развивается, очень быстро, но у меня хорошая новость создание сюжетов и сценариев остается пока уделом человека.

Когда нейросеть училась играть “ГОУ” у нее было много примеров, но так было не всегда, наш мир постоянно меняется. Что бы, к примеру, распознать лошадь программе нужно миллион раз ошибиться, чтобы специально совершить преступления или иное правонарушение ей понадобится проиграть этот сценарий миллиарды раз, за это время солнце потухнет, а человечестве переберется на другие планеты. Но если даже представить, что такой супер ИИ существует, и он хочет совершить преступление, то ему для этого потребуется сознание, проблема сознания заключается в парадоксальности ситуации, мы люди, обладаем сознанием, оно у нас есть, но мы до сих пор не понимаем, что это такое.[217]

Учитывая все вышеуказанные факты можно сделать выводы что говорить о привлечении ИИ к какой-либо ответственности, глупо. Это ребенок, которого вы ругаете за неправильное воспитание, которое дали ему его родители. Для регулирования и эффективной работы ИИ мы предлагаем обратить внимание на следующие явления:- обеспечение сертификации систем искусственного интеллекта и запрет на производство, и применение несертифицированных систем, что может быть серьезным стимулом для разработчиков вкладывать определенные ресурсы в обеспечение безопасности таких систем; — государственное финансирование исследований в области безопасности систем искусственного интеллекта с одновременным установлением санкций в отношении разработчиков, игнорирующих результаты таких исследований; — установление необходимости утверждения систем искусственного интеллекта соответствующим профильным органом публичной власти, процесс которого будет включать в себя несколько этапов тщательного тестирования на предмет безопасности, по аналогии с обеспечением, к примеру, безопасности лекарственных средств.

Е.В. Фоменко,

кандидат юридических наук, доцент

ведущий научный сотрудник

центра научных исследований,

доцент кафедры уголовного права

и криминологии

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА:
КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ ТРЕНДЫ

Общественная опасность терроризма в современном мире не вызывает сомнений. В «Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации»[218] определено, что терроризм является угрозой национальной безопасности Российской Федерации. В п. «г» ст. 21 этого нормативного правового акта указано, что одной из основных мер по предупреждению терроризма (информационной) является — разъяснение сущности терроризма и его общественной опасности, формирование стойкого неприятия обществом идеологии насилия, а также привлечение граждан к участию в противодействии терроризму.

Современные исследователи отмечают, что «преступлениям террористического характера присущи такие признаки, как высоко технологичность, озлобленность и жестокость, масштабность и широкая распространённость. Они становятся все более общественно опасными, циничными, жестокими, изощренными, вместе с тем они несут в мир большие человеческие жертвы, значительный материальный ущерб и огромную социально-психологическую травму обществу»[219].

Проведенные специалистами[220] доктринальные исследования по проблемам противодействия отдельным преступлениям, связанным с терроризмом, установлено, что такая преступность представляют огромную общественную опасность и имеют тенденцию к распространению не только за рубежом, но и в России.

По данным портала правовой статистики Генеральной прокуратуры в Российской Федерации в 2010 году было совершено 581 преступление террористического характера, в 2011 — 622 (+ 7,1 %), в 2012 — 637 (+2,4 %), 2013 — 661 (+3,8%), в 2014 — 1128 (+70,7%), в 2015 — 1538 (+36,3), в 2016 — 2227 (+44,8%), в 2017 — 1871 (-16,0), в 2018 — 1679 (-10,3 %), в 2019- 1806 (+7,6), в 2020 — 2342 (+29,7)[221].        

 Диаграмма 1.

 

Эти показатели свидетельствуют о том, что начиная с 2011 года наблюдался рост анализируемой преступности. В 2017 году правоохранителям удалось переломить ситуацию, и динамика преступлений террористического характера пошла на спад, но с 2018 тенденция на рост преступлений террористического характера продолжилась, причем, динамика такого роста впечатляет. В МВД такую динамику по данным СМИ пытаются оправдать ростом числа случаев возбуждения уголовных дел по фактам организации незаконного вооруженного формирования[222].

По данным из других источников рост терроризма силовики также связывают с динамикой преступлений в интернете. Заместитель секретаря Совета безопасности России Юрий Александрович Коков в конце октября 2020 года заявил, что «распространение в обществе радикальных настроений в связи с психологическими последствиями повсеместных локдаунов, в том числе депрессией, социальной изоляцией, утратой источников дохода и другими факторами, становится питательной средой для их пропагандистской и вербовочной деятельности»[223]. С начала 2019 года террористы стали активнее в интернете в 1,5 раза. В результате наибольшее воздействие через интернет радикалы оказывают на молодежь[224].

О том, что технологии вербовки в террористические организации активно развиваются по всему миру, также отмечал генсек ООН Антониу Гутерриш. По его словам, сегодня террористы и их пособники «хорошо подкованы в технологиях»[225].

Отдельные авторы и вовсе заявляют, что причинами роста терроризма являются те же факторы, что определяют рост общеуголовной преступности[226]. С подобным утверждением можно согласиться лишь весьма условно (в части того, что отдельные факторы, обуславливающие рост общеуголовной преступности, могут привести к росту и террористических проявлений), поскольку преступления террористического характера все же имеют существенную детерминантную специфику.

Состояние преступности террористического характера отражается не только в абсолютных, но и в относительных показателях, что позволяет определить удельный вес преступлений за конкретный период времени по видам и территории. Эта характеристика представляет собой отношение числа зарегистрированных преступлений террористического характера к общему количеству зарегистрированных преступлений в России.

В целом удельный вес преступлений террористического характера в Российской Федерации позволяет оценить уровень террористической преступности в стране и в субъектах Российской Федерации. Следует отметить также закономерное явление, что в общем объеме всех зарегистрированных преступлений в России удельный вес зарегистрированных преступлений террористического характера год от года увеличивается. С 2011 года только один раз в 2017 году этот показатель продемонстрировал тенденцию к снижению.

Анализируя территориальную распространённость преступлений террористического характера, отметим, что согласно данным портала правовой статистики Генеральной прокуратуры, в 2020 году больше всего преступлений террористического характера зарегистрировано на территории Северо-кавказского федерального округа — 1195 (+30,32 % по сравнению с 2019 г.), на втором месте Дагестан — 723 (+ 35,9 % по сравнению с 2019 г.), в Южном федеральном округе — 249 (+ 61,69 % по сравнению с 2019 г.), в Приволжском федеральном округе — 248 (+ 27,18 % по сравнению с 2019 г.), в Центральном федеральном округе ( — 4, 03 % по сравнению с 2019 г.), в Чеченской Республике — 143( — 4, 03 % по сравнению с 2019 г.)[227].

В современных исследованиях отмечается, что анализ территориального распространения терроризма позволяет сделать вывод о том, что большинство преступлений данной категории совершаются в приграничных регионах Северо-Кавказского федерального округа (76%), к которым как раз относятся Дагестанская и Чеченская республики. Они же отмечают, что в результате таких действий террористов, устойчивость государственной границы Российской Федерации, стабильность всего спектра положительных процессов, протекающих в приграничных регионах, значительно подорвана террогенными факторами[228].

Безусловно верным является утверждение, что терроризм является одним из самых негативных и противоправных социальных феноменов современности, наиболее общественно опасным проявлением которого являются преступления террористического характера. Значительно влияют на состояние противодействия такого рода преступности, принимаемые государством правовые меры. Федеральный закон от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» направлен на оптимизацию антитеррористической деятельности в Российской Федерации. В нем устанавливаются основные принципы противодействия терроризму, правовые и организационные основы профилактики терроризма и борьбы с ним, минимизации и (или) ликвидации последствий проявлений терроризма, а также правовые и организационные основы применения Вооруженных Сил РФ в борьбе с терроризмом.

В соответствии с п. 7 ч. 1 ст. 2 этого Закона одним из основных принципов противодействия терроризму является приоритет мер его предупреждения. Основными задачами противодействия терроризму являются, в том числе, выявление и устранение причин и условий, способствующих возникновению и распространению терроризма, обеспечение безопасности граждан и антитеррористической защищенности потенциальных объектов террористических посягательств, в том числе критически важных объектов инфраструктуры и жизнеобеспечения, а также мест массового пребывания людей (п. п. 6, 7, 11 Концепции противодействия терроризму в РФ, утв. Президентом РФ 05.10.2009).

Концепция общественной безопасности в Российской Федерации, утвержденная Президентом РФ 14 ноября 2013 г. № Пр-2685[229], предусмотрела, что при обеспечении общественной безопасности на долгосрочную перспективу следует исходить из необходимости постоянного совершенствования системы обеспечения общественной безопасности, а также политических, организационных, социально-экономических, информационных, правовых и иных мер по предупреждению, выявлению и пресечению террористической и иной преступной деятельности.

В совокупности все вышеуказанные нормативные правовые акты образуют и замыслу законодателя образуют эффективную правовую систему профилактики, выявления и противодействия терроризму и преступлениям террористического характера. В завершении отметим, что с целью профилактики преступлений террористического характера следует сконцентрировать усилия всех субъектов профилактической деятельности на основных её направлениях, таких как: своевременная и актуальная информационная деятельность, направленная на подрыв идеологической основы терроризма, антитеррористическое воспитание подрастающего поколения, совершенствование правовой базы в сфере противодействия терроризму и развитие международного сотрудничества в этой области.

А.Е. Шалагин,

кандидат юридических наук, доцент,

начальник кафедры

криминологии и уголовно-исполнительного права

Казанского юридического

института МВД России

А.Д. Идиятуллов,

преподаватель кафедры административного права,

административной деятельности

и управления органов внутренних дел

Казанского юридического

института МВД России

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В ЭПОХУ ЦИФРОВИЗАЦИИ

Цифровая революция в XXI веке внесла кардинальные изменения в жизнь современного социума, масштаб и глубина которой еще полностью не осмыслены[230]. Процессы информатизации, сетевизации и цифровизации охватывают все сферы частной и публичной жизни[231]. Будущее многих стран, в том числе и России зависит от успешного развития цифровизации и новых технологических инноваций[232].

Несмотря на очевидную пользу и несомненные достоинства цифровых технологий, они в отдельных случаях применяются при недобросовестной конкуренции, распространении дезинформации («фейковых» новостей), а также материалов радикалистского, экстремистского, террористического, иного вредоносного характера. Так, в 2019 году в Интернет-ресурсе Facebook были удалены почти 14 млн. единиц контента, связанные с проявлениями экстремисткой и террористической деятельности. Члены радикалистских групп и их сторонники берут на вооружение новые методы пропаганды своей противоправной деятельности в сети Интернет. Например, запрещенные материалы распространяются с использованием чужих «взломанных» учетных записей (аккаунтов) в социальных сетях. Нередко, у правоохранительных органов возникают затруднения в установлении создателя (автора) материалов антиобщественного характера. В связи с этим, значительно возрастает роль цифровых технологий, автоматической идентификации и способов оперативного удаления такой информации. В современном мире интернет-ресурсы используются преступниками для разжигания расовой, национальной, этнической, религиозной, гендерной ненависти и вражды.

Кибертерроризм осуществляется путем применения различных видов вредоносного программного обеспечения, компьютерных вирусов (червей), Dos-атак, хищения сведений, составляющих государственную тайну, вымогательства денежных средств (Attak Ransomware) и фишинговых операций[233]. В частности, виртуальная сесть активно используется такими террористическими группами как «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана», «База» («Аль-Каида»), «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»), «Исламское государство», «Аум-Синрикё», «Чистопольский Джамаат» и др.[234].

В то же время, отдельные платформы социальных сетей используются преступниками для производства и распространения CSAM-контента (материалы со сценами сексуального насилия над детьми)[235]. Сексуальные преступники нередко создают собственный язык, состоящий из ключевых слов (цифровых кодов) используемый для поиска и распространения CSAM-контента. С целью противодействия данному явлению, британской некоммерческой организацией IWF составляется список ключевых слов, используемых преступниками в данной сфере[236].

В соответствии с уголовным законодательством Великобритании CSAM-контент подразделяется на три категории в зависимости от степени общественной опасности: «A» (фото-видеоизображения сцен насилия, пыток, садизма и зоофилии); «B» (противоправные действия сексуального характера) и «C» (иные непристойные фото-видеоизображения). Технология PhotoDNA, позволяет идентифицировать CSAM-контент, размещенный в глобальной сети Интернет.

В Великобритании также функционирует полицейский портал сообщений о правонарушениях (англ. True Vision), позволяющий жертвам своевременно сообщать о противоправных действиях через web-сайт «report-it.org.uk»[237]. Широкое распространение получили web-сайты, предназначенные для нелегальной продажи оружия, наркотиков, контрафактной продукции. Социальные сети стали виртуальной площадкой для пропаганды криминальной субкультуры, деструктивных культов, членовредительства и суицида. Кроме того, информационные технологии позволяют совершать противоправные действия лицам, находящимся в местах лишения свободы (интернет-мошенничество, организация азартных игр, наркопреступления, распространение экстремистских идей и т.п.)[238]. Информационные технологии могут влиять на распространение различных зависимостей (гаджетаддикция, гемблинг, игромания), которые оказывают негативное воздействие на психическое и физическое здоровье граждан[239].

Примером установления социального контроля и предупреждения преступности в условиях цифрового пространства является политика Китайской Народной Республики (КНР) по созданию системы социального мониторинга, проводимого с 2014 по настоящее время. Программа направлена на формирование в китайском обществе законопослушного поведения и способствует высокому личностному рейтингу, дающему преимущество при распределении социальных льгот (образование, кредитование, трудоустройство и др.), а низкий рейтинг лишает таких возможностей[240]. Кроме того, высокую эффективность в борьбе с кибертерроризмом показала система Golden Shield («Золотой щит»), позволяющая контролировать и отфильтровывать цифровую информацию в Китае[241].

В целях своевременного предотвращения, выявления, пресечения преступлений используются следующие методы: 1) исследование ДНК, обнаруженных на месте происшествия; 2) биометрическая идентификация личности; 3) интегрированные базы данных (криминалистической, следственной, опертивно-розыскной информации); 4) внедрение информационно-поисковых систем распознавания лица, голоса, походки и т.п. Защита конфиденциальности в цифровую эпоху включает обязательное использование нескольких уровней шифрования от незаконного перехвата, хранения и передачи информационных данных.

Серьезной проблемой цифровой реальности становится виртуальная электронная валюта, используемая в противозаконных целях, в том числе, для легализации доходов, полученных преступным путем[242]. В решении данного вопроса существенную помощь может оказать реализация Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»[243]. В качестве альтернативы нелегальным криптовалютам, Банком России рассматривается возможность выпуска цифрового рубля[244].

Таким образом, к преступлениям в цифровой сфере необходимо отнести: а) распространение террористического (экстремистского) контента; б) сексуальную эксплуатацию детей, торговлю людьми, использование рабского труда; в) возбуждение ненависти к отдельным социальным группам; г) подстрекательство к насилию, продажу оружия и наркотических средств; д) поощрение или склонение к самоубийству, членовредительству; д) кибербуллинг, киберсталкерство; ж) организацию незаконной миграции; з) создание материалов порнографического содержания; и) кибермошенничество; к) нарушение авторских и смежных прав; л) преступления в сфере экономической деятельности и др. В настоящее время киберпреступность может представлять угрозу национальной безопасности и правопорядку[245].

При этом, инновационные технологии могут сыграть решающую роль в обеспечении безопасности в новом цифровом пространстве[246]. Современная сетевая безопасность должна включать разработанную нормативную основу для борьбы с широким спектром онлайн преступлений (правонарушений)[247], а также стратегию повышения гражданами компьютерной грамотности. Правоохранительным органам в расследовании и предотвращении преступлений существенную помощь окажут: возможности искусственного интеллекта и Больших данных (Big Data), квантовая криптография, глобальные навигационные системы, робототехника, компьютерные технологии на основе нейронных сетей и т.д.[248]

М.А. Шанина,

студентка 3-го курса колледжа

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ МЕДИЦИНСКИХ РАБОТНИКОВ ЗА НАРУШЕНИЕ ИМИ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

Объективные реалии современной действительности свидетельствуют о том, что нередко субъекты, по роду профессиональной обязанности должны обеспечить здоровье граждан, являются причиной наступления вреда здоровью человеку. Уголовный кодекс Российской Федерации (далее УК РФ) предусматривает целый ряд статей, устанавливающих ответственность за подобные преступления, связанные с ненадлежащим исполнением лицом своих обязанностей. К их числу можно отнести нормы, предусматривающие ответственность за неосторожное причинение вреда (ч. 2 ст. 118 УК РФ, ч. 2 ст. 109 УК РФ, ч. 4 ст. 122 УК РФ, ст. 124 УК РФ, ст. 293 УК РФ).

К преступлениям медработников с умышленной формой вины можно отнести п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ, п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ, ст. 123 УК РФ.[249]

При анализе норм УК РФ, можем убедиться, что ни одна статья прямо не указывает на ответственность медработников. Даже ст. 124 УК РФ, предусматривающая ответственность за неоказание помощи больному в качестве субъекта преступления ставит в один ряд с медицинскими работниками, сотрудников МЧС, правоохранительных органов и т.д. Считаем это не совсем справедливо. Так как оказание помощи больному для медработников является основной профессиональной обязанностью, а у других категорий субъектов лишь второстепенной.

Более того, считаем, что приведенные нормы не охватывают всех граней противоправного поведения рассматриваемой категории субъектов. Так, ни одна из статей УК прямо не рассматривает ответственность медработников за умышленное причинение смерти пациента или причинение вреда его здоровью. Совершение подобного деяния, например, врачом или иным сотрудником медицинского учреждения следует рассматривать как отягчающее обстоятельство. Следует учитывать, что положение пациента, находящегося на операционном столе, надлежит приравнивать к беспомощному состоянию.

В этой связи отметим, что на наш взгляд следует пересмотреть само понятие «врачебной ошибки». Врачебная ошибка считается наиболее двойственным явлением правового осмысления в медицинской практике. В 1939 году Г. Бобковой-Басовой был осуществлён анализ дефектов оказания медицинской помощи. Автор приводит примеры, связанные с оставлением постороннего предмета в организме больного во время операции, с неквалифицированным определением дозы лекарства или неправильно выбранным методом лечения.[250] Считаем при определении меры ответственности в таких случаях, более тщательно следует относиться к определению особенностей субъективной стороны деяний. Так, например, оставление постороннего предмета в организме человека самим врачом, или определение неверной дозировки лекарства далеко не во всех случаях следует рассматривать как совершенное по неосторожности. Зачастую подобные деяния совершаются с косвенным умыслом (при безразличном отношении к возможным последствиям). Вследствие этого, считаем уместным, выделить в УК РФ отдельную норму, устанавливающую ответственность медработников. Данную ному рассматривать как специальную по отношению к ст. 124 УК РФ. В основном составе закрепить ответственность за неосторожное причинение средней тяжести вреда здоровью пациента. В ч. 2 — за причинение тяжкого вреда здоровью пациенту. В ч. 3 — ответственность за причинение смерти пациента по неосторожности. Требует выделения в отдельную норму ответственность за умышленные деяния данной категории субъектов.

Еще одной проблемой являются трудности в практическом доказывании вины таких специальных субъектов. Это объясняется проблемами установления связи между деяниями и наступающими опасными последствиями. Серьезным препятствием раскрытию преступлений является организация проведения судебно-медицинской экспертизы. По мнению опрошенных сотрудников правоохранительных органов, часто при составлении акта судебно-медицинской экспертизы, ложно понятые интересы и чувства «профессиональной солидарности» преобладают над интересами законности.

В медицинской практике встречаются случаи, когда пациент умирает во время операции при отсутствии «форс-мажорных» обстоятельств. В этих случаях существуют серьезные сомнения в отсутствии вины врачей, а сложившаяся практика, затрудняющая установление фактических обстоятельств и причин смерти в силу наличия негласной «круговой поруки» медицинских работников и учреждений все очевиднее демонстрирует общественности о необходимости ее совершенствования. Это свидетельствует о наличии острой необходимости в разработке особых мер и процедур привлечения к ответственности «специалистов» в этой сфере.

Рассмотрим пример из судебной практики. 23 декабря 2011 г. врач Меджидов находился в больнице на суточном дежурстве, когда в приемное отделение «Скорая помощь» доставила полуторагодовалого мальчика с болями в животе и подозрением на аппендицит. В нарушение установленных требований врач не провел полный комплекс необходимых медицинских мероприятий и не обеспечил осмотр малолетнего ребенка старшим дежурным хирургом.

При этом Меджидов убедил родителей мальчика в отсутствии оснований для его госпитализации и, не оказав надлежащей медицинской помощи, отпустил домой. Осознавая возможность наступления общественно опасных последствий, Меджидов внес в бланк запись о якобы добровольном отказе родителей от госпитализации. В результате ребенок в этот же день скончался.

Суд осудил Меджидова по ч. 2 ст. 293 УК РФ и назначил наказание в виде 2 лет лишения свободы условно, с испытательным сроком 3 года. Суд также лишил его права в течение двух с половиной лет заниматься деятельностью, связанной с медицинской практикой.[251]

Ст. 293 УК РФ предусматривает ответственность за неосторожные деяния, тогда как в приведенном примере считаем налицо совершение деяний с косвенным умыслом.

Кроме того, примененная мера наказания крайне несправедлива совершенному деянию. Если деяния врача (даже вследствие «врачебной ошибки») повлекли за собой смерть человека, то такой «специалист» быть полностью лишён возможности осуществлять врачебную деятельность. Срок отстранения от выполнения обязанностей составил 2,5 года. И это ввиду недостаточной квалификации, приведшей к смерти пациента. То есть после не осуществления медицинской практики 2,5 года его квалификация и профессионализм повысятся, и он снова сможет выполнять функции хирурга.

Считаем уместным применять к таким субъектам общеправовой институт судимости. В данном контексте мы имеем ввиду обязательное требование справки об отсутствии судимости при приеме на работу (по примеру педагогических работников, сотрудников правоохранительных органов и т.д.).

Подводя итоги проведенного исследования, считаем уместным, выделить в УК РФ отдельную норму ст. 124.1 УК РФ, устанавливающую ответственность медработников. В основном составе закрепить ответственность за неосторожное причинение средней тяжести вреда здоровью пациента. В ч. 2 — за причинение тяжкого вреда здоровью пациенту. В ч. 3 — ответственность за причинение смерти пациента по неосторожности. Требует выделения в отдельную норму ответственность за умышленные деяния данной категории субъектов.

Необходимым видим разработку особых мер и процедур привлечения к ответственности «специалистов» в этой сфере. Считаем уместным применять к таким субъектам общеправовой институт судимости. В данном контексте мы имеем ввиду обязательное требование справки об отсутствии судимости при приеме на работу.

А.А. Шиндяпина,

студентка 1-го курса колледжа

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

НАЦИОНАЛЬНАЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА
В СФЕРЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ

Уголовно-правовая политика является одним из направлений уголовной политики государства наряду с уголовно-процессуальной, уголовно-превентивной и пр.

Рассматривая соотношение уголовно-правовой политики и уголовного права следует отметить, что уголовное право отражает направления уголовно-правовой политики, является ее отражением, потому первичным является именно уголовно-правовая политика. Именно поэтому уяснение смысла и содержания уголовно-правовой политики РФ имеет важное гносеологическое значение, так как позволяет ученым и практикам в анализе направления развития уголовного закона в комплексе с анализом криминологических факторов.

Так, под уголовно-правовой политикой понимается отношение власти к тому, что является общественно опасными, а потому должно быть запрещено уголовным законом; какие обстоятельства влекут или могут повлечь за собой освобождение виновного лица от уголовной ответственности, а также какое наказание должно быть назначено за нарушение уголовно-правового запрета.

Уголовно-правовая политика как определение национальной цели борьбы с преступностью, задач и функций субъектов ее проведения для современной России является молодым государственным институтом.

Первой попыткой сформулировать основы уголовно-правовой политики являлось издание Указа Президента РФ от 17.12.1997 N 1300 «Об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации», который заменен Указом Президента РФ от 12.05.2009 N 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года». Указ от 12.05.2009 в свою очередь заменен действующим в настоящий момент Указом Президента РФ от 31.12.2015 N 683 «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации».

Также в рамках развития уголовно-правовой политики приняты ряд нормативных правовых актов по отдельным направлениям противодействию преступности: Стратегия государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года (утв. Указом Президента РФ от 9 июня 2010 г. N 690), Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации (утв. Президентом РФ 05.10.2009), О Национальной стратегии противодействия коррупции и Национальном плане противодействия коррупции на 2010 — 2011 годы (утв. Указом Президента РФ от 13.04.2010 N 460).

Отметим, что развитию уголовно-правовой политики способствуют специально не уполномоченные на то государственные органы — судебные органы путем накопления и анализа судебной практики (постановления и определения Конституционного Суда РФ, постановления Пленума Верховного Суда РФ, а также постановления Президиума Верховного Суда РФ и определения его судебных коллегий).

Одним из основным направлений уголовно-правовой политики является противодействие преступности.

Противодействие преступности как комплекс организационных и правовых мер, осуществляемых государством, является предметом изучения такой юридической науки как криминология, которая формирует представление о преступности как о социальном явлении, о ее сущности и формах проявления, закономерностях возникновения, существования и изменения; о ее причинах; о личностях тех, кто совершает преступления; о системе мер предупреждения преступлений.

Так, термин «противодействие преступности» употребляется в следующих нормативных правовых актах: Федеральный закон от 07.02.2011 N 3-ФЗ «О полиции» (ст. 1, 9 и др.), Федеральный закон от 31.05.1996 N 61-ФЗ «Об обороне» (ст. 25.1), Федеральный закон от 09.02.2007 N 16-ФЗ «О транспортной безопасности» (ст. 12), которые, однако не раскрывают его содержание.

Противодействие преступности является частью государственной программы Российской Федерации, утв. Постановлением Правительства РФ от 15.04.2014 N 345.

Указанная программа в своем составе имеет подпрограммы, объединенные общими целями, в частности, повышение качества и результативности противодействия преступности. Непосредственным реализатором указанной цели является специально уполномоченный правоохранительный орган — Министерство внутренних дел Российской Федерации.

Обратим внимание, что на финансирование такой государственной программы выделяются большой объем денежных средств: на 2019 год — 691751155,5 тыс. рублей; на 2020 год — 717 860 693,9 тыс. рублей.

Анализ преамбулы государственной программы свидетельствует об стадийности ее проведения. Первый этап (2013-2016 гг.), когда существовала объективная необходимость в усилении мер по противодействию преступности. Второй этап (2017- 2019 гг.) характеризуется стабилизацией обстановки и уже меньшим финансированием мер по противодействию преступности. Третий этап (2020 — 2024 гг.) направлен на поддержание достигнутого результата.

Однако такая сумма оправдана ожидаемыми результатами: повышение качества и законности деятельности следователей и дознавателей, сокращение количества тяжких и особо тяжких преступлений, повышение результативности разыскной работы.

Согласно отчету реализации программы за 2019 г. сократилось количество таких тяжких преступлений как убийства, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, изнасилование, при одновременном увеличении такого тяжкого преступления как кража (прирост 59,7 % при общем росте тяжких преступлений на 53,4%), снижение корыстно-насильственных преступлений (грабеж, разбой), сократилось количество преступлений небольшой и средней тяжести; число погибших и получивших тяжкие увечья снизилось на 8,1 % и на 6,6 % соответственно.

Вышесказанное свидетельствует о высокой степени важности и эффективности, реализуемой с 2013 г. государственной программы.

Между тем, учитывая отсутствие понятийного аппарата в указанных выше нормативных правовых актах, термин «противодействие преступности» в криминологии раскрывается лишь через термин «предупреждение преступности». На взгляд автора настоящей работы, приведенные термины не являются идентичными и относятся как целое и часть.

Предупреждение преступности в широком смысле — это социально-правовой процесс, результатом целенаправленного воздействия которого является снижение или ограничение явлений и процессов, стимулирующих преступность.

Еще одним созвучным и схожим по своему смыслу является термин «пресечение преступности», который отличается от предупреждения главным образом временем социально-правового воздействия: пресечение возможно только когда преступный умысел объективно реализуется в действиях конкретного физического лица или группы лиц.

Анализируя вышеизложенный материал, противодействие преступности представляет собой комплекс мер (организационных, правовых), базирующихся на разработанной идеологии, образующих единую систему элементов воздействия, объединенных целью выявления причин и условий развития нежелательных процессов (или действий), а также предупреждения и пресечения таких действий.

Основной проблемой уголовно-правовой политики в сфере противодействия преступности, которую только предстоит решить, является отсутствие теоретико-методологической основы, связанной с определением системы противодействия, ее элементов и структуры, а также факторов, которые с учетом существующих тенденций и социально-политических условий могут быть приняты за основу в сфере противодействия преступности.

Важным качеством содержания уголовно-правовой политики является политическая составляющая — определение общей идеологии борьбы с преступностью, указания на важнейшие направления этой деятельности и их гуманитарную сущность. То есть основой такой политики является принцип гуманизма.

Гуманизация законодательства представляет собой процесс, направленный на смягчение действия правовых норм, направленных на ограничение прав и свобод личности.

Уголовно-правовой смысл гуманизации раскрывается через нормы Конституции Российской Федерации (ст. 2. 21 и др.) и Уголовного Кодекса Российской Федерации (ст. 7 и др.), и заключается в реализации конституционного права человека на жизнь, здоровье, честь и достоинство, личную неприкосновенность.

В целом приведенный принцип реализуется наличием таких уголовно-правовых институтов как условное осуждение, амнистия, освобождение от уголовной ответственности или отбывания наказания, наличие смягчающих наказание обстоятельств, которые зависят от личности лица.

Следует отметить, что именно вопрос о гуманизации уголовного законодательства в уголовно-правовой политике России является наиболее проблемным, так как принцип гуманизма должен рассматриваться в сочетании с принципом баланса прав и обязанностей, а значит, принцип гуманизма применим не только к лицу, совершившему преступление, но и к потерпевшему. Так содержание принципа гуманизма обретает и иные черты, заключающиеся не только привлечении к ответственности лиц, совершивших преступление, но и в охране и восстановлении прав потерпевшего: должно быть исключено необоснованное смягчение наказания.

Первой реформой смягчения уголовной ответственности по российскому законодательству стали изменения УК РФ 2012 года, когда уголовные дела по налоговым преступлениям возбуждаются только на основании заключения налогового органа; введена ст. 159.4 УК РФ (мошенничество в сфере предпринимательской деятельности), санкция которой предусматривала более мягкое наказание.

Вторым этапом развития гуманизации в уголовно-правовой политике являлось введение такой меры уголовно-правового характера как судебный штраф, который является денежной компенсацией с освобождением лица от уголовного наказания, что влечет иные уголовно-правовые последствия (в первую очередь, отсутствие судимости).

Однако, как и при первом этапе, так и при втором этапе реформирования УК РФ в духе гуманизма, имеются противники, объективно указывающие на несоблюдение введенных изменений целям уголовного права, так как лица, совершившие преступление, имеют правовую возможность избежать наказания, что препятствует формированию уважительного отношения к закону и исправлению криминальной личности.

Потому, одной из важнейших задач уголовно-правовой политики является обеспечение механизма защиты прав как лица, совершившего преступление, так и лица, потерпевшего от преступления, таким образом, чтобы обеспечить защиту объектов правового регулирования при минимальном ограничении прав и свобод.

 


[2] Статья 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод // СЗ РФ. 2001. № 2. Ст. 163.

[3] Приговор Советского районного суда г. Липецка от 20.09.2012 по уголовному делу № 1-38/2012. Архив Советского районного суда г. Липецка за 2012 г.

[4] Судебная статистика РФ. Уголовное судопроизводство. Применение основной и дополнительной меры наказания. [Электронный ресурс]. // URL  http://stat.апи-пресс.рф/stats/ug/t/12/s/8 (дата обращения 06.03.2021)

[5] Проект Федерального закона № 1112019-7 "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка" [Электронный ресурс]. // URL http://www.consultant.ru/law/hotdocs/67667.html (дата обращения 05.03.2021)

[6] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 №63-ФЗ (ред. от 31.07.2020). // СЗ РФ. 1996 №25. Ст. 2954

[7] Система обеспечения законодательной деятельности. Текст внесенного законопроекта (Комитет Государственной Думы по государственному строительству и законодательству) [Электронный ресурс]. // URL .https://sozd.duma.gov.ru/bill/1112019-7 (дата обращения 06.03.2021)

[8] Пояснительная записка к Проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка» (Комитет Государственной Думы по государственному строительству и законодательству) [Электронный ресурс]. // URL https://www.garant.ru/hotlaw/federal/1445987/ (дата обращения 05.03.2021)

[9] О внесении в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекта федерального закона "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка" : Постановление Пленума Верховного Суда Рос. Федерации от 31 октября 2017№42 [Электронный ресурс]. // URL https://26.мвд.рф/  (дата обращения 05.03.2021).

[10] Белов М.Н., Романенко А.С. Полупринцип уголовного права //Журнал «Юридическая техника». Нижегородская академия МВД РФ (Нижний Новгород), -2020. -№ 14.-с.372-375//e-library.ru/contens.asp/titleid=32141

[11] Рарог А.И. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации, - М.: Проспект, 2014. –с.17

[12] Статья 57. Уголовный Кодекс РФ // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020).

[13] Кузнецова Н.Ф. Курс уголовного права. Общая часть. Учение о преступлении/ Н.Ф. Кузнецова, И.М.Тяжкова. –М.: Зерцало-М, 2002. –с.12.

[14] Статья 88 Уголовный Кодекс РФ // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020).

[15] Тураев Б.А. Вавилон и Хаммурапи.//https: culture.wikireading.ru/3586.

[16] Пункт 5 Постановление Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2017 г. № 2-П “По делу о проверке конституционности положений статьи 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина” // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020)

[17] Там же

[18] Дуюнов В.К. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/ В.К. Дуюнов, Л.Л. Кругликов. – М.: Волтерс Клувер, 2005. –с. 18.

[19] Пункт 4 Постановление Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2017 г. № 2-П “По делу о проверке конституционности положений статьи 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина” // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020)

[20] Там же

[21] Статья 6 Уголовный Кодекс РФ // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020).

[22] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 декабря 2015 года N 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания». // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020).

[23] Пункт 3 Постановление Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2017 г. № 2-П “По делу о проверке конституционности положений статьи 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина” // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020)

[24] Пункт 11 Постановления Пленум ВС РФ № 1 от 27 января 1999г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)». // СПС Консультант-Плюс (дата обращения 19.04.2020)

[25] Рарог А.И. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации, - М.: Проспект, 2014. –с.19.

[26] Брейвик Андерс Беринг // Википедия (дата обращения 19.04.2020).

[27] Шутка Кравцова: странные выходки отца маленькой девочки // Вести.ру : Официальный сайт. — URL: https://www.vesti.ru/video/2226903 (дата обращения: 29.09.2020).

[28] О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 29.12.2006 № 244-ФЗ (ред. от 27.12.2019) // СЗ РФ. 2007. № 1 (1 ч.). Ст.7

[29] Науменко О.П. К вопросу об объекте незаконных организации и проведения азартных игр // Общество и право. 2015. №1 (51)

[30]Квалификация преступлений в сфере экономики: курс лекций / под общ. ред. В.И. Гладких. М., 2014

[31] Энциклопедия уголовного права. Т. 19: Преступления в сфере экономической деятельности. СПб., 2012

[32] Савинов А.В. Экономические преступления: учеб. пособие. М., 2013

[33] Мосечкин И.Н. Борьба с незаконной игорной деятельностью: уголовно-правовые и криминологические аспекты. – Киров: Вятский государственный университет, 2018. – 163 с.

[34] Лихолетов А.А. Уголовно-правовые и криминологические проблемы противодействия незаконному игорному бизнесу: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08. – Саратов, 2013. – 274 с.

[35] Национальный антитеррористический комитет / сайт. Режим доступа. http://nac.gov.ru/

[36] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 28.04.2015 г.) // http://www.consultant.ru.

[37] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 N 11(ред. от 20.09.2018) "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности"// http://www.consultant.ru

[38]Краткая характеристика состояния преступности в Российской Федерации за январь - декабрь 2020 года. (сайт) URL: https://мвд.рф/reports/item/22678184/, (Дата обращения: 01.05.2021)

[39]Журнал Chip 11/2013. С.50-54.

[40]Steve Mansfield-Devine. «Darknets» (англ.) // Computer Fraud & Security. – Elsevier Science Publishing Company, Inc., 2009.

[41] Криминология. Учебник /Под ред. Малкова В.Д. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Юстицинформ, 2006. – 528 с.

[42] Киберпреступность – это совокупность киберпреступлений (деяний, совершенных с использованием информационно-телекоммуникационных технологий или в сфере компьютерной информации), а также лиц их совершивших на определенной территории за конкретный период времени. // Преступления, связанные с использованием компьютерной сети [Электронный ресурс] // Десятый конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (ссылка)URL: http: // www. un.org/ russian/ topics/crime/ docs10.htm (Дата обращения: 10.05.2021).

[43] Глубинная сеть DeepWeb. (сайт) URL: https://gijn.org/2019/10/15D1%8E/, (Дата обращения: 10.05.2021)

[44] «About Darknet». Retrieved. 11 March. 2012.

[45] Peter Biddle, Paul England, Marcus Peinado, Bryan Willman. «The Darknet and the Future of Content Distribution» (англ.) // Microsoft Corporation. – The Wyndham City Center Washington DC: ACM Workshop on Digital Rights Management, 2002. – 18 November.

[46] BBCNEWS Русская служба. (ссылка) URL: https://www.bbc.com/russian/news-49007476, (Дата обращения: 01.05.2021).

[47] Определение нетсталкинга, Telegraph (11 октября 2017).

[48] Gareth Owenson, Nick Savage. «The tor dark net» (англ.) // Global Commission on Internet Governance. — University of Portsmouth — School of Computing: Centre for International Governance Innovation, 2015.

[49] Данные ТАСС (Российское государственное информационное агентство федерального уровня). DIRUSSIA: Рост киберпреступности (30 декабря 2020.) (сайт) URL: https://d-russia.ru/genprokuratura-v-2020-godu-chislo-zaregistrirovannyh-kiberprestuplenij-vyroslo-bolee-chem-na-76.html.

[50] ТАСС: Рост преступности (ссылка) URL: https://tass.ru/obschestvo/10382703. (Дата обращения 10.05.2021)

[51] Росфинмониторинг: Группа разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег. (ссылка) URL: https://www.fedsfm.ru/activity/fatf, (Дата обращения: 01.05.2021)

[52] The bitcoin Open Source Project on Open Hub: Licenses Page. 2006.

[53] Постановление Правительства РФ от 30.06.1998 № 681 (ред. от 09.08.2019) «Об утверждении перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контроля в Российской Федерации» // СПС КонсультантПлюс. Дата обращения: 27.09.2020.

[54] Несмотря на мораторий на применение смертной казни, установленный п. 5 резолютивной части Постановления Конституционного Суда РФ от 02.02.1999 № 3-П, она продолжает находиться в системе наказаний, предусмотренной ст. 44 УК РФ.

[55] Собрание законодательства РФ. 2010. № 15. Ст. 1756.

[56] Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2011. № 50. Ст. 7362.

[57] Собрание законодательства РФ. 2012. № 49. Ст. 6752.

[58] Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 11.12.2014 № 32-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 1594 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Салехардского городского суда Ямало-Ненецкого автономного округа» // Собрание законодательства РФ. 2014. № 52 (часть I). Ст. 7784.

[59] Федеральный закон от 03.07.2016 № 323-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности» // Собрание законодательства РФ. 2016. № 27 (часть II). Ст. 4256.

[60] Собрание законодательства РФ. 2016. № 52 (Часть V). Ст. 7485.

[61] Российская газета. 06.04.2020. № 73.

[63] См.: Палий В.В. Преступление и проступок: проблемы соотношения// Lex Russica. 2017. № 7. С. 119; Рогова Е.В. Уголовный проступок как проявление гуманизации уголовной политики России // Вестник Университета прокуратуры Российской Федерации. 2020. № 1. С. 54-55.

[64] Тумаров К. С. Ресоциализация осужденных в пенитенциарном учреждении в условиях современной России: автореф. дисс. … канд. соц. наук. Ставрополь, 2012. 22 с.

[65] Федеральный закон «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» от 23.06.2016 № 182-ФЗ (последняя редакция) // СПС «КонсультантПлюс».

[66] Борсученко С.А. Ресоциализация и социальная адаптация осужденных к лишению свободы: понятие, содержание, правовое регулирование // Юридический вестник Самарского университета. 2018. №2. С. 5-6 [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/resotsializatsiya-i-sotsialnaya-adaptatsiya-osuzhdennyh-k-lisheniyu-svobody-ponyatie-soderzhanie-pravovoe-regulirovanie (дата обращения: 15.02.2020).

[67] Рыбак М. C. Ресоциализация осужденных к лишению свободы: проблемы теории и практики : автореф. дисс. ... доктора юр. наук. Саратов, 2001. 58 с.

[68] Щетинин А. А. Смертная казнь в российской государственно-правовой системе: институциональный аспект: монография. Ростов-на-Дону: Ростовский институт (филиала) ВГУЮ (РПА Минюста России), 2015. 165 с.

[69] Шапарь М. А. Опыт зарубежных стран в вопросе ресоциализации осужденных в пенитенциарный период // Вестник КРУ МВД России. 2017. №1. С. 9-10 [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/opyt-zarubezhnyh-stran-v-voprose-resotsializatsii-osuzhdennyh-v-penitentsiarnyy-period (дата обращения: 15.02.2020).

[70] Шапарь М. А. Опыт зарубежных стран в вопросе ресоциализации осужденных в пенитенциарный период // Вестник КРУ МВД России. 2017. №1. С. 9-10 [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/opyt-zarubezhnyh-stran-v-voprose-resotsializatsii-osuzhdennyh-v-penitentsiarnyy-period (дата обращения: 15.02.2020).

[71] Шапарь М. А. Опыт зарубежных стран в вопросе ресоциализации осужденных в пенитенциарный период // Вестник КРУ МВД России. 2017. №1. С. 9-10 [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/opyt-zarubezhnyh-stran-v-voprose-resotsializatsii-osuzhdennyh-v-penitentsiarnyy-period (дата обращения: 15.02.2020).

 

[72] Волкова И.В. Характеристика подросткового буллинга и его определение // Вестник Минского университета. 2016. №2. С. 28.

[73] Там же. С. 29.

[74] URL: https://blogs.microsoft.com/on-the-issues/2017/02/07/microsoft-releases-digital-civility-index-challenges-people-empathetic-online/#_ftnl (дата обращения: 22.09.2020).

[75] Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики РФ. URL: http://www.gks.ru/ (дата обращения: 22.09.2020).

[76] Артюшина О.В. Насильственная преступность и IT-технологии // "Lex russica". 2019. № 9.

[77] Письмо Минпросвещения России от 23.01.2020 № МР-42/02 «О направлении целевой модели наставничества и методических рекомендаций».

[78] Официальный портал органов власти Калужской области. URL: https://admoblkaluga.ru/main/news/events/ detail.php?ID=282107(дата обращения: 19.10.2020)

[79] Наркотики под видом соли для ванн поступают из Китая в Россию // Городской портал г. Читы. / [Электронный ресурс]. – URL:http://news.chita.ru/27796/(дата обращения: 29.09.2020).

[80] Ищенко Е.П. Виртуальный криминал. – М: Проспект, 2013. C. 131

[81] Наркобизнес уходит в интернет// Парламентская газета. 2018. 28 марта (электронный ресурс). URL:https://pnp-ru.turbopages.org/pnp.ru/s/social/narkobiznes-ukhodit-v-internet.html (дата обращения: 25.10.2020).

[83] Понятие «вор в законе» не имеет аналогов в мировой криминальной практике, а известно только СССР, в котором стал действовать особый кодекс поведения, появились обычаи, традиции, представлявшие собой неформальные нормы и правила такого сообщества. Принятие в воровскую группировку обязывало соблюдать воровские «законы», за нарушение которых следовало наступление так называемых блатных санкций на сходках, которые как коронуют, так и развенчивают провинившегося. См.: Голик Ю.В. «Вор в законе», или Закон «по понятиям». Уголовный кодекс не должен переходить на язык «уголовников» // Российский криминологический взгляд. 2009. № 4. С. 187-188.

[84] Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности)». [Электронный ресурс] URL: http://sozd.duma.gov.ru/download/02E5CA7F-6D03- 446D-B284-DDE2A6420D59. Дата обращения: 22.10.2020.

[85] Бычков В.В. Уголовно-правовая характеристика высшего положения в преступной иерархии (статья 210.1 УК РФ) // Вестник Московской академии Следственного комитета Российской Федерации. 2019. № 3. С. 28.

[86] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)». [Электронный ресурс] URL: https://base.garant.ru/1795384. Дата обращения: 20.10.2020.

[87] Данные судебной статистики Судебного департамента при Верховном Суде РФ с 2009 по 2019 гг. [Электронный ресурс] URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79. Дата обращения: 21.10.2020.

[88] Традиция коронования берет свое начало еще в дореволюционной России XVIII века. В эту касту принимают при условии наличия у кандидата определенных личных качеств (преступный опыт, знание уголовных традиций, авторитет в преступном кругу и т.д.). Новый статус они приобретают в результате «крещения» – процедуры посвящения в круги преступной верхушки и зачастую при участии нескольких уже признанных «воров в законе». См.: Кармановский М.С., Косьяненко Е.В. Ответственность за деяния, предусмотренные статьями 210 и 210.1 УК РФ // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2019. № 2 (82). С. 147-152.

[89] В Твери местному жителю предъявлено обвинение в занятии высшего положения в преступной иерархии [Электронный ресурс] URL: http://sledcom.ru/news/item/1476100/. Дата обращения: 20.10.2020.

[90] Рагулин А.В. О понятии лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии // Юридический мир. 2018. № 5. С. 67-70.

[91] Гришин Н.С., Семенов В.Р. Лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, как субъект преступления, предусмотренного статьёй 210.1 УК РФ // Закон и право. 2019. № 8. С. 75-76.

[92] Указ Президента РФ от 13 мая 2017 г. № 208 «О Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года. kremlin.ru›acts/bank/41921

[93] Обзор Министерства экономического развития Российской Федерации «Картина деловой активности за июнь 2020 года» // economy.gov.ru›material/file/…/200717_1.pdf

[94] Полная стенограмма большого интервью Владимира Путина 27 августа 2020 //ufa.kp.ru›daily/217174/4277278/

[95] Скобликов П.А. Как резонансные антикоррупционные дела влияют на инвестиционный климат России? (на примере уголовного дела экс-главы Минэкономразвития) // Обеспечение национальной безопасности – приоритетное направление уголовно-правовой, криминологической и уголовно-исполнительной политики: материалы XI Российского Конгресса уголовного права, посвящённого памяти доктора юридических наук, профессора Владимира Сергеевича Комиссарова, состоявшегося 31 мая – 1 июня 2018 г. М.: Юрлитинформ, 2018. С. 457-460.

[96] Состояние преступности // Министерство внутренних дел Российской Федерации: Официальный сайт. URL: https://мвд.рф/ Deljatelnost/statistics/.(дата обращения: 10.03.2020).

[97] genproc.gov.ru (дата обращения: 10.03.2020).

[98] Указание Генпрокуратуры России N 35/11, МВД России № 1 от 24.01.2020 г. «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности»: [Электронный ресурс] // Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс»; Типовое положение о статистическом наблюдении в системе Следственного комитета Российской Федерации: Утверждено Приказом Председателя Следственного комитета Российской Федерации от 4 июля 2011 г. № 104: [Электронный ресурс] // Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».

[99] Антонов О.Ю. Организация работы по первичному учету и статистической отчетности в следственном отделе Следственного комитета Российской Федерации // Расследование преступлений: проблемы и пути их решения, 2018, № 2. С.101.

[100] https://мвд.рф/reports/item/20016032/

[101] https://мвд.рф/reports/item/20016032/

[102] Данные подтверждаются ежегодным отчетом Генеральной прокуратуры России //https://genproc.gov.ru/upload/iblock/034/sbornik_12_2019.pdf

[103] https://www.kommersant.ru/doc/1566491

[104] https://мвд.рф/reports/item/20016032/

[105] https://мвд.рф/reports/item/19412450/

[106] Состояние преступности // Министерство внутренних дел Российской Федерации: Официальный сайт. URL: https://мвд.рф/ Deljatelnost/statistics/.(дата обращения: 10.03.2020).

[108] https://tass.ru/ekonomika/8111929

[109] В поисках действенных подходов // Полиция России. Объединённая редакция МВД России. Электронный адрес: newspaper@ormvd.ru

[110] Дело экс-главы Северо-Западного Ростехнадзора Г.В. Слабикова: [Электронный ресурс] // URL: https://ria.ru/20180511/1520408762.html (дата обращения: 10.03.2020). Дело экс- начальника Управления таможенного дознания ФТС, генерал-лейтенанта А.П. Кизлыка, задержание которого произошло в рамках расследования уголовного дела о крупных финансовых махинациях на таможне// ria.ru›20191224/1562781988.html

[111] https://newizv.ru/news/economy/18-11-2019/102

[112] Чистый ввоз/вывоз капитала частным сектором // Центральный Банк Российской Федерации: Официальный сайт: URL: https://www.cbr.ru/vfs/statistics/credit_statistics/bop/outflow.xlsx/ (дата обращения: 10.03.2020)

[113] https://www.vedomosti.ru/economics/news/2020/01/17/820871

[114] https://www.rbc.ru/economics/12/03/2019/5c87bd209a79473c27d1b861

[115] Выступление Председателя Банка России С. М. Игнатьева на заседании Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «О годовом отчете Банка России за 2012 год» : www.cbr.ru,

[117] https://ria.ru/20200325/1569140190.html

[118] Соловьев B.C. Оправдание добра // Собр. соч. Т. 8. СПб., 1914. Репринтное издание: Оправдание добра: нравственная философия / Вл. С. Соловьев. – М.: Академический проект, 2010. С. 413.

[119]Корчмина Е. Положительное влияние взяток, жадность фаворитов и другие исторические факты This message will be suppressed on further calls в функции module_enable() (строка 407 в файле /home/u64864/u64864.netangels.ru/www/includes/module.inc).

[120] Концепция модернизации уголовного законодательства в экономической сфере. М.6 Фонд «Либеральная миссия», 2010. 196 с.

[121] Есаков Г.А, Долотов Р.О., Филатова М.А., Редчиц М.А., Степанов П.П., Цай К.А. Уголовная политика: дорожная карта (2017-2025) / Центр стратегических разработок под руководством А.Л. Кудрина. М., 2017.73 с.

[122] Кондратьев Ю.А. Обеспечение национальной безопасности как приоритет борьбы с коррупцией // Право, государство и экономика: проблемы теории, истории и практики: Материалы Всероссийской. науч.-практ. конф. (12 мая 2017 г.) Краснодар: Краснодарский университет МВД России, 2017. С.89-93; Кондратьев Ю.А. Либеральная концепция борьбы с коррупцией: qui prodest? // Российский следователь. 2017. № 24(1). С. 38-40.

[123] См.: Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 31.07.2020)

[124] См.: Шаргородский М. Д. Избранные труды. СПб., 2004. С. 524.

[125] См.: Энциклопедия уголовного права. Т. 6. Соучастие в преступлении. - Издание профессора Малинина — СПб ГКА, СПб., 2007.

[126] См.1: Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 31.07.2020)

[127] См.: "Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 31.07.2020)

[128] Steam. — Торговая Площадка: [сайт]. — URL: https://steamcommunity.com/market (дата обращения: 10.11.2020).

[129] Рожкова, М. А. "Об имущественных правах на нематериальные объекты в системе абсолютных прав (часть четвертая — об относительных правах на игровое имущество и абсолютных правах на доменные имена)" / М. А. Рожкова. — Текст : электронный // Закон ру : [сайт]. — URL: https://zakon.ru/blog/2019/3/26/ ob_imuschestvennyh_pravah_na_nematerialnye_obekty_v_sisteme_absolyutnyh_prav_chast_chetvertaya__ob_o (дата обращения: 09.11.2020).

[130] «Собрание законодательства РФ», 05.12.1994, № 32, ст. 3301.

[131] «Собрание законодательства РФ», №31 от 5 августа 2019 года, ст. 4418

[132] «Собрание законодательства Российской Федерации» 1996, № 25, ст. 2954.

[133] Методические рекомендации по осуществлению прокурорского надзора за исполнением законов при расследовании преступлений в сфере компьютерной информации. — Текст : электронный // Генеральная прокуратура Российской Федерации : [сайт]. — URL: https://genproc.gov.ru/documents/nauka/execution/document-104550/ (дата обращения: 09.11.2020).

[134] Горохова, О. Н. "Игровое имущество как разновидность виртуального имущества" / О. Н. Горохова. — Текст : электронный // Комментарии : [сайт]. — URL: https://kommentarii.org/2019/02/e-commerce/page126.html (дата обращения: 12.11.2020).

[136] Рогулина, Л.И. Терпимость россиян к домашнему насилию / Л.И. Рогулина // Социальные и экономические системы. – 2019. - № 4 (10). – С. 86

[137] Кузнецова, Н.В. Профилактика семейного насилия (российские и зарубежные практики) / Н.В. Кузнецова // Социально-психологические аспекты практики социальной работы: сборник научных трудов. – М.: «Перо», 2016. – с. 279-287.

[138]Короткая, И.И. Профилактика семейного насилия: комплексный подход / И.И. Короткая // Актуальные проблемы общества, науки и образования: современное состояние и перспективы развития: Сборник статей по итогам IV Международной научно-практической конференции. – М.: «Перо», 2017. – С. 89

[139]Шестаков Д.А. Семейная криминология: семья - конфликт - преступление. СПб., 2006, с.156.

[140] Волкова А.Е. Роль эмоциональных семейных отношений в формировании насильственных установок // Насильственные преступления, природа, расследование, предупреждение: Сб. науч. тр. М.: ВНИИ МВД России, 2014. -С. 118-124.

[141] Сизов, И.Ю. К вопросу о семейном насилии в Российской Федерации / И.Ю. Сизов // Актуальные проблемы административного права и процесса. – 2017. - № 3. – с. 17-19.

[142] Зарубкина, К.Д. Социальное неблагополучие и насилие в семье: криминологическое исследование [Электронный ресурс]: автореф.дисс….канд.юрид.наук // К.Д. Зарубкина - Москва, 2013 – С. 6.

[143] Шкурихина, Н.В. К вопросу о понятии «семейное насилие» / Н.В. Шкурихина // Правовые проблемы укрепления российской государственности: сборник статей по итогам Всероссийской научно-практической конференции. – М.: Национальный исследовательский Томский государственный университет, 2017. – с. 170.

[144] Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации

[145] Уголовный Кодекс Российской Федерации

[146] Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием (Стамбульская конференция)

[149] Бастрыкин А.И. Вопросы уголовной политики в сфере экономической деятельности // Конвенционные начала в уголовном праве / Материалы Международной научно-практической конференции. М.,2013. С.11-24.

[150] Зайковский В.Н., Лепехин И.А. Институт минимизации и ликвидации последствий коррупционных правонарушений в структуре антикоррупционной деятельности в Российской Федерации// Вестник ТвГУ. Серия «Право» № 1 (57) – Тверь., 2019. С. 111-123.

[151] Михайлов В. Статья 20 Конвенции ООН против коррупции об ответственности за незаконное обогащение и возможные направления отражения ее идеи в правовой системе Российской Федерации // Уголовное право. 2012. № 2. С. 113 - 119.

[152] См: ст. 6 Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» от 03.12.2012 № 231-ФЗ (последняя редакция) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс»

[153] См: п. 8 ч. 2 ст. 235 Гражданского кодекса Российской Федерации (часть первая) Федеральный закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 18.07.2019) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс»

[154] Александрова И.А. Современная уголовная политика по обеспечению экономической безопасности и противодействию коррупции: автореф. докт. дис . Н.-Новгород., 2016. С. 27-28.

[155] Моисеев В. П., Моисеева А. В. Незаконное обогащение как угроза национальной безопасности России // Обеспечение национальной безопасности России в современном мире. Иркутск: Байкальский государственный университет, 2016. С.101;

[156] Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (принята в г. Нью-Йорке 31.10.2003 Резолюцией 58/4 на 51-ом пленарном заседании 58-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс»

[157] См: п. 2 определения Конституционного Суда РФ от 6 июня 2017 года № 1163-О и от 18 июля 2017 года № 1736-О; Постановление Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2016 года № 26-П. [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс».

[158] Степашин В.М. Конфискация имущества: новые проблемы // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2007. № 1(10). С. 127-131

[159] Желудев И.С., Константинов Л.В. Атомная энергетика в СССР // Бюллетень МАГАТЭ. – 1979. – Книга 22. – № 2. – С. 34-46.

[161] Желудев И.С., Константинов Л.В. Указ. соч.

[162] Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. – Харьков: Выща шк. Изд-во при Харьк. гос. ун-те, 1988. – С. 142.

[163] Карпан Н.В. Чернобыльский суд. Очерк по материалам суда над работниками ЧАЭС, 07.07 – 29.07.1987 // Pripyat-city.ru: сайт. – Режим доступа: https://pripyat-city.ru/wp-content/uploads/2010/12/chernobylsky_sud.pdf. – Загл. с экрана.

[164] Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР 1960 г. – Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1962. – С. 367.

[165] Карпан Н. В. Указ. соч.

[167] Таций В. Я. Указ. соч.

[168] Чуркин А. А. Генезис и развитие отечественного уголовного законодательства в сфере обеспечения ядерной и радиационной безопасности // Вопросы криминологии, криминалистики и судебной экспертизы. – 2014. – № 2 (36). – С. 9.

[169] Смитиенко В. Н. Уголовно-правовая охрана здоровья населения в СССР. – Киев: Выща шк., 1989. – С. 59.

[170] Чуркин А. А. Указ. соч. С. 10.

[171] Публичное заявление ФАТФ ».[Электронный ресурс]Режим доступа: https://docviewer.yandex.ru/view/ 40773756( дата обращения 28.02.2021г)

[172] Деятельность "Большой семерки".[Электронный ресурс]Режим доступа: https://www.vpk-news.ru/( дата обращения 28.02.2021г)

[173] Колегов А. В. Легализация доходов // Адвокатские тайны. Блог Алексея Колегова.- 2020.- 7 ноября.».[Электронный ресурс]Режим доступа: http://advokat-ko. ru( дата обращения 28.02.2021г)

[174] Харук А. Л. Совершенствование уголовного законодательства в сфере легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, совершенных с использованием офшорных зон// «Российский следователь», 2011, № 2. С. 28-31.

[175]См.: Доклад Европола «Пандемический спекулянт: как преступники эксплуатируют кризис COVID – 19» [Электронный ресурс]// URL: https://www.dw.com(Дата обращения 01.11.2020)

[176] Овчинский В. «Преступность COVID – 19» [Электронный ресурс] // URL: http://zavtra.ru/blogs/ prestupnost_covid_19(Дата обращения 04.11.2020)

[177] См.: Терентьев И. «За время пандемии и самоизоляции в России выросло число изнасилований, убийств и «пьяных» преступлений», Открытые медиа [Электронный ресурс] // URL: https://openmedia.io/news/n4/za-vremya-pandemii-i-samoizolyacii-v-rossii-vyroslo-chislo-iznasilovanij-ubijstv-i-pyanyx-prestuplenij/(Дата обращения 04.11.2020)

[178] Министерство внутренних дел Российской Федерации «Статистика и аналитика» // URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/Deljatelnost/statistics (Дата обращения 08.11.2020г.)

[179] См.: «ФАС возбудила дело в отношении поставщиков медицинских масок», Информационное агентство [Электронный ресурс] // URL: https://rns.online/consumer-market/FaS-vozbudila-delo-protiv-chetireh-postavschikov-meditsinskih-masok-2020-03-11/(Дата обращения 08.11.2020).

[180] Петров И. «Мне нужна твоя еда: в России участились кражи продуктов», Известия IZ [Электронный ресурс] // URL: https://iz.ru/1000304/ivan-petrov/mne-nuzhna-tvoia-eda-v-rossii-uchastilis-krazhi-produktov(Дата обращения 08.11.2020).

[181] См.: Царь град «Голодные гастарбайтеры начали грабить людей ради еды: В Петербурге на женщину напали сразу четверо» [Электронный ресурс] // URL: https://tsargrad.tv/news/golodnye-gastarbajtery-nachali-grabit-ljudej-radi-edy-v-peterburge-na-zhenshhinu-napali-srazu-chetvero-smi_246499(Дата обращения 08.11.2020).

[182] Как вернуть уехавших за границу российских ученых. - URL: https://rg.ru/2020/09/15/kak-vernut-uehavshih-za-granicu-rossijskih-uchenyh.html.

[183] Понкин И.В., Редькина А.И. Искусственный интеллект с точки зрения права / Вестник Российского университета дружбы народов. Юридические науки. № 1. 2018. С. 91–109.

[184] «Кибероружие страшнее атомной бомбы»: кто воюет в сети и чем это закончится. - URL: https://theoryandpractice.ru/posts/8088-cyberwarfare.

[185] Как вернуть уехавших за границу российских ученых. - URL: https://rg.ru/2020/09/15/kak-vernut-uehavshih-za-granicu-rossijskih-uchenyh.html.

[186] Архипов В.В., Наумов В.Б. Искусственный интеллект и автономные устройства в контексте права: о разработке первого в России закона о робототехнике // Труды СПИИРАН. 2017. № 6. С. 46–62.

[187] Раскрыта тайна смертельного наезда беспилотника Uber. - URL: https://rg.ru/2019/11/10/raskryta-tajna-smertelnogo-naezda-bespilotnika-uber.html.

[188] Закон «О содействии развитию и распространению умных роботов в Южной Корее» от 28.03.2008 № 9014. - URL: http://robopravo.ru.

[189] Макрон решил сделать Францию лидером в сфере искусственного интеллекта. - URL: https://www.rfi.fr/ru/frantsiya/20180329-v-budushchee-na-bespilotnykh-avtomobilyakh-frantsiya-nachnet-vnedryat-ii.

[190] Equation Group — хакеры, которые взломали все. – URL: https://ru.ihodl.com/technologies/2015-02-18/equation-group-khakery-kotorye-vzlomali-vse.

[191] «Кибероружие страшнее атомной бомбы»: кто воюет в сети и чем это закончится. - URL: https://theoryandpractice.ru/ posts/8088-cyberwarfare.

[192] Наумов А.В., Орлов В.Н., Волосюк П.В., Кибальник А.Г. Международное уголовное право. Учебник. — 4-е изд., пер. и доп. — М.: Юрайт, 2019. С. 457.

[193] Уголовное право в 2 т. Том 2. Особенная часть // ответственный редактор А. В. Наумов, А. Г. Кибальник. — 5-е изд., перераб. и доп. — М.: Юрайт, 2019. — С. 357.

[194] Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. - URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/chemweapons.shtml.

[195] Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении. - URL: https://www.un.org/ru/documents/ decl_conv/conventions/bacweap.shtml.

[196] Женевская Конвенция о защите гражданского населения во время войны (Женева, 12 августа 1949 г.). - URL: https://constitution.garant.ru/act/right/megdunar/2540383.

[197] Кудрявцев В.Л. Преступления против интеллектуальной собственности: некоторые проблемы объединения и совершенствования // Преступления против интеллектуальной собственности: Материалы Международной научно-практической конференции (19-20 мая 2011г.). Нижний Новгород: факультет права Нижегородского филиала Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, 2011.

[198] Антонов В.В. Экономическая безопасность и криминализация аграрного сектора экономики: учебное пособие / В.В. Антонов, П.И. Иванов, Р.Ш. Шегабудинов, П.Р. Сафиюлина. М., 2008. – С. 31.

[199] Чеботарев В.С., Елфимов О.М., Ионов В.А. Экономическая безопасность // Вестник Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. – 2014. – С. 150.

[200] Чернявский А.Г., Грудцына Л.Ю. Экономическая преступность и организационно-правовые проблемы обеспечения экономической безопасности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. – 2017. – № 3 (39). – С. 190-194.

[201] Вельфенс П. Основы экономической политики. СПб.: Институт социальной экономики, 2002. – С. 77.

[202] Максимов С.Н. Коррупция как угроза экономической безопасности России // Научный вестник оборонно-промышленного комплекса России. – 2014. – C. 18 – 28.

[203] Шутаева Е.А., Побирченко В.В. Угрозы инвестиционной безопасности в контексте обеспечения экономической безопасности Российской Федерации // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. – 2018. – Т. 14. № 8 (365). – С. 1498-1513.

[204]Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 01.07.2020 N 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ, 01.07.2020, N 31, ст. 4398.

[205] Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию от 01.03.2018 «Послание Президента Федеральному собранию»

[206]Наумов А.В. Российское уголовное право . Общая часть: курс лекций. -6-е изд., перераб. и доп.- Москва :Проспект, 2019. -784 стр.505

[207] Гуров А.А. «Длящееся налоговое преступление: проблемы и решения»/Zakon.ru

[208] Проект постановления Пленума Верховного Суда РФ от 6 июня 2019 г. “О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления”

[209] Интервью Прокурора Липецкой области Игоря Пантюшина 2015 год / Сайт ФНС России

[210]Официальный сайт Следственного Комитета РФ. https://sledcom.ru/

[211]Российское уголовное право : учебник : в 2 т. Т. 1. Общая часть / под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай, В. С. Комиссарова, А. И. Рарога. – М. : Проспект, 2008. – 528 с.

[212] Е. Ю. Сабитова Уголовная ответсвенность юридических лиц за налоговые преступления : Аргументы за и против// Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 23 (378). Право. Вып. 44. С. 156–162.

[213] Поникин И. В., Редькина А. И. ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЕКТ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРАВА: научная статья по праву. [Электронный ресурс] – М.: СYBERLENINKA, 2018.

[214] Талапина Э.В. ПРАВО И ЦИФРОВИЗАЦИЯ: НОВЫЕ ВЫЗОВЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ: научная статья по праву. [Электронный ресурс] – М.: СYBERLENINKA, 2019

[215] Поникин И. В., Редькина А. И. ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЕКТ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРАВА: научная статья по праву. [Электронный ресурс] – М.: СYBERLENINKA, 2018.

[216] Лаптев В.А. Понятие искусственного интеллекта и юридическая ответственность за его работу// Право. Журнал высшей школы экономики. [Электронный ресурс] – М.: LAW-JOURNAL, 2019

[217] Ян Топлес, может ли ИИ убивать специально? [Электронный ресурс] видеоматериал, – М.: YOUTUBE, 2018

[218]Российская газета. 2009. 20 октября.

[219] Захарова, А. К. Криминологические и уголовно-правовые меры предупреждения терроризма : Автореферат дисс. канд. юрид. наук. - Краснодар, 2007. С. 3-4; 2. Маторина Ю.Н., Фоменко Е.В. Правовые основы противодействия террориму. Уголовно-праововй и криминологический аспекты : учебное пособие для вузов / Е.В. Фоменко, Ю.Н. Маторина – Москва : Издательство Юрайт, 2019. – 171 с.; Краснопеева Е.В. Сравнительный анализ уголовного законодательства государств СНГ:     общая часть : лекции / Е. В. Краснопеева ; М-во внутренних дел Российской Федерации, Московский ун-т. Москва, 2006.

[220] См. например: Балябин В.Н. О некоторых вопросах квалификации преступления, предусмотренного статьей 207 УК РФ // Адвокатская практика. 2017. № 6. С. 22-26; Епхиев О.М., Брциева З.Г., Моисеев А.В. Преступления террористического характера: состояние, динамика и особенности проявления в современной России // Российский следователь. 2017. № 16. С. 28 - 34. И др.

[221] См.: Диаграмма 1.

[222] Почему в России растет процент терроризма? // Режим доступа: https://pikabu.ru/story/ pochemu_v_rossii_rastet_protsent_terrorizma_7854597. Дата обращения: 18 апреля 2020 г.

[223] Егоров И. Опасные клики // Режим доступа: https://rg.ru/2020/10/20/v-sovbeze-rf-prognoziruiut-sereznuiu-aktivizaciiu-terroristov.html. Дата обращения: 18.04.2020.

[224] Там же.

[225] Булкаты А. Генсек ООН: террористы и неонацисты наращивают вербовку в интернете // https://ria.ru/20200509/1571203633.html. Дата обращения: 18.04.2020.

[226] Морозов Г.И. Терроризм - преступление против человечества (международный терроризм и международные отношения). 2-е изд., перераб. и доп. М., 2001. С. 48.

[227] См.: http://crimestat.ru/offenses_table Дата обращения: 18.04.2021 г.

[228] Иванов Р.С. Противодействие терроризму в пограничной сере Российской Федерации: уголовно-правовые и криминологические аспекты. Автореферат дисс. канд. юрид. наук. – М., 2017. С.3.

[229] Режим доступа: Справочная правовая система «КонсультантПлюс». (документ опубликован не был). Дата обращения: 30.08.2018.

[230] Баррат Джеймс. Последнее изобретение человечества: Искусственный интеллект и конец эры Homo sapiens. М.: Альпина нон-фикшн, 2015. С.13.

[231] Комлев Ю.Ю. Цифровизация, сетевизация общества постмодерна и развитие цифровой криминологии и девиантологии // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2020. Т. 11. № 1 (39). С.32.

[232] Голованова Н.А. Новые формы онлайн - преступности за рубежом // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2019. № 3. С.43.

[233] Антонян Е.А., Аминов И.И. Блокчейн-технологии в противодействии кибертерроризму // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 6 (103). С.171.

[234] Официальный сайт ФСБ России / Единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных организаций, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими [Электронный ресурс]. URL: http://www.fsb.ru/fsb/npd/terror.htm (дата обращения: 19.10.2020).

[235] Шалагин А.Е., Идиятуллов А.Д. Зарубежный опыт предупреждения преступности в XXI веке // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2020. Т. 11. № 2 (40). С.222.

[236] Официальный сайт британской некоммерческой организации The Internet Watch Foundation (IWF) [Электронный ресурс]. URL: https://www.iwf.org.uk/ (дата обращения: 19.10.2020).

[237] Online Harm White Paper. April 2019. [Электронный ресурс]. URL: https://www.gov.uk/ government/consultations/online-harms-white-paper (дата обращения: 15.10.2020).

[238] Русскевич Е.А. Уголовное наказание и цифровые технологии: точка бифуркации // Государство и право. 2020. № 7. С.81.

[239] Шалагин А.Е., Шалагина А.К. Интернет-аддикция несовершеннолетних: способы профилактики и минимизации // Вопросы педагогики. 2020. № 7-2. С.176.

[240] Русскевич Е.А. Уголовное наказание и цифровые технологии: точка бифуркации // Государство и право. 2020. № 7. С. 82.

[241] Барсегян А.А., Кернер Е.А. Проблема цифровизации терроризма на пространстве СНГ // Постсоветские исследования. 2020. Т. 3. № 4. С.320.

[242] Жилкин В.А. Искусственный интеллект и цифровые технологии в юридической деятельности в цифровой реальности (на примере Финляндии) // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2018. № 5 (72). С.19.

[243] Федеральный закон от 31.07.2020 № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_358753/ (дата обращения: 15.10.2020).

[244] Официальный сайт Банка России / Цифровой рубль [Электронный ресурс]. URL: https://cbr.ru/analytics/d_ok/dig_ruble (дата обращения: 15.10.2020).

[245] Стаценко В.Г. Киберкриминология как область криминологического знания: объект исследования и перспективы развития // Право. Экономика. Психология. 2020. № 3 (19). С.30.

[246] Бегишев И.Р., Хисамова З.И. Криминологические риски применения искусственного интеллекта // Всероссийский криминологический журнал. 2018. Т. 12. № 6. С. 772.

[247] Талан М.В. Преступления в сфере компьютерной информации по российскому и зарубежному законодательству // Интеллектуальная собственность. 2000. № 2. С. 140.

[248] Овчинский В.С. Технологии будущего против криминала. М.: Книжный мир, 2017. 288 с.

[249] Татаркин В.В. Преступления медицинский работников против жизни и здоровья: дис. канд. юрид. наук: 12.00.08. – РнД., 2007. – С. 88.

[250] Бобкова-Басова Г. Уголовная ответственность врачей // Советская юстиция. - 1939. - № 11. – С. 74.

[251] Уголовная ответственность медицинских работников – Медицинские юристы и адвокаты. – Режим доступа: https://www.med-yurist-advokat.ru/yuridicheskaya-ehnciklopediya/otvetstvennost-medicinskoj-organizacii-i-medicinskih-rabotnikov/ugolovnaya-otvetstvennost-medicinskih-rabotnikov/ (дата обращения: 07.2.2020).