Меню

Общие теоретические проблемы и последствия трансформации общественной и правовой действительности в современном мире

  1. Абакаров А. М. Эффективность правовой нормы в контексте правовой системы России
  2. Альбов А. П. Цифровизация права и государства и проблемы формирования национальной правовой культуры
  3. Арутюнян М. С., Хисматуллин О. Ю. Некоторые аспекты преодоления угроз и вызовов экономической безопасности в условиях цифровизации экономики России
  4. Ашрафзянов И. Р. Справедливость в праве в условиях современной трансформирующейся действительности: общеправовые проблемы
  5. Бахалаев К. К. Трудовые мигранты из Дагестана в Западной Сибири
  6. Белова Ю. Н. Коррупция в России: направления противодействия
  7. Веретенникова Е. В. Вопросы эволюции большевистской власти в оценке социалистической и либеральной периодики русского зарубежья 20-х годов XX века
  8. Гилязиев А. Н. Профессиональное обучение современных государственных гражданских и муниципальных служащих в Республике Татарстан
  9. Губайдуллин А. Р. Преемственность в развитии функций правовой системы
  10. Ефимкина А. В. Ускользающие сферы правового регулирования как результат последствий цифровой трансформации
  11. Крючкова К. Ю., Ибрагимов Ш. А. Schoolshooting как глобальная угроза национальной безопасности современного общества
  12. Иваненко А. В. К вопросу о концептуальном развитии разноуровневого образования в Российской Федерации
  13. Исмаилова П. И. Громыко А. А. Об искусстве дипломатии
  14. Исхакова Д. Н. Правовая футурология: проблемы и перспективы
  15. Карагезян С. Г. Пользование жилым помещением бывших членов семьи собственника: проблемы регулирования прав бывших членов семьи, жилищные права несовершеннолетних детей после развода родителей
  16. Каракулян Э. А. Краткое введение в теорию конститутивных процессов права международного сообщества
  17. Каримова Г. Ю., Каримов Р. Р. Безопасность в современном мире: историко-теоретический аспект
  18. Кондратьева А. Н. Канонические нормы заключения брака vs социальная реальность в эпоху классического Средневековья
  19. Коротков А. М. Онлайн-голосование в России и в мире: проблемы и перспективы
  20. Коршунова Д. А. Биоэтика и права человека
  21. Крылов Д. В. Особенности юридических конфликтов в нестабильной санитарно-эпидемиологической ситуации: причины, виды, разрешение
  22. Курносова В. В. Переход к «цифре» как одно из проявлений трансформации права
  23. Лескина Э. И. Влияние искусственного интеллекта на рынок труда
  24. Магомедов Г. А. арод Гражданское общество и государство
  25. Магомедова А. А. Влияние глобализации на правовые системы стран мира
  26. Масленников С. А. Особенности конкурсного производства в делах о несостоятельности (банкротства) кредитных организаций в России
  27. Мержоева А. М. Концепция власти в отечественной власти в отечественной и зарубежной историографии
  28. Мищенко М. В. Трансформация моделей информированного согласия в информационном обществе 
  29. Николаев С. В. Организационно-правовые основы обеспечения информационной безопасности несовершеннолетних: современное состояние и совершенствование правового регулирования
  30. Османов А. Ш. Роль судебного прецедента в системе российского законодательства
  31. Сабирова Л. Л. Теоретические основы правовой интеграции и современные направления её осуществления
  32. Сайфуллин А. И. Теоретический аспект соотношения законности и целесообразности в современном мире 
  33. Салий В. В. Взаимосвязь эстетики и теории государства и права как науки
  34. Свиридов Р. В. Проблемы правовой неопределённости: теория и практика
  35. Секержитская А. А. Проблемы права в информационном обществе
  36. Селезнева Н. М. Актуальные проблемы организации и деятельности мировых судей в России  
  37. Сизова М. А. К вопросу о правовых аспектах обеспечения информационной безопасности личности  
  38. Сирекбаева А. К. Правовой механизм реализации социальной функции государства в контексте долговременной пандемии
  39. Смородин В. Н. «Доктрина крепости» как гарант юридической безопасности личности: перспективы реализации законодательной инициативы
  40. Соколова А. А. К вопросу о моменте возникновения гражданской правосубъектности физического лица
  41. Солдатова А. В., Солдатов Я. В. Реализация социально-экономических прав граждан в условиях трансформации общественной действительности
  42. Спицына Е. И. Местное самоуправление и государство, соотношение и взаимодействие.
  43. Субаев Ш. Р. Проблемы признания самопровозглашённых государств и причины возникновения конфликтов на территории постсоветского пространства
  44. Федорченко А. А. Трансформация правовой действительности в современном мире: угрозы, факторы и тенденции
  45. Федосеев Р. В. Правовое регулирование дворянского предпринимательства в России в XVIII–XIX веках
  46. Хозяинова К. Г. Раскрытие информации о доходах государственных служащих как элемент антикоррупционной борьбы
  47. Цыганцова С. И. Правовое положение животных в современном мире
  48. Шаповалова Д. А. Трансформация механизма правового регулирования в период роботизации и искусственного интеллекта: российский и зарубежный опыт
  49. Шевко Н. Р. Кибербезопасность: состояние и перспективы
  50. Ширяева К. А. Особое мнение судьи как гарантия реализации принципа объективности

А. М. Абакаров,

студент Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ПРАВОВОЙ НОРМЫ
В КОНТЕКСТЕ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ

Правовая норма как квинтэссенция российской правовой системы, как логически самодостаточное правило оказывает непосредственное влияние на различные сферы жизни и общества. Важным аспектом теории правового регулирования является возможность определения эффективности правового регулирования. Однако указанный аспект является серьезной научной проблемой, которой посвящены труды известных правоведов. Проблема определения эффективности правовых норм многогранна[1]. В самой общей форме, по мнению некоторых правоведов, эффективность правовой нормы заключается в ее ценности. На наш взгляд, такая точка зрения представляется обоснованной. Однако приведенное положение необходимо конкретизировать. Думается, что значительное внимание должно быть уделено структуре и факторам, влияющим на эффективность правовых норм. Значительное число исследователей данной научной проблемы согласны с тем, что эффективность правовой нормы состоит из трех элементов:

1. Качество нормативного акта;

2. Эффективность правоприменительной деятельности;

3. Уровень юридических знаний и правовой культуры[2].

В юридической литературе пытаются обосновать первичность одного из этих элементов в общей эффективности права. На наш взгляд, все эти элементы практически равны. При отсутствии одного из них вряд ли можно говорить об эффективности права. Однако каждый из этих элементов одновременно является и фактором, влияющим на эффективность правового регулирования. При этом факторы отличаются своеобразием. Они могут иметь существенное значение и даже доминирование в рамках той или иной правовой системы. В частности, в странах, где господствует обычное право, очевидно, правосознание и правовая культура будут предопределяющими. Также можно предположить, что элементы отличаются по возможности их качественного изменения. Так, оперативно можно повлиять на законодательство при наличии политической воли и соответствующего уровня развития юридической техники. Сложнее влиять на правоприменительную деятельность, поскольку она осуществляется множеством органов и должностных лиц.

В связи с этим возникает юридическая и техническая проблема: стиль, язык изложения правовых норм, их соответствие друг другу. При таком подходе к проблеме повышения эффективности правовых норм важнейшим условием законодательного языка является лаконичность, использование языковых средств в праве должно быть максимально экономичным. Именно краткость, точность и умеренность языка закона создают условия для его единообразного понимания, толкования, соблюдения, исполнения и применения[3].

Существует ряд критериев, которые определяют эффективность правовой нормы. Критерий эффективности — это показатели, на основании которых производится оценка способности норм права приносить желаемый эффект. Они различаются в зависимости от отрасли законодательства и уровня правового регулирования. Тем не менее стоит отметить несколько комплексных критериев эффективности правовой нормы, в частности: 1) полноценность правового обеспечения реализации и защиты прав и свобод человека и гражданина; 2) стабильность, т.е. длительность действия норм права при редкости внесения в них изменений и дополнений; 3) достижения цели принятия соответствующего предписания и др[4].

Наиболее интересным, на наш взгляд, является ­­процедурная эффективность. Данный вид эффективности можно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, здесь имеется в виду со­блюдение процедур подготовки и принятия правовых норм. Соблюдение этой процедуры становится препятствием для правотворческих ошибок, по­вышает качество принимаемых нормативных актов, а значит — и их эффективность. Во-вторых, принимаемые нормы должны быть снабжены процедурами контроля за их соблюдением, процедурами реализации и охраны.

Материально-организационная эффективность. Самые качест­венные нормативные акты останутся на бумаге, не вызовут из­менения в соответствующих общественных отношениях, если не бу­дут обеспечены материальными средствами и кадровыми ресурсами.

Хотелось бы отметить, что норма права при оценке ее эффективности является первичным элементом, его структурные элементы не обладают самостоятельной эффективностью. Так, без определенной и ясной диспозиции нельзя рассматривать и эффективность санкции, поскольку взятая в отрыве от нормы в целом она не может отражать не только эффективность, но и справедливость, адекватность, ценность правовой нормы[5].

Обобщая все вышесказанное, можно прийти к выводу: во-первых, эффективность правовой нормы следует рассматривать с трех сторон, как мы указывали выше. Во-вторых, специфика эффективности правового государства выражается главным образом в его процедурной деятельности. В-третьих, действует правовая норма, которая, в свою очередь, соответствует духу времени, в частности, правовая норма должна соответствовать конъюнктурным особенностям общества.

 

А. П. Альбов,

профессор кафедры теории, истории

государства и права и философии

ВГУЮ (РПА Минюста России),

кандидат философских наук,

доктор юридических наук, профессор

ЦИФРОВИЗАЦИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА И ПРОБЛЕМЫ
ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ

Сегодня активно развиваются идеологические тренды цифровизации, информатизации и виртуализации общества, права, государства, гражданского общества, при этом как-то нивелируются исторические концепции уникальности национальных культур, связи экономики и правовой культуры общества, основанного на глубоких национальных традициях.

Получают обоснование парадигмы о стирании различий между реальными и виртуальными коммуникациями, делаются попытки научного обоснования отчуждения и передачи отдельных традиционных функций правового регулирования непосредственно техническим средствам и цифровым платформам, не замечая того, что и правовая культура общества, и правосознание граждан начинают резко трансформироваться.

С начала нынешнего века в России активно поддерживается концепция электронного правительства, электронного государства и права. Современный мир наполнился новыми терминами: «цифровые технологии», «умные города», «блокчейн», «биткоин», «нейротехнологии», «большие данные» и т. д. и т. п.

В последнее время после Распоряжения Правительства РФ o принятии Программы «Цифровая экономика Российской Федерации» от 28 июля 2017 г. № 1632-р начали развиваться различные правовые, философские, социологические концепции цифровизации, информатизации и виртуализации общества, параллельно проводя ревизию научных концепций о сущности и функциях права, нивелируя роль национальной правовой культуры в эффективном развитии национальной экономики.

Совокупность современных технологий характеризуется отчуждением и передачей отдельных традиционных функций правового регулирования непосредственно «техническим средствам», от «управленцев» требуется лишь «давать информацию, которую технические средства должны держать в своей памяти, чтобы принимать правильные решения», «мы можем считать паранойей, — писал Лиотар, — реальное существование саморегуляции системы и совершенно замкнутого круга явлений и интерпретаций лишь при условии, что располагаем или считаем, что располагаем, неким наблюдательным пунктом, в принципе скрытым от их взора»[6].

Правовая культура есть результат реализации наличного бытия свободы, справедливости, культуры всей нации; напротив, идеология находится под угрозой быть включенной в программирование общественного сознания как орудие оптимизации управляющих систем.

Возрождается интерес к теории позитивистов, которые не только не признают связь права и нравственности, но и отрицают учения римских юристов, полагавших, «Jus est ars boni et aequi», право вообще справедливо, говорить о справедливости права — это тавтология (Павел, Цельс, II–III вв. и др.).

Идеи современных реформаторов основываются на релятивизме и скептицизме: ценности, мораль, нравственность — это химера и фантазии, потому что миром правит капитал; отрицается сама возможность достоверности и объективности. Такие понятия, как «справедливость» «нравственность», утрачивают свое значение в современном мире, а значит, в правовой культуре и правосознании общества, личности, государства. Существование правовой культуры вездесуще: она как свобода и необходимость — в людях; как справедливость — вокруг людей; как правомерность и закон, базирующиеся на идее равенства; правовая культура личности привносит в социум осознание правомерности государственной воли.[7]

Дальнейшей трансформации правопонимания в сторону юридического позитивизма, схоластические уловки в легитимации «цифрового права» неизбежно приведут к механицизму морали, нравственности, деградации правовой культуры. Общество будет пониматься как некая совокупность атомов-личностей, «атомизация общества — разрыв социальных связей (дружеских, семейных, соседских), рост индивидуализма, пренебрежения правами других», вот что может ожидать цивилизацию.[8] В цифровом государстве личность, индивид, человек будет рассматриваться как цифровая, математическая единица: вне и без национальной правовой культуры, языка, традиций, искусства. Нравственные отношения и правосознание людей, то есть многомерная социальная жизнь, будут формироваться модераторами.

Отсутствие критического мышления ученых, пытающихся обосновать нужную в данный момент идеологию, отсутствие развитых институтов гражданского общества превращает право в инструмент «социальной инженерии», «высокоспециализированную форму социального контроля в развитом политически организованном обществе» (Р. Паунд), удел узкого круга специалистов (профессиональных юристов), занятых в области социальной организации и «техники» управления[9]. Теперь и у политических манипуляторов в связи с тотальной цифровизацией появляются новые манипуляционные возможности, философия нового «трансгуманизма» будет идеологически обеспечивать продвижение цифровизации и виртуализации общества. Цифровая экономика, цифровое государство и, как следствие, цифровизация права увеличивают риски потребительского отношения к гражданину, его правам и свободам, достоинству и безопасности. Полная цифровизация применения нормы к конкретному юридическому факту невозможна в силу самой логической природы онтологии и гносеологии права.[10]

Удивляет оптимизм ряда ученых относительно перспектив использования искусственного интеллекта в правоприменительной деятельности: именно в отношении толкования норм права, оценки символического универсума человеческих поступков, высказываний искусственный интеллект бессилен, потому что необходимым условием понимания является эмпатия, один из важнейших элементов системы правового мышления и правовой культуры юриста. У искусственного интеллекта эмпатии быть не может.[11] Цифровизация с помощью логики процесса реализации бытия права невозможна, так как невозможна логика оценок и логика норм[12]. Более того, даже если бы она была возможна, возведение в ранг формально-логического суждения оценочного суждения, приписывание ему истинности или ложности означает, что при любых условиях, в любой ситуации эта норма, закон, ценность, возведенная во всеобщность, должны соблюдаться, независимо от черт конкретной ситуации, ее особенностей.[13]

Цифровизация юридической практики повлечет за собой не только исчезновение справедливости и правосудия в праве, но и обилие абсурдных решений и постановлений. Попытки полностью свести правовые оценки и нормы к цифровым формам мысли, цифровому логическому интеллекту, лишенному эмоционально-чувственных истоков мыслей, к чисто формально-логическому доказательству приведет к отрицанию «права как искусства добра и справедливости» (Цельс).

В некоторых странах законодательно запрещено применение в отношении человека любых систем и средств автоматической идентификации, автоматического сбора и обработки данных, исходя из необходимости защиты права на имя, принципов недопустимости ограничения правоспособности личности, неприкосновенности частной жизни, недопустимости сбора, хранения и использования информации о частной жизни лица без его согласия, личной неприкосновенности, свободы убеждений, первостепенности достоинства личности в условиях внедрения информационных технологий в общественные отношения. Отечественным правоведам также следует не оставаться в стороне от вопросов правовой защиты личности в условиях цифровизации государства и права.[14] Цифровизация права должна протекать под воздействием норм нравственности, морали, культуры и менталитета нации, под жестким контролем всех общественных объединений.

 

М. С. Арутюнян,

доцент кафедры финансового и экологического права

Института права Башкирского государственного университета,

кандидат юридических наук, доцент

О. Ю. Хисматуллин,

доцент кафедры финансового и экологического права

Института права Башкирского государственного университета,

кандидат юридических наук, доцент

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ПРЕОДОЛЕНИЯ УГРОЗ И ВЫЗОВОВ
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В УСЛОВИЯХ ЦИФРОВИЗАЦИИ ЭКОНОМИКИ РОССИИ

Под угрозой принято понимать запугивание, обещание причинить кому-нибудь вред, зло. Действующее законодательство не содержит определения понятия «угроза безопасности», в связи с чем представляется возможным обратить внимание на положение действовавшего ранее Закона РФ от 05.03.1992 № 2446-1 (ред. от 26.06.2008) «О безопасности» (утратил силу) который в таком качестве понимал явления, угрожающие жизненно важным интересам личности, общества и государства.

В науке нет единого подхода к понятию «угроза экономической безопасности». В отношении экономической системы угрозами принято считать:

1. Такое экономическое состояние, при котором в результате действия совокупности внутренних и(или) внешних факторов существует вероятность утратить контроль со стороны государства в производственной и иной хозяйственной деятельности[15];

2. Обобщенный показатель ущерба, отражающего совокупную величину снижения экономических показателей финансового состояния государства в определенный период[16];

3. Систему существующих или потенциально возможных факторов, угрожающих устойчивому функционированию экономической системы[17];

Угроза экономической безопасности может проявляться в сотрудничестве, в экономическом взаимодействии (как правило, проявляется в конкурентной борьбе на макроэкономическом уровне).

Стратегия экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года (далее — Стратегия, Документ) принята в целях обеспечения противодействия вызовам и угрозам экономической безопасности, предотвращения кризисных явлений в ресурсно-сырьевой, производственной, научно-технологической и финансовой сферах, а также на недопущение снижения качества жизни населения.

В соответствии с Документом угроза экономической безопасности — совокупность условий и факторов, создающих прямую или косвенную возможность нанесения ущерба национальным интересам Российской Федерации в экономической сфере. С формально-правовой точки зрения представляется интересным подход законодателя к изложению угроз экономической безопасности в одном ряду с вызовами экономической безопасности (раздел II Стратегии), под которыми документ понимает совокупность факторов, способных при определенных условиях привести к возникновению угрозы экономической безопасности.

Пункт 12 Документа к основным вызовам и угрозам экономической безопасности относит целый комплекс внешних и внутренних факторов, негативно влияющих на экономическую ситуацию в России. По нашему мнению, наиболее значимы следующие из них:

1. Стремление развитых государств использовать свои преимущества в уровне развития экономики, высоких технологий (в том числе информационных) в качестве инструмента глобальной конкуренции. В этой связи можно указать что стремление к повышению технологического суверенитета России направлено в том числе на увеличение доли товаров российского производства и возмещения затрат на импорт за счет экспортных доходов. Необходимо стремительное развитие ключевых научно-технических направлений, в том числе на базе имеющихся и вновь появляющихся разработок создавать эффективные и промышленно применимые технологии, которые могут быть востребованы на глобальном рынке. Распоряжением Правительства РФ от 19 августа 2020 г. № 2129-р утверждена Концепция развития регулирования отношений в сфере технологий искусственного интеллекта и робототехники на период до 2024 г., основной целью которой является определение основных подходов к трансформации системы правового регулирования общественных отношений, возникающих в связи с разработкой и применением технологий искусственного интеллекта и робототехники, обеспечение возможности создания и применения указанных технологий в различных сферах.

2. Усиление структурных дисбалансов в мировой экономике и финансовой системе, рост частной и суверенной задолженности, увеличение разрыва между стоимостной оценкой реальных активов и производных ценных бумаг. «Глобальные дисбалансы» трактуются например, как чрезмерный по сравнению с уровнем реальной экономики финансовый сектор; безосновательное увеличение инвестиций в операции с производными финансовыми инструментами[18]. Глобально существующий разрыв между стоимостной оценкой реальных активов и производных ценных бумаг свидетельствует о наличии структурных дисбалансов в мировой экономике и финансовой системе.

Суверенный долг (от англ. sovereign debt) можно понимать как субъективную обязанность государства по возврату определенной суммы денежных средств иным участникам финансово-экономических отношений. В отношении государств с федеративным государственным устройством в состав суверенного долга входят субфедеральные задолженности субъектов федерации и муниципалитетов.

3. Использование дискриминационных мер в отношении ключевых секторов экономики Российской Федерации, ограничение доступа к иностранным финансовым ресурсам и современным технологиям.

Дискриминация (от лат. discriminatio — различение) в юриспруденции понимается ущемление прав конкретного лица по сравнению с правами других лиц[19]. В финансово-экономическом аспекте ее можно рассматривать как применение одним государством в отношении другого (отдельных физических и (или) юридических лиц) более худших условий, режимов по сравнению с условиями, применяемыми ко всем другим государствам[20].

Дискриминационные экономические меры могут применяться в отношении таких факторов, как цены и/или доступность товаров и услуг, инвестиции в недоступные большинству финансовые инструменты и др. Развитие глобальной мировой экономики повышает возможности политической и экономической межгосударственной дискриминации. В современном мире наиболее распространенными формами международной экономической дискриминации являются экономические санкции и антидемпинговые меры. Применение экономико-правовых санкций по отношению к России имеет длительную историю. Несмотря на накопленный опыт минимизации негативных последствий и применения контрмер, полностью исключить их отрицательный эффект невозможно. С 2014 года по настоящее время по отношению к Российской Федерации принят целый комплекс санкций экономического характера, что привело к приостановке взаимоотношений со многими организациями и государствами. В результате применяемых «зеркальных» мер в России постепенно стабилизировалась экономическая ситуация, заметен рост в отдельных секторах экономики, создана и функционирует национальная платежная система.

4. Повышение конфликтного потенциала в зонах экономических интересов Российской Федерации, а также вблизи ее границ. Обеспечение политических и экономических интересов в непосредственной близости от внешних границ — стратегическая задача государства. Осложнение политических и экономических отношений с ближайшими соседями негативно влияют как на состояние и возможность развития экономики государства, так и на политическую инфраструктуру, способно вызвать политическую напряженность, породить дву- и многосторонние конфликты. Изменение приоритетных направлений внешнеэкономического сотрудничества в сторону стран Азиатско-Тихоокеанского региона способно повлечь неоднозначные последствия, в том числе снижение степени экономического и политического взаимодействия с государствами-соседями.

5. Исчерпание экспортно-сырьевой модели экономического развития, резкое снижение роли традиционных факторов обеспечения экономического роста, связанное с научно-технологическими изменениями.

Модель развития экономических отношений — это тенденция изменения отдельных объектов экономики, которая приводит к конкретному экономическому результату[21]. Модель экономического развития, по нашему мнению, может рассматриваться как совокупность показателей развития отдельных финансово-экономических, технологических и иных сфер отношений, достижение которых обусловлено предпринимаемыми со стороны государства мерами.

Современная модель развития национальной экономики Российской Федерации характеризуется следующими признаками: значительная роль доходов от реализации минерально-сырьевых ресурсов, в том числе от международной торговли; превалирование доходов от платежей за пользование природными ресурсами и объектами в формировании бюджетов; ведущая роль публично-правовых субъектов и «крупного» бизнеса в экономике страны; разработка и реализация инновационных технологий в добывающей отросли и металлургии. Указанное позволяет характеризовать существующую модель экономического развития как экспортно-сырьевую.

Научно-технический прогресс с формальной позиции представляет постоянный объективно обусловленный процесс развития науки, совершенствования технологий и техники[22]. В объективном смысле научно-технологическое развитие — это перманентное инновационное совершенствование технологий на основе достижений современной науки.

Постановлением Правительства РФ от 29 марта 2019 года № 377 утверждена государственная программа «Научно-технологическое развитие Российской Федерации». Реализация программы запланирована в течение 2019–2030 гг.

Государственная программа содержит элементы: «Развитие национального интеллектуального капитала», «Обеспечение глобальной конкурентоспособности российского высшего образования», «Фундаментальные научные исследования для долгосрочного развития и обеспечения конкурентоспособности общества и государства», «Формирование и реализация комплексных научно-технических программ по приоритетам Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации, а также научное, технологическое и инновационное развитие по широкому спектру направлений», «Инфраструктура научной, научно-технической и инновационной деятельности». Документ предусматривает консолидацию ассигнований федерального бюджета на научные исследования и разработки гражданского назначения.

Полагаем, в целях сохранения и увеличения доли экспортного присутствия товаров российского производства на иностранных рынках необходимо планомерное смещение акцентов в сторону наукоемких технологий.

6. Недостаточный объем инвестиций в реальный сектор экономики, обусловленный неблагоприятным инвестиционным климатом, высокими издержками бизнеса, избыточными административными барьерами, неэффективной защитой права собственности.

Напомним, что в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 25.02.1999 № 39-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений» инвестиции — денежные средства, ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права, иные права, имеющие денежную оценку, вкладываемые в объекты предпринимательской и (или) иной деятельности в целях получения прибыли и (или) достижения иного полезного эффекта.

В самом широком понимании понятие «реальный сектор экономики» возможно определить как сферу, в которой осуществляется создание валового внутреннего продукта. В таком понимании в него включают производства и торговлю, организации сектора нефинансовых корпораций (кроме услуг финансового посредничества)[23].

В последние годы наиболее привлекательными для инвестиций остаются нефтегазовый сектор, технологии и инновационная деятельность, со стороны частных инвесторов популярны вложения в жилую и коммерческую недвижимость[24].

Полагаем, преодоление указанной угрозы возможно при условии реализации комплекса правовых и организационных мероприятий.

7. Истощение ресурсной базы топливно-сырьевых отраслей по мере исчерпания действующих месторождений. Истощение ресурсов — это выработка полезных ископаемых до степени нерентабельности дальнейшей разработки, значительное превышение темпов и объемов их добычи над способностью естественного воспроизводства возобновляемых ресурсов.

Запасы минерально-сырьевой базы углеводородов, расположенные на территории Российской Федерации, позволяют обеспечивать высокий уровень добычи нефти и газа как на современном этапе развития, так и на перспективу. Нефтегазовый комплекс сегодня является ведущей отраслью экономики страны и оказывает значительное влияние на мировую энергетическую стабильность. В то же время около 70 % нефти и 50 % угля, извлеченных из недр, добыты за последние 15–20 лет. Освоенные и наиболее экономически эффективные месторождения все больше истощаются. Произошедшее в течение последних десятилетий сокращение темпов воспроизводства углеводородов отрицательно влияет на объемы добычи и ставит под угрозу выполнение «Энергетической стратегии России на период до 2030 года» в соответствующей части.

8. Ограниченность масштабов российского несырьевого экспорта, связанная с его низкой конкурентоспособностью, недостаточно развитой рыночной инфраструктурой и слабой вовлеченностью в мировые «цепочки» создания добавленной стоимости.

По сведениям Российского экспортного центра в 2019 году объем несырьевого неэнергетического экспорта из России составил $154,5 млрд, что свидетельствует об отставании от прогнозируемых темпов, утвержденных в паспорте нацпроекта «Международная кооперация и экспорт»[25]. Такая ситуация связана со снижением мировой конъюнктуры по многим важным для российского экспорта группам товаров. В денежном выражении снижение произошло в химической отрасли, нефте- и газохимии.

В Стратегии содержится исчерпывающий Перечень вызовов и угроз экономической безопасности. По результатам проведенного краткого рассмотрения отдельных видов вызовов и угроз экономической безопасности можно констатировать, что их содержание определяется совокупностью признаков, в числе которых: значимость национальных интересов государства; потенциальные негативные последствия посягательств; субъективные и объективные условия, в которых возникают угрожающие факторы. Полагаем, дальнейшая разработка системы мер по предупреждению угроз является необходимым условием обеспечения и развития механизма защиты экономических интересов граждан, общества и государства.

И. Р. Ашрафзянов,

аспирант 1-го курса

юридического факультета

Казанского (Приволжского)

федерального университета

СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ПРАВЕ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ
ТРАНСФОРМИРУЮЩЕЙСЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ:
ОБЩЕПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Справедливость всегда являлась одной из самых дискуссионных проблем, в том числе в юридической науке. Существует достаточно много подходов не только к содержанию справедливости, но и к её сущности. Некоторые понимают справедливость как социальный идеал, достижению которого необходимо содействовать юридическими средствами. Например, Б. А. Кистяковский развивал концепцию социально справедливого государства, которое будет закономерным развитием правового государства. Он отмечал, что, «устраняя анархию из правовой и государственной жизни, правовое государство может служить прообразом того, как социально справедливое государство устранит анархию в хозяйственной жизни»[26]. Для этого необходимо, по его мнению, национализировать средства производства[27] и расширить сферу публичных субъективных прав, в частности, дополнив их правом на достойное человеческое существование[28]. Некоторые пытаются найти специфические правовые критерии справедливости, как, например, А. А. Соловьева[29]. Г. Кельзен, в свою очередь, полагал, что «науке вообще не следует решать, что есть справедливость, <...> науке следует описывать то, что фактически оценивается как справедливое, не отождествляя себя ни с одним из таких оценочных суждений»[30].

Проблема осложняется тем, что дискурс о справедливости связан с дискурсом о правопонимании, поскольку справедливость зачастую рассматривается как сущностный признак права в той или иной концепции правопонимания: естественно-правовых[31], психологической (справедливость есть интуитивное право[32]), либертарно-юридической («право — это форма отношений равенства, свободы и справедливости, определяемая принципом формального равенства участников данной формы отношений»[33]). На данный момент мы более склоняемся к мнению В. М. Сырых, который отмечает, что такие попытки лишь запутывают исследуемую проблему[34].

Представляется, что справедливость целесообразно рассматривать как социальный идеал, реализации которого необходимо содействовать в том числе юридическими средствами. Однако это ставит нас перед ещё одной проблемой — проблемой социально-философского осмысления справедливости. Это проблема не только выбора между существующими теориями справедливости, но и более широкая проблема выработки адекватной социальной теории, которая объясняет общественные процессы, ставит цели общественного развития и вырабатывает оптимальные способы их достижения. В современных условиях данная проблема выходит на первый план. Мы видим, что либерализм, победивший в мире после развала СССР, не сумел обеспечить длительное бескризисное развитие. Это касается не только постсоветских стран, но и стран Западной Европы и США. Мы видим, как в этих странах всё более и более возрастает нестабильность, имеется серьёзная угроза нового экономического кризиса, усугубляются проблемы миграции, происходят неоднократные беспорядки, хотя совсем недавно эти страны считались оазисом стабильности, благополучия и процветания. Обрушившаяся на мир пандемия ещё более усугубила ситуацию, поставив на грань привычный людям уровень свободы и потребительский образ жизни. Низкая эффективность борьбы с пандемией в западных странах ярко контрастирует с гораздо более благополучной ситуацией в Китае (по крайней мере, согласно официальной статистике). Всё это позволяет вести речь о крупномасштабной трансформации социальной действительности. То есть объективные обстоятельства, по нашему мнению, складываются так, что эпоха либерализма рано или поздно уйдёт в прошлое. И если Президент РФ В. В. Путин прямо заявляет, что либеральная идея себя изжила и что она не имеет право на абсолютное доминирование[35] (хотя раньше такие заявления считались крамольными), то это означает, что данная проблема уже осознана какой-то частью национальных и глобальных элит, которые больше не видят для себя будущего в либерализме, а потому будут пытаться заместить его чем-то иным.

Трансформация социальной действительности как вызов требует адекватного ответа. Однако к настоящему моменту отсутствует широко известная альтернатива либерализму, отсутствует альтернативная и всеобъемлющая социальная теория[36], что вызывает ситуацию неопределённости. А теория справедливости не может быть полноценной и применимой на практике без такой целостной социальной теории[37]. Соответственно, без неё субъекты правотворчества и правоприменения не будут иметь чётких ориентиров в своей деятельности.

Кроме того, за созданием такой теории, как нам видится, должно последовать обоснование конкретных юридических средств и конструкций, которые могут содействовать достижению справедливости. Подобная постановка вопроса на данный момент представляется нам более правильной, чем выработка специфических юридических критериев справедливости (которые на деле оказываются слишком размытыми, в том числе в практике высших судов в России). Интересные наработки имеются в дореволюционной теоретико-правовой науке, в которой разрабатывалась конструкция субъективного права на достойное человеческое существование[38]. В советский период были выработаны и впервые практически воплощены в Конституции СССР 1936 г. интересные конструкции права социалистической собственности (подразделявшейся на государственную и колхозно-кооперативную), имевшего своим объектом средства производства, и права личной собственности, имевшее своим объектом предметы потребления. Данные конструкции были призваны обеспечить принцип социализма «от каждого по способности, каждому — по труду» и не допустить извлечения нетрудовых доходов. Все эти наработки свидетельствуют о том, что юридические конструкции и нормы права могут сильно отличаться в зависимости от того, какую социальную цель ставит перед собой законодатель. Поэтому в правоведении теория справедливости должна складываться из анализа и социальных, и юридических вопросов.

К. К. Бахалаев,

студент 2-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ТРУДОВЫЕ МИГРАНТЫ ИЗ ДАГЕСТАНА В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

Трудовая миграция за пределы Дагестана в другие регионы страны уже давно стала важной частью социально-экономической реальности. В широком смысле миграция определяется как перемещение с целью трудоустройства, включая переезд на постоянное место жительства, в случае если основным мотивом является поиск работы.

Трудовые мигранты из Дагестана проявляют интерес к нефтегазовым центрам Западной Сибири, и это объясняется тем, что до кризиса там фиксировалось большое предложение на рынке труда и высокий уровень заработной платы. Кроме того, ХМАО выделяется развитой инфраструктурой, а также качеством медицинских услуг[39].

В советское время миграция рассматривалось как явление, довольно таки положительное и полезное, так как оно способствовало оптимальному распределению трудовых ресурсов, обмену культуры, а также духовному сближению разных народов[40].

В постсоветский период мигранты являлись основным фактором прироста населения Западной Сибири. Город Сургут Ханты-Мансийского автономного округа является местом притяжения трудовых мигрантов с российского Кавказа. Дагестанцы в массовом порядке начали появляться в этом городе в 1990-е годы в качестве трудовых мигрантов в сфере нефтяной промышленности.

Как известно, Дагестан относится к числу субъектов России, где прирост населения один из самых высоких, а уровень безработицы в республике тоже намного выше общероссийского. На сегодняшний день дагестанцев в Сургуте насчитывается около 10 тыс. человек, что составляет около 3 % населения самого города. Особой популярностью у трудовых мигрантов из Дагестана пользуются рабочие места в нефтегазовой отрасли. Многие также устраиваются работать на транспорте, в коммунальном хозяйстве, сферах услуг и частично торговли. В то же время мигранты-дагестанцы сталкиваются сложностями в трудоустройстве, что связано с их этнической и религиозной принадлежностью. С такой проблемой сталкиваются и дети тех, кто проживает в городе давно — 20–30 лет.

В итоге дагестанцы оказываются пораженными в правах, и они, вынужденные поехать на заработки, обращаются к помощи земляческих организаций. Подобные организации регулируются Федеральным законом об общественных организациях от 17.06.1996 №74 «О национально-культурной автономии». Основными задачами организации и являются оказание помощи землякам, помочь быстрее адаптироваться в городе и устроиться на работу, а также культурно-просветительская деятельность, направленная на сохранение национальной культуры, воспитание молодого поколения. Многие трудовые мигранты предпочитают решать проблемы с трудоустройством, жильем и другими вопросами именно через данные организации. Но, в свою очередь, другие жители этих городов воспринимают данные организации как «посольство» дагестанцев, куда можно обратиться в случае каких-либо нарушений со стороны дагестанской диаспоры. На данные организации жители возлагают обязанность контролировать действия трудовых мигрантов и нести за них ответственность.

Нередко в повседневной жизни мигранты-дагестанцы сталкиваются с проявлениями дискриминации, исходящими от других жителей города. Дагестанцы воспринимаются местным населением как чужаки, не имеющие достаточно прав в принимающем сообществе, а члены принимающего сообщества, в свою очередь, считают себя законными хозяевами этих мест, наделенными правами на данную территорию. Если же мы будем обращаться к истории развития самого Сургута, то можно понять, что город начал развиваться с начала 60-х годов 20 века, когда открылись нефтяные месторождения. До того город насчитывал несколько тысяч жителей. С тех пор он вырос за счет миграции со всего Советского Союза. В итоге коренными жителями города можно назвать незначительное число горожан-хантов[41].

В этой ситуации миграционная специфика города и отсутствие в городском пространстве символических хозяев обской земли усложняет применение известной националистической формулы «понаехали тут нерусские» по отношению к выходцам с Кавказа. Незаконность таких упреков подчеркивается особенно теми, кто прожил в городе несколько десятков лет и позиционирует себя как старожила и хозяина в этом городе. Риторика ничейной территории помогает дагестанцам противостоять дискриминационному явлению и настаивать на своих равных с другими правах на город.

Предлагаемые нами меры будут направлены на смягчение напряженности в среде, а также на быструю и эффективную адаптацию трудовых мигрантов в принимающем сообществе.

Для достижения данных целей мы предлагаем:

1) проводить городские межкультурные мероприятия для сближения представителей разных культур и национальностей. Как правило, мотивировать на участие в данных мероприятиях можно, создав интересную программу, а также поощрениями в местах мероприятий. В организации данных мероприятий могут принимать участие органы государственной власти, социальные и психологические службы города. Цель этих мероприятий состоит в установлении культурного диалога между представителями различных этносов, познание культурных, моральных, религиозных норм и традиций разных народов, способствующих снижению напряженности в регионе;

2) проводить в образовательных учреждениях культурно-просветительскую работу профессиональных педагогов с учащимися образовательных учреждений и работу психолога со стереотипами принимающего сообщества и мигрантов;

3) проводить так называемые уроки толерантности при оказании поддержки со стороны администрации района, где зафиксирована социальная напряженность между трудовыми мигрантами и местным населением;

На сегодняшний день для Западной Сибири характерен этнический плюрализм, обусловливаемый стремительным нефтяным осваиванием Западной Сибири, а также ростом экономики. С другой стороны, очевидны возникающие социальные конфликты между принимающим и отправляющим обществами, основанные на этнических и религиозных особенностях. Следует также отметить, что история возникновения самого Сургута позволяет дагестанцам парировать различные националистические высказывания жителей города, аргументируя тем, что сами жители не имеют никакого отношения к коренному населению данных регионов.

 

Ю. Н. Белова,

студентка 1-го курса

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

КОРРУПЦИЯ В РОССИИ:
НАПРАВЛЕНИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ

В современном мире проблемы коррупции имеются в каждом государстве. Пожалуй, нет. ни одной страны, которая могла бы констатировать полное отсутствие коррупции. Коррупционные преступления известны еще с далекой древности, и по сей день с ними ведется активная борьба не только в Российской Федерации, но и в странах всего прогрессивного мира.

В мире указанная проблема является социально-экономической и занимает одно из первых мест по сложности и важности. Именно на решение указанной проблемы затрачивается огромное количество трудовых и материальных ресурсов, но, несмотря на это, она уже многие века остается одной из стратегических угроз стабильности для стран мира.

Причины коррупции и взяточничества берут свои истоки из культуры воспитания и психологии нации в целом, а в России коррупция имеет глубокие исторические корни, так, первые упоминания о ней появились в 14 веке, когда взяточничество разделялось на «мздоимство» и «лихоимство». Первое означало взятку за исполнение своих должностных обязанностей, а второе — выполнение чиновником незаконных действий за взятку.

Рассматривая развитие коррупции на территории нашей страны[42], необходимо отметить, что еще на заре становления Московского государства (XVI—XVII вв.) в своде законодательных актов имелись ограничения, связанные с использованием служебного полномочия в корыстных целях. Так, существовал запрет исключительно на взятки судьям.

Пытаясь разобраться в самой сути коррупционных действий как социального явления в России, необходимо раскрыть определение термина «коррупция».

В Российской Федерации в настоящий момент имеется четкое понятие термина «коррупция», указанное в Федеральном законе от 25.12.2008 № 273-ФЗ «О противодействии коррупции».

Согласно вышеуказанному нормативному акту «коррупцией считается злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами, а также совершение указанных деяний от имени или в интересах юридического лица».

Следует отметить что коррупция проявляется в различных формах и сама по себе представляет совокупность преступных деяний. Уголовный Кодекс Российской Федерации содержит ряд статей, предусматривающих ответственность за коррупционные преступления:

·         злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ);

·         превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ);

·         получение взятки (ст. 290 УК РФ)

·         дача взятки (ст. 291 УК РФ);

·         злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК РФ);

·         коммерческий подкуп (ст. 204 УК РФ), а также иные деяния, подпадающие под понятие «коррупция», указанное выше.

Согласно оценкам международной организации по борьбе с коррупцией и исследованию уровня коррупции в мире Transparency International, уровень коррупции в нашей стране является одним из самых высоких. Россия на сегодняшний день входит в тридцатку самых высококоррумпированных стран мира.

Высокий уровень коррупции негативно влияет на социально-экономическое развитие Российской Федерации, что приводит к снижению роста доходов населения, собираемости налогов, а также уровня правовой культуры населения и, как следствие, приводит к расслоению общества по уровню доходов и процветанию теневой экономики[43].

В своем Послании к Федеральному Собранию на 2003 г. Президент РФ указал на актуальность проблемы с коррупцией, отметив, что «российская бюрократия оказалась плохо подготовленной к выработке и реализации решений, адекватных современным потребностям страны. И она неплохо приспособилась извлекать так называемую «административную ренту» из своего положения».

В ежегодных посланиях Федеральному Собранию Президент Российской Федерации называет коррупцию первым врагом развития свободного, демократического и справедливого общества — одним из главных барьеров на пути развития России.

На наш взгляд, в нашей стране основную часть коррупционных действий можно объяснить высоким уровнем бюрократии на всех стадиях принятия сколько-нибудь важных для человека решений и разрешения его проблем во всех сферах социально-экономической и правовой деятельности.

Таким образом, коррупцию в нашей стране в ближайшей перспективе искоренить невозможно, так как невозможно устранить ключевую первопричину, которая её вызывает, а именно наличие в современном обществе организованной системы бюрократии, которая сформирована не одним поколением чиновников.

Следовательно, пока государственные функции выполняют чиновники разных уровней, способные оказывать влияние на принятие решений как в собственных интересах, так и в интересах иных лиц, преследуя цели незаконного обогащения, преодолеть коррупцию будет невозможно.

Так, например, С. Ю. Барсукова в своей работе отмечает: «Основная проблема борьбы с коррупцией в бюрократической среде состоит не в отсутствии политической воли и не мягкости законов, а в принципиальной неустранимости ее базового условия. Речь идет о свободе маневра чиновников, то есть о его праве варьировать свое решение по собственному усмотрению. Там, где такого права нет, нет и коррупции… Поэтому задача государства состоит не в уничтожении коррупции (что невозможно), а в ограничении ее на уровне равновесия социально-экономических выгод и расходов, связанных с этим ограничением»[44].

Таким образом, из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что коррупция для России является первостепенной проблемой, и поэтому её решение на государственном уровне является одной из основных задач властей. Следовательно, встает проблема противодействия коррупции[45].

Согласно п. 2 ст. 1 ФЗ № 273 от 25.12.2008 противодействие коррупции — это деятельность федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, институтов гражданского общества, организаций и физических лиц в пределах их полномочий:

а) по предупреждению коррупции, в том числе по выявлению и последующему устранению причин коррупции (профилактика коррупции);

б) по выявлению, предупреждению, пресечению, раскрытию и расследованию коррупционных правонарушений (борьба с коррупцией);

в) по минимизации и (или) ликвидации последствий коррупционных правонарушений.

Борьбу с коррупционными преступлениями в пределах своих полномочий осуществляют как федеральные органы государственной власти и органы государственной власти субъектов Российской Федерации, так и органы местного самоуправления.

В России сформированы и функционируют правовая и организационная основы противодействия коррупции[46]. В настоящее время на территории нашей страны действует Указ Президента РФ от 29.06.2018 № 378, которым и был утвержден Национальный план противодействия коррупции на 2018–2020 гг. (далее — Национальный план).

Согласно указанному документу, основными направлениями антикоррупционной деятельности государства на 2018–2020 гг. являются:

·         совершенствование системы ограничений, запретов и требований, установленных в целях противодействия коррупции;

·         формирование единообразных подходов к предотвращению и урегулированию конфликта интересов;

·         совершенствование мер по противодействию коррупции в сфере государственных закупок;

·         совершенствование механизмов осуществления контроля за расходами и обращения в доход государства имущества, приобретенного на неподтвержденные доходы;

·         проведение просветительской, образовательной и иной деятельности, направленной на профилактику коррупционных нарушений;

·         совершенствование мер по противодействию коррупции в бизнес-секторе;

·         устранение существующих пробелов нормативного правового регулирования антикоррупционной деятельности;

·         повышение эффективности международного сотрудничества в сфере противодействия коррупции.

Для реализации Национального плана Президиуму Совета при Президенте РФ по противодействию коррупции поручено образовать специальный совет.

Указанный Национальный план является среднесрочным стратегическим документом, который принимается в России каждые два года и содержит перечень основных мероприятий, подлежащих реализации в течение указанного периода. Первый Национальный план в нашей стране был принят в 2008 г.

 

Е. В. Веретенникова,

преподаватель Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ВОПРОСЫ ЭВОЛЮЦИИ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ВЛАСТИ
В ОЦЕНКЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ И ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПЕРИОДИКИ
РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 20-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА

В 90-е годы ХХ века были сделаны первые шаги к осмыслению опыта проведения большевиками рыночных реформ 20-х годов ХХ века, получившие название Новой экономической политики. Необходимо отметить, что проблемы, с которыми столкнулось общество в 90-е годы, были характерны и для 20-х годов ХХ века. Взгляды на реформы 20-х годов ХХ века были изложены представителями русского зарубежья, которые неотрывно следили за событиями в экономической и политической жизни России.

Свои политические взгляды и предпочтения они выражали на страницах русскоязычной периодики, выпускавшейся различными политическими группами. Авторы публиковали свои статьи на страницах совершенно разных по политической направленности журналов и газет.

Вопрос о предоставлении экономической помощи упирался главным образом в политическую проблему. Без проведения политической реформы, то есть без реально существующих правовых гарантий, представители зарубежного капитала, несмотря на возможность получения большой прибыли, не стремились вкладывать свои финансы в советскую экономику, опасаясь их невозврата.

Теоретики либеральной части русского зарубежья пришли к выводу, что, несмотря на некоторый успех в экономике страны, все же существовали и противоречия, которые сводились к расхождению в экономической и политической системе. Большевики, сделав отступления в экономике, не стремились реформировать политическую систему. Следствием этих противоречий явились и трудности НЭПа, которые заставили большевиков пересмотреть свою экономическую политику и пойти на свертывание НЭПа.

Оценив возможность перерождения власти, пришли к следующим выводам, что начальном этапе правые эсеры, анализируя те изменения, которые произошли в стране в результате введения НЭПа, обращали внимание на возможность эволюции строя в социалистическом направлении. Они предполагали, что такое могло стать возможным лишь в результате развития производительных сил, прогресса культуры, установления правового строя, отказа от милитаристских идей.

Но позже стало понятно, что социалистическая перспектива утеряна, и начала происходить эволюция в капиталистическом направлении. Они указывали на возможность дальнейших уступок со стороны большевиков в политической сфере, что могло указывать на полный отказ от прежнего курса и возможность перерождения большевистской власти.[47]

Аналитики «Последних новостей» считали, что в стране процесс эволюции был половинчатым и ограниченным. Они указывали на необходимость политической эволюции. Несмотря на устранение коммунистических принципов и восстановление буржуазных начал в экономике страны, политическая власть оставалась неизменной. Они предполагали, что в дальнейшем это может стать реальностью: большевики полностью откажутся от коммунистических позиций и полностью перейдут на капиталистический путь.[48]

По мнению же П. Н. Милюкова, большевики были неспособны на это. Он указывал на эволюцию страны, большевистская власть эволюционировать не могла[49]. Так как вследствие политической эволюции большевиков появилась бы угроза потери власти. Такая перспектива была для них недопустима. П. Н. Милюков неоднократно высказывал мысль, что и сама коммунистическая идея была неприемлемой для нашей страны, так как являлась привнесенной из-за границы. Коммунистические лозунги были необходимы большевикам для захвата и удержания власти, однако они не могли быть применены к российской экономике. После краха этих идей большевики были вынуждены пойти на смену экономического курса, однако смена политического курса была бы гибельной для их режима.

С. Н. Прокопович, оставаясь приверженцем либеральных ценностей — рыночной экономики и демократии, отвергал возможность эволюции большевистской власти. Он указывал на само наличие коммунистической власти как на главное препятствие на пути экономического восстановления страны. Несмотря на отказ большевиков от коммунистических принципов в экономике, подчеркивал, что реальная политическая эволюция возможна лишь при условии проведения политической реформы. Проведение этой реформы должно было привести к ломке политического режима, что было неприемлемо для правящего большинства.[50]

По мнению теоретиков «Руля», эволюция при данных условиях была невозможна, так как строй, существующий в стране, представлял сочетание как коммунистических, так и капиталистических начал. Они, анализируя сущность строя, делали вывод, что режим, господствующий в стране, представлял собой метание между коммунизмом и капитализмом. То есть в экономике господствовал капитализм, а политическая сфера оставалась неизменной. Власть была представлена тем же большевистским правительством, которое не могло отказаться от своих установок и провести политическую реформу. Поэтому, реально оценивая возможность эволюции, теоретики «Руля» делали вывод о том, что перерождение строя возможно лишь при устранении тиранического режима и установлении демократического режима.[51]

Теоретики «Русской мысли», в отличие от аналитиков «Руля», пришли к выводу о том, что уже на начальном этапе введения НЭПа предпосылки эволюции большевизма существовали, так как были восстановлены многие элементы капитализма. Но позже им стало понятно, что изменения коснулись лишь экономики, а политическая сфера осталась без изменений. В условиях отсутствия правового строя, при сохранении власти большевиков эволюция была невозможна.

Проблема эволюции большевистского строя являлась одной из центральных тем в изданиях социалистического толка. Это было связано с тем, что эта часть русского зарубежья была наиболее близка по установкам к большевикам.

Теоретики издания «Социалистический вестник» указывали на то, что в стране существовал строй, далекий от социализма: государственный капитализм. Но в этом существовала реальная опасность реставрации режима, при которой была бы потеряна социалистическая перспектива для страны. Государственный капитализм включал в себя несоциалистический базис, а с другой стороны социалистическую надстройку. По их мнению, лишь при соответствии базиса с надстройкой можно было говорить об эволюции большевистской власти.[52]

Единственно верный выход меньшевики видели в необходимости передачи власти трудящимся на основе демократизма. Лишь в этом случае при господстве социалистических элементов в экономике страны возможна эволюция в сторону социализма. Они подчеркивали, что необходимо недопущение перехода власти в руки буржуазии, при котором пролетариат остался бы бесправным, а крестьянство перешло бы под опеку буржуа.

Иного мнения придерживалась другая часть социал-демократии, выбравшая своим рупором журнал «Заря». По их мнению, несмотря на отсутствие социализма и реальное господство капиталистических элементов в экономике страны, говорить о возможном перерождении большевистской власти было нельзя. Так как, по их мнению, большевики, идя на отступления в экономике, не пойдут на какие-либо реформы в политической сфере. Это вступало в явное противоречие с их идеологией и могло стать реальным лишь при угрозе потери власти.[53]

Аналитики «Зари», пытаясь анализировать возможные пути политического развития России, пришли к выводу, что с возрождением капиталистических элементов в экономике страны большевики отказались от социалистических идей, о которых они заявляли в начале своего правления. При этом речи об эволюции строя быть не может, так как даже несмотря на необходимость изменений в политической сфере, большевики не пойдут на это. По их мнению, привести к эволюции может только опасность новой революции, ибо другими методами добиться уступок у большевиков нельзя.

В. М. Чернов, главный теоретик «Революционной России», также соглашался с тем, что в данных условиях, когда у власти находится партия, которая полностью отрицает возможность изменения политического курса, эволюция невозможна. По его мнению, реальная возможность эволюции была у большевиков в 1917 году, когда в стране мог быть введен строй на основе сосуществования капиталистических и социалистических элементов. К сожалению, эта возможность была большевиками упущена, вследствие чего была реализована иная программа, повлекшая за собой опустошение и деградацию страны. В. М. Чернов подчеркивал, что такая двоякость курса и полное господство большевиков рождали непримиримые противоречия, возникающие в рамках НЭПа.[54]

Аналитики «Воли России» не отрицали возможность эволюции, но только хозяйственной жизни. Несмотря на то что после введения НЭПа потерпел поражение коммунистический опыт, говорить о возможности эволюции большевиков без проведения реальной политической реформы было преждевременно.[55]

Таким образом, можно отметить, что вопрос о возможности эволюции большевистской власти являлся дискуссионным и активно обсуждался в периодике русского зарубежья 20-х гг. ХХ века.

 

А. Н. Гилязиев,

магистрант Казанского (Приволжского)

федерального университета

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ СОВРЕМЕННЫХ
ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАЖДАНСКИХ И МУНИЦИПАЛЬНЫХ
СЛУЖАЩИХ В РЕСПУБЛИКЕ ТАТАРСТАН

Формирование государственной службы в субъектах Российской Федерации — одна из основных проблем современного состояния органов государственного и муниципального управления в России. «Динамичное развитие государства возможно только тогда, — писал А. де Токвиль, — когда его представляют люди, отличающиеся природной одаренностью, цепкостью памяти, светлым умом, глубиной мысли и горячим воображением»[56]. Образ художественный, но достаточно точный. Россия занимает 44-е место в мире по уровню квалификации государственного аппарата[57].

16 января 2003 года был принят Закон Республики Татарстан № 3-ЗРТ «О государственной гражданской службе Республики Татарстан».

Согласно ст. 31 данного Закона, «эффективность работы государственных служащих, их профессиональное обучение, организацию проведения подготовки и переподготовки кадров осуществляет Совет по вопросам государственных служащих при Президенте РТ»[58].

28 июля 2007 года Указом Президента Республики Татарстан Институт государственной службы при Президенте Республики Татарстан был переименован в Академию государственного и муниципального управления при Президенте Республики Татарстан.

В июне 2010 года академия была ликвидирована Указом Президента РТ № УП-414 от 30.06.2010.

Согласно данному указу студентов перевели из Академии в Казанский (Приволжский) федеральный университет.

По мнению Президента Татарстана Р. Н. Минниханова: «Образованность населения территории определяет ее конкурентоспособность, поэтому и управленческая команда должна соответствовать стоящим перед районом задачам»[59].

В Республике Татарстан 23 августа 2010 года Указом Президента была утверждена «Программа развития государственной гражданской и муниципальной службы в Республике Татарстан на 2010–2013 годы».

Основные цели программы: совершенствование системы управления государственной гражданской и муниципальной службой в Республике Татарстан; формирование высококвалифицированного кадрового состава гражданской и муниципальной службы, обеспечивающего эффективность государственного управления, развитие институтов гражданского общества.

Координацию деятельности в данной сфере и организацию образовательного процесса осуществляет Департамент по делам государственных служащих при Президенте Республики Татарстан.

В соответствии с организованной в Республике Татарстан системой оценки и развития государственных гражданских и муниципальных служащих построение их обучения осуществляется на базе Высшей школы государственного и муниципального управления К(П)ФУ на основе индивидуальных планов развития.

Полученная информация используется как основа программ профессиональной переподготовки и повышения квалификации.

С октября 2012 года запущен проект «Малая академия государственного управления в Республике Татарстан», который реализуется на базе Казанского (Приволжского) федерального университета.

Цель Проекта — реализация принципа «социального лифта» для молодых людей, в которых гармонично сочетаются желание и способность к общественному служению, высокий интеллектуальный и морально-личностный потенциал, креативность и лидерские качества.

Основные задачи — поиск, отбор, обучение и поддержка энергичных, целеустремленных, творчески мыслящих студентов; создание условий для раскрытия их потенциальных возможностей;

Таким образом, изменения, происходящие во всех сферах общества, диктуют необходимость возрастания в системе управления и государственной гражданской и муниципальной служб роли профессиональных, квалифицированных кадров.

 

А. Р. Губайдуллин,

доцент кафедры теории

и истории государства и права

Казанского федерального университета,

кандидат юридических наук, доцент

ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ В РАЗВИТИИ ФУНКЦИЙ
ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ

Формирование правовых систем и их последующие изменения неизбежно сказываются на их функционировании. Данные процессы связаны как с внутренней динамикой, так и с взаимодействием между различными социальными системами. Особую роль приобретает конвергенция различных правовых систем.

Преемственность, будучи универсальной связью в процессах развития, присутствует в эволюции самых различных правовых явлений, в том числе функций правовой системы. Исходя из данных методологических посылок, необходимо рассмотреть особенности преемственных связей в данной сфере.

Правовую преемственность следует определять как связь между этапами развития права[60]. Она не отрицает полностью предыдущую практику, а меняет ее с учетом новых потребностей. Таким образом, сущность преемственных связей состоит в преобразовании и сохранении старого в новом, благодаря преемственности происходит трансляция правового опыта, необходимого для ответов на возникающие вызовы.

Существуют разные термины для обозначения рассматриваемого явления. Здесь необходимо исходить из того, что преемственность является общефилософской категорией, связанной с самыми различными проявлениями окружающего нас бытия. Применительно к правовой материи она конкретизируется в рамках предмета исследования. В частности, в данном случае речь идет о преемственности в развитии функций правовой системы.

Также есть понятие «правопреемственность», отражающее правовые аспекты данной системы связей. Его уместно использовать, если речь идет о правовой системе в целом либо ином крупном правовом образовании. Например, о правовом пространстве или правовой жизни. Вместе с тем подобная категория не всегда удобна, так как при проведении научных исследований регулярно возникает необходимость ее применения к конкретным правовым явлениям. Помимо этого можно встретить понятие «преемственность в праве». Предложенное словосочетание является устоявшимся в научном и учебном обороте. Однако в данном случае необходимо учитывать особенности правопонимания, так как в рамках интегративного подхода эта конструкция способна приобретать широкое содержание.

Наконец, существуют термины, обозначающие смежные или однородные процессы, речь идет о правовом заимствовании, рецепции права, правовой аккультурации. Их изучение — удел отдельных исследований.

Преемственность обладает некоторыми признаками, среди которых необходимо отметить универсальность, объективность, связь с правовым прогрессом и с сущностью права[61].

Благодаря универсальности преемственные связи обнаруживаются в развитии самых различных явлений и процессов, в том числе в функциях правовой системы. Также данный признак позволяет говорить о влиянии проявлений преемственности в различных правовых феноменах друг на друга. Например, преемственность в эволюции функций правовой системы связана с преемственностью в развитии позитивного права, правовой науки и так далее.

Объективность, будучи признаком преемственности, вовсе не отрицает влияние личности на данные процессы. Речь идет о сложном диалектическом взаимодействии, предполагающем учет роли индивидов и общих закономерностей социального и правового развития. Это позволяет говорить о том, что преемственность в развитии функций правовой системы, испытывая влияние со стороны отдельных лиц, все же подчиняется общей необходимости отвечать на вызовы, стоящие перед правовой системой.

Преемственность в рамках правовой материи связана с правовым прогрессом, при этом характер данной связи является разносторонним. В целом ее целесообразно рассматривать как условие поступательного развития[62]. Однако преемственность присутствует и в правовом регрессе, также проявляющемся в правовой эволюции.

Наконец, стоит отметить связь преемственности с сущностью права, благодаря которой данные связи приобретают классовый или общесоциальный характер. Данное обстоятельство также влияет на развитие функций правовой системы, несущих в себе помимо всего прочего отражение сущности права.

Далее необходимо рассмотреть функции правовой системы. Их целесообразно представить как определённые каналы однородного воздействия данной системы на социальную действительность[63]. При этом функции правовой системы необходимо отличать от функций права, так как в противном случае были бы нарушены требования принципа эмерджентности.

Дополняя выделенные в определении признаки, стоит отметить, что функции правовой системы общества отражают активную роль правовой системы по отношению к обществу в целом, несут в себе следы социальной активности индивидов, определяются вызовами, стоящими перед социумом[64].

Выделение конкретных функций возможно на основе разных методологических подходов, учитывающих их генезис, содержание, взаимодействие. Однако в любом случае целесообразно говорить об интегративной, регулятивной, охранительной, информационной функциях и функции правовой социализации.

Думается, что преемственность в развитии данных функций целесообразно рассмотреть с учетом нескольких аспектов. Во-первых, существует преемственность в генезисе самих функций правовой системы и между ними.

Это видно на примере одной из самых первых функций — охранительной функции правовой системы.

Становление и развитие правовых систем имело место еще в Древнем мире, а в некоторых обществах — в эпохи Античности и Средневековья, при этом на первоначальных этапах доминировала охранительная функция правовой системы. Например, Салическая правда, созданная в обществе франков, наглядно иллюстрирует наличие множества охранительных норм и ограниченное количество регулятивных положений, что, очевидно, было связано лишь с началом зарождения аллодиальной собственности[65]. Если учесть тот факт, что текст правового памятника, включивший в себя множество обычаев франков, отражал особенности правовой культуры и правореализации своего времени, можно говорить именно о проявлении охранительной функции правовой системы.

Современное измерение данной функции выглядит иначе. Ее содержание связано с правовой политикой, основывающейся на достижениях правовой науки, юридической практики. Необходимо учитывать и качественно иной уровень правовой культуры. К слову, правовые запреты, когда-то ярко проявлявшиеся в данной функции, существуют и поныне. Но они существенно трансформировались и дополнились другими правовыми феноменами. Все этом произошло в том числе благодаря механизмам преемственности в данной сфере.

Стоит еще раз отметить, что охранительная функция возникает одной из самых первых. Очевидно, это связано со спецификой лежащего в ее основе запрета, существовавшего еще в первобытную эпоху и являвшегося достаточно простым способом социального регулирования. Вместе с тем в рамках реализации данной функции прослеживаются преемственные связи с другими направлениями воздействия со стороны правовой системы. Правовые памятники Древности, например, Кодекс Хаммурапи, содержали материал, направленный на информирование общества. Это свидетельствует о совместном проявлении охранительной, информационной функций и функции правовой социализации.

В современном мире функции правовой системы также действуют совместно, обеспечивая реализацию друг друга в том числе с помощью преемственных связей. Например, согласно российскому законодательству «не может быть ограничен доступ к нормативным правовым актам, затрагивающим права, свободы и обязанности человека и гражданина»[66]. В данном случае на уровне общего правового регулирования закреплено положение, связанное как с информационной, так и с регулятивной функциями правовой системы общества.

Во-вторых, преемственные связи соединяют функции правовой системы и ее содержание. Речь идет о составе данной системы, включающем систему права, правовую науку, правосознание, процессы правотворчества и правореализации. Конечно, перечень компонентов может быть рассмотрен шире, однако данные феномены обязательно присутствуют в правовой системе.

Все они так или иначе задействованы в реализации рассматриваемых функций. Поэтому существуют преемственные связи между компонентами и функциями правовой системы. Например, в развитии романо-германских правовых систем особую роль сыграли рецепция римского частного права, деятельность университетов. Все это отразилось на регулятивной функции каждой правовой системы, входящей в данную правовую семью. В ней очень ярко присутствует частноправовое регулирование. Неслучайно данную правовую семью также называют семьей цивильного (гражданского) права.

Таким образом, подводя итог, стоит отметить, что преемственные связи в развитии функций правовой системы обусловливают генезис их содержания, взаимодействие друг с другом, а также связь данных функций с содержанием правовой системы.

 

А. В. Ефимкина,

студентка 2-го курса

юридического факультета

Казанского (Приволжского)

федерального университета

УСКОЛЬЗАЮЩИЕ СФЕРЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ
КАК РЕЗУЛЬТАТ ПОСЛЕДСТВИЙ ЦИФРОВОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ

С развитием информационных технологий, в основе которых лежит использование распределенного реестра и других инноваций, меняется привычный уклад жизни общества. Цифровизация постепенно влилась во все сферы общественных отношений. В настоящее время активно используются различные сайты предоставления услуг в сети Интернет. Таким примером могут служить ресурсы от простых интернет-магазинов, шеринговых услуг, таких как службы доставки или служба заказа такси, до более серьезных, исходящих от государственных органов, таких как единый портал государственных услуг и функций или его привычное для нас название Госуслуги, на которых, к примеру, люди могут оформить для себя загранпаспорт или оплатить коммунальные услуги без необходимости выходить из дома. Кроме того, на просторах Интернета можно найти почти любую интересующую нас информацию. Не только для юристов, но и для всего населения полезными являются такие нашумевшие приложения, как «КонсультантПлюс» или «Гарант», где собраны электронные версии формально-юридических источников права. Так с некоторой цикличностью происходит цифровая трансформация, как в общественной жизни, так и в процессах правовой действительности.

Цифровая трансформация права — это постепенное изменение правовой действительности, цифровизация различных областей правоотношений, особое внимание уделяется совершенствованию сферы правового регулирования, модернизации механизма регулирования вновь возникших правоотношений. А именно круг правового регулирования развивается вследствие цифровизации, становится обширнее. Сфера правового регулирования становится мультисодержательной, в ее пределах не просто возникают новые отношения, а существенно изменяется ее структура, модифицируются сложившиеся связи[67]. В связи с возможностями современных цифровых технологий происходит реорганизация правовой сферы, что отражается в нескольких новых правовых явлениях, связанных с направлениями и объектами правового регулирования, особенностями правоотношений в цифровой реальности, пониманием концепции и содержания правовой действительности, например, появление нового объекта гражданско-правового регулирования, цифровых прав, определение которых закреплено в ст. 141.1 Гражданского кодекса РФ. Цифровая трансформация также затронула права и свободы человека, добавив несколько новых прав, ранее не существовавших. Такими правами могут служить право граждан на свободный доступ в интернет, на защиту персональных данных, право на приватность в интернете, право на анонимность. Цифровая трансформация также затрагивает правовое мышление населения. Несомненно, у российского права сохранится присущая ему широкоформатная социально-правовая природа, которая сможет по-настоящему раскрыться именно в новой технологической среде[68].

В результате бурного развития отношений в цифровой среде государство не успевает регулировать некоторые области или вовсе не может проникнуть в данные сферы. Например, можно сказать о ситуациях незаконного использования возможностей интернета, а именно о DarkNet, или «Теневом интернете», «Темной паутине». Отличительной чертой DarkNet является полная анонимность, при этом гарантируется защита пользователя от правоохранительных органов, полная свобода в своей деятельности на просторах такой сети (Tor-сети). Наверное, одной из самых знаменитых функций теневого интернета является возможность купить или продать абсолютно любую вещь, контрабанду, незаконно добытую информацию. Даркнет представляет глобальную угрозу безопасности, он скрывает и упрощает многообразные формы криминальной активности, гарантируя преступникам анонимность, существенно снижая потенциал раскрываемости отдельных преступлений[69]. На так называемом черном рынке существует даже работорговля, и, что удивительно, не существует никакого правового регулятора такой деятельности. С 1 ноября 2017 г. в России VPN-сервисы и анонимайзеры обязаны блокировать доступ к запрещенному в РФ контенту. Несмотря на введение ответственности, контроль за такой деятельностью неразвит, для преступников все же остается возможность обойти блокировку, чего они не упускают. На сегодняшний день самым эффективными способами борьбы с такими преступлениями считаются так называемая контрольная закупка, а также мониторинг открытой информации. Недостаточность правового регулирования данной стороны Сети обусловливает неэффективность борьбы с последствиями существования «Темной паутины».

Отсутствие единого кодифицированного нормативно-правового акта в области защиты правового регулирования в цифровой сфере, безусловно, сказывается на появлении нерегулируемых областей. С развитием информационных технологий общество все чаще сталкивается с различного рода деяниями в сети Интернет, безусловно, носящими противоправный характер. Законодатель периодически вносит дополнения в уже действующее законодательство различных отраслей права, стараясь заполнить недостающие места, но это происходит фрагментарно. Норм, затрагивающих цифровую сферу, в настоящее время не так много, и все они разбросаны в различных кодексах, единого нормативно-правового акта, который мог бы регулировать правоотношения в цифровом сообществе, на данный момент не существует. Таким образом, четкого понимания всех сфер, подлежащих контролю в сети Интернет, даже банально мониторинга проблемных мест, нарушений в сети нет. Из-за этого упускаются огромные сферы, области, которые государство не может контролировать.

Огромный пробел возникает в сфере современной игровой индустрии. Популярность массовых многопользовательских игр остается неизменной, реальные денежные средства превращаются в виртуальные. Игроки с разных уголков отдают свои деньги, чтобы купить виртуальную валюту с целью в дальнейшем обменять ее на игровой инвентарь, экипировку и т. д. На первый взгляд, в этом нет ничего особенного, но кто возьмет ответственность в случае кражи какого-либо предмета в игре либо сбоя, когда купленный за реальные деньги предмет попросту исчезает. Этот вопрос на сегодняшний день остается открытым, законодатель не предусматривает ответственности за такие действия, именно поэтому правоотношения в игровой сфере ускользают от правового регулирования. На наш взгляд, следует внести поправки в Гражданский кодекс, а именно добавить статью, которая регулировала бы отношения в компьютерных играх, защиту прав потребителей виртуальных предметов, а также законом следует регулировать право на виртуальную собственность в онлайн-играх, и, кроме того, возможной является позиция наследования, мы также рассматриваем возможность перехода прав на игровые аккаунты, которые должны иметь свой правовой статус. Другими проблемами в данной сфере являются нестабильность игровой валюты, существование нелегальных площадок обмена игровой валюты на настоящую и возможности, открывающиеся перед киберпреступниками. В Японии, стране, где жители просто обожают компьютерные игры, предлагается следующее решение: обеспечить виртуальную валюту реальными депозитами. То есть создать подобие золотого стандарта в виртуальной реальности. В качестве виртуальных платежных средств будут использоваться государственные валюты, на примере с Японией — иена. Япония полагает, что такой регулятор позволит снизить мошенничество до минимума. Также можно предположить, что такое нововведение исключит гиперинфляцию виртуальных валют.

Ускользающим сектором в цифровой экономике является нерегулируемый государственный оборот. Отсутствие правового регулирования криптовалют на международном уровне привлекает представителей криминалитета в отношении приведенных выше платежных средств. Право должно прогнозировать развитие технологий, быть быстрее и гибче. В мировом сообществе развивается позиция, в основе которой лежит запрет на использование криптовалют и их добычу, которая называется майнингом. Мы же приходим к выводу, что такие запреты только усугубляют ситуацию, а именно теневой расчет с помощью биткоинов как средства платежа активно используется вне закона, то есть за рамками правового регулирования. Право должно прогнозировать развитие технологий, следовать потребностям общества в условиях развития информационных технологий. Таким образом, возникает необходимость выведения криптовалют из теневой сферы путем прямого закрепления их статуса в законодательстве. Кроме того, в арбитражных судах России существует практика признания криптовалюты имуществом и включения ее в состав конкурсной массы, что очередной раз доказывает необходимость законодательного регулирования криптовалюты[70].

Еще одной сферой, на которую мы предлагаем обратить ваше внимание, является цифровизация проведения выборов и референдумов, а именно реализации избирательных прав граждан в ходе проведения электронного голосования. Законодатель дает определение дистанционного электронного голосования следующим образом: голосование с использованием специального программного обеспечения, без использования бумажного бюллетеня (Федеральный закон от 23.05.2020 № 154-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»). Так, в случае, если избиратель голосует дистанционным способом, система подсчета голосов не регулируется законодателем. Результаты такого голосования подсчитываются автоматически, голоса избирателей представляются тайными, и проверить подсчет и расшифровку голосов остается невозможным. На наш взгляд, такая система отнюдь не прозрачна и создает благоприятные условия для фальсификации голосов. Нормативно-правовая база в этой сфере нуждается в детальной доработке, на наш взгляд, целесообразно создать обособленную единую платформу проведения электронных референдумов, на которой будет происходить мониторинг распределения голосов, обеспечить независимость электронной избирательной комиссии, в нашем случае независимость специализированной платформы. По окончании срока голосования доступ к данной платформе должен быть закрыт от любых посторонних вмешательств, но результаты голосования должны остаться в открытом доступе. Это делается для того, чтобы предотвратить фальсификацию голосов и обеспечить прозрачность выборов. Мы задаемся вопросом, почему все-таки возникают ускользающие сферы правового регулирования, и приводим перечень некоторых возможных причин таких последствий цифровой трансформации. Первая и, наверное, одна из самых важных причин состоит в том, что цифровые технологии развиваются стремительно и законодатель не успевает обозначить правовые границы новых объектов, которые нуждаются в урегулировании. Следующая причина связана с субъективным фактором законодателя, который состоит в недооценке значения создающихся цифровых институтов и их роли в общественных отношениях. В таком случае законодатель считает нецелесообразным урегулировать некоторые виды отношений посредством создания правовой нормы. Также следует отметить, что само по себе право в цифровой среде отличается сложной структурой и межотраслевым и междисциплинарным характером, с учетом того, что это абсолютно новая, еще мало изученная сфера общественных отношений. Отсюда вытекает еще одна причина, которая проявляется в недостатке квалифицированных кадров, специалистов, разбирающихся на высоком уровне одновременно и в информационных технологиях, и в юриспруденции. В частности, проблема кадров также выражается в сложности согласования интересов, так как происходит слияние двух противоположных складов мышления.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что существует целый ряд сфер, который ускользает от правового регулирования. Нормативная база нуждается в совершенствовании и своевременном реагировании на новейшие разработки информационного прогресса.

 

К. Ю. Крючкова,

преподаватель кафедры административного права

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

Ш. А. Ибрагимов,

студент Колледжа Северо-Кавказского

института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

Schoolshooting как глобальная угроза национальной
безопасности современного общества

Проблема противодействия насильственным нападениям на учебные заведения в последнее время стала остроактуальной. Если ранее такие случаи имели место преимущественно в образовательных учреждениях США, то сейчас они происходят по всему миру, включая также Россию и страны Европы. В обществе данное явление получило название «School-shooting», несмотря на то что нападения осуществляются не только на школы и не только с использованием огнестрельного оружия.

Случаем, получившим наибольшую известность во всем мире, является инцидент, произошедший в Columbine High School, в которой 20 апреля 1999 г. произошло одно из наиболее крупных массовых убийств в учебных заведениях США. У истоков скулшутинга два американских подростка — 18-летний Эрик Харрис и 17-летний Дилан Клиболд, которые убили из огнестрельного оружия 13 человек, еще 23 были ранены. После непродолжительной перестрелки с полицией Харрис и Клиболд застрелились, попытавшись устроить пожар коктейлем Молотова. Это произошло в школе «Колумбайн» в штате Колорадо, с тех пор скулшутеры называют себя «колумбайнерами». Своим поступком они создали новый сценарий, который за ними переняли множество подростков по всему миру, а с 2014 года — и в России.

В феврале 2014 года в московской школе произошла стрельба, которую — по аналогии со случаями в американских школах — назвали первым скулшутингом в России. С этого момента в стране зафиксировали минимум 22 случая применения оружия в школах.

Так, 12 мая 2017 года в республике Коми во дворе своей школы подросток открыл огонь из пневматического пистолета по другим детям, одна девочка получила серьезное ранение. А стрельба 22 декабря 2017 года в Комсомольске-на-Амуре — тогда девятиклассник несколько минут стрелял из пневматики по всей школе — завершилась ранением трех семиклассников, у одного из которых остались только гематомы.

5 сентября 2017 года в Московской области девятиклассник Михаил Бондаренко проник в здание муниципального бюджетного образовательного учреждения «Образовательный центр № 1», обучающимся которого являлся, где открыл стрельбу из пневматической винтовки, а также ударил секачом учителя. В результате атаки пострадали четыре человека, однако никто не погиб.

Кульминацией стало нападение 18-летнего Владислава Рослякова, устроившего осенью 2018 года взрыв и стрельбу в керченском колледже: он убил 20 человек и ранил 67. После этого инцидента было множество заявлений об усилении охраны учебных заведений, об увеличении количества психологов и даже о вооружении учителей.

Но прошло меньше полугода и вот опять: 14-летний ученик устроил очередной скулшутинг, хоть и без огнестрельного оружия. Создается впечатление, что явление скулшутинга только набирает обороты.

Так что же происходит с детьми, почему они берут в руки оружие и идут расстреливать одноклассников? Общество навешивает ярлыки и обвиняет во всем интернет, социальные сети, компьютерные игры, боевики и много что еще, забывая о главном. Для того чтобы человек совершил противоправное действие, направленное против жизни и здоровья себя или окружающих, он должен находиться в особом состоянии, которое обусловлено влиянием внешних и внутренних факторов.

Во всех приведенных выше случаях скулшутинга есть определенные общие черты: во всех них участвуют подростки возрастом от 14 до 20 лет, практически все они подвергались постоянному или эпизодическому буллингу, то есть травле со стороны сверстников. Практически все из них являются аутсайдерами, «инаковыми» для остальных, что и становилось причиной травли. Для всех них скулшутинг был не спонтанным, а тщательно подготовленным и спланированным мероприятием.

Не все «колумбайнеры» были из неблагополучных семей, некоторые из них были из вполне благополучных и обеспеченных, и это показывает, что фактор уровня жизни не является ключевым. Видимо, причина того, что подросток берет в руки оружие и идет стрелять в нелюбимое учебное заведение, кроется в другом. Но невозможно вылечить болезнь, не зная ее причины.

При рассмотрении всех случаев скулшутинга у нас складывается впечатление, что все они — это некий новый способ подросткового суицида, который сформировался под влиянием уже устоявшегося в общественном сознании культурного сценария, в котором подросток пытается покончить с собой, отомстив своим обидчикам.

Следует отметить, что сотрудники модерации социальной сети «ВКонтакте», которые специализируются на выявлении профилей и мониторинге информации касательно потенциальных скулшутеров, пристально следят за тем, как часто профиль блокировали за распространение какого-либо спорного контента, они также отслеживают удаление информации на персональной странице или в сообществе, массовый выход из чатов и диалогов.

 В ответ на такие подозрительные действия, которые могут послужить неким сигналом о том, что что-то происходит, модерация «ВКонтакте» может уведомить правоохранительные органы о данных действиях. По статистике за 2019 год, служба безопасности «ВКонтакте» проинформировала правоохранительные органы около 10 раз.

За колумбайнерами ведется наблюдение не только модераторами социальных сетей, но и волонтерами, иначе их называют «кибердружинники». Один из штабов так называемых кибердружинников находится в Санкт-Петербурге. Молодежная служба безопасности активно сотрудничает с правоохранительными органами, в том числе и в вопросе профилактики нападений в школах и поимке колумбайнеров. Они работают по принципу линии поддержки, но ведут свою деятельность в социальных сетях, то есть осуществляют контроль, наблюдение и осуществление психологической помощи подросткам, находящимся в тяжелой жизненной ситуации. Следует отметить, что за свою деятельность они предотвратили около трех актов скулшутинга.

Говоря о государственных организациях, проводящих профилактическую и профильную работу, следует отметить, что осенью 2018 г. была создана организация «Центр изучения и сетевого мониторинга молодёжной среды» с целью выявления контента, связанного с суицидальными проявлениями, кибербуллингом, распространением криминальной субкультуры и другими деструктивными тенденциями в молодёжной среде. В 2019 г. данный центр получил свыше 1,5 млрд рублей на осуществление своей деятельности. Однако никаких следов реальной деятельности и результатов работы в открытых источниках нет. Следует отметить, что «Центр изучения и сетевого мониторинга молодёжной среды» также не ведет совместную деятельность ни с модерацией «ВКонтакте», ни с Молодежной службой безопасности, что дает основание констатировать тот факт, что возложенные государством задачи не выполнены.

Для борьбы со скулшутингом Правительство США предлагает ужесточить контроль за оборотом огнестрельного оружия. В то же время необходимо отметить, что в России — стране с крайне строгим законодательством по отношению к обороту оружия преступники (в том числе совершающие нападения на школы) все же незаконно получают к нему доступ. Следовательно, ужесточение условий приобретения и хранения оружия не окажет значимого эффекта. Кроме того, из абсолютно легальных средств могут быть изготовлены взрывные и воспламеняющие вещества, представляющие зачастую даже более высокую общественную опасность.

В заключение хотелось бы привести слова нашего национального лидера Владимира Путина: «Молодые люди с неустойчивой психикой создают для себя каких-то лжегероев. Это значит, что все мы, вместе взятые, не только в России, но и во всем мире в целом, плохо реагируем на изменяющиеся условия в мире. Это значит, что мы не создаём нужного, интересного и полезного контента для молодых людей, и они в свою очередь хватают этот суррогат героизма».

 

А. В. Иваненко,

заведующая кафедрой теории

и истории государства и права

Сочинского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России),

кандидат юридических наук, доцент

К ВОПРОСУ О КОНЦЕПТУАЛЬНОМ РАЗВИТИИ РАЗНОУРОВНЕВОГО
ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Отечественная система образования в последнее десятилетие претерпевает существенные изменения. Нововведения, предпринимаемые Министерством просвещения РФ и Министерством науки и высшего образования РФ относительно понимания сущности, целей, задач образовательного процесса при подготовке специалистов юридической профессии, вызывают дискуссии в научном и педагогическом сообществах. Необходимость проведения анализа педагогического процесса по подготовке юристов, реализуемого образовательными организациями в условиях трансформации системы образования, делает тему исследования весьма актуальной.

Безусловно, зарождение юридического образования имеет давнюю историю и восходит к Древнему Риму. В России становление юридического образования связано с открытием императрицей Елизаветой Московского императорского университета в 1755 г., где с 1758 г. функционирует юридический факультет.

Значительный ресурс для подготовки квалифицированных юристов создала реформированная Александром I система высшего и среднего образования. Универсальное (общее юридическое) образование можно было получить в воссозданном в 1802 г. Дерптском университете, открытых в 1805 г. Харьковском (первоначально на отделении нравственных и политических наук), Казанском императорских университетах, с 1819 г. на философско-юридическом факультете при Санкт-Петербургском университете. В 1816 г. был открыт Варшавский императорский университет с юридическим факультетом.

Особенностью российской системы юридического образования было создание Александром I сети сословных средних учебных заведений — лицеев, где готовили специалистов для государственной службы в различных ведомствах. Поступить в учебное заведение и получить профессию юриста было нелегко, но это компенсировалось высоким качеством образования. Данная система образования сохранилась без значительных изменений до 1917 г.

В Советском Союзе развитие юридического образования было поставлено под жесткий контроль государства. Хотя высшее юридическое образование было бесплатным, получить его было нелегко: высокий проходной балл при поступлении, тщательная проверка студентов со стороны правоохранительных органов и т. д. Юристы регистрировались в отделах учета и распределения рабочей силы, поскольку именно они признавались носителями знаний для государственного строительства (декрет СНК РСФСР от 11.05.1920 «О регистрации лиц с высшим юридическим образованием» (утратил силу)). В период перестройки появляются новые юридические специальности, растет авторитет и популярность профессии юриста, возникают объединения юристов.

Российская Федерация, впитывая опыт и наработки поэтапного создания системы права, на сегодняшний день предъявляет особые требования к юристам и остро нуждается в качественных теоретических и практических деятелях в области юридических знаний.

Высокий уровень образования населения в стране — показатель развития общества как на социальном, так и на экономическом уровнях. Цифровизация общества диктует необходимость дальнейшей адаптации системы образования к технологиям, используемых обществом в других сферах. Востребованность юристов растет, общество становится более требовательным к качеству оказываемых юридических услуг. Работу судей, адвокатов, нотариусов, сотрудников органов внутренних дел, юрисконсультов граждане анализируют и оценивают с точки зрения наличия интеллектуальных навыков, этических и других качеств. Поэтому можно констатировать, что современной России сформирован запрос общества на повышение качества образования юриста.

Требуются специалисты, адаптированные к инновационному, развивающемуся обществу, с качественным научным и повседневным мировоззрением, которые освоили компетенции, предусмотренные федеральными образовательными стандартами.

Таким образом, подготовка специалистов юридической профессии представляется достаточно емким, многоаспектным вопросом, который должен быть под постоянным контролем Министерства просвещения РФ и Министерства науки и высшего образования РФ, а также профессионального юридического сообщества и его различных объединений.

Важность дальнейшего внедрения системы непрерывного образования, повышения уровня правового сознания, воспитания, а также разработка инновационных форм обучения юриста, на наш взгляд, являются на сегодняшний день показателями успешности и результативности получения образовательных услуг гражданами.

Существующие уровни профессионального образования (среднее профессиональное, бакалавриат, специалитет, магистратура, подготовка кадров высшей квалификации) позволяют обеспечить достаточно высокую доступность юридического образования для различных групп населения.

Согласно п. 5 ст. 10 ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» система образования создает условия для непрерывного образования посредством реализации основных образовательных программ и различных дополнительных образовательных программ, предоставления возможности одновременного освоения нескольких образовательных программ, а также учета имеющихся образования, квалификации, опыта практической деятельности при получении образования (Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ (ред. от 31.07.2020) «Об образовании в Российской Федерации» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2020)).

Студенты, получающие среднее профессиональное или высшее образование, имеют широкий спектр прав, реализация которых позволяет получать знания и формировать навыки и умения в рамках образовательного процесса в относительно упрощенной форме. Среди них право на обучение по индивидуальному учебному плану, в том числе ускоренное обучение, в пределах осваиваемой образовательной программы в порядке, установленном локальными нормативными актами, право на участие в формировании содержания своего профессионального образования при условии соблюдения федеральных государственных образовательных стандартов среднего профессионального образования и высшего образования, образовательных стандартов в порядке, установленном локальными нормативными актами (указанное право может быть ограничено условиями договора о целевом обучении), право на зачет образовательной организацией результатов освоения обучающимися учебных предметов, курсов, дисциплин, практики, дополнительных образовательных программ в других организациях, осуществляющих образовательную деятельность, право на отсрочку от призыва на военную службу, право на совмещение получения образования с работой без ущерба для освоения образовательной программы, выполнения индивидуального учебного плана и т. д.

Бесспорно, в рамках текущей государственной образовательной политики созданы условия для эффективного развития многоуровневого непрерывного образования, направленного на обеспечение доступности образования.

Принятие нового Федерального государственного образовательного стандарта высшего образования по направлению подготовки 40.03.01. «Юриспруденция» также свидетельствует о расширении у абитуриентов возможностей получения образования. Становится возможным обучение по программе бакалавриата в заочной форме для лиц, имеющих среднее профессиональное образование по специальности, входящей в укрупненную группу 40.00.00 «Юриспруденция», или при получении лицами второго и последующего высшего образования.

Вводятся универсальные и общепрофессиональные компетенции выпускника, которые позволят стать будущему юристу более востребованным в различных видах профессиональной деятельности.

Приказом Минобрнауки России № 845, Минпросвещения России № 369 от 30.07.2020 «Об утверждении Порядка зачета организацией, осуществляющей образовательную деятельность, результатов освоения обучающимися учебных предметов, курсов, дисциплин (модулей), практики, дополнительных образовательных программ в других организациях, осуществляющих образовательную деятельность» (далее — Приказ) утвержден Порядок зачета организацией, осуществляющей образовательную деятельность, результатов освоения обучающимися учебных предметов, курсов, дисциплин (модулей), практики, дополнительных образовательных программ в других организациях, осуществляющих образовательную деятельность. Образовательная организация наделяется дополнительными правами по установлению порядка зачета, процедуры установления соответствия результатов пройденного обучения, формы проведения оценивания, закрепляя их локальными нормативными актами, что также свидетельствует о повышении уровня доступности образования.

Система дополнительного образования предоставляет возможности студентам еще при получении среднего профессионального обучения или высшего образования параллельно получать образование с иной квалификацией в кратчайшие сроки.

Благодаря изменениям законодательства в области образования можно увидеть потенциальную возможность для общества взращивания юристов как разнопрофильных специалистов для различных сфер деятельности. Но остается открытым вопрос о качестве юридического образования при сокращении сроков обучения, смене профессиональных компетенций на общепрофессиональные и универсальные, смещении ориентиров ментальности общества и снижении общего уровня правового воспитания.

На наш взгляд, оборотной стороной повышения доступности образования для лиц, желающих получить юридическое образование, может стать низкий уровень качества их образования как будущих специалистов. Для минимизации рисков необходим комплекс мер, направленных на дальнейшую гармонизацию образовательной политики, в части контроля за качеством образования на каждом уровне образования как со стороны государственных органов, так и со стороны профессионального юридического сообщества и его объединений.

Таким образом, разноуровневое образование позволяет готовить специалистов разной квалификации для выполнения соответствующих трудовых функций, определенных профессиональными стандартами. Преемственность уровней образования позволит не только обеспечивать доступность образования, но и повышать качество квалификации будущего специалиста путем освоения компетенций в полном объеме, предусмотренном государственными стандартами для каждого уровня образования. А искусственное нивелирование границ уровней образования не должно привести к дефициту профессионалов в области юриспруденции.

 

П. И. Исмаилова,

студентка 3-го курса

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ГРОМЫКО А. А. ОБ ИСКУССТВЕ ДИПЛОМАТИИ

Национальная безопасность включает в себя наиболее важные интересы личности, общества и государства и, как любое другое политическое и правовое явление, нуждается в обеспечении. В государственной системе обеспечения национальной безопасности ключевую роль играет одно из важнейших ведомств России — Министерство иностранных дел, где сосредоточен практически весь информационный ре­сурс в области внешней политики. В условиях достаточно сложной обстановки в мире МИД (Министерство иностранных дел) России призван наращивать усилия по обеспечению стратегической стабильности и безопасности.

В искусстве дипломатии сыграли роль видные деятели, в числе которых яркое место занимает А. А. Громыко. Фигура А. А. Громыко уникальна в истории международных отношений ХХ века. Начиная с 1943 года, когда он стал послом Советского Союза в США, и вплоть до 1986 года он находился в эпицентре дипломатических событий, вокруг которых формировалась мировая политика. При этом в течение 28 лет он был министром иностранных дел одной из супердержав двуполярного мира.

История политической карьеры А. А. Громыко начинается с должности посла в США — государства, которое было нашим главным союзником по антигитлеровской коалиции в решающие годы Второй мировой войны. Это была высшая точка сотрудничества двух стран за более чем двухвековую историю их дипломатических отношений[71].

Более того. Это было время, когда при решающей роли Советского Союза и США закладывались основы послевоенного мироустройства. А. А. Громыко принимал участие в Ялтинской и Потсдамской конференциях руководителей СССР, США и Англии, сыгравших ключевую роль в этом процессе[72].

А. А. Громыко стал одним из творцов политики разрядки международной напряженности. Вершина этой политики — Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе и подписанный в итоге его Хельсинкский заключительный акт. Разработка этого документа заняла без малого два года. Хельсинкский Заключительный акт, можно сказать, его детище, принятый в 1975 году, стал новаторским документом, намного опередившим время и создавшим предпосылки для преодоления холодной войны.

Особо следует выделить вклад А. А. Гр омыко в создан ие Ор ган изации Объедин ен н ых Н аций. Он  был главой делегации СССР  н а пер еговор ах по р азр аботке Устава этой ор ган изации и поставил свою подпись под этим докумен том. Его с полн ым осн ован ием можн о считать одн им из отцов-учр едителей всемир н ой ор ган изации. Сегодн я ООН  (Организация Объединенных Наций) — н есущая кон стр укция всей системы междун ар одн ых отн ошен ий[73].

С 1957 по 1984 год он  ежегодн о был главой делегаций н ашей стр ан ы н а сессиях Ген ер альн ой Ассамблеи ООН . То есть н а 27 сессиях Ассамблеи! Н и один  из мин истр ов ин остр ан н ых дел др угих государ ств — участн иков Ор ган изации н е подошел близко к такому р екор ду и н е пр иобр ел такой богатый опыт в р аботе Всемир н ой ор ган изации. Гр омыко добивался, чтобы н аша стр ан а была ин ициатор ом обсужден ия и р ешен ия в ООН  н аиболее н асущн ых и зн ачимых междун ар одн ых пр облем. По его указан ию в дир ективах делегации, как тогда пр ин ято было говор ить, н а пер вое место всегда ставился «главн ый вопр ос». Под н им подр азумевалось пр едложен ие н ашей делегации, котор ое по ее пр осьбе включалось в соответствии с Уставом ООН  в повестку дн я Ген ер альн ой Ассамблеи как важн ый и ср очн ый вопр ос. Ср еди таких главн ых вопр осов достаточн о н азвать хотя бы н екотор ые: пр екр ащен ие испытан ий ядер н ого ор ужия; пр едоставлен ие н езависимости бывшим колон иальн ым стр ан ам и н ар одам; запр ещен ие химического и бактер иологического ор ужия; запр ещен ие воен н ого и ин ого вр аждебн ого воздействия н а окр ужающую ср еду; запр ет н а р азмещен ие ядер н ого ор ужия в космосе и др . Зн ачительн ое число этих ин ициатив пр ин есло в кон ечн ом итоге пр актические р езультаты. После обсужден ия их н а соответствующих пер еговор ах были заключен ы междун ар одн ые соглашен ия. Можн о считать, что н аибольшим успехом н ашей стр ан ы была пр ин ятая н а ХV сессии Ген ер альн ой Ассамблеи ООН  в 1960 году р езолюция «О пр едоставлен ии н езависимости колон иальн ым стр ан ам и н ар одам». Это была так н азываемая р езолюция о деколон изации.

Н аши ин ициативн ые пр едложен ия в ООН  были частью общей политики советского государ ства, котор ая ставила своей целью обеспечить себе возможн о более шир окую междун ар одн ую поддер жку и собр ать вокр уг себя государ ства-союзн ики. И вр яд ли кто-н ибудь сможет отр ицать, что н аша стр ан а сыгр ала большую р оль в фор мир ован ии Движен ия н епр исоедин ен ия, котор ое стало мощн ой политической силой, оказавшей влиян ие н а р азвитие и состоян ие междун ар одн ых отн ошен ий.

Громыко А. А. осознавал происходящие процессы в мировом сообществе — противостояние двух общественнополитических систем — социализма и капитализма, но, однако, его искусство дипломата проявлялсь в том, что он умел находить такие развязки острых международных проблем, чтобы это соответствовало интересам нашего государства и было приемлемым для западных государств. Такое мастерство давало свои результаты, и в сложной искусной работе Громыко достигал крупных договоренностей.

К главн ым успехам Гр омыко н а дипломатической службе политологи относят важн ейшие пер еговор ы по кон тр олю н ад гон кой обычн ых и ядер н ых воор ужен ий, а также ур егулир ован н ый Кар ибский кр изис и тяжелейшие пер еговор ы с амер икан ским пр езиден том Джон ом Кен н еди. Также пр и н епоср едствен н ом участии Ан др ея Гр омыко удалось пр едотвр атить шир окомасштабн ую войн у между Ин дией и Пакистан ом в 1966 году, подписать соглашен ия СССР  с ФР Г (Федеративная Республика Германии), к котор ым позже пр исоедин ились Польша и Чехословакия.

Особое вн иман ие Гр омыко уделял пр облеме огр ан ичен ия гон ки воор ужен ий и р азор ужен ия. Гр омыко включился в обсужден ие вопр осов р азор ужен ия с самого н ачала своего участия в р аботе ООН .

Н етр удн о было пр едположить, что от общих дискуссий по всеобщему р азор ужен ию в р езультате детализации этой схемы могут отпочковаться частичн ые мер ы по огр ан ичен ию гон ки воор ужен ий. Как р аз это и пр оизошло в июле 1963 года, когда завер шилась р азр аботка договор а между СССР , США и Великобр итан ией о пр екр ащен ии испытан ий ядер н ого ор ужия в атмосфер е, космическом пр остр ан стве и под водой. Этот договор , явившийся одн им из пер вых н а пути к р азр ядке в отн ошен иях между США и СССР , оказался, как это н и стр ан н о, одн им из положительн ых последствий Кар ибского кр изиса 1962 г., котор ый поставил мир  н а гр ан ь ядер н ой катастр офы. После его ур егулир ован ия обе свер хдер жавы стали искать возможн ости достижен ия какой-н ибудь полезн ой и зн ачимой для всего мир а договор ен н ости. Советский Союз выступил, по пр едложен ию Гр омыко, с идеей заключен ия соглашен ия о частичн ом пр екр ащен ии ядер н ых испытан ий. США, хотя и н е ср азу, согласились с этим. В это вр емя с 1959 г. велись пер еговор ы между пр едставителями СССР , США и Великобр итан ии о пр екр ащен ии всех ядер н ых испытан ий. Поскольку Москва пер вой пр оявила ин ициативу заключить такой договор , стор он ы согласились пр овести заключительн ую стадию пер еговор ов и пар афир овать его в н ашей столице Москве, что и было сделан о пр едставителями тр ех стр ан , а подписан он был  уже в Кр емле в августе 1963 г. Он  получил общепр изн ан н ое н азван ие Московского договор а[74].

Вслед за договор ом о частичн ом запр ещен ии ядер н ых испытан ий появилось около десятка др угих междун ар одн ых договор ов и соглашен ий, н апр авлен н ых н а огр ан ичен ие гон ки воор ужен ий. Шаг за шагом складывалась целая система тор можен ия этого опасн ого и р азрушительн ого пр оцесса. Гр омыко говор ил, что ср еди десятков подписан н ых им договор ов, соглашен ий и др угих дипломатических докумен тов н аибольшее удовлетвор ен ие у н его вызывает то, что он  поставил свою подпись под Уставом ООН  и Договор ом о н ер аспр остр ан ен ии ядер н ого ор ужия.

Ан др ей Ан др еевич был дипломатом высшей категор ии и человеком, бескон ечн о пр едан н ым своей пр офессии. Он  мастер ски владел всеми пр иемами и методами дипломатической р аботы. По мн ен ию Гр омыко, главн ая задача дипломата — уметь отстаивать пор учен н ую ему позицию. В связи с этим он  писал в своих мемуар ах: «Дискуссии и обсужден ия, котор ые ведут дипломаты, в известн ом смысле похожи н а сор евн ован ия спор тивн ой олимпиады, с той, одн ако, р азн ицей, что тут пр оисходит состязан ие ин теллектуальн ого пор ядка. Пусть мен я пр авильн о поймут спор тсмен ы. В спор те, р азумеется, ин теллект тоже н еобходим. Н о все же там главн ое — физические способн ости. А дипломат н е пр ыгает, н е подн имает штан гу, н е забр асывает шайбу. Его умен ье должн о сводиться к др угому — отстоять пор учен н ую позицию»[75].

Н екотор ые западн ые ан алитики и обозр еватели, особен н о в пер вые послевоен н ые годы, н азывали Гр омыко «мистер ом Н ЕТ». Сам Ан др ей Ан др еевич в кр угу своих коллег говор ил, что дипломату подчас н елегко сказать «н ет». Н о это, н е колеблясь, н еобходимо делать, чтобы отстоять свою позицию. Когда дипломат слишком уступчив, то этим качеством он  н е может завоевать уважен ие своих пар тн ер ов. Др угое дело — гибкость, умен ие н айти компр омиссн ое р ешен ие для взаимовыгодн ого соглашен ия. Н а пр имер е А. А. Гр омыко мы можем убедиться в том, н асколько исключительн а р оль дипломатии. Дипломатия в зн ачительн ой степен и влияла н а судьбы государ ств и пр и умелом пользован ии этим могуществен н ым ор удием давала отличные р езультаты. Благодар я ей можн о н айти компр омиссы, р ешить пр облемы н е физическим, а мор альн ым путём. Имен н о поэтому следует считать, что дипломатия — это и искусство, и ор ужие, и кр айн е важн ое и зн ачительн ое умен ие.

 

Д. Н. Исхакова,

студентка ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРАВОВАЯ ФУТУРОЛОГИЯ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Одним из новых, но перспективных направлений развития науки теории государства и права является исследование концепций и прогнозов будущего государства и правовой системы. «Этим обстоятельством вызван большой интерес к исследованию его проблематики, проявляемый отечественными и зарубежными учеными, получивший свое выражение в разработке теоретических и прикладных проблем данного явления, ориентированных на создание упорядоченной системы средств, способов и методики правового прогнозирования»[76]. Прогностическая функция состоит в том, что на основе выявленных закономерностей в развитии государства и права выдвигаются прогнозы их дальнейшего изменения касательно государственно-правовых институтов, правовых явлений и т. д.

Актуальность исследования проблематики правовой футурологии заключается в его последовательном укреплении в науке и практике для планирования социально-экономического развития государства и концепций его развития, нормотворческой деятельности органов власти, совершенствования законодательства, правового регулирования и т. д., что требует разработки проблемы и для дальнейшего применения правильных форм юридического прогнозирования. Однако проблемам правового прогноза, включающего в себя планирование и построение стратегии развития, в наше время всё ещё уделяется недостаточно внимания.

Известно, что футурологией называют прогнозирование будущего и вероятности реализации возможных вариантов, говоря о правовой футурологии, прогнозирование в юридической науке — это научно обоснованное представление будущего, описывающее возможные сценарии развития правовой модели государства, правовой ситуации в стране, изменений в правовой системе, а также определение возможных вариантов перспективного развития правовой действительности с использованием специальных методов, которые обеспечивают точность вынесенных предложений, планов и моделей.

Как было отмечено, правовая футурология заслуживает особого внимания, так как в современном обществе научное планирование оказывает влияние на управление социальными процессами, развитие государства. Однако «проблемам юридической стратегии, которая включает в себя вопросы перспективного планирования и прогнозирования, концептуальные и долгосрочные подходы развития юридической практики, уделяется все еще недостаточно внимания»[77]. Действительно, юридическому прогнозу не предоставляется должного внимания. К. В. Агамиров утверждает, что «в настоящее время прогнозирование законодательной деятельности в Российской Федерации отсутствует, а планирование ограничено законопроектами, выносимыми на рассмотрение предстоящей сессии Государственной Думы. Федеральные целевые программы России при всей их значимости не имеют надежного организационного фундамента и в них не находится места для модернизации правового регулирования общественных отношений»[78]. Поэтому в законотворчестве необходимо уделять большое внимание прогнозированию и на его основе разрабатывать план законодательной работы на ближайшее время и на долгосрочный период.

В нашем законодательстве существует несколько нормативных правовых актов, касающихся прогнозирования, например, Федеральный закон от 28.06.2014 № 172-ФЗ (ред. от 31.07.2020) «О стратегическом планировании в Российской Федерации», в котором содержатся «правовые основы стратегического планирования в Российской Федерации…» (ст. 1). Также одно из Постановлений Правительства РФ, в котором содержатся «порядок разработки, корректировки, осуществления мониторинга и контроля реализации прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочный период» (Постановление Правительства РФ от 14.11.2015 № 1234 «О порядке разработки, корректировки, осуществления мониторинга и контроля реализации прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочный период и признании утратившими силу некоторых актов Правительства Российской Федерации»). Кроме того, существует несколько стратегий развития, например, Указ Президента РФ от 09.05.2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы», Распоряжение Правительства РФ 15.09.2017 № 1966-р «Об утверждении Стратегии развития янтарной отрасли Российской Федерации на период до 2025 года» и другие. Они основаны на прогнозировании и планировании, но нормативные правовые акты в нашем законодательстве касаются разных сфер и предметов правового регулирования, а необходимы такие, которые будут регламентировать правовое прогнозирование в общем. «Слабая проработанность доктрины развития российского государства и права уже сейчас сказывается на эффективности правовых реформ, неудовлетворительные результаты которых связаны с неверно избранной стратегией правового развития и отсутствием научно обоснованных прогностических моделей. Результатом данной правовой политики является перегруженность законодательства, в данном случае количество не переходит в качество. Но более серьезной проблемой всё же является несовершенство правоприменительной практики, которая детально не прорабатывается в процессе подготовки проектов нормативно-правовых актов»[79].

Направлениями юридической футурологии можно обозначить следующие вопросы: какие общественные отношения необходимо будет подвергнуть правовому регулированию; как должно и будет развиваться действующее законодательство; насколько эффективно будут действовать нормы, институты, отрасли законодательства на общество и государство в зависимости от предполагаемых изменений в жизни общества; какими будут последствия реализации правовых новшеств; каким образом в дальнейшем поддержать и упрочить правопорядок в стране.

Целью правовой футурологии является выявление возможных вариантов развития объектов прогнозирования и подготовка рекомендаций о наиболее правильном выборе варианта. Прогнозы основываются на таких факторах, как полные и правильные исходные данные, методики, тенденции развития общества и государства, также не стоит забывать и про технический прогресс, который в наше время оказывает большое влияние на нашу жизнь.

Правовое прогнозирование осуществляется на основе определённых принципов: «согласованности различных видов прогнозирования; вариантности прогнозирования; непрерывности прогнозирования; обоснованности прогнозирования; достоверности и точности прогноза; рентабельности прогнозирования»[80]. Их очень важно учитывать при юридическом прогнозе для эффективной работы и качественного результата. Для этого при исследовании юридического прогнозирования учитывают: «а) правовые явления и процессы прошлого; б) не урегулированные правом социальные явления и процессы; в) действующие правовые явления и процессы; г) тенденции и перспективы развития действующих правовых явлений и процессов; д) желательное развитие действующих правовых явлений и процессов; е) регулятивный и пострегулятивный контроль за отклонениями действующих правовых явлений и процессов от заданных параметров; ж) пострегулятивное направление, состоящее в исследовании ценностных характеристик действующих правовых явлений и процессов для системной модернизации и долгосрочной стратегии развития всего общества; з) определение комплекса целеустановок для практической работы по модернизации всей правовой системы»[81].

В результате прогнозирования выдается несколько моделей развития. При создании множества сценариев можно продумать необходимые действия и решения. Благодаря прогнозам юридическая наука будет готова в момент возникновения новой проблемы предложить правильное её решение. Некоторые юридические аспекты концепций будущего в правовой сфере можно увидеть уже в настоящее время.

Юридическая футурология знаменуется развитием теории и практики электронного правительства. «В ближайшие годы любой житель России сможет оформить заявку на получение согласований и разрешений через Интернет. Переход к оказанию услуг в электронном виде существенно упрощает взаимодействие граждан и бизнес-среды с административными структурами всех уровней. Уже сейчас через Единый портал государственных и муниципальных услуг, работающий с 2009 года, можно получить ряд услуг полностью в электронном виде»[82]. Касаемо рутинной юридической работы считается, что юристов сможет заменить искусственный интеллект. Например, при поиске информации и подготовке документов машины сделают это намного быстрее и эффективнее. В таком случае мы говорим о LegalTech. Это технологические решения, созданные для повышения эффективности оказания юридических услуг. Например, сервисы справочно-правовых систем, предлагающие составление проектов договоров, подбор судебной практики и т. д. Также можно сказать об автоматизированных системах, например, ГАС «Правосудие»[83], где можно подать обращение в судебный орган, отслеживать движение обращений, получить результаты их рассмотрения и т. д. Однако полностью отдать машине работу юриста невозможно, так как она не обладает человечностью, творческим подходом и умением смотреть на ситуацию с разных сторон. Машина сможет предложить варианты решений, но лишь человек способен выбрать нужный, соответствующий правовым, этическим и моральным нормам. В период пандемии Президиум Верховного Суда РФ и Президиум Совета судей РФ постановили обеспечить приём поданных в суд документов по почте и в электронном виде, а также судам начать рассмотрение дел с использованием видео-конференц-связи. Эти временные нововведения в будущем, возможно, будут использоваться постоянно, так как они удобны в применении, а также экономят время и материальные затраты.

Таким образом, теоретическая и практическая важность правовой футурологии очевидны. Юридическое прогнозирование заключается в закреплении позитивных и избегании негативных направлений в правовой сфере. Проблемы юридической футурологии решаемы при привлечении юристов, владеющих спецификой правового регулирования, а также специалистов, которые способны оценить перспективы развития. Круг прогнозирования в юридической науке может и должен охватывать как практические вопросы правового развития, так и глобальные и фундаментальные проблемы будущего изменения правовой системы. Если говорить о перспективах правовой футурологии, то данное направление будет развиваться, так как прогностическая деятельность при её правильном осуществлении может быть очень полезной для оказания юридических услуг, работы судебной системы, для законодательной системы, государства и общества.

 С. Г. Карагезян,

студентка 4-го курса

Калужского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПОЛЬЗОВАНИЕ ЖИЛЫМ ПОМЕЩЕНИЕМ БЫВШИХ ЧЛЕНОВ СЕМЬИ СОБСТВЕННИКА: ПРОБЛЕМЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ ПРАВ БЫВШИХ ЧЛЕНОВ СЕМЬИ, ЖИЛИЩНЫЕ ПРАВА НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ДЕТЕЙ ПОСЛЕ РАЗВОДА РОДИТЕЛЕЙ

Возникающая проблема является наиболее важной в жилищном законодательстве, что вызвано множеством пробелов в жилищном законодательстве, которые создают трудности на практике.

Право граждан на проживание нашло отражение в ст. 40 Конституции Российской Федерации. Это право обычно осуществляется путем приобретения права собственности на жилище, которое устанавливает отношения между владельцем и членами его семьи.

Долгое время в центре внимания находился вопрос регулирования прав бывших членов семьи собственников квартир. Согласно ч. 2 ст. 31 Закона Российской Федерации «О жилищной безопасности» члены семьи собственника жилого помещения имеют право пользоваться жилой площадью наравне с собственником. Это право не реализуется при прекращении семейных отношений с собственником жилища, предусмотренных ч. 4 ст. 31 ЖК РФ.

Прежде чем анализировать вышеуказанный вопрос, необходимо узнать, кто является членом семьи арендодателя. В ч. 1 ст. 31 ЖК РФ указано, что к членам семьи собственника жилого помещения относятся проживающие совместно с данным собственником в принадлежащем ему жилом помещении его супруг, а также дети и родители данного собственника. Из этой формулировки можно сделать вывод, что к членам семьи собственника не относятся сестры, братья и родители супруга, но жилищным законодательством закреплено, что собственник может вселить в свое жилое помещение других родственников, нетрудоспособных иждивенцев и в исключительных случаях иных граждан, тем самым признав их членами своей семьи.

Ближе к нашей проблеме возникает ещё один, не менее важный вопрос, как же члены семьи становятся бывшими? В отношении супруга более-менее понятно, с момента расторжения брака он автоматически становится бывшим членом семьи собственника жилого посещения. Однако бывают исключения, если пара приобретает квартиру во время брака. В этом случае все приобретенное имущество приобретается вместе и применяется правило совместной собственности. То есть в этом случае имущество будет разделено между супругами поровну при разводе.

Если доказано, что место жительства принадлежало супругу до заключения брака или было приобретено им в результате свободной сделки, имущество разделу не подлежит. Однако, если в этом доме будут произведены какие-либо корректировки по улучшению жилищного помещения за совместный счет супругов или одного из супругов, этот дом также будет подлежать разделу.

Пример решения Зеленоградского районного суда.

Гражданин Петровский обратился в суд с иском к бывшей супруге гражданке Петровской о прекращении ее права пользования и выселении из жилого помещения, принадлежащего ему по праву собственности на основании договора купли-продажи, ссылаясь на то, что после расторжения брака в марте 2004 года за ответчиком не сохраняется право пользования квартирой. Представитель ответчика против заявленных требований возражал, пояснив, что квартира была приобретена супругами в период брака. Однако в ходе судебного разбирательства выяснилось, что при приобретении квартиры гражданкой Петровской было написано заявление о том, что квартира будет приобретаться супругом за счет его личных средств, в котором подтверждалось, что в дальнейшем на приобретаемую квартиру она претендовать не будет. В связи с этим судом был сделан вывод, что квартира является собственностью истца, право пользования которой возникло у ответчика в силу наличия между ними брачных отношений. В отношении детей все намного сложнее: ведь даже при лишении родительских прав ребёнок не может стать «бывшим», данное правило касается и родителей собственника жилого помещения.

В случае усыновленных детей все решает суд, когда принимается решение об отмене усыновления, расторжении договора о приемной семье и т. д. А для детей старшего возраста они могут считаться бывшими членами принимающей семьи, если они состоят в браке и таким образом образуют свою собственную семью. На практике можно встретить много вопросов, на которые сложно ответить.

В основном большой массив проблем на практике возникает в связи с регулированием права пользования жилым помещением несовершеннолетних детей. Даже при расторжении брака родителей нельзя лишать ребенка права пользования жилым помещением, это будет нарушать его права. Бывают случаи, когда при разводе родитель, с которым должен проживать ребенок, теряет право пользования жилым помещением, а у ребенка это право остается, что также является нарушением прав ребенка.

На проблему выселения детей обратил внимание Д. Медведев, который, ещё будучи первым заместителем Председателя Правительства РФ, заявил, что «ребёнок бывшим быть не может». Председатель Комитета Государственной Думы по законодательству П. Крашенинников высказал упрёк в адрес судов: «Оказалось очень трудно убедить некоторых «особо одаренных» правоприменителей, что при вынесении подобных решений суд должен в равной степени руководствоваться нормами не только жилищного, но и гражданского, и семейного права... Алиментные обязательства бывшего супруга включают в себя и обеспечение ребенка жильем». Между тем представляется, что суды руководствовались разъяснением Верховного Суда РФ и просто вынуждены были выносить решения о прекращении права пользования бывших членов семьи собственника.

Для устранения возможности нарушения прав несовершеннолетних летом 2007 г. П. Крашенинниковым был внесен в Государственную Думу и принят в первом чтении законопроект о внесении изменений в ч. 4 ст. 31 Жилищного кодекса РФ. Суть изменений сводилась к невозможности признания несовершеннолетних бывшими членами семьи собственника и, соответственно, их выселения из жилых помещений. Однако до сих пор этот законопроект не принят.

Также проблемным вопросом является защита прав детей, родители которых лишены родительских прав. В этой ситуации за детьми сохраняется право пользования жилым помещением, жилищным законодательством даже предусмотрено выселение из жилого помещения граждан, лишенных родительских прав, если по решению суда им запрещено проживать с ребенком. Проблема возникает, когда такими родителями становятся собственники жилого помещения, так как при этом в соответствии со ст. 235 Гражданского кодекса РФ нет оснований для принудительного прекращения права собственности.

В отношении бывших членов семьи, по которым исполняется алиментное обязательство, законом установлено, что судом собственника можно обязать предоставить таким категориям лиц иное жилое помещение. Однако и здесь есть пробел, так как законодатель не определил, какими параметрами и условиями должно обусловливаться такое жилье, то есть единственным условием считается наличие статуса жилого помещения.

Все же в определенных случая законодатель предусматривает сохранение право пользования жилым помещением за бывшими членами семьи собственника на определенный срок по решению суда. Данное решение выносится по основаниям: отсутствие основания приобретения или осуществления права пользования иными жилыми помещениями, имущественное положение и другие заслуживающие внимания обстоятельства, не позволяющие бывшим членам семьи собственника приобрести другое жилое помещение. Дав такое право суду, законодатель не установил никаких ограничений, указывая лишь на то, что срок должен быть конкретным. Учитывая невысокий уровень жизни населения, динамику цен на жилую недвижимость, сложную ситуацию на рынке труда, суд может определить срок и на одну неделю, и на шесть месяцев, и на пять лет, и продолжительностью в целую жизнь, что в определенных моментах играет на руку бывшим членам семьи собственника жилого помещения.

Несмотря на перечисленные выше проблемы, на практике все же при детальном и правильном рассмотрении всех обстоятельств дела суды выносят решения в пользу таких категорий граждан. Вот один из таких примеров: суд отказался признать ответчицу прекратившей право пользования жилым помещением и снять ее с регистрационного учета, не усмотрев оснований для применения положений ч. 4 ст. 31 ЖК РФ.

Спорная квартира была передана истцу (отцу ответчика) и третьему лицу (матери ответчика) в общую совместную собственность без определения долей по договору передачи в 1992 г. На момент приватизации в квартире была зарегистрирована дочь истца, которая в силу закона имела равные права со своими родителями, в том числе право на приватизацию. В 2015 г. между ответчицей и ее матерью заключено соглашение, в соответствии с которым мать ответчицы предоставила ей и своим внукам право пожизненно проживать и пользоваться спорной квартирой, правом зарегистрировать в ней детей, а ответчица приняла на себя обязательство оплачивать 1/3 доли коммунальных платежей за квартиру. По мнению суда, ответчица не является бывшим членом семьи собственника жилого помещения: она является членом семьи одного из сособственников квартиры (своей матери), с которой у нее заключено соглашение о пожизненном проживании и пользовании квартирой. Непроживание ответчицы в жилом помещении (даже с 2007 г., как утверждает истец), нахождение ответчицы в браке и отсутствие общего хозяйства с истцом сами по себе не являются достаточными основаниями для удовлетворения иска. Ответчица не имеет другого жилого помещения, а наличие жилых помещений в собственности ее супруга само по себе не является основанием для прекращения права пользования ответчицей спорной квартирой. Отсутствие участия ответчицы в оплате жилого помещения также не является достаточным основанием для удовлетворения иска, поскольку стороны не лишены права разрешить вопрос о взыскании расходов по оплате жилого помещения в порядке отдельного судопроизводства.

Эти проблемы — одни из множества проблем, с которыми сталкиваются суды при разрешении жилищных споров. Эти проблемы связаны с тем, что законодательство четко не регулирует правовые жилищные отношения. В качестве способа совершенствования законодательства желательно обратиться к обзору нормативных правовых актов по закону и включить положения, которые могли бы регулировать эти жилищные отношения.

 Э. А. Каракулян,

доцент кафедры европейского

и международного права

юридического факультета

ННГУ им. Н. И. Лобачевского,

кандидат юридических наук

КРАТКОЕ ВВЕДЕНИЕ В ТЕОРИЮ КОНСТИТУТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ
ПРАВА МЕЖДУНАРОДНОГО СООБЩЕСТВА

Осмысление природы и функционирования международного сообщества и его права связано с решением основных вопросов философии международного права (ФМП), теоретическое осмысление основных вопросов которого науке уже знакомо[84]. Так, С. В. Черниченко определяет философию права в виде «системы... взглядов о месте и роли международного права в социальном бытии»[85]. Соглашаясь с этим определением, Р. А. Каламкарян фактически уводит данную тематику из философской в политико-правовую, где речь идет о месте, роли МП «в рамках современного мирового порядка»[86]. По мнению М. В. Шугурова, в работе Каламкаряна реализуется скорее «теоретико-правовой, а не философско-правовой подход»[87]. И. И. Лукашук выступает против излишнего увлечения философией и неизбежной при этом «деформализации права»[88]. А. А. Мережко вслед за французским теоретиком Ж.-Л. Бержелем, утверждавшим, что «общая теория права четко отличается от философии права»[89], относит ФМП к роду метафизики[90], а общую теорию права отождествляет с феноменологией. Д. А. Керимов определяет иную форму отношений между предметными сферами: «общая теория права включает в себя две основные части: социологию права и философию права»[91]. Иными словами, по вопросу о дисциплинарных соотношениях не сложилось единогласия. Подобная ситуация складывается и по вопросу о границах позитивистского прочтения международного права. В целом существуют две позиции, рассматривающие смысл МП либо: а) в процессе развития социально-правовых отношений, что уводит в сторону концепции объективного права, либо: б) в сложившейся системе мирового порядка[92], что уводит, соответственно, в сторону позитивизма. По нашему мнению, данные позиции не противоречат друг другу и могут быть взаимодополняемыми[93]. Однако именно на сочетании и пересечении процессуально-системного способов рассмотрения и можно поставить вопрос об идентичности международной системы на современном этапе. «Объективация» нами понимается не столько в связи с действием «общих принципов права» (Р. А. Каламкарян)[94], с признанием «материальных источников права» (интересы различных социальных групп по Ш. Руссо), с отсылкой к школам естественного (мораль, разум), социологического права или «правового реализма» (М. Каплан, Н. Катценбах), сколько с наличием смыслообразующих и системообразующих процессов до, внутри и после формирования позитивно-правовых механизмов. Речь идет по меньшей мере об утверждении идеи интерконцептуальной парадигмы МП и развитии ее возможных перспектив. ФМП призвана объяснять его смысл, что делает необходимой определенную степень дистанцирования от формально-юридической плоскости МП. При этом речи не идет о «деформализации» права (И. И. Лукашук)[95], а скорее, если исходить из этих категорий, — о неформальном подходе. В конечном счете объяснить — значит дать перспективу с учетом вопросов о ее причинности и цели.

Международное право — самостоятельная система, формируемая не в безвоздушном пространстве, она является результатом сложных взаимодействий причин и следствий, процессов и факторов. По словам Ж. Л. Бержеля, «состояние правовой сферы зависит от исторического, гуманитарного, социального, экономического контекста, от тенденций в сфере идеологии»[96]. Сегодня (кризис МП, переходный период) снова стоит вопрос о систематизации теоретико-правовой и политико-правовой сфер. В результате складывается картина, состоящая из описаний и объяснений основных процессов, конституирующих МП, среди которых выделяются такие, как процесс персонализации, гармонизации, универсализации, юридизации, что позволяет судить о характере как систематизации международной жизни, так и самой науки МП.

1. Понятие «персонализация» употреблялось в связи с персонификацией и наличием «суверенных персон»[97] (К. Шмитт) или в форме «персонализации баланса сил» (Н. Гилхот)[98]. Та же морфология «персона — персонификация» присутствует у Ж.-Л. Бержеля[99], или речь идет о «персональном статусе» объединения лиц или имуществ[100], или о способах персонификации объединений[101], или об учениях «трансперсонального права»[102]. С тем, чтобы избежать путаницы в использовании понятий «персонификация» — «персонализация», необходимо пояснить следующее. Под персонификацией понимается перенос статуса лица (именно статуса как общего понятия, а не индивидуальных характеристик лица) на субъекта, или, что то же самое, на момент приобретения субъектом статуса юридического лица. Персонализация же — это процесс проецирования и трансформации объективных отношений во всей их совокупности по различным признакам, в которых принимает участие субъект, в качество и статус лица. В одном случае (персонификация) речь идет о правовых признаках функционирования юридического лица, в другом (персонализация) — о социоправовых, социополитических особенностях появления и существования правовых личностей. Персонификация осуществляется в правовом поле, процесс персонализации — преимущественно в политическом. В современном мире зреет тенденция к персонализации региональных центров власти и окружающих их пространств в условиях общей реинтернационализации. Если понятие «деперсонификация» означало бы лишение статуса юридического (или политического) лица, то деперсонализация — уничтожение лица или «изгнание» субъекта как такового, т. е. вытеснение за рамки пространства межсубъектных, межперсональных взаимодействий. О несовпадении понятий лица и субъекта писал С. В. Черниченко[103]. Процесс персонализации рассматривается в социоправовом измерении и носит объективный характер; процесс или момент персонификации рассматривается в юридических категориях необходимой при этом процедуры и суммы правоспособностей, в полном или неполном ее виде (включая правоспособность, деликтоспособность, договороспособность, способность принимать участие в судебном разбирательстве, способность приобретать и отчуждать имущество).

2. О процессе гармонизации говорится в связи с традиционным представлением о согласовании воль и интересов[104], с представлениями о «цели права как гармонизации социальных отношений»[105], с правом[106] и реформами Евросоюза.

3. О процессе универсализации также говорится в различных контекстах. Например, в рамках истории МП с точки зрения «универсальных тем»[107], а также евроцентричной географической универсализации[108]. С другой стороны, процесс универсализации в узком смысле есть процес конституциализации (построения иерархии принципов и норм[109], формирования про-конституционных структур с учетом реальных консенсусов). Иными словами, универсализация норм выступает как социализация их действия в масштабе всего социума, включая определенные элементы их конституциализации. Идея «основной нормы» Кельзена является неким пределом движения по пути реализации универсализующей силы обобщения. Универсализация МП ограничивается возможностями гармонизации интересов и воль. В такой системе «взаимных сдержек и противовесов», существующей между основными конститутивными процессами, и определяется действительный вес МП.

4. Юридизация сообщества осуществляется в виде создания внешних структур обеспечения права, среди которых в МП выделяются вопросы об ответственности и вопросы о мирных способах решения споров, главным образом в судебном порядке. Ответственность субъекта формируется на стадии формирования его правосубъектности. Кроме того, возникает вопрос об ответственности перед международным сообществом, которая предполагает за ним некий статус правосубъектности. Но ответственность перед международным сообществом возникает раньше соответствующего решения вопроса о его — сообщества — правосубъектности. Ответственность перед сообществом порождает его правосубъектность, как если бы правосубъектность одного субъекта зависела от реализации ответственности другого. Такая ситуация говорит либо о наличии элементов фикции в категории правосубъектности международного сообщества, либо последнее отождествляется с совокупной волей государств, и его юридическая персонификация становится невозможной. Но именно в этом и состоит парадокс международной жизни. персонализация которой есть процесс создания субъектов МП, а юридизация их взаимоотношений потенциально способна сформировать самостоятельную правосубъектность международного сообщества. Отсюда юридизация международного сообщества имеет двоякий смысл, будучи процессом создания внешней формы обеспечения права: она выражается и в ответственности основных субъектов, их правосубъектности и правоспособности и в элементах правосубъектности международного сообщества. В этом смысле федерализация международной жизни, если допустить на мгновение ее осуществимость, должна была бы состоять из совпадения политического и юридического лица (сообщества) в международном масштабе. При отсутствии этого можно говорить лишь об элементах политизации и юридизации как процессах, а не системных построениях, с акцентом на последнем. В конечном счете юридизация международного сообщества зависит во многом от характера персонализации международных отношений как процесса субъектообразования и последующей эволюции лиц. Таким образом, ФМП рассматривается не с точки зрения, например, идеи «господства права» (Х. Лаутерпахт)[110] или «политико ориентированного» подхода (М. Макдугал)[111], а на основе стремящегося к интегральности анализа процессов, конституирующих основополагающие структуры и институции.

 Г. Ю. Каримова,

доцент кафедры финансового и экологического права

Института права Башкирского государственного университета

кандидат юридических наук

Р. Р. Каримов,

начальник кафедры истории и теории государства и права

Уфимского юридического института МВД России,

кандидат юридических наук, доцент

БЕЗОПАСНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ:
ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Безопасность — основная ценность человеческой жизни. Быть в безопасности — значит не беспокоиться, не испытывать опасность или страх.

Безопасность является одним из наиболее обсуждаемых аспектов международных отношений, и авторы на протяжении веков рассматривали роль безопасности в том, что касается их государства или страны, а также в их взаимодействии с другими субъектами или мировыми лидерами. Хотя ученые могут расходиться во мнениях относительно того, что мы называем «безопасностью», безопасность можно понимать как «отсутствие угрозы стабильности международной системы, странам или отдельным лицам»[112].

Отличительной чертой развитых государств является забота о безопасности своих граждан. У них есть такая возможность, пока не произойдет какая-нибудь экстраординарная ситуация, например, атака 11 сентября на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке или взрывы в лондонском метро. К сожалению, многие люди во всем мире не живут в состоянии мира и безопасности. Для многих незащищенность — факт повседневной жизни. Такие крайне небезопасные условия особенно очевидны в условиях войны, когда основной заботой повседневной жизни становится безопасность и выживание.

Отсутствие безопасности часто связано с войной и угрозой войны; безопасность связана с миром и стабильностью. Так как безопасность является необходимым условием для жизни человека, — это фундаментальное благо, как личное, так и политическое. Так, например Т. Гоббс, который лично испытал трагедию войны, напоминает нам, что безопасность — это самая основная из всех человеческих ценностей. Это фундамент, на котором мы строим нашу индивидуальную и коллективную жизнь[113].

На ранних этапах развития культуры, в эпоху дорелигиозного сознания и мифологизации окружающего мира, ещё не существовало самого понятия «безопасность» в самом простейшем его прочтении. И лишь с момента зарождения первых цивилизаций, культуры, в основе которой лежит религия, не как обособленная культовая система, а уже как мерило жизни общества, отношение к опасности постепенно изменялось. Следует отметить, что до мыслителей Древней Греции понятие «безопасность» отсутствовало.

В истории философии термин «безопасность» укоренился к XVII в. (Бэкон, Спиноза), на практике же он стимулировался развитием научно-прикладных и технических знаний, в значительной степени и развитием географических знаний (желанием их умножения)[114].

Рассмотрение лишь исторического аспекта развития понятия «безопасность» не позволяет до конца понять суть этой категории.

Необходимо установить ее коренные связи с другими категориями, понять ее роль и механизм развития. Стремление к безопасности в различной степени характерно для всех биологических систем, однако только люди способны создать принципиально новый механизм осуществления безопасности.

Именно механизм обеспечения безопасности людей (способы восприятия угроз и меры поддержания защищенности) определяет грань, отделяющую социальное от биологического, и проявляет безопасность в обществе как социально-экономическое явление. Безопасность как отношение между социумом любого уровня и окружающей средой является и исторически, и логически исходным отношением при формировании конкретной системы социальных и экономических отношений. Стремление к безопасности в социуме превращает ее в социальное (общественное) явление[115]. Тесная взаимосвязь в обеспечении безопасности социального и экономического означает, что сама безопасность в обществе представляет собой объективно необходимое социально-экономическое явление и в этом смысле выступает предметом экономической теории. Потребность в безопасности — исходная социальная потребность человека, которая сформировалась в человеческом сообществе на грани инстинктивного и сознательного[116].

Довольно распространенным является значение безопасности как определенного социального отношения, характеризуемого взаимным доверием, отсутствием у сторон агрессивных и злонамеренных устремлений.

В действиях людей, стремящихся к миру, как отмечал Марк Тулий Цицерон (106–43 до н. э.), наиболее полно отражаются отношения, характеризующие безопасность в человеческом обществе. Чтобы закрепить отношения безопасности, гарантировать себя от их нарушения, между людьми, народами, государствами устанавливаются нормы и принципы безопасных взаимоотношений, заключаются договоры о мире, ненападении, коллективной безопасности. Отношения безопасности могут иметь и субъект-объектный характер, т. е. выражать требования людей к безопасности различных объектов собственности, военного, государственного и иного назначения[117].

Мы по привычке ассоциируем безопасность с защищенностью жизненно важных интересов личности, общества и государства или с результатом безопасности. Как он ни важен, все же следует помнить, что он является лишь венцом сложного процесса обеспечения безопасности, связанного с поддержанием оптимальных параметров жизнедеятельности объекта, предвосхищением и противодействием различным угрозам. В рамках процессуального подхода к безопасности выделяют меняющиеся условия, алгоритмы и стадии (этапы) реализации мер безопасности. Самое же важное, что следует твердо усвоить, это то, что безопасность — непрерывно реализуемая задача. Всегда, в любых условиях и обстоятельствах[118].

Можно выделить три основных парадигмы безопасности: национальная безопасность, международная безопасность и безопасность человека. Первые два подхода отдают моральное превосходство государству как необходимому предварительному условию человеческого процветания. В отличие от этих двух подходов, ориентированных на государство, третий взгляд на безопасность дает моральное превосходство людям и человечеству сверх интересов государства или общества, к которому они принадлежат. Эти три парадигмы безопасности можно кратко резюмировать следующим образом.

Сторонники национальной безопасности, которых часто называют реалистами, обычно предполагают, что мы живем в мире, где государства являются одновременно основными источниками безопасности и основными угрозами безопасности.

Политика национальной безопасности направлена на создание и поддержание вооруженных сил национальной обороны и сдерживания. Они также предусматривают меры, разработанные для борьбы с внутренними угрозами, исходящими от преступников, сепаратистов, террористов и т. д.

Национальной безопасности государства уделяют особое внимание. Исключением не является и Россия. Национальная безопасность Российской Федерации — состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации (далее — граждане), достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независимость, государственная и территориальная целостность, устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации[119].

Сторонники международной безопасности, которых называют плюралистами или рационалистами, видят мир, характеризующийся смесью конфликтов и сотрудничества.

Таким образом, не существует единого источника власти или управления, но международные отношения, тем не менее, являются разумно организованными и целенаправленными и проистекают из общей заинтересованности в выживании и сосуществовании.

Исходя из этого, плюралисты отличаются от реалистов тем, что они полагают, что государства не единственные субъекты, ответственные за обеспечение безопасности.

Плюралисты считают, что ответственность за обеспечение безопасности также распространяется на международное сообщество. Этот способ концептуализации безопасности стал заметным в XX веке как идея глобального и все более институционализированного международного сообщества. Одно из самых ранних его воплощений — создание Лиги Наций.

Парадигма международной безопасности действует несколько иначе, чем парадигмы национальной или гуманитарной безопасности. В то время как и то, и другое — национальная и гуманитарная безопасность — представляют собой отсутствие внешней угрозы.

Таким образом, международная безопасность является внутренней проблемой для международного сообщества в целом, особенно в части применения военной силы. В этом контексте применение вооруженной силы направлено на то, что по сути может быть расценено как проблема внутренней подрывной деятельности.

К такой деятельности можно отнести сепаратизм, ирредентизм, агрессивную войну, незаконную оккупацию, массовую высылку, геноцид и другие действия, которые нарушают международное право и угрожают нарушить общее состояние мира, порядка и законности в международном сообществе. Международное правоприменение, направленное на такие проступки, сродни внутреннему законодательству, а принуждение в пределах государства направлено на сохранение общего состояния мира и стабильности.

На практике, однако, такое правоприменение часто является весьма спорным, именно потому, что это может затронуть национальную безопасность одного государства — члена международного общества во благо всего общества. Примером тому является вторжение в Ирак в 2003 году американских сил. Военное нападение и последующая оккупация независимого и суверенного государства Ирак не были санкционированы Советом Безопасности ООН, по этой и другим причинам многие эксперты в области международного права считают эти действия незаконными. Напротив, так называемая война в Заливе 1990–1991 гг. обычно приводится в качестве одного из немногих примеров законного применения международного права, потому что она получила почти всеобщую поддержку со стороны членов международного сообщества[120].

Отдельно следует остановиться на безопасности человека. Сторонники безопасности человека считают обеспечение личной безопасности фундаментальной проблемой международных отношений, а не только вопросом, относящимся к национальной политике соответствующего государства. Гуманитарная безопасность часто преподносится как новый взгляд на вопросы безопасности. Описать гуманитарную безопасность достаточно сложно.

Основная идея, воплощенная в концепции гуманитарной безопасности, заключается, по сути, в том, что безопасность личности, безопасность государства и общества фундаментально взаимосвязаны.

Например, нарушения прав человека или прав меньшинств в одном государстве может спровоцировать потоки беженцев, пересекающих границы, которые, в свою очередь, создают проблемы для лиц, проживающих в этих государствах.

Аналогичный цепной эффект можно наблюдать при массовых проявлениях терроризма или гражданской войны, или других угроз, которые угрожают нарушением международных границ.

Внимание к безопасности человека существовало достаточно долго, хотя в 1994 году, после опубликования доклада Организации Объединенных Наций о развитии человеческого потенциала, возросло внимание к этой теме. Данный документ отражал окончание Холодной войны и новую международную обстановку, в которой растущая мощь глобализации, казалось, уменьшала важность национальных государств, а также увеличивала угрозу, создаваемую негосударственными субъектами. Однако идея безопасности человека как центральной части международной безопасности не осталась без внимания, в частности, теоретиков-реалистов. По мнению многих реалистов, хотя безопасность человека является одним из элементов международных отношений, подавляющее большинство постоянных угроз безопасности по-прежнему существует между государствами. Для реалистов государства, а не отдельные личности остаются доминирующим фактором в мировых делах[121].

Пытки, терроризм, этнические чистки, геноцид и другие грубые нарушения прав человека внутри государств не должны допускаться, если общество желает достигнуть безопасности личности.

Парадигма безопасности человека на сегодняшний день обретает все большее влияние в международных отношениях.


 

А. Н. Кондратьева,

преподаватель Колледжа

Средне-Волжского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

КАНОНИЧЕСКИЕ НОРМЫ ЗАКЛЮЧЕНИЯ БРАКА VS
СОЦИАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ В ЭПОХУ КЛАССИЧЕСКОГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ[122]

Процессы нормотворчества в брачно-семейной сфере во многих странах мира на современном этапе происходят настолько активно, что институт брака и традиционной семьи находится под беспрецедентным давлением и на грани почти полного законодательного разрушения. Уже на протяжении многих столетий католическая и православная церкви продолжают отстаивать традиционные христианские семейные ценности, что побуждает нас обратиться к историческому опыту защиты института брака нормами канонического права.

Средневековая каноническая традиция исходила из того, что сексуальные желания имеют дьявольское происхождение и приводят человека к греху, который может разрушить не только семью, отдельный коллектив, но и целое государство. Поэтому средневековые теологи и канонисты были заинтересованы в формулировке концепции, направленной на сохранение брака и почитание семейных ценностей[123]. В связи с этим церковь, как католическая, так и православная, выработала официальную позицию, согласно которой единственным законным способом удовлетворения сексуальных желаний может быть только брак. Процедура заключения брака была детально урегулирована в нормах канонического права. В контексте нашей статьи мы подробно рассмотрим процедурные аспекты заключения брака с точки зрения католического канонического права эпохи классического средневековья и попытаемся оценить, насколько нормотворчество церкви того периода находило отражение в реальной практике общества.

В одной из своих публикаций автор уже говорила о том, что канонический закон предусматривает наличие обязательного добровольного согласия супругов на вступление в брак[124]. Согласие — важнейший конститутивный элемент, без наличия которого юридическое существование брака было невозможным. Помимо согласия канонисты указывали и на обязательность таких элементов, как возраст и отсутствие родственных связей до определенной степени.

Однако помимо этого Церковь предъявляла ряд требований и к процедурным компонентам брака. Об этом достаточно подробно говорится в важнейшем источнике средневекового канонического права «Concordia discordantium canonum», который более известен нам как «Decretum Gratiani»[125]. Создатель трактата Иоанн Грациан говорит о процедуре брака в С. 30 q. 5–11 своей работы. В результате анализа данных положений мы устанавливаем, что большая часть всех процедурных требований сводилась к соблюдению определенных правил и обычаев именно невестой, а не женихом.

Во-первых, девушка должна была быть «идеалом девственности» (C. 30, q. 5. c. 4). Отметим, что в контексте монашеских концепций требование девственности было одинаково применимо как к мужчинам, так и к женщинам, однако социальные практики показывали, что строго это требование соблюдали только женщины[126].

Во-вторых, согласно «Decretum Gratiani» невесте по закону должно быть предоставлено приданое (dotata legitimе). Так, в C. 30, q. 5. c. 4 упоминается и о приданом, относительно которого заранее договаривались семьи жениха и невесты (по всей видимости, это происходило в момент помолвки, которая предшествовала брачной церемонии в церкви). Приданое должно быть передано родственниками или подругой невесты ее будущему мужу.

Приданое должно соответствовать финансовым возможностям семьи. Для процедуры брака была важна не стоимость приданого, а само его наличие в качестве признака законного брака. Приданое — это символический акт, который доказывает факт брачного союза. Так, к примеру, в случае с тайными браками, о которых мы расскажем позже, приданое не выплачивалось, что вступало в противоречие с каноническим законом.

В-третьих, важным процедурным элементом свадьбы было благословение священника и вручение даров. Так, в C. 30, q. 5. c. 3 Грациан приводит слова папы Николая о том, что «при вступлении в брак (то есть в момент свадьбы) брачующиеся приходят в Церковь с подношениями, которые они должны передать Богу через руки священника. Церковная свадьба должна проводиться в присутствии родственников»[127].

Грациан в C. 30, q. 5. c. 5, ссылаясь на четвёртый Совет Карфагена, обращает внимание на благословение священника. Совет говорит о том, что после получения благословения жених и невеста получат право на первую брачную ночь, сохраняя при этом целомудрие их брачного союза.

В C. 30 q. 6-8 Грациан более подробно описывает свадебные обычаи и поднимает вопрос, почему такие символы, как фата и кольцо, являются важными элементами брака. Он говорит, что жених и невеста должны быть связаны красной и белой повязкой. Цветовая комбинация предназначена для того, чтобы символизировать как чистоту соединения, так и будущего потомства. Другой элемент — кольцо, которое обычно дается невесте, становится символом взаимной любви («mutuae dilectionis») (C. 30, q. 5. c. 7). Еще один элемент — фата. Женщина должна покрывать себя вуалью во время свадебной церемонии. Таким образом она демонстрирует покорность своему будущему мужу.

В-четвертых, C. 30, q. 5. c. 9 гласит о том, что клятва выступает важнейшим процедурным компонентом брачного союза. Следуя логике Грациана, мы приходим к выводу, что не приданое и не договор составляют основу брака, а именно клятва («tactis scripturis juraverit mulieri») необходима для признания брака законным юридическим фактом. Именно этот вывод Грациана отсылает нас к другому очень важному вопросу — о формах брака, существовавших в средневековой и ранней современной Европе.

Если окунуться в реальность европейского Средневековья, то мы увидим множество сложностей, препятствующих совершению публичной процедуры брака. При таких обстоятельствах распространение получил тайный брак, который стал неким результатом борьбы между каноническим правом и светским правом, а также симптомом иногда противоречивых интересов пары и родителей / семей в формировании брака. Еще одна причина для заключения тайного брака была весьма банальна — отсутствие денег, так как проведение публичной процедуры заключения брака было весьма дорогостоящим. При таких обстоятельствах канонический закон был вынужден принять конкретную позицию относительно этой весьма распространенной формы брака.

Исходя из анализа C. 30, q. 5. с. 1–5 можно сказать, что Грациан весьма подробно описывает все необходимые процедурные элементы законного брака и выступает против тайной формы брака. Однако затем он обращается к этимологии термина «брак» и в итоге приходит к выводу, что тайный брак — это запрещенная законом церкви форма брака, однако нельзя отрицать его действительность и неразрывность. Таким образом, в «Decretum Gratiani» тайный брак впервые получает легитимность, поскольку является «законным согласием супругов», а значит, такой брак действителен и его нельзя расторгнуть. В то же время Грациан в C. 30, q. 5 c. 11 прямо связывает запрет на тайные браки с трудностью предоставления доказательств в случае судебного спора, поскольку «когда одна сторона отрицает супружескую привязанность к другой, это не может быть опровергнуто». Это было ключевой причиной для осуждения церковью такой формы брака и признания его незаконной формой брака, хотя и допустимой. Таков был формальный запрет на тайный брак при его сущностном допущении в эпоху классического средневековья.

Изложенное выше позволяет нам сделать вывод о том, что взгляды Грациана относительно условий законности и формы заключения брака были весьма прогрессивны для своей эпохи. Он учитывал позиции авторитетов древней церкви и в то же время опирался на социальные трансформации, происходящие в обществе в эпоху классического средневековья.

Однако различия между церковным восприятием и социальной реальностью очевидны. В текстах канонических источников права снова и снова подчеркивается необходимость публичного брака, однако тайный брак по-прежнему продолжал существовать на практике. Церковный закон и духовенство, очевидно, не могли обеспечить соблюдение церковного законодательства на всех территориях, исповедующих католицизм. Из этого можно сделать вывод, что социальная реальность процедурных аспектов брака серьезно отличалась от предписаний законодательства.


 

А. М. Коротков,

студент 3-го курса

Калужского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ОНЛАЙН-ГОЛОСОВАНИЕ В РОССИИ И В МИРЕ:
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Стремительное развитие интернет-технологий в XXI веке ознаменовалось существенными качественными преображениями во всех сферах жизни общества. Эта общемировая тенденция, несомненно, приводит к различным изменениям и в сфере методов, с помощью которых государство взаимодействует с народом, в частности речь идет о внедрении онлайн-голосования.

Институт онлайн-голосования, иначе говоря, дистанционное электронное голосование, имеет определенный опыт развития в мире. Системы интернет-голосования завоевали популярность и используются в правительственных выборах и референдумах в таких странах, как Великобритания, Эстония и Швейцария и др., а также в муниципальных выборах в Канаде и партийных выборах в США и Франции.

В недавнем прошлом, 3 марта 2009 г., Конституционный Суд ФРГ принял решение, согласно которому применение технических средств голосования и подсчета голосов, использованных на выборах депутатов Бундестага в 2005 году и не предусматривающих возможности фиксации волеизъявления избирателя и распечатки итогов голосования, то есть без бумажного подтверждения для избирателя его выбора и сохранении тайны персонального голосования, было признано неконституционным. В связи с этим на парламентских выборах 2009 г., 2013 г. и 2017 г. технические средства подсчета практически не применялись. [128]

В качестве положительного примера можно привести Канаду и Эстонию, где успешно развивается этот вид голосования. В Канаде, если на муниципальных выборах 2010 г. онлайн-голосование применялось в 44 муниципалитетах, то в 2014 г. — в 97, а в 2018 г. — уже в 194[129]. Эстония первой из европейских стран внедрила онлайн-голосование. Число людей, голосующих через интернет, неуклонно растет. Первое подобное голосование состоялось на местных выборах в 2005 году. В 2007 году — уже на парламентских выборах. Тогда проголосовали онлайн 30 275 избирателей, или 3,4 % от их общего количества. В 2011 г. проголосовало 140,8 тыс. чел., или 24,55 % избирателей. В 2015 г. проголосовало уже 176 тыс. человек[130]. На парламентских выборах 2019 г. проголосовало рекордное количество жителей — 247 тысяч или 43,75 % от проголосовавших[131]. Опыт Эстонии показывает, что онлайн-голосование способно увеличить явку избирателей на несколько процентов.

В России институт онлайн-голосования был внедрен недавно и еще не имеет общефедерального применения. Стоит отметить, что не все граждане России имеют доступ к интернету. По данным Росстата, в 2014 г. в России 64,9 % населения активно пользовались интернетом, а в 2019 г. — уже 81,4 %[132].

Впервые в Российской Федерации онлайн-голосование проводилось в 2019 г. на выборах в Московскую городскую думу в некоторых избирательных округах Москвы с использованием специальной системы блокчейн (с использованием специального ключа, загруженного в базу данных), которая, согласно ЦИК, обеспечивает анонимность и неизменность результатов волеизъявления.[133] Суммарно по всем трем округам зарегистрировались 11 228 избирателей, число выданных электронных бюллетеней составило 10 369 (или 92,3 % от числа зарегистрированных избирателей), а число проголосовавших (то есть число бюллетеней, признанных действительными) составило 9 810 человек, или 87,4 %. При этом итоговая явка избирателей на выборах в Мосгордуму составила 21,77 %.

Департамент информационных технологий города Москвы признал данный эксперимент успешным, хотя и указал на наличие некоторых технических сбоев. На некоторое время онлайн-голосование приостановилось, тем самым затруднив голосование для нескольких сотен избирателей из порядка 11,2 тысяч.

На общероссийском голосовании по поправкам в Конституцию РФ от 1 июля 2020 г. также применялась технология онлайн-голосования. Этот эксперимент имел позитивную оценку[134], поскольку он помог существенно разгрузить избирательные участки, что значительно снизило риск распространения COVID-19.[135] Количество участников голосования, включенных в список участников дистанционного электронного голосования в Москве, составило 1 051 155 человек из 7 375 285 или 14,25 %, в Нижегородской области — 139 571 из 2 560 831 или 5,45 %. Этой формой голосования в обоих регионах воспользовались 93,02 % подавших заявки. Как видно, в Москве, где более развита информационная культура, количество избирателей, проголосовавших онлайн, в три раза больше.

Однако в ходе данного голосования вновь поднялся вопрос о прозрачности онлайн-выборов. Журналист телеканала «Дождь» Павел Лобков смог проголосовать дважды: на своем избирательном участке и онлайн[136]. Председатель Мосгоризбиркома Юрий Ермолов заявил, что бюллетени были выданы по ошибке[137]. Этот случай наглядно показывает недоработки, существующие в онлайн-голосовании.

По мнению сопредседателя движения в защиту прав избирателей «Голос» Г. А. Мельконья́нц, в онлайн-голосовании невозможно проконтролировать право гражданина на тайну голосования и его личное участие: «Если бы была какая-то биометрическая идентификация личности, были бы хоть какие-то гарантии, что голосует конкретный избиратель» Однако, согласно Порядку дистанционного электронного голосования по поправкам в Конституцию РФ, голосование проходит путем анонимизации, т. е. гарантируется «невозможность установления связи между персональными данными участника голосования и сохраняемым результатом его волеизъявления».

Другой аспект — финансовый. Расходы федерального бюджета на проведение общероссийского голосования по поправкам к Конституции составили чуть более 14,5 млрд рублей. При этом часть выделенных средств — 262,8 млн рублей удалось сэкономить благодаря тому, что в ряде субъектов количество вылетов в труднодоступные места оказалось меньше запланированного[138]. По нашему мнению, если и в труднодоступных местах провести онлайн-голосование, то можно сэкономить еще больше средств.

В единый день голосования 13 сентября 2020 г. география онлайн-голосования расширилась: оно проходило в некоторых округах Москвы и впервые применялось в Курской и Ярославской областях[139]. По данным ЦИК, явка на дистанционном электронном голосовании в Курской области составила 90,59 %, в Ярославской области — 91,54 %[140].

Также стоит отметить, что согласно ФЗ от 23 мая 2020 г. № 154-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» были внесены изменения в ФЗ от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»[141]. Поправки вводят понятие «дистанционное электронное голосование» (то есть «голосование без использования бюллетеня, изготовленного на бумажном носителе, с использованием специального программного обеспечения») и прописывают основные правила организации голосования через интернет. То есть в России уже законодательно прописана возможность проведения онлайн-выборов абсолютно на всех уровнях: муниципальном, региональном и федеральном. Эти поправки полностью соотносятся и укрепляют принцип демократизма, закрепленный в ч. 3 ст. 3 Конституции РФ: «Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы»[142].

Однако, по данным ВЦИОМ и Центра политической конъюнктуры большинство россиян пока не в курсе нововведений в избирательном законодательстве, но 51 % опрошенных готовы голосовать через интернет, если такая возможность будет. В частности, и поэтому говорить о широком внедрении онлайн-голосования в России пока преждевременно.

Перспектива развития онлайн-голосования видится нам реалистичной, так как это обходится государству намного дешевле, и, что очень важно, большинство граждан имеют техническую возможность это сделать: для этого достаточно смартфона или компьютера.

Онлайн-голосование является более удобным способом волеизъявления граждан, однако надо учитывать неравный доступ людей к сети Интернет, разную информационную просвещенность среди различных возрастных групп населения, а также спорные моменты, которые связаны с онлайн-голосованием. Этот вид волеизъявления надо внедрять поэтапно и осторожно, отдавая пока предпочтение очной форме голосования. Мировой и российский опыт онлайн-голосования показывает, что оно помогает повысить явку на выборах. Оно эффективно применимо к маломобильным группам населения и к лицам с ограниченными возможностями.

Очень большое значение имело то, что онлайн-голосование показало, может быть, одно из самых своих главных преимуществ во время коронавирусной пандемии, позволив провести в 2020 г. всероссийское голосование по поправкам в Конституцию РФ.

Российский и мировой опыт показывает, что онлайн-голосование является не панацеей, а лишь в некоторой степени противоречивым дополнением к традиционному виду голосования.

Лишь комплексное эффективное использование очного и онлайн-голосования позволит максимально качественно проводить выборы в России, с учетом потребностей и возможностей всех слоев населения нашей страны.

 

Д. А. Коршунова,

студентка 4-го курса оренбургского филиала

Московской государственной юридической

академии им О. Е. Кутафина

БИОЭТИКА И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

С развитием медицины и генной инженерии появилось много спорных вопросов, касающихся соотношения морально-этических и правовых норм в сфере здравоохранения, что и стало причиной развития биоэтики.

Фундаментальными принципами биоэтики, согласно Конвенции Овьедо, являются: автономия воли (право человека на согласие или несогласие с какими-либо медицинскими обследованиями, лечением, защита от принудительного лечения или исследований); непричинение вреда (обязанность медицинских работников минимизировать ущерб, причинённый здоровью человека); справедливость (равенство в получении медицинских услуг и проведении исследований)[143].

Автономия воли является одним из базовых принципов взаимоотношения пациента и доктора в биоэтике и в первую очередь опирается на обязанность врача предоставить полную и достоверную информацию о здоровье пациента.

Так, например, в деле Монтгомери против Ланкаширского медицинского центра от 9 марта 2015 года Верховный суд Великобритании отметил, что ошибочно со стороны медицинских работников полагать, что пациент (без наличия у него профильного медицинского образования) не в силах осмыслить все тонкости процесса медицинского вмешательства и принять обоснованное решение[144].

Свободное выражение воли также предполагает отсутствие давления со стороны третьих лиц. Так, в деле Коноваловой против России медицинские работники позволили интернам присутствовать при рождении ребёнка истца, что нарушило её право на невмешательство в частную жизнь[145].

Что касается лиц, неспособных к выражению добровольного согласия, по ст. 6 Конвенции Овьедо принять решение за лицо, которое в силу объективных причин неспособно принять решение, могут его ближайшие родственники[146].

Врачебная тайна — ещё один важный аспект биоэтики. Доктор обязуется не разглашать личную информацию о состоянии здоровья пациента без его согласия. Персональные данные сегодня защищают такие документы, как Всемирная декларация прав человека, Конвенция Овьедо, 108 Конвенция о защите персональных данных, которая включает в объекты охраны и такие сведения, как генетические и биометрические данные, сведения о половой жизни и сексуальной активности.

Персональные данные умерших пациентов также охраняются законом (если они не являлись публичными личностями). Лечащий врач бывшего президента Франции Миттерана после его смерти опубликовал книгу, посвящённую борьбе Президента с раком. Европейский суд по правам человека встал на сторону автора книги, подчёркивая, что запрет на публикацию в девять с половиной месяцев не был обоснован[147].

До сих пор остаются спорными вопросы, касающиеся защиты права на жизнь эмбриона. Одни юристы настаивают на необходимости защиты эмбрионов на любой из стадий их развития (и запрете абортов соответственно), другие же указывают на то, что право на жизнь у человека появляется после рождения, с момента первого самостоятельного вдоха.***

Международные акты содержат ряд запретов, касающихся биоэтики. Конвенция Овьедо в 14-й статье устанавливает запрет на выбор пола при процессе искусственного оплодотворения (кроме случаев, когда такой выбор позволяет избежать заболеваний, характерных для определённого биологического пола)[148].

В вопросах суррогатного материнства мнения правоведов разделились: некоторые полагают, что смысл ст. 21 Конвенции Овьедо («О запрете монетизации человеческого тела») в том числе распространяется и на суррогатное материнство.

Правовые акты допускают возможность отказа от медицинского обслуживания при угрозе жизни и здоровью (например, отключение от ЭВЛ). Пациент допускается к принятию такого решения при условии, что он способен понимать, оценивать, рассуждать и открыто заявлять о своем выборе.

Кроме того, в системе международного права существует такое понятие, как паллиативная помощь — подход, улучшающий качество жизни в случаях, когда пациент и его семья сталкиваются с угрозой для жизни. Она включает в себя также психологическую помощь и моральную поддержку.

Новые вопросы вызвали генетические тесты. С развитием науки и генной инженерии в частности, стало возможным изучение генома человека, но в то же время эти достижения заставили нас сосредоточить внимание на этических аспектах данных исследований. Совет Европы, чтобы не допустить ненадлежащего использования такого рода информации, разработал механизмы её правовой защиты.

Генетические тесты подразделяются на диагностические, прогностические (с целью выявления заболеваний на ранних стадиях), фармакологические (чтобы определить реакцию организма на определённую терапию или препараты).

Комитет Совета Европы по биоэтике в своей брошюре о генетических тестах в медицинских целях подчёркивает возможные риски такой процедуры: чувства стресса во время ожидания результатов, результаты генетического теста могут раскрыть генетическую информацию о иных членах семьи или семейную тайну.

В Директиве Совета Европы о проведении генетической диагностики оговорены основные требования к процедуре подобных тестов и делается акцент на их безопасности при использовании в медицинских целях. Директива о правовой защите биотехнических инноваций же содержит условия патента генетических тестов[149].

Статья 8 Дополнительного протокола дополняет ст. 12 Конвенции Овьедо, требующую, чтобы «тесты, позволяющие прогнозировать ген заболевания или служащие для идентификации субъекта как носителя гена, или обнаруживающие предрасположенность к заболеваниям, проводились только в медицинских целях»[150] и говорит о том, что необходимо предоставление генетического консультирования.

Генетические скрининговые исследования могут быть предложены всей популяции или её части с целью раннего выявления или исключения генетических характеристик, важных для здоровья этой популяции. Такая программа, направленная на поддержание общественного здоровья, должна быть инициирована компетентными органами власти.

Рекомендация № 8 Совета министров по обработке персональных данных, связанных со здоровьем, для целей страхования, включая данные, установленные генетическим тестом, устанавливает основные принципы, направленные на защиту данных застрахованного лица. Это прежде всего гарантии сбора и обработки данных, а также запрет на проведение генетического тестирования для процедуры страхования[151].

Основным источником информации в медицине и биологии являются биомедицинские исследования. Биомедицинские исследования — это систематические попытки развить знания в области медицины и биологии.

В 1964 году была принята Хельсинкская декларация: «Этические принципы проведения медицинских исследований с участием людей в качестве субъектов исследования». Это первый международный документ, закрепляющий этические принципы медицинских исследований с участием человека.

Дополнительный Протокол к Конвенции Овьедо направлен на защиту достоинства личности. Он охватывает весь спектр исследований в области здравоохранения, включая отбор участников, а также все виды биомедицинских исследований с участием людей.

Протокол не распространяется на исследования эмбрионов in vitro. Но он применим к исследованиям in vivo[152] . Это означает, что, с одной стороны, женщины не должны исключаться из-под защиты в силу факта беременности, а с другой, всегда стоит учитывать воздействие на плод.

Протокол предусматривает создание независимых Этических комитетов в государствах. Их деятельность регулируется национальным правом таких государств.

Трансплантация — процесс пересадки органа или ткани от одного человека к другому, включая также процедуру подготовки и хранения. Трансплантация — довольно популярная процедура сегодня, однако необходимо защищать права донора и реципиента от недобросовестного вмешательства.

Органы могут быть изъяты у живого донора, однако только ради блага реципиента, который имеет родственные или иные близкие отношения с донором, как предписывает закон (статья 10 доп. Протокола)[153].

Мы видим, на сегодняшний день значимым является вопрос сочетания правовых и морально-этических норм в области биомедицины. Поэтому необходимо на уровне законодательства разрешить споры о защите прав эмбриона, суррогатном материнстве, моменте прерывания жизни, навсегда прекратив споры в международно-правовом сообществе.

 Д. В. Крылов,

магистрант 2-го курса

юридического факультета

Казанского (Приволжского)

федерального университета

ОСОБЕННОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ В НЕСТАБИЛЬНОЙ
САНИТАРНО-ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ:
ПРИЧИНЫ, ВИДЫ, РАЗРЕШЕНИЕ

Юридический конфликт в своих прошлых исследованиях мы определяли как «свойственный правовой действительности, динамично развивающийся в конкретной практике общества формально-определённый процесс противоборства персонифицированных субъектов права, связанный с нормами права, имеющий правовую, социальную и психологическую природу, возникающий вследствие несовпадения правовых либо иных общественно значимых интересов субъектов и имеющий целью восстановление правовой справедливости»[154].

Любой юридический конфликт всегда обусловлен множеством различных причин, тесно взаимосвязанных друг с другом. По мнению Н. И. Хлуденевой, среди всего многообразия причин юридических конфликтов «нельзя не замечать существенное преобладание причин субъективного характера»[155]. В диалектическом единстве с субъективными причинами юридического конфликта находятся объективные причины. При этом каждый юридический конфликт возникает и развивается вследствие одновременно субъективных и объективных причин.

Юридический конфликт, как отмечает П. А. Астахов, «имеет две значимые в правовом смысле формы — правовой спор и правонарушение»[156]. На наш взгляд, представляется обоснованным классифицировать юридические конфликты в зависимости от общественных практик на макроуровне и микроуровне. Основываясь на данном критерии, разграничим юридические конфликты в экономической, социальной, политической, духовно-нравственной, информационной[157], правовой практиках общества на макроуровне. В свою очередь, на микроуровне каждой из перечисленных практик общества также можно выделить множество разнообразных юридических конфликтов.

Юридические конфликты, не относящиеся к разновидности острых, только в том случае имеют конструктивный потенциал, если они разрешены надлежащим образом. Юридические конфликты могут разрешаться негосударственными (мирными) либо государственными (силовыми) методами.

Говоря об особенностях юридических конфликтов в России в период пандемии новой коронавирусной инфекции, оправданно начать с юридических конфликтов в правовой практике общества, как наиболее полно отражающей специфику данных конфликтов. Здесь следует выделить нарушения режима «самоизоляции». Согласно данным судебной практики, только в Республике Татарстан в период с 1 апреля по 8 июня 2020 г. было возбуждено более 55,5 тысячи административных дел касательно административных правонарушений по ч. 1 нововведённой ст. 20.6.1 КоАП РФ и почти 1 100 дел — по новой ч. 2 ст. 6.3 КоАП РФ. Причины столь распространённого в анализируемый период противостояния граждан с правоохранительными органами — неприятие законодательных изменений, убеждённость в неправовом характере новых норм КоАП РФ, в неоправданно быстром порядке их принятия, а также злоупотребления гражданами субъективным правом (субъективные причины). Необходимо обозначить и объективные причины, как то: отсутствие официального определения термина «режим самоизоляции», имевшие место на первоначальном этапе «самоизоляции» действия сотрудников полиции в условиях неопределённости их компетенции. Предельно общая причина — двусторонний правовой нигилизм. Разрешение данных юридических конфликтов происходило путём обжалования штрафов, назначавшихся порою с нарушениями ввиду ошибочной трактовки новых норм КоАП РФ правоприменителями. На снижение конфликтной обстановки повлияло и оперативное законное установление компетенции полиции в части составления протоколов по статье 20.6.1 КоАП РФ.

Далее, говоря об экономической практике, как наиболее пострадавшей от непредвиденной ситуации мирового масштаба, следует заметить, что здесь наибольшее распространение получили правовые споры, связанные с нарушениями трудовых прав. Так, в Татарстане за 2019 г. было выявлено 4 120 правонарушений, связанных с оплатой труда, а только за первое полугодие 2020 года — 2 929[158]. В период с 30 марта 2020 г. по 11 мая 2020 г. (режим «нерабочих дней») количество одних лишь онлайн-обращений россиян в трудовую инспекцию составило 16 571, что превышает показатель за такой же период предыдущего года почти в 3,15 раза[159]. Причины рассматриваемых юридических конфликтов преимущественно объективные — в основном это правонарушения работодателей, злоупотребление должностными полномочиями, правовой нигилизм ряда работодателей. К субъективным же факторам следует отнести имеющее иногда место неприязненное отношение работника к работодателю, злоупотребление субъективным правом. Следует отметить, что со стороны инспекторов Федеральной службы по труду и занятости были приняты меры реагирования на нарушения трудовых прав[160]. В свою очередь, благодаря активным действиям сотрудников прокуратуры за первые шесть месяцев 2020 года были «защищены права на оплату труда свыше 240 тысяч граждан»[161], как следует из официальных данных Генеральной прокуратуры РФ. В течение первого полугодия 2020 года в результате содействия сотрудников прокуратуры были «восстановлены права 60 тысяч медработников, которым перечислили 1,6 млрд стимулирующих рублей»[162]. В целом благодаря прокурорскому вмешательству «защищены трудовые права 282,8 тыс. граждан»[163].

В политической практике следует выделить административно-правовые споры, связанные с оспариванием подзаконных нормативно-правовых актов мэра Москвы, которыми регулировались отдельные аспекты установления специального режима «самоизоляции» в этих непредвиденных обстоятельствах. Несколько лиц оспорили в судебном порядке соответствующие подзаконные нормативно-правовые акты[164]. Причина данных правовых споров преимущественно субъективная — неприятие данных нормативно-правовых трансформаций, убеждённость в их неправовом характере. Но присутствуют и причины объективного характера (нарушение естественных прав личности в соответствующих подзаконных нормативно-правовых актах, некоторые юридико-технические дефекты). В удовлетворении административных исковых заявлений было отказано. Таким образом, рассматриваемые правовые споры были только в определённой степени урегулированы, но не разрешены окончательно. Неразрешённые правовые споры в совокупности с нестабильной ситуацией в стране, затруднительностью в таких условиях осуществлять надлежащее правовое просвещение населения обусловили дальнейший рост правового нигилизма и административных правонарушений.

Затронем также проблему образовательно-правовых споров, которые были весьма распространёнными в рассматриваемый период. Субъективными причинами указанных правовых споров явились: неприятие рядом субъектов образовательных правоотношений дистанционного формата обучения, злоупотребление субъективным правом. Объективными причинами выступили ограничение образовательных прав, а порою и нарушения, обязанность оплаты образовательных услуг не совсем надлежащего качества. Вместе с тем был принят ряд мер, направленных на общее сокращение правовой конфликтности: меры социальной поддержки студентов, повышение внимания к качеству оказываемых образовательных услуг. Однако непосредственно размер оплаты образовательных услуг снижен не был, что вновь свидетельствует о неполном разрешении юридических конфликтов.

Наконец, в анализируемый период произошёл весьма резкий «скачок» числа информационных правонарушений. Так, за первые шесть месяцев 2020 г. для блокировки информации фейкового характера сотрудниками прокуратуры «в Роскомнадзор направлено 153 требования (в аналогичном периоде 2019 г. — 6)»[165], то есть в 25,5 раза больше по сравнению с показателем за такой же период предыдущего года. Примечательно, что согласно статистическим данным Генеральной прокуратуры РФ, за первые шесть месяцев количество регистрируемых уголовных правонарушений несколько сократилось в сравнении с таким же временным отрезком предыдущего года, «при этом число преступлений, совершенных с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, увеличилось на 91,7 %»[166]. Причины подобных юридических конфликтов в большей степени субъективны: недобросовестность правонарушителей, неуважение прав, свобод и законных интересов окружающих, дефекты правосознания. Однако есть и объективные факторы — ряд дефектов информационного законодательства. Разрешение данных конфликтов осуществлялось посредством государственного судопроизводства, блокировки фейковых сайтов Роскомнадзором.

Подводя итог проведённого исследования, отметим, что непредвиденная и нестабильная санитарно-эпидемиологическая ситуация мирового масштаба наложила свой отпечаток на специфические причины юридических конфликтов в Российской Федерации, не все из которых были окончательно разрешены. Однако нестабильный период в истории развития отечественного государства и права не препятствовал и успешному разрешению многих юридических конфликтов. Проблема исследования видов юридических конфликтов в период пандемии новой коронавирусной инфекции, их причин и разрешения является остро актуальной и нуждается в дальнейших исследованиях.

  В. В. Курносова,

доцент кафедры теории

и истории государства и права

юридического факультета К(П)ФУ,

кандидат юридических наук

ПЕРЕХОД К «ЦИФРЕ» КАК ОДНО
ИЗ ПРОЯВЛЕНИЙ ТРАНСФОРМАЦИИ ПРАВА

Прорывное развитие цифровых технологий оказывает влияние на общественные отношения, в том числе оказывающиеся в поле правового регулирования. Технологические прорывы открывают для права все больше возможностей с одной стороны, и ставят все больше проблемных вопросов с другой.

Цифровизация правового поля, безусловно, ставит новые задачи, в том числе связанные с безопасностью персональных данных, критической информационной инфраструктуры, поддержание кибербезопасности, защиты авторского права, распространения действия отдельных правовых норм на виртуальное (в том числе игровое) пространство, вопросы отдельных видов ответственности.

Говоря о цифровизации, мы имеем в виду нарастающее использование цифровых технологий в общественных отношениях. Данный процесс по своей сути является неизбежным прорывным явлением в нашей жизни, вызвавшим развитие «цифровой экономики», «цифрового права» и других «оцифрованных» сфер нашей привычной жизни.

Все большее проникновение в правовое поле таких IT-технологий, как интернет вещей, блокчейн, база больших данных, искусственный интеллект, нейросети и виртуальные помощники определяют особенности правового режима.[167] Он на данном этапе включает в себя не только нормативную и правоприменительную базу, но и технические возможности, позволяющие как упростить отдельные юридические процедуры, так и исключить отдельные дефекты правового регулирование (например, коррупционогенный фактор).

Среди возможных перспектив правового регулирования искусственного интеллекта обоснована возможность создания специального правового режима, распространяемая на подобные системы и выделение особого «электронного субъекта» правоотношений. Связано это с тем, что искусственный интеллект активно используется в различных правоотношениях, связанных с транспортными, образовательными, медицинскими, финансовыми услугами, что порождает определенные правовые последствия.

Применение данной технологии вызвало активное развитие смарт-контрактов, исполнение которых осуществляется автоматически при соблюдении всех условий. Большим преимуществом данных контрактов является их оперативность и надежность данных

Виртуальные помощники помогают в оптимизации рутинных процедур и оптимизации трудовых затрат. Так, виртуальные помощники занимаются рассылкой сообщений и писем на определенных этапах юридических процедур (сообщение о готовности документов, уведомление об этапах судебного разбирательства). Данный ресурс активно применяется такими популярными ресурсами, как госуслуги, картотека арибтражных дел и другими.

Все активнее в юридической практике стали использоваться нейросети. Так, к примеру, в настоящее время существуют технологии, которые позволяют рассчитать временную продолжительность судебного разбирательства и предсказать его исход, при этом в систему заложены судебные решения по аналогичным и похожим делам.

Технологии Больших данных, позволяющие одновременно обрабатывать, работать со вновь поступающими данными и структурировать их в разных аспектах, проявляют себя в виде справочных правовых систем, сервисам по поиску и анализу судебных дел, а также системах электронного документооборота, в том числе, для межведомственного взаимодействия

Интернет вещей представляет собой сеть вычислительных предметов «вещей», оснащенных технологией взаимодействия друг с другом или внешней средой, способных строить общественные процессы без участия человека. Данная разработка проявляется в таких проектах, как автоматизированные парковки, беспилотный транспорт, а также таких, как оплата штрафов и госпошлин через интернет, участие в муниципальном опросе через портал государственных муниципальных услуг и других. Кроме того, данная технология набирает популярность в «видеоаналитике» и обработке изображения в режиме реального времени (например, технология распознавания лиц, что активно применяется во множестве стран).[168]

Данные нововведения формируют новые факторы производства, новое поле социально-технических связей. Однако, в то же время, формирует и новые угрозы, связанные с правовыми пробелами и правовой неопределённостью. Уже сегодня в ряде государств обнаруживается, так называемая, технологическая безработица. Нарастает количество вопросов, связанных с регулированием статуса искусственного интеллекта в правоотношениях. Все это, безусловно, требует реакции со стороны правотворчества.

Здесь важно понимать, что цифровизация правоотношений есть не только оптимизация сбора, хранения, обработки и передачи информации, но и новые технологии регулирования правоотношений, новые процессы в общественных отношениях.

Тут актуальными становятся вопросы доктрины (концепции) цифрового права как особой правовой материи, не входящей в пласт цивилистической или публично-правовой доктрин. [169]

Повсеместная цифровизация важнейших секторов жизни государства и общества, к сожалению, приводит за собой и возникновение новых негативных явлений, например, формирование киберпреступности, киберугроз важнейшим инфраструктурным элементам, кибертерроризм.

Во-первых, важно отметить появление новых составов правонарушений, таких как киберсквоттинг, тайпсквотинг, фишинг, скамеринг и банковская киберпреступность. Данные правонарушения возможны ввиду технической уязвимости отдельных алгоритмов с одной стороны, размытостью отдельных аспектов правового регулирования юридической ответственности и специфик состава правонарушения с другой.

Во-вторых, нельзя не отметить порой негативное влияние глобальной цифровизации на правосознание и правовую культуру отдельных лиц. Специалисты, в частности, отмечают формирование так называемого «клипового мышления».

В-третьих, большой пласт проблем связан с защищенностью персональных данных, предоставляемых в сеть. Социальные сети, банки, магазины, порталы государственных и муниципальных услуг имеют свои особенности обработки, хранения и передачи персональных данных, что зачастую приводит к неправомерной передаче ее сторонним лицам.

Далее следует остановиться об отдельных аспектах распространения реальных правовых норм на виртуальное игровое пространство. В частности, речь идет о покупке за реальные денежные средства имущественных объектов виртуального мира. Кроме того, в данном виртуальном поле могут быть совершены деяния, состав которых формально и соответствует реальным правонарушениям, но, ввиду «виртуальности» объекта таковым не является. Здесь перед нами стоит отсутствие правового регулирования имущественного оборота виртуальных объектов.[170] Распространение вещно-правого режима на виртуальное имущество влечет правомерность обращения игровых атрибутов и возможность применения правил о виндикации и о добросовестном приобретателе.

Э. И. Лескина,

доцент кафедры информационного права

и цифровых технологий

Саратовской государственной

юридической академии,

кандидат юридических наук

ВЛИЯНИЕ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА НА РЫНОК ТРУДА

Стремительное развитие искусственного интеллекта вызывает много вопросов в части их правового статуса, возможностей и этических ограничений. Все это особенно актуально для сферы труда, потому что именно о данной области вследствие потенциальной безработицы обществом высказываются наиболее глубокие опасения в связи с внедрением искусственного интеллекта в жизнь.

Возможные сферы применения искусственного интеллекта весьма разнообразны и расширяются с каждым годом. Многие сферы активно апробируются на практике и внедряются в жизнь. Так, в сфере транспорта искусственный интеллект способен обеспечить безопасность движения транспортных средств, четкое следование расписанию и др. Так, использование цифровых технологий в области транспорта, и особенно грузоперевозок, позволяют экономить более 1, 5 млрд долларов в год благодаря внедрению роботизированного управления техникой[171]. 8 мая 2020 года Министерство экономического развития России поддержало тестирование беспилотников без водителя для подстраховки. Уже в ближайшее время возможно разрешить коммерческую эксплуатацию на российских дорогах общего пользования беспилотных автомобилей без водителя за рулем, а также их тестирование без присутствия инженера в салоне на ограниченных территориях.

В сфере юриспруденции уже наблюдается развитие системы электронного правосудия[172], а Сбербанк России ввел в свою среду искусственный интеллект, способный самостоятельно составлять исковые заявления.

Возможности искусственного интеллекта в сфере прогнозирования могут быть использованы финансовыми, страховыми и иными организациями. Например, компания «Ренессанс Страхование» активно использует возможности искусственного интеллекта для анализа и прогнозирования спроса на различные виды страховых услуг.

В области медицины технологии искусственного интеллекта можно использовать для диагностических процедур и их анализа, а также для непрерывного слежения за состоянием пациентов, коммуникации с ними.

В многочисленных сферах (например, в сфере безопасности, обороны страны, пресечения преступлений[173], астрофизики и космонавтики и т. д.) роботы, оснащенные искусственным интеллектом, будут выполнять работы, которые для человека могут быть опасны.

Вообще термин «искусственный интеллект» (artificial intelligence) был впервые сформулирован в середине ХХ века как способность роботов и компьютерных программ выполнять интеллектуальные и творческие функции людей, анализировать, делать выводы, принимать решения[174].

В настоящее время руководство всех развитых стран заинтересовано в крупномасштабном наращивании технологий разработки и применения искусственного интеллекта, поскольку от этого напрямую зависит положение страны на международной арене в вопросах экономики, безопасности и др. Сейчас абсолютным лидером по применению искусственного интеллекта является Южная Корея, а лидером в разработки технологий искусственного интеллекта — США[175].

В России 10 октября 2019 г. была принята развития искусственного интеллекта на период до 2030 года (Указ Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» (вместе с «Национальной стратегией развития искусственного интеллекта на период до 2030 года»; далее — Стратегия), в которой впервые дано нормативное определение рассматриваемого понятия. В легальном определении закреплена и содержательная сущность искусственного интеллекта и разграничено данное понятие со смежными. Так, машинное обучение, нейросети и т. д., которые иногда отождествляют с искусственным интеллектом[176], в Стратегии относятся к технологиям и перспективным методам искусственного интеллекта. Отграничено понятие искусственного интеллекта и от робототехники. Так, искусственный интеллект понимается как обязательный элемент технологических решений, как то роботов, беспилотных объектов и т. д.

Интересно, что в качестве научной проблемы, которую предстоит решить, в п. 9 Стратегии выдвигается создание универсального (сильного) искусственного интеллекта, способного, подобно человеку, решать различные задачи, мыслить, взаимодействовать и адаптироваться к изменяющимся условиям. Под слабым искусственным интеллектом понимается способность машины решать узкоспециализированные задачи на основе имеющейся информации (распознавать образы на изображениях, переводить речь в текст и др.).

В сфере интеллектуального труда представляется, что как ранее промышленные революции освободили работника от тяжелого, в ряде случаев монотонного физического труда, последние революции, особенно Четвертая, будут способствовать освобождению работника от рутинной работы в интеллектуальной, ментальной сфере.

Прогнозы безработицы в связи с применением цифровых технологий сильно разнятся: от 2 млн до 2 млрд человек к 2030 году. Так, согласно прогнозу McKinsey, к 2030 году около 400 млн человек на планете, или 14 % рабочей силы, потеряют работу из-за того, что их функции станут выполняться с помощью цифровых технологий. А применительно к юридической сфере шансы исчезновения целых профессий были спрогнозированы следующим образом. Исчезновение ассистентов и помощников юристов — 94,5 %; юридических секретарей — 97,6 %; судебных репортеров — 50,2 %; работников в сфере судебного права — 40,9 %; судей — 40,1 %; адвокатов — 3,5 %[177].

Наибольшие опасения вызывает использование искусственного интеллекта и «умных» роботов, поскольку именно данные технологии способны выполнять интеллектуальную и творческую работу, которая ранее выполнялась лишь людьми.

В этой связи нужно выделить, во-первых, возможные степени внедрения искусственного интеллекта в сферу труда и, во-вторых, определить приоритетные профессиональные качества работников в связи с применением новых технологий, а значит, и приоритетные направления в образовательных системах всех уровней.

Что касается степени вовлеченности искусственного интеллекта в сферу труда, то можно выделить следующие уровни: 1) замена; 2) автоматизация; 3) облегчение; 4) расширение возможностей.

Так, например, работа переводчика в зависимости от различной степени вовлеченности когнитивных технологий будет меняться следующим образом. При уровне «замена» вся работа переводчика полностью будет производиться искусственным интеллектом. При уровне «автоматизация» большую часть работы делает компьютер, после чего переводчики редактируют автоматически переведенный текст. При подходе «облегчение» включается автоматизация более низкого уровня, неинтересной рутинной работы. При этом работа переводчиков переключается на нестандартные материалы. При «расширении возможностей» переводчики используют возможности лишь для ускорения или решения своих задач (например, подбор нескольких вариантов фразы).

В каждой профессии и при каждой задаче работодатели выбирают свой уровень применения цифровых технологий. Но также работодатели должны определять, какие навыки необходимо предъявлять к работникам, а работники (будущие работники) — какие навыки необходимо в себе разрабатывать.

Скорее всего станут более ценными эмоциональный интеллект, творческий подход, способность работать в команде, интуиция, способность убеждать, ситуационная адаптивность и т. д. В образовании следует учитывать, что сейчас нужна не подготовка человека с большим багажом знаний, а умение находить информацию и применять ее на практике. Кроме того, актуально изучение английского языка с раннего детства и на хорошем уровне.

Также хотелось бы сказать о профессиях, которых, по крайней мере по сегодняшним данным, не коснется технологическая безработица: 1) лица творческих профессий и изобретатели; 2) сложные стратегические специальности (руководители, дипломаты и т. п.); 3) социально-«чуткие» специальности (воспитатели, няни, учителя)[178]. Вместе с тем стоит отметить, что в технологии искусственного интеллекта уже закладываются основы создания стихотворений, живописи и т. д. Кроме того, огромный уровень контроля за работниками с помощью цифровых средств (который к тому же является беспристрастным контролем), способен вывести и многие руководящие должности из штата компаний.

Итак, распространение искусственного интеллекта неизбежно и в будущем будет «стоить» многих рабочих мест. В этой связи важно, чтобы государства уже сейчас формировали правовую, экономическую и социальную стратегию для решения проблем, связанных с технологической безработицей. Здесь можно использовать рекомендации Международной ассоциации юристов, которой были предложены следующие меры по стабилизации трудовых отношений в связи с вышеобозначенными проблемами. Так, организация предложила создать список работ, где труд мог бы осуществляться исключительно людьми; определить правила построения взаимоотношений людей и роботов для совместного труда; установить квоты на рабочие места, занимаемые людьми[179].

Следует сказать, что в будущем и сами рабочие места претерпели бы значительные изменения вследствие распространения цифровых технологий вообще и искусственного интеллекта в частности. Так, при помощи нейросетей с «умными» устройствами масштабы контроля за работниками станут невероятными. Будут измеряться не только темп работы, перерывы в работе, уровень сонливости[180], но также будет определяться пригодность конкретного работника для выполнения конкретных задач[181]. Таким образом, технологии искусственного интеллекта могут повлиять и на сферу контроля и дисциплинарной ответственности, и на область оптимизации персонала.

Г. А. Магомедов,

студент 3-го курса Юридического колледжа

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России) од

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО

учаКонституция РФ гласит: «Российская Федерация — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления»[182].

В Российской Федерации имеется потенциал становления совершенного гражданского общества и имеются определенные перспективы, но для этого необходима помощь со стороны государтсва. Также есть необходимость разрешения имеющихся проблем. У гражданского общества есть закономерная возможность существовать в реалиях нашего государства. Гражданское общество обязательно будет существовать[183].

Неправительственные Гражданское общество — это сфера свободной жизнедеятельности граждан и их организаций, огражденная соответствующими законами от произвольного вмешательства и мелочной регламентации со стороны государства.

Институты гражданского общества — это реализованные через различные организационные формы (организации) направления деятельности граждан, ориентированные на решение социально значимых задач. Институтами гражданского общества выступают отдельные граждане, органы местного самоуправления, различные виды некоммерческих организаций (общественные организации, неправительственные организации, СМИ, учебные заведения, церковь, профсоюзы и так далее).

Данной тематике исследования посвящено множество работ. Следует отметить таких молодых ученых, как А. В. Гаврилов[184], Е. В. Галкина [185].

Для полноценного развития гражданского общества обязательным условием служит развитая законодательная инициатива населения, которая относится к первоначальным формам народовластия, которая предполагает непосредственное участие населения в разрешении самых важных вопросов в государстве. Многие правоведы определяют законодательную инициативу как этап правотворческого процесса, в которм происходит представление законопроекта. Мы считаем, что это немного умаляет права граждан, нельзя технизировать данное явление, так как в законодательной инициативе главное — субъект, а именно народ.

Конституция Российской Федерации 1993 года провозглашает законодательную инициативу как форму прямой демократии. В соответствии со ст. 3 Конституции РФ народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. Граждане могут внести законопроекты только через субъектов, обладающих правом законодательной инициативы согласно п. 1 ст. 104 Конституции РФ. К таким относятся Президент РФ, Совет Федерации, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, Правительство РФ, законодательные органы субъектов Федерации, а также Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ.

Общество в одних государствах развивалось стремительно, в других — пассивно. Все зависит от различных национальных культур, от национального характера общества, его менталитета. Если в обществе культурная почва была привнесена извне, то возникают определенные проблемы и трудности с формированием гражданского общества. Восточные государства до того, как они претерпели существенное влияние западной культуры, были главными собственниками своих земель. Это обстоятельство приводило к тому, что государство сохраняло в своих руках всю совокупность общественных отношений, тем самым не создавая условий для становления гражданского общества.

Известный правовед и философ Ш. Монтескье в своем труде «О духе законов» писал о гражданском обществе как об итоге процесса эволюционирования человека. Он выделял политические законы, государственные и гражданские. К гражданскому законодательству Монтескье относит вопросы права собственности, добровольные союзы и объединения граждан. А государственные законы в основном регулируют политические права граждан. Между гражданскими и государственными законами существует диалектическая связь. Зачастую в истории государство вмешивалось в сферу самостоятельной жизнедеятельности граждан. Например, СССР подчинило себе исполнительную, законодательную и судебную ветви власти, стало абсолютизировать собственную власть, а вместе с ней и свою роль в обществе. Вследствии этого роль институтов гражданского общества была существенно снижена.

Ведь не только природа и особенности гражданского общества, если оно существует, но и его дальнейшая судьба зависят от того, что такое государство на самом деле, от того, на каком историческом, культурном, политическом и правовом фундаменте оно действует. Это обстоятельство, то есть внутренняя и внешняя зависимость гражданского общества от государства, понимается в самом широком смысле слова, как его трактовал, например, Г. Гегель, именно как общая духовная жизнь народа, «к которой индивиды относятся с доверием и привыкают с рождения и в которой выражается их сущность и деятельность», подталкивает к анализу гражданского общества в прямой и косвенной связи с государством, а также к выявлению его особенностей.

Однако в период позднего Средневековья европейские города стали стремительно развиваться, что в конечном итоге привело к капитализации экономических отношений, что в свою очередь привело к возникновению гражданских институтов. Последние по мере своего развития постепенно стали вытеснять государство из сфер и отношений, управление которыми традиционно было прерогативой государства.

Таким образом, гражданское общество — не только государственно- политическая категория, а главным образом экономическая и личная. Гражданское общество — это такое состояние общества, когда человек является высшей ценностью, признаются, соблюдаются и защищаются его права и свободы, государство способствует динамическому развитию экономики и политической свободе, находится под контролем общества, государственная и общественная жизнь основывается на праве, идеалах, демократии и справедливости. Поэтому одной из ключевых задач государства является поддержание и совершенствование гражданского общества. Только в таких условиях буду достаточно емко работать все сферы жизнедеятельности государства. Благополучное состояние гражданского общества первостепенно. Только в стабильном и по-настоящему функционирующем гражданском обществе будет результативна деятельность государства и в экономической сфере, и в социальной, и в политической.

А. А. Магомедова,

студентка 1-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ВЛИЯНИЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ НА ПРАВОВЫЕ СИСТЕМЫ СТРАН МИРА

Глобализация — это системная многоаспектная и разноуровневая интеграция существующих в мире государственно-правовых, экономико-финансовых и общественно-политических институтов.

В современном мире не существует точного определения глобализации. Она представлена как неизбежное явление в истории человечества, а именно процесс объединения государств и народов в разных областях деятельности. Впервые термин «глобализация» был введён Р. Робертсоном в 1983 г., а в 1992 г. он изложил основы концепции глобализации в своём исследовании «Глобализация, социальная теория и глобальная культура».

Глобализация влияет на все сферы и аспекты государственной и общественной жизни, включая право. При этом право выступает не просто средством формального закрепления глобализационных процессов и управления ими, а так же и само испытывает сильное влияние с их стороны.

В наше время нет ни одного столь противоречивого и неоднозначного процесса, как глобализация. Как уже говорилось, оно влияет на все сферы жизни общества. Но особое значение в условиях глобализации занимает право. В современном мире правовая глобализация в большей степени проявляется именно в воздействии на национальную правовую систему государства.

В качестве одного из примеров воздействия глобализации на правовую систему государства можно привести принятие 4 ноября 1950 г. в Риме 10 государствами — членами Совета Европы (Бельгия, Великобритания, Исландия, Италия, Германия, Дания, Нидерланды, Люксембург, Франция, Норвегия) Конвенции о защите прав человека и основных свобод и создание в целях обеспечения соблюдения обязательств по Конвенции 21 января 1959 г. Европейского суда по правам человека для рассмотрения жалоб на нарушения конвенции. Ратификация европейской конвенции позволяет всем лицам, находящимся под её юрисдикцией, обращаться в Европейский суд, если они считают свои права нарушенными. Это один из положительных примеров влияния глобализации на правовую систему государства, членами которой являются граждане, принимающие активную роль в формировании правовой культуры государства.

Другой пример позитивного процесса — выделение интенсификации и упрощении обмена между странами государственно-правовым опытом, объединение государств в правовом решении общих глобальных проблем, повышение эффективности контроля за соблюдением норм на национальном уровне прав и свобод человека, экологических норм и т. д.

Еще одним примером — успешным «проектом» глобализации оказался Европейский союз, при котором не только создавалась единая валютная система, но и заложены основы единой финансовой и экономической политики членов союза. Следует отметить, что Европейский союз имеет определенные особенности, коренным образом отличающие его от других международных организаций и интеграционных объединений: 1) ЕС обладает собственной системой институтов; 2) европейское интеграционное образование обладает собственной автономной правовой системой, к которой относятся учредительные акты и нормативно-правовые акты органов ЕС; 3) Союз обладает автономным бюджетом; 4) ЕС обладает собственной валютой; 5) Cоюз обладает собственным гражданством; 6) Союз обладает собственной территорией, которая образуется из территорий стран-участниц[186].

Являясь по своей сущности противоречивым процессом, неудивительно, что глобализация несет как позитивные, так и негативные последствия.

Выявлены негативные последствия глобализации в праве, в том числе и в российском, когда бездумное заимствование международных норм и норм других стран (например, сокращение сферы суверенитета национального государства или принятие норм без учета национальных особенностей) приводит к неустойчивости всей правовой системы[187]. Российское законодательство стало носить навязчивый характер, излишне детализированно и негибко, в результате чего невозможно своевременное и эффективное реагирование на требования общества. Было установлено, что отечественное законодательство развивается в русле мировых тенденций, и в результате можно сказать, что глобализация правовой системы является естественным и важным процессом, к которому необходимо подходить с осторожностью, взвешенно принимая решения о введении определённых норм других правовых систем или международного законодательства.

Также в качестве еще одного примера негативного влияния правовой глобализации можно привести принятие общеевропейской конституции Европейским союзом.

Основными причинами провала принятия Европейской конституции на референдумах несколько. Первая среди них — предполагаемая документом ликвидация принципа единогласия при принятии Евросоюзом наиболее важных решений. Возникала возможность навязывания Франции или Голландии, или любой другой стране ЕС таких решений, которые бы противоречили их национальным интересам и не соответствовали мнению большинства населения. Франция выступила против, так как документ подчинил бы структуру национальной обороны Франции национальным органам.[188]

Второй причиной отказа от конституции является проблема политического лидерства в ЕС, то есть полное отсутствие в течении нескольких десятков лет политической воли для продвижения Евроконституции.

Другой причиной провала Евроконституции можно считать ее схожесть с другими документами Евросоюза, к примеру, такими как Маастрихтский и Амстердамские договоры. Текст конституции был лишен европейской идентификации.

Являясь в своей основе объективными, процессы глобализации все же имеют ярко выраженную субъективность, особенно в наше время. Она заключается в стремлении отдельных субъектов международных отношений с помощью правовых средств направить эти процессы в определённое русло для достижения своих целей.

К основным негативным последствиям глобализации можно отнести чрезмерную зависимость национального законодательства от западных правовых систем, неготовность государства воспринять глобализационные процессы в определённые сроки, внутреннюю дисгармонизацию национальных систем права и систем законодательства.

К основным негативным последствиям глобализации можно отнести чрезмерную зависимость национального законодательства от западных правовых систем, неготовность государства воспринять глобализационные процессы в короткие сроки, внутреннюю дисгармонизацию национальных систем права и систем законодательства.

Возможность глобализации закладывается в самой сущности права, оно является открытой системой для взаимодействия как с другими видами социальных систем, так и с правовыми системами других государств. Для развития правовая система должна получать мощный поток заимствований извне, без них она обречена на вырождение, которое будет сопровождаться преобладанием деструктивных, саморазрушающих тенденций. Таким образом, заимствования — благо для правовой системы. Но при этом надо учитывать: если заимствуется институт, который хорошо работает в определённых условиях рецепиента, не соответствует его историческому опыту, экономическим, политическим, правовым условиям, этот институт не сможет эффективно функционировать, достаточно быстро выродится и разрушится. Чтобы исключить возможные ошибки при принятии решений, а в крупных системах они чреваты серьезными социальными потрясениями, необходимо руководствоваться глубокими исследованиями в сфере данных явлений. Это обусловливает создание специальной юридической дисциплины, которая уже формируется в рамках глобалистики и в настоящее время имеет два названия: «Правовая глобалистика» и «Юридическая глобалистика». Она представляет собой систему знаний о становлении и функционировании глобальной правовой системы[189].

Подводя итоги, можно сказать, что глобализация — это одна из актуальных проблем современного мирового общества. Изменения, происходящие в процессе глобализации, позволяют говорить о вступлении современного мира в качественно новую фазу своего развития, что и сказывается на правовом развитии государства и влияние на ход мировой истории.

С. А. Масленников,

Государственный институт экономики,

финансов, права и технологии

ОСОБЕННОСТИ КОНКУРСНОГО ПРОИЗВОДСТВА
В ДЕЛАХ О НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ (БАНКРОТСТВА) КРЕДИТНЫХ
ОРГАНИЗАЦИЙ В РОССИИ

В связи с бурным развитием экономики в современном мире банки и банковская система в целом играют определяющую роль. В законодательстве, а именно в Федеральном законе «О банках и банковской деятельности», кредитные организации рассматриваются в виде банковской системы, данная ситуация обусловливается тем, что кредитные организации носят публичный характер. Учитывая ту обстановку, которая сложилась в нашей стране, экономика является очень нестабильной, и неблагоприятным экономическим последствиям, вплоть до банкротства и ликвидации, которой в последние несколько лет подверглось несколько кредитных организаций, одним из самых громких примеров служит банк «ЮГРА», может подвергнуться любая организация, в связи с этим обосновывается актуальность данной темы.

Непосредственно процедура банкротства регламентируется ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». В данном законе устанавливается, что понимается под несостоятельностью: «Признанная арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам, о выплате выходных пособий и (или) об оплате труда лиц, работающих или работавших по трудовому договору, и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей».

Процедура банкротства состоит из нескольких ступеней, связанных между собой, в каждой из которых реализуются определенные действия, направленные на ее завершение.

В соответствии с установленной в законодательстве РФ процедурой банкротства арбитражные суды, рассматривая данные дела, применяют следующие процедуры: наблюдение; финансовое оздоровление; внешнее управление; конкурсное производство; мировое соглашение.

Процедура банкротства кредитных организаций имеет несколько отличий от банкротства юридических лиц, поэтому изначально банкротство кредитных организаций регулировалось отдельным федеральным законом, однако ФЗ «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций» утратил силу, и положения, затрагивающие данный вопрос, перекочевали в особенную часть ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».

Отличительной особенностью при банкротстве кредитных организаций от юридических лиц выступает состав ее кредиторов. Особенность заключается в том, что в качестве кредиторов выступают граждане и юридические лица, у которых находятся вклады и открыты счета в данной кредитной организации. В то время как кредиторами юридических лиц являются контрагенты по хозяйственным и иным договорам. Таким образом, можно сделать вывод о большем количестве кредиторов кредитных организаций, что объясняется спецификой данных организаций, по сравнению с другими юридическими лицами, что затрудняет осуществление данного процесса.

В качестве еще одной особенности процедуры банкротства кредитных организаций можно отметить неприменение в отношении них некоторых процедур, а именно: наблюдение, финансовое оздоровление, внешнее управление и мировое соглашение[190]. Причина в том, что реализация процедуры банкротства кредитной организации возможна только после отзыва ее лицензии. После отзыва лицензии все банковские операции прекращаются, и организация теряет возможность восстановления ликвидности. Поэтому при рассмотрении арбитражным судом дела о банкротстве кредитных организаций применяется только процесс конкурсного производства.

В результате отзыва лицензии кредитная организация теряет возможность осуществления своей деятельности, следовательно, применение процедур наблюдения, финансового оздоровления, внешнего управления в отношении должника не представляется возможным. Кроме того, ввиду статуса кредитной организации есть еще одна особенность: скорость утраты ликвидности кредитных организаций значительно выше, а круг кредиторов, которых затрагивает данный процесс, значительно шире, чем в аналогичной ситуации у других юридических лиц. Таким образом, законодатель стремится как можно скорее начать процедуру ликвидации и провести ее в кратчайшие сроки, чтобы минимизировать ущерб, который образуется из-за невозможности кредитной организации удовлетворить требования кредиторов.

Конкурсное производство открывается после того, как арбитражный суд вынес решение о признании кредитной организации банкротом. Проведение данной процедуры у кредитных организаций отличается от аналогичной процедуры у юридических лиц в связи с наличием широкого круга кредиторов и их специфическими особенностями. К таким особенностям относится срок, в течении которого оно проводится, в данном случае он равен одному году, однако при подаче ходатайства лица, участвующего в деле, может быть продлен до шести месяцев.

Также свои особенности имеет назначение конкурсного управляющего, так, если кредитной организации была предоставлена лицензия от Банка России, то в качестве управляющего выступает Агентство по страхованию вкладов. В случаях, когда такая лицензия отсутствует, конкурсный управляющий назначается из арбитражных управляющих в соответствии с общими правилами, установленными Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве)». Он также должен получить аккредитацию Банка России для выполнения обязанностей конкурсного управляющего.

Одной из интересных и важных особенностей конкурентного производства являются обязанности Банка России по контролю за деятельностью конкурсного управляющего. Такой контроль включает в себя проверку деятельности, обязанность конкурсного управляющего по предоставлению бухгалтерского учета. В случае если в деятельности конкурсного управляющего будут выявлены нарушения, Банк направляет ему предписания об их устранении. Если управляющий этого не сделает, его аккредитация может быть аннулирована Банком (при условии, что менеджер был аккредитован Банком).

Свои особенности имеют также требования, предъявляемые конкурсными кредиторами: кредиторы могут их предъявить, в течение всего периода действия временной администрации, помимо этого, они также имеют право предъявить их в ходе конкурсного производства[191]. Кроме того, имеет свои отличия и процедура первого заседания кредиторов: для кредитной организации характерно его проведение на стадии конкурсного производства, в то время как для юридических лиц данное собрание проводится на стадии наблюдения. В результате некоторые изменения претерпевают цели и задачи первого собрания кредиторов.

При осуществлении конкурсного производства управляющий получает право на использование одного корреспондентского счета кредитной организации, в отношении которой осуществляется процедура банкротства. Данный счет открывается в Банке России в национальной валюте, также открывается необходимое количество валютных счетов в порядке, предусмотренном Банком России. Однако есть исключение: когда полномочия конкурсного управляющего выполняет Агентство по страхованию вкладов, в этом случае все счета открываются именно в нем.

Кроме того, есть еще одна особенность, которая касается исполнения обязательств перед кредиторами, которые, в свою очередь, выполняются вне очереди за счет конкурсной массы.

Несмотря на то что по своему назначению и смыслу процедура конкурсного производства аналогична процедуре, которая проводится в отношении других юридических лиц, есть определенные моменты, на которые стоит обратить внимание. Так, из конкурсной массы исключаются следующие виды собственности: имущество, составляющее ипотечное покрытие; ценные бумаги, а также другие активы клиентов организации, которые хранятся у нее на основании договоров хранения, доверительного управления, брокерского обслуживания и депозитарных договоров.

Помимо общепринятых, в первую очередь требований также включаются: требования Агентства по договорам банковского вклада или счета, перешедшие к нему; требования физических лиц, являющихся кредиторами кредитной организации на основании заключенных договоров банковского вклада или счета; требования Банка России, перешедшие к нему в связи с осуществлением последних выплат физическим лицам по вкладам, но это происходит только в тех случаях, когда кредитная организация не участвует в системе обязательного страхования вкладов физических лиц в банках Российской Федерации. В тех случаях, когда требования кредиторов обеспечиваются имуществом кредитной организации, они подлежат удовлетворению, исходя из его стоимости. Данное правило применяется только к требованиям иных кредиторов, тогда как требования кредиторов первой и второй очередей удовлетворяются иным образом.

После того как произойдет расчет с кредиторами и будет согласован и утвержден ликвидационный баланс с Банком России, конкурсный управляющий представляет в арбитражный суд отчет о результатах проведения конкурсного производства. Суд оценивает данный отчет и выносит одно из определений: о завершении конкурсного производства; о прекращении производства по делу в случае погашения требований учредителями кредитной организации или третьими лицами.

В заключение можно отметить, что процедура банкротства кредитных организаций имеет множество особенностей, отличающих ее от аналогичной процедуры для юридических лиц. Данные особенности направлены в первую очередь на упрощение и ускорение процедуры банкротства, так как она охватывает широкий круг лиц, что, соответственно, затрудняет данный процесс.

 А. М. Мержоева,

студентка 3-го курса юридического факультета

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

КОНЦЕПЦИЯ ВЛАСТИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

В современной социально-политической реальности власть в самом общем смысле понимается как способность и возможность оказывать определяющее воздействие на деятельность и поведение людей. При этом средства этого воздействия, то есть воля, авторитет, право, насилие, имеют внешний по отношению к личности характер.

Ключевое из этого ряда понятие авторитета легло в основу классических определений власти в западной христианской традиции. Слово «авторитет» имеет латинское происхождение (auctoritas, от auctor, от augere — возрастать, давать начало, выдвигать). Остальные перечисленные средства (воля, право, насилие) в высокоорганизованной социально-политической действительности сопутствуют и служат авторитету в деле осуществления власти.

Понятие авторитета неразрывно связано с его носителем или автором (от лат. auctor). «Принцип креационизма, лежащий в основе христианского мировидения, предполагал автора бытия. Им считался Бог, возвестивший о созданном им мире в Священном писании, или Библии, которая была, таким образом, книгой-авторитетом. Тексты Библии являлись носителями Истины и потому использовались как средство верификации любых философско-теологических учений и как собрание примеров для правильной жизни. Авторитетами полагались также святые и лица, чьи писания были санкционированы для изучения, комментирования и воспитания (жития святых, трактаты, послания, молитвословия отцов церкви)».

Гражданская власть суть от Бога не в силу какого-либо откровения или определенного установления, но по факту авторства Бога над природой. «И природа настоятельно требует учреждения гражданской власти, чтобы подчиниться ей».

В западно-христианской традиции утверждается понятие преемства авторитета апостолами и епископами от Христа. «Наши наставники (auctores) — апостолы Господни; сами они не избирали по своему изволению ничего, что хотели бы ввести, но, напротив, принятое от Христа учение верно передавали народам».

Современная постсекулярная ситуация в теории познания, а также реставрация религиозной институциональности в современном обществе в целом способствует постановке вопроса о новых путях исследования большинства общественных феноменов, которые подвергаются изменению благодаря содержанию «постсекулярного момента» (К. Струп). Специфика данной ситуации заключается в том, что изменение подразумевает возвращение к изначальному смыслу общественных феноменов, понимание и осознание которых было изменено ввиду исключения Бога из процесса познания в секулярную эпоху.

В дореволюционной России основные направления исследования темы были определены анализом проблемы власти в Священном писании, а также разрабатывались в связи с практическими потребностями христианской общины, определялись постепенно формирующейся традицией изучения вопроса. Свою роль сыграли трагические события октября 1917 г., когда православная церковь должна была определенным образом высказаться по поводу светской богоборческой власти. Особое место здесь занимают послания патриарха Тихона в послереволюционный период.

Явление русского рассеяния, русской диаспоры за рубежом привело к любопытному феномену, когда властные отношения рассматривались как в рамках светской парадигмы, так и в рамках теологии. В известных произведениях русских философов и теологов XX в. рассматриваются не только русская власть и ее православная доктрина, но и элементы новой идеологии, культуры.

Все это ставит вопрос о выборе эффективной линии методологического анализа проблемы. Следует обратить внимание на сложную природу феномена власти с точки зрения экспликации его внутренних смыслов в рамках научного дискурса.

Авторы статей в справочных энциклопедических изданиях, характеризуя содержание категории «власть», прибегают к разнообразным интерпретационным схемам. Одним из самых распространенных приемов является так называемая описательная интерпретация, в рамках которой исследователи характеризуют власть как «возможность отдельных людей, социальных групп, организаций или общественных институтов оказывать влияние на других, управлять их поведением или подчинять своей воле с целью принуждения к исполнению целей, планов, удовлетворения угодных для себя интересов и потребностей»[192]. При этом категория «власть» отнюдь не уточняется, а, напротив, объединяется понятием «влияния». Неясными остаются причины, природа подобного влияния, не прорисована взаимосвязь данных причин с содержанием власти и ее реализацией.

Другая интерпретационная схема опирается на транспонирование понятийной конструкции, сформировавшейся в классической греческой философии, в рамки современного исследования и характеристику на этой основе категории «власть» в соответствии с греческим dynamis и латинским potentia. Таким образом, авторам удается сфокусировать внимание на собственно источнике и причинах возникновения власти путем указания на потенциальный характер данного феномена[193]. Характерно, что и современные исследовательские конструкции политической философии и политологии базируются именно на таком понимании власти, несущем в себе представление о власти как о возможном, потенциальном состоянии.

Третий тип интерпретации связан с экспликацией содержания сложной мозаичной природы власти, вбирающей в себя в качестве составных частей целого содержание таких феноменов, как «авторитет», «сила», «традиция», «закон», «техники манипуляции сознанием» и, таким образом, характеризуется восприятием власти как сложной системы, в рамках которой задействуются различные «ресурсы и технологии» [194]. Это не только позволяет автору данного определения учитывать множественность проявлений власти, но и сформировать содержательное русло для восприятия многоаспектности научных подходов к анализу власти.

Отечественные исследования по проблеме власти в основном охватывают такие темы, как византийская государственно-политическая традиция и византийский концепт власти, взаимоотношения патриархов и иереев в Древней Руси с царской (светской) властью, княжеское и царское правление в России, проблема выбора модели отношений с царской властью в период патриарха Никона, влияние на церковь светской власти в период реформ Петра I, отношение церкви к государственно-правовым реформам и изменениям в русском обществе в последней трети XIX в., отношение церкви к светской власти после переворота 1917 г. и оценка этой власти в свете православной традиции, отношение православия к иным, не царским формам политического правления и анализ современных политических проблем в России и за рубежом.

Один из вариантов методологии исследования проблемы власти предлагает Дж. Милбанк. Анализ исследовательской традиции изучения феномена власти в политической теории Дж. Милбанк начинает с учения Августина. Дж. Милбанк отмечает, что «вся политическая теория, в античном смысле, перемещается христианством, как мысль о Церкви»[195]. При этом он усматривает основную трудность для святоотеческой и средневековой мысли в том, «как можно постичь политическую структуру [государства] в дополнение к Церкви», поскольку в «теории Церкви и государства нет разграничения их соответствующих природных сфер деятельности». Для современного государства учение Августина (Дж. Милбанк ограниченно признает, что Августин является отцом-основателем идеи либерализма) неприменимо, поскольку Civitas Terrena не рассматривается им как «государство» в современном смысле этого слова, как сфера суверенитета, а есть «рудиментарный остаток всего режима языческих практик, уходящих в Вавилон».

Другим автором, взгляды которого анализирует Дж. Милбанк применительно к изучению политического в христианстве, является Фома Аквинский. Он отказывается от восприятия традиционной линии на рассмотрение взглядов Фомы Аквинского применительно к феномену политического через концепцию человека как политического животного Аристотеля. Автор рассматривает взгляды Аквинского с точки зрения общности священного и светского, наиболее желательной и характерной для первых христиан-социалистов.

М. В. Мищенко,

студентка 3-го курса юридического факультета

Средне-Волжского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ТРАНСФОРМАЦИЯ МОДЕЛЕЙ ИНФОРМИРОВАННОГО СОГЛАСИЯ
В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ

Практика получения добровольного информированного согласия впервые начала использоваться в медицинской сфере. Так, согласно Нюрнбергскому кодексу 1947 г. впервые было сформулировано определение информированного согласия, где большое внимание уделялось положениям, подчеркивающим необходимость добровольного участия испытуемых в медицинских экспериментах[196]. Появление концепции информированного согласия многие авторы относят к 1957 г., когда в США пациент, потерявший способность двигаться после транслюмбальной аортографии, обратился в суд и выиграл иск против врачей. Как выяснилось, если бы он был уведомлен о вероятности подобного осложнения, он бы не дал согласия на медицинскую манипуляцию. Таким образом его согласие не было информированным[197].

В настоящее время процедура получения информированного согласия применяется не только в медицинской сфере, но и в процессе трудоустройства, получения доступа к информации, приобретении проездных документов и др. Таким образом, под информированным согласием можно понимать процедуру «…оповещения человека, который планирует принять участие в исследовании, получить лечение, иные виды услуг, приобрести что-либо, предоставить свои данные для обработки и использования, о том, каковы возможные последствия его участия в такого рода активностях»[198]. Согласие, данное после предоставления всех значимых для субъекта сведений, является информированным.

Наиболее конфликтные ситуации в современном информационном обществе возникают при сборе, обработке и использовании персональных данных, поэтому получение информированного согласия для проведения данных процедур крайне необходимо. Сегодня в судебной практике можно встретить множество примеров нарушений в использовании персональных данных. Так, Постановлением Судебного участка № 74 судебного района г. Отрадного (Самарская область) от 25 мая 2017 г. по делу № 5-195/2017, находящемуся в производстве мирового судьи, виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ст. 13.11 КоАП РФ, был признан председатель садоводческого некоммерческого товарищества — Суринский. Конфликт состоял в том, что на собрании садоводов бухгалтер озвучила информацию о должниках по членским и разовым взносам, указав на ФИО должников, номера их участков, суммы долгов. Истца Хоменко возмутил факт разглашения персональных данных, так как данная информация разглашалась публично в присутствии двухсот человек. Доказательством по факту совершения правонарушения является приложенная видеозапись. Также установлено, что ответственным за сбор, обработку и использование персональных данных является Суринский, который членам садоводческого товарищества никаких анкет и форм для заполнения информированного согласия никогда не выдавал. Таким образом, в действиях председателя СНТ содержится состав административного правонарушения, предусмотренный ст. 13.11 КоАП РФ, в соответствии с чем ему было вынесено предупреждение[199].

Как следует из ст. 3 Федерального закона «О персональных данных» от 27.07.2006 № 152-ФЗ (далее — Закон о персональных данных), персональные данные — это любая информация, относящаяся прямо или косвенно к определенному или определяемому физическому лицу — субъекту персональных данных. К персональным данным можно отнести любую информацию о человеке; она включает фамилию, имя, отчество, пол, дату и место рождения, место жительства, образование, семейное положение, занимаемую должность. Статья 10 Закона о персональных данных вводит понятие специальных категорий персональных данных, к которым относятся сведения о расовой и национальной принадлежности, политических взглядах, религиозных или философских убеждениях, состоянии здоровья и интимной жизни. Статья 11 Закона о персональных данных определяет биометрические персональные данные как физиологические и биологические особенности человека, на основании которых можно установить его личность. Физиологические параметры — это фото- и видеоизображения.

Из вышеназванных положений закона можно сделать вывод о том, что к персональным данным не относится та информация, с помощью которой нельзя установить личность человека.

Сегодня тема информированного согласия имеет большое значение в жизни каждого человека, так как даже осуществление повседневной деятельности (например, покупки в интернет-магазинах, в том числе и в иностранных, что очень актуально сейчас при сложившейся эпидемиологической обстановке) требует прохождения процедуры информированного согласия, если речь идет о сборе, обработке, хранении, использовании персональных данных в интересах различных стейкхолдеров — бизнеса, государства и др.

Нормативное регулирование работы с персональными данными постоянно совершенствуется, однако ряд проблем, в том числе связанных с применением различных моделей информированного согласия, еще только предстоит разрешить. Можно выделить следующие проблемные аспекты: 1) проблема ответственности в информированном согласии; 2) проблема формы информированного согласия; 3) проблема реализации принципа информированности.

Первая проблема наглядно продемонстрирована на примере общественных отношений, складывающихся в медицинской сфере. Традиционно основой взаимоотношений врача и пациента являлся патернализм, предполагающий, что ответственность за больного и результаты лечения несет только врач. Однако современные отношения врача и пациента существенно отличаются от принципов, предлагаемых традиционной деонтологией[200]. Информированное согласие предполагает получение пациентом полной и достоверной информации о лечении, лекарствах, медицинских манипуляциях, их возможных последствиях. Расширение прав позволяет пациенту корректировать лечение, проанализировав полученную информацию. В связи с этим ряд авторов считает, что врач вправе разделить ответственность за результаты лечения с пациентом, если он был надлежащим образом проинформирован и дал добровольное согласие на выбранный врачом вариант лечения.

Что касается формы информированного согласия, необходимо отметить, что с момента включения в российское законодательство нормы об информированном согласии пациента и до настоящего времени остается открытым вопрос о форме этого документа.

В целом в любой сфере, не только в медицинской, можно выделить два элемента процедуры информированного согласия:

1) предоставление информации;

2) получение согласия.

Первый элемент включает в себя понятия добровольности, компетентности и, самое главное, доступности информации. Например, врачу вменяется в обязанность информировать пациента о:

а) характере и целях предлагаемого ему лечения;

б) связанном с ним существенном риске;

в) возможных альтернативах данному виду лечения[201] .

Аналогичным образом граждан должны информировать и в других сферах жизнедеятельности, включая работу с персональными данными. В частности, должен соблюдаться принцип доступности информирования, который часто нарушается из-за неудачно выбранной формы информированного согласия. В ряде случаев информируемому субъекту предоставляется большой объем трудночитаемого текста, который, как правило, даже не просматривается.

Предоставление информации должно отвечать следующим условиям:

1. понятные и простые формулировки;

2. предоставление информации о характере и целях использования персональных данных;

3. информирование о связанном с предоставлением данных риске;

4. обязательное предложение возможных альтернатив в случаях, когда субъект не желает предоставлять информацию о своих персональных данных. Очень часто в случае отказа субъект лишается возможность получить желаемую услугу. Например, в большинстве интернет-магазинов одежды невозможно завершить процесс регистрации, если клиент не подписал click-wrap-соглашение, то есть не поставил «галочку», тем самым не подтвердив согласие на обработку персональных данных. При этом он фактически не был надлежащим образом информирован о том, какова цель обработки данных, о вариантах их использования, о возможности передачи данных клиента другим компаниям или государству и т. п. В подобного рода ситуации теряется смысл самого слова «согласие», которое приобретает принудительный характер.

Немаловажное значение наряду с вышеуказанными проблемами приобретает и принцип информированности. Согласно данному принципу информированность — это, с одной стороны, хорошая осведомленность в чем-либо, понимание положения вещей и т. д.; с другой стороны — это способность служить источником информации. Для эффективного выполнения функции информирования различных субъектов необходимо создавать понятные и четкие формулировки, которые интерпретируются однозначным образом.

На основе вышесказанного можно предложить следующие пути решения перечисленных проблем. Во-первых, формальный характер информированного согласия не дает специалисту ни морального, ни юридического права уклоняться от ответственности за свои непрофессиональные действия. Что касается формы информированного согласия и принципа информированности, следует отметить, что формальная имплементация нормы информированного согласия пациента в правовое поле действующего национального законодательства недостаточна. Требуется более детальная регламентация самого процесса принятия добровольного информированного согласия субъекта и его формы соответствующего документа. Для этого необходимо руководствоваться смыслом принципа, закрепленного в ст. 2 Конституции Российской Федерации, который помещает права человека в фундамент системы ценностей, а их признание, соблюдение и защиту возлагает на государство.

Сегодня существует только признание информированного согласия как нормативной процедуры. Однако реализация данной процедуры недостаточно эффективна, поскольку не выстроена система защиты и соблюдения прав субъектов, предоставляющих информированное согласие.

Для повышения эффективности процедуры получения информированного согласия в различных сферах, возможно, будет востребовано создание локальных подразделений или как минимум отдельных должностей для реализации таких задач, как разъяснение формы информированного согласия; предоставление в случае необходимости дополнительной информации для достижения полноты информирования; права и обязанности каждой стороны. Менее ресурсозатратный вариант — создание бесплатных электронных смарт-пособий (инструкций) в видео, аудио или других доступных форматах, в которых доступным языком предоставляется информация об услугах, рисках, связанных с их получением, условиях сбора и использования персональных данных и др.

Таким образом, повсеместно распространенная сегодня модель широкого информированного согласия по своей сути неинформативна, так как субъект не всегда понимает, что он подписывает, ввиду отсутствия удобной формы предоставления информации, конкретики и необходимых разъяснений. На смену широкой модели для эффективной работы данной нормы может быть предложена модель динамического информированного согласия[202]. Она заключается в том, что субъект данных может контролировать предоставленную им информацию на протяжении длительного времени, давать или не давать согласие на повторное использование данных, отзывать согласие вместе с данными[203]. Сейчас это было бы наиболее функционально, так как именно динамическая модель дает возможность отслеживать онлайн свои данные, контролировать их и в случае необходимости реализовывать так называемое право на забвение.

Динамическая форма информированного согласия клиента вместе с четким механизмом разъяснения процедуры получения информированного согласия будут способствовать уменьшению конфликтных ситуаций и повышению эффективности защиты прав граждан.

С. В. Николаев,

студент 2-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ:
СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ПРАВОВОГО
РЕГУЛИРОВАНИЯ

В эпоху активного развития информационных технологий, широкого распространения сети Интернет как глобального и высокодинамичного информационного пространства становится неизбежной проблема обеспечения информационной безопасности, что определяется необходимостью надлежащей защиты законных прав и интересов человека, общества и государства. Подтверждением слов о нарастающей потребности защиты общественных отношений в сфере обеспечения информационной безопасности является утверждение Президентом Российской Федерации от 05.12.2016 «Доктрины информационной безопасности» № 646 (далее — Доктрина), согласно которой информационная безопасность является важнейшей составной частью национальной безопасности государства. Доктрина стала неким фундаментом для развития и совершенствования государственной политики в данной области, вектором научных исследований и разработок.

Прививать культуру информационной безопасности необходимо с детского возраста, ведь несовершеннолетний пользователь является одним из самых активных потребителей информационной продукции в Интернете. Процесс обеспечения информационной безопасности основывается на умениях не только распознать существующую угрозу, но и нейтрализовать ее. Добиться такого результата можно только при условии взаимодействия на законодательном, организационном и техническом уровнях, а также в тандеме «семья — государство». В этой связи актуализируются вопросы защиты детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. Правовое регулирование данного направления в РФ строится на следующих НПА:

1) Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» от 29.12.2010 № 436-ФЗ. Данный закон предусматривает механизмы, стандарты и принципы защиты детей от вредной информации и имеет своей целью создание ограничений доступа к сайтам сети Интернет, где находится информация, запрещенная к распространению среди несовершеннолетних.

2) Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и защите информации», который упорядочивает порядок создания деятельности Единого реестра доменных имен и при помощи указательных страниц сайтов и сетевых адресов позволяет идентифицировать сайты, содержащие запрещенную информацию (материалы порнографического, психотропного, наркотического, суицидального и других характеров).

3) Федеральный закон от 24.07.1998 № 124 «Об основных гарантиях прав ребенка в Россйиской Федерации», который говорит о том, что государственные органы осуществляют меры, направленные на защиту ребенка от информации, наносящей вред его здоровью и развитию.

4) Приказ Минкомсвязи России от 27.02.2018 № 88 «Об утверждении плана мероприятий по реализации Концепции информационной безопасности детей на 2018–2020 годы» имеет цель повысить уровень медиаграмотности детей и родителей, сформировать определенный уровень безопасности детей в информационной среде посредством формирования социальной рекламы и т. п.

5) Письмо Минпросвещения России от 29.03.2019 № 03-393 «О методических рекомендациях по реализации мер, направленных на обеспечение безопасности детей в сети ”Интернет”» направлено на совершенствование практики внедрения и применения средств обеспечения информационной защиты несовершеннолетних пользователей благодаря разработке и администрированию интернет-ресурсов, сервисов и многих других программных решений с технологических позиций.

Таким образом, учитывая вышеперечисленные НПА, можно смело заявить, что в России наблюдается процесс становления и развития правового института обеспечения информационной безопасности детей.

Анализ действующего законодательства в сфере информационной безопасности несовершеннолетних показал, что без должного правового регулирования на данный момент остались следующие вопросы:

1) не регламентирована маркировка таких специфических информационных объектов, как мобильные игры и приложения в сети Интернет. Решение данного вопроса зависит от следующих аспектов:

а) по каким критериям вводить запрет / ограничение на оборот в интернете компьютерных игр;

б) определение органа (системы органов), который будет управомочен на введение запрета / ограничения оборота компьютерных игр в Интернете;

в) разработка порядка введения ограничений /запретов.

Проблема отсутствия законодательно установленной маркировки компьютерных игр в Интернете носит важный практический аспект, поскольку может затрагивать национальные интересы государства. Так, профессор С. Е. Чаннов[204] утверждает, что некоторые сетевые игры способны причинить ущерб национальной безопасности России, распространяя материалы экстремистской направленности. Дети в силу несформированности сознания и его низкой критичности из-за игры, пропагандирующей насилие и неравенство по отношению к другим нациям, народам, общностям, могут перенести эти склонности, повадки и отношение из игры в реальную жизнь.

2) отсутствует Единый информационный портал школьной сети, который позволил бы учащимся безопасно использовать сеть Интернет в учебных целях. Для реализации такой идеи требуется единый хостинг-провайдер, который будет содержать свой поисковик и ресурсную базу.

3) в образовательном стандарте школьной обязательной программы не предусмотрены учебные часы по основам информационной безопасности. Данные занятия позволят детям со школьной скамьи вырабатывать навыки самостоятельного и критического потребления информации в интернете, и отличать информационную безопасность от информационной опасности.

4) не регламентировано, как будут маркироваться интернет-платформы для общения (так называемые форумы в сети Интернет) по возрастным категориям. Нередко на подобных платформах дети могут найти информацию, распространение которой запрещено законодательством РФ (о способах самоубийства, наркотических препаратах, подрывающих семейные, нравственные и духовные ценности и многое другое). Для ограничения бесконтрольного распространения и потребления подобной информации автор предлагает следующие пути решения проблемы:

а) ввести обязательную идентификацию пользователей сети Интернет по образцу Китая, когда доступ к Сети человек сможет получить только после прохождения процедуры регистрации по паспортным данным. Такая процедура в своем роде окажется средством сдерживания противоправных деяний в интернете. Важным шагом в данном направлении стала разработка архитектуры и прототипа национальной системы фильтрации интернет-трафика (НАСФИТ), предусмотренная программой «Цифровая экономика в Российской Федерации» от 28.07.2017 № 1632-р (документ утратил силу). Данная разработка была призвана защитить от негативного и опасного контента. Предусматривалось два варианта ее реализации — для всех пользователей национального сегмента интернет-сети или только для образовательных учреждений.

Перспективным представляется заимствование опыта данной идеи Лигой безопасности интернета, которая имеет свой белый список сайтов и две системы интернет-фильтрации — надстройка для браузера и программно-аппаратный комплекс, устанавливаемый у оператора. Чтобы получить доступ к нефильтрованному контенту, необходимо будет обратиться с заявлением к интернет-провайдеру или же указать этот параметр в личном кабинете. Однако нельзя не учесть в данной ситуации мнение генерального директора «ТМТ Консалтинга» Константина Анкилова, который утверждает, что каждому сайту придется доказывать свою законопослушность, и эта инициатива нарушает презумпцию невиновности. 

б) предусмотреть в положении о сертификации технической продукции (смартфонов, ноутбуков, планшетов, компьютеров) норму, согласно которой техническое устройство сможет пройти сертификацию только при наличии программного обеспечения для фильтрации информации в сети Интернет. Важно отметить, что использовать данную возможность сможет любой и только на диспозитивных началах. Следующим закономерным и последовательным, на мой взгляд, решением будет создание государственного информационного центра, в который вышеуказанной программой будет оперативно отправляться вся информация о подозрительном интернет-контенте с применением систем искусственного интеллекта и поиска по ключевым вопросам.

в) предусмотреть у всех ведущих операторов сотовой связи возможность беспрепятственной смены тарифного плана со «взрослого» на тариф «Детский интернет» в рамках одного номера, предусмотреть механизм привлечения оператора сотовой связи к ответственности за неисполнение/ненадлежащее исполнение своих обязанностей, а именно обеспечение информационной безопасности в рамках вышеупомянутого тарифа.

г) предусмотреть механизм привлечения к ответственности для тех, кто на возмездной основе занимается предоставлением услуг системы контент-фильтрации. Так, согласно ст. 6.17 КоАП руководитель образовательной организации несет ответственность за нарушения законодательства о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. Однако Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» не содержит положений об ответственности поставщиков систем контент-фильтрации за некачественное оказание услуг по ограничению доступа обучающихся. Следовательно, в договоре образовательной организации с интернет-провайдером необходимо указывать и ответственность поставщика услуг системы контент-фильтрации в виде компенсации понесенного ущерба за ненадлежащее оказание услуги[205].

5) существующий закон о персональных данных не отвечает реалиям времени — за пределами рамок правового регулирования остается вопрос контроля процесса обработки своих биометрических данных, их передачи третьим лицам — «происходит смешение общедоступности персональных и биометрических данных»[206].

6) недостаточный уровень информационной культуры граждан является одной из серьезных проблем обеспечения информационной безопасности. Так, в настоящее время «отсутствует единый мультимедийный интернет — проект по информационному просвещению родителей, педагогов и других лиц, непосредственно занятых воспитанием детей»[207]. Подобные проекты повышают уровень правовой культуры граждан и благоприятно сказываются на выработке критического отношения к информации в сети Интернет. Также можно использовать зарубежный опыт. Так, в Китае принят специальный закон о кибербезопасности («Cybersecurity Law of the People’s Republic of China»), позволяющий повысить уровень осведомленности детей в интернете и на законных основаниях пресечь деятельность тех, кто в сети Интернет ставит под угрозу физическое и психическое здоровье детей[208].

Таким образом, можем отметить, что решение вопроса об обеспечении информационной безопасности несовершеннолетних носит комплексный характер, предусматривает работу не только государственных органов, но и отдельных семей, в частности, скоординированные действия которых позволят снизить риски, связанные с неблагоприятным воздействием на детей.

А. Ш. Османов,

студент 1-го курса

Северо-Кавказского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

РОЛЬ СУДЕБНОГО ПРЕЦЕДЕНТА
В СИСТЕМЕ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Рассматривая правовую систему Российской Федерации, можно заметить, что очень часто используется термин «судебная практика», это влияет на правовое регулирование в России. Многие воспринимают судебный прецедент как особенность правовых систем зарубежных стран. Рассматривая судебные акты и проводя анализ, мы можем заключить, что судебный прецедент объективно складывается в правовых источниках суда и является той реальностью, которая сложилась на данный момент внутри системы правового регулирования. Мы видим, что одним из звеньев являются судебная практика и прецедент, это взаимосвязанные частицы. Эти два звена являются одним из главных и не менее важных в самом источнике права, то есть судебного правотворчества.

Сам прецедент является правовым положением, которое формируется при обстоятельствах, когда судом проводится рассмотрение тех или иных дел, которое заменяет нормативный контроль в обществе. Судебный прецедент является образцом разрешения какого-либо дела, и рассмотрение аналогичных дел будет строиться на его основе, тем самым прецедент поглощает, так сказать, практику.

По мнению С. С. Алексеева, пришла пора изменить взгляд на правосудие. Мы видим опыт и ошибки многих стран, и не только англосаксонской правовой системы, которые говорят нам, что само развитие права высшего уровня в том, что суды опираются на Конституцию, законы, права человека и тоже творят право. Поэтому функция самого судебного прецедента стала назревшей и вполне оправданной. М. Н. Марченко также поддерживает позицию С. С. Алексеева, утверждая, что необходимо признать судебный прецедент источником права[209]. Хотя Д. А. Туманов считает, что судебному прецеденту не место среди источников права.[210]

Роль судебных органов возросла в контексте формирования новых политических и социально-экономических условий. Прочитав ст. 15 Конституции, мы можем заметить, что Верховный Суд занят не только рассмотрением дел по подсудности и подведомственности, но и дает разъяснения по поводу судебной практики, издает акты, такие как постановления Пленума. На основе исследований и анализа правоприменительной практики даются ответы на вопросы, которые оформляются как постановления и информационные письма. Верховный Суд дает официальное толкование законов, устраняя противоречия. При разработке и обновлении нормативных актов результаты такой деятельности также часто учитываются законодателем. Это динамичный и взаимосвязанный процесс, поскольку именно в процессе деятельности судов проявляются пробелы, неполнота и нечеткость правового регулирования. Нередко такие акты содержат не только разъяснения, но и правила поведения, не закрепленные в нормах законов. Эти акты не являются судебными прецедентами, но, по мнению С. Л. Будылина, представляют собой пример судебного правотворчества[211].

В процессе принятия решения судьей применяются нормы закона, регулирующие конкретные спорные правоотношения, которые иногда являются противоречивыми, вследствие чего вырабатывается собственная позиция судьи по отношению к применению норм, регулирующих спорные правоотношения. В случае возникновения спорных вопросов возможно взаимодействие с другими судебными инстанциями, в том числе с вышестоящими. Кроме того, решения по конкретным делам ложатся в основу постановлений, принимаемых высшими судебными инстанциями, что способствует формированию определенной позиции по однообразному применению норм права и служит ориентиром для нижестоящих инстанций.

Безусловно, судебный прецедент не может быть приравнен к нормативному акту по своей юридической силе, он может играть лишь вспомогательную роль.

Профессор В. В. Ярков пишет: «Суды путем прецедентного регулирования способны оказать позитивное воздействие на становление новой правовой системы, выработку единых общих правил поведения в конкретных фактических ситуациях. Складывающаяся судебная практика не только будет выступать в качестве предварительной ступени к последующему нормативному регулированию, но и сама должна стать непосредственным источником такого регулирования».[212]

На сегодняшний день во многих правовых системах происходит сближение источников права. Такие изменения влияют на формирование новой стороны тех или иных правовых систем. Это приводит к стабильности правовых позиций при регрессе правовых систем, судебный прецедент позволяет судебной власти занять достойное положение в системе разделения властей, а также исключить влияние административных органов на судей при принятии решения.

На наш взгляд судебный прецедент не должен быть источником права, так как это не согласуется с такими принципами права, как верховенство закона и подзаконность судебной практики. Также в качестве аргумента можно привести то, что большинство аналогичных дел могут быть разными по обстоятельствам, мотивам и обстоятельства могут быть также как отягощающими, так и смягчающими. Поэтому судьи должны рассматривать эти дела и принимать решения, руководствуясь только законом.

Но нельзя закрывать глаза на то, какое положение занимает сегодня судебный прецедент в современной правовой системе России. Судьи при помощи действующей практики могут вносить изменения в действующее законодательство, так как при этом можно говорить о конкретизации и интерпретации норм.

Второй аспект роли судебного прецедента заключается в том, что нижестоящие инстанции не могут принимать решения, проигнорировав разъяснения по вопросам судебной практики.

В заключение можно прийти к самому главному выводу. Закон имеет высшую юридическую силу, а соответственно, не стоит противопоставлять закон и прецедент. Прецедент в нашей правовой системе будет всегда играть второстепенную роль регулируя отношения, которые в результате неясности и неточности закона не урегулированы.

 Л. Л. Сабирова,

доцент кафедры теории и истории государства и права

Казанского (Приволжского) федерального университета,

кандидат юридических наук

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПРАВОВОЙ ИНТЕГРАЦИИ
И СОВРЕМЕННЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ЕЁ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ

Усиление интеграционных процессов в экономической, политической и культурной сферах жизни общества требует надлежащего правового регулирования данных процессов посредством использования особых средств. Процесс правовой интеграции осуществляется наряду с высоким уровнем межгосударственного сотрудничества и взаимодействия. Процесс правовой интеграции, её причины, условия и формы требуют современного теоретического осмысления. И актуальными остаются исследования в области понимания правовой интеграции, её целей и форм, вопросы взаимодействия правовых систем, а также способы разрешения возникающих в связи с этим проблем.

Понимание термина «правовая интеграция» в юридической литературе неоднозначно. Исследование этимологии латинского слова «integratio» показывает, что оно означает «воссоединение, восполнение». Указанное предопределило возникновение в русском языке термина «интеграция», который означает процесс развития, связанный с объединением в целое ранее разнородных частей и элементов. Необходимо отметить, что процессы интеграции обусловливают повышение уровня целостности и организованности системы, в которой они возникли, а также рассматриваемые процессы интеграции могут иметь место при возникновении новой системы из ранее не связанных элементов[213].

Интеграция присутствует в различных сферах жизнедеятельности общества, в связи с чем выделяются различные виды интеграции: экономическая, политическая, культурная, социальная. Рассмотрим подробнее положения по данной теме, сформировавшиеся в юридической литературе.

Некоторыми авторами высказывается межгосударственный подход к пониманию правовой интеграции. Так, А. Е. Егоров считает, что правовая интеграция — это «самостоятельный объективный процесс взаимопроникновения элементов человеческого бытия, где право является одним из формально-структурных образований, обеспечивающих интегрирование», и полагает, что правовая интеграция выражается преимущественно в гармонизации национальных правовых интересов различными способами и методами[214]. М. Пебро узко понимал данный термин и считал, что интеграция — это сложный процесс взаимодействия государств, характеризующийся правовой формой и экономическим содержанием[215]. Аналогичная позиция высказывалась С. В. Бахиным, который также упоминал сближение правовых систем в рамках процедур правовой интеграции[216]. Таким образом, правовая интеграция в узком смысле — это объединяющее взаимодействие национальных правовых систем государств на основе общих правовых принципов, средств и методов правового регулирования.

Однако заметим, что все-таки понимание правовой интеграции в качестве межгосударственной отражает узкий смысл данного понятия. О правовой интеграции можно говорить и на внутригосударственном, и на региональном уровнях.

Так, например, Е. Г. Потапенко выделял внутригосударственную (федеративную) правовую интеграцию и международную (межгосударственную) правовую интеграцию[217], что отражает широкий подход к исследуемому явлению. Аналогичная позиция прослеживается в суждениях Р. А. Курбанова: им правовая интеграция рассматривается как вид региональной интеграции, и выделяется две стадии правовой интеграции — сотрудничество в правовой сфере посредством рецепции, гармонизации, унификации и стандартизации; формирование единого правового пространства[218]. Отметим, что такой подход к пониманию правовой интеграции является наиболее современным и перспективным, позволяет исследовать данное явление с разных позиций.

Необходимо более подробно остановиться на таких понятиях, как рецепция права, гармонизация права, стандартизация, глобализация, имплементация и систематизация.

Процессы, происходящие в праве при сохранении накопленного опыта правового регулирования, заимствовании этого опыта из других правовых систем, являются связующим элементом прошлого и настоящего одного государства, одной правовой системы, а также позволяют осуществлять взаимодействие между национальными правовыми системами — как современными, так и исторически существовавшими. Данные связи представляют собой преемственность в праве, которую довольно часто отождествляют с рецепцией. Преемственность в праве связывает этапы развития права как социального явления с целью сохранить отдельные его элементы. Рецепция как процесс глобального заимствования правовых институтов или правовых отраслей выступает способом правовой интеграции на международном (при заимствовании одной национальной правовой системой элементов правовой системы другого государства) и внутригосударственном уровнях (при заимствовании правовых элементов одной региональной правовой системы другой). Как отмечал известный дореволюционный цивилист и романист И. А. Покровский, «рецепция римского права была и исторической необходимостью, и фактором прогресса», так как позволила удовлетворить общеевропейскую потребность в универсальном праве, основанном на частно-правовых началах и позволяющим оформлять имущественные взаимосвязи различных лиц независимо от их национальной и государственной принадлежности[219]. Таким образом, преемственность всегда носит исторический характер, а рецепция возможна и в существующих одновременно правовых системах.

Унификация как метод правовой интеграции представляет собой процесс приведения к единообразию взаимодействующих элементов, который осуществляется, в частности, посредством разработки и принятия единых правовых норм, введения единой правовой терминологии, осуществления единой правовой политики и т. д. Методами международной правовой унификации выступают рецепция и имплементация права. Внутригосударственная правовая унификация — отдельный уровень нормативной унификации, основным методом которой является систематизация законодательства[220]. Имплементация представляет собой процесс внесения в национальные правовые системы международных норм и принципов в целях выполнения международно-правовых обязательств, выступает как способ межгосударственной правовой интеграции. Под систематизацией принято понимать процесс технико-юридического упорядочения правового материала, который следует рассматривать в качестве способа интеграции в праве, предполагающий определенные изменения не только внешней формы, но и структуры системы права. С. С. Алексеев считал, что способом решения задач по интеграции правового материала в рамках единой системы права является системное, кодифицированное правотворчество, когда через системные нормативные обобщения идет процесс «создания» логически завершенной, структурно замкнутой («закрытой») правовой системы[221].

Гармонизацию необходимо понимать как один из методов правовой интеграции, который направлен на сближение правовых систем и преследует цель устранения противоречий между взаимодействующими элементами. На внутригосударственном уровне гармонизация правовых систем субъектов федерации осуществляется, как правило, на основе федерального законодательства, которое определяет основные принципы и направления развития, противоречие которому недопустимо. В межгосударственной интеграции используются международные договоры, резолюции международных органов и организаций, модельные акты. Модельные акты предлагаются законодательным органам разных стран в качестве образца, на основе которого может быть принят тот или иной внутригосударственный правовой документ[222]. В качестве примеров таких интеграционных процессов является законодательство Европейского союза[223], ЕВРАЗЭС[224] и др.

Таким образом, необходимо сделать вывод о специфических признаках правовой интеграции как особого вида процесса социальной интеграции: необходимость применения правовых средств; создание качественно новой правовой базы; специальный субъектный состав, имеющий компетенцию применять соответствующие правовые средства; особые методы и способы осуществления правовой интеграции.

В различные исторические периоды правовая интеграция проходила в достаточно активной форме (когда имели место векторные сближения социально-правовых систем различных государств) либо в достаточно пассивной форме (когда имели место разобщенность и специфичность внутригосударственного правового регулирования). Однако основными причинами правовой интеграции являются аналогичные процессы в экономической и социальной сферах жизнедеятельности общества. Так, в первую очередь это правовое регулирование и сопровождение экономического взаимодействия государств, что влечет сближение правовых систем с целью унификации и гармонизации правового регулирования возникающих торгово-экономических отношений. Во-вторых, это сближение правовых систем в вопросах решения глобальных социальных проблем, не связанных с экономическим взаимодействием, таких как традиционные семейные ценности, признание прав и свобод человека и гражданина высшей ценностью, противостояние расизму, терроризму и другим преступлениям.

Среди современных направлений осуществления правовой интеграции необходимо назвать следующие:

– взаимодействие государств при выработке однообразного подхода в правовом регулировании цифровых и информационных технологий;

– развитие правоприменительной правовой интеграции при взаимодействии органов государственной власти независимых государств, в том числе в сфере борьбы с международной преступностью, в сфере оказания правовой помощи по уголовным, гражданским делам и др.;

– устранение пробельности и коллизионности национального права с помощью модельных или типовых актов, принятых в рамках международных организаций;

– взаимодействие государств при выработке единого подхода в правовом регулировании, направленном на усиление борьбы с глобальными проблемами: экологическими, гуманитарными, миграционными проблемами, проблемами безопасности, ядерного нераспространения и др.

Таким образом, правовая интеграция развивается на международном и внутригосударственном уровнях. От состояния внутреннего права каждой страны зависит нормальное функционирование международной правовой системы в целом. Взаимодействие международного и внутригосударственного права осуществляется посредством взаимосвязи и взаимозависимости в различных сферах, в том числе по вопросам решения глобальных проблем. В современных социально-экономических условиях процессы правовой интеграции возможны только в случае совместимости правовых систем при соблюдении условий сохранения национальных правовых традиций.

А. И. Сайфуллин,

старший преподаватель кафедры

теории и истории государства и права

Университета управления «ТИСБИ»

ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ СООТНОШЕНИЯ ЗАКОННОСТИ И ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Вопросы корреляции законности и целесообразности активно рассматривались отечественными правоведами в советский период. Они понимали законность как сугубо догматическую категорию, при которой все субъекты права соблюдают и исполняют все законы, изданные советской властью, сводя ее к «соблюдению и исполнению»[225], допуская при этом отход для соблюдения «классовой целесообразности»[226].

Ныне целесообразность остается важной категорией, до сих пор не получившей заслуженной теоретической разработки не только в теории отраслевых наук, но и в отечественной юриспруденции в целом. Еще в советский период исследователи указывали на наличие двух основных аспектов законности и целесообразности: «а) целесообразность действующих юридических норм (и отсюда — допустимо ли отступать от требований закона по мотивам целесообразности); б) целесообразность применения юридических норм в пределах «свободы усмотрения», предоставленной законом компетентным органам. Нынешнее отношение к целесообразности или к принципу целесообразности остается достаточно скептическим в силу отождествления революционной целесообразности и подмены ею законности в прошлом[227].

Сама по себе категория целесообразности входит в обиход в 30–50-е годы XIX в. В философии целесообразность определяется как соответствие явления или процесса какому-то (относительно завершенному) состоянию, материальная или идеальная модель которого представляется в качестве цели.

В теории права целесообразность предстает как «учет конкретных условий применения того или иного нормативно-правового акта, принятие во внимание специфики сложившейся ситуации в момент вынесения решения, выбор наиболее оптимального варианта реализации правовых требований в тех или иных конкретных обстоятельствах»[228].

В юридической науке к целесообразности зачастую обращаются также в вопросах принципов юридической ответственности. С точки зрения Р. А. Ромашова, принцип целесообразности «предполагает соответствие избираемой в отношении правонарушителя меры воздействия целям юридической ответственности»[229].

Наряду с этим сама по себе «целесообразность» в теории права имеет собственные сущностные характеристики, значение и содержание. Представляя собой принцип некоторых отраслевых наук (тем не менее не закрепленный), она точно так же пронизывает значимую часть отраслевого законодательства.

Важно отметить, что пограничное положение целесообразности, законности и справедливости предполагает недостаточность сугубо юридического подхода к данной проблематике — изучение подобных явлений должно носить междисциплинарный характер. Р. Ф. Степаненко справедливо отмечает, что «методология междисциплинарности, значение которой вряд ли оспоримо, имея неперсонифицированный для конкретных правовых систем характер, способствует нахождению философско-правовых, политико-правовых, экономико-правовых, психолого- и биолого-правовых, информационно- и технолого-правовых и других основ достижения справедливых целей права»[230].

Возникшие обстоятельства, связанные с распространением новой коронавирусной инфекции и предпринятыми попытками правового регулирования профилактики заражений, вновь заставляют обратиться к вопросу соотношения законности и целесообразности. Несмотря на еще не наступившую «постковидную реальность», некоторые наблюдения можно изложить уже сегодня.

Обращаясь к целесообразности, необходимо отметить, что на «острие» данного явления всегда находится правоприменитель, так как именно он решает, использовать ли ему в той или иной мере данные полномочия относительно какого-либо частного случая. Национальные правовые системы столкнулись с условиями, в которых необходимо было реагировать максимально быстро, создавая при этом разного рода законы категории ad hoc, вступающих в коллизии с остальным отраслевым законодательством.

Громоздкость и бюрократизированность правотворческого процесса, иные факторы в виде социально-экономической и политической ситуации в обществе делают и без того неповоротливую правовую систему еще более сложной. Именно так оказалось в ситуации, когда со стороны закона остался неурегулированным целый список вновь возникших понятий: «социальная дистанция», «самоизоляция», «масочный режим» и другие. Правоприменительная практика по ст. 6.3 КоАП РФ, ст 20.6.1 КоАП РФ, ст. 263 УК РФ вызвала большое количество вопросов у населения страны, правоприменителей, а особенно в судейском корпусе. Внести ясность в правоприменительную практику был вынужден Верховный суд РФ в «Обзоре по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 1». Стоит отметить, что разъяснения были даны оперативно и квалифицированно.

Таким образом, действия исполнительных органов власти по применению мер административного характера являлись безусловно целесообразными, однако значимый ряд санкций был отменен судами впоследствии, что говорит о том, что законность этих действий вызывала вопросы.

Если воспринимать законность как форму, содержащую в себе целесообразность, представляется, что выходом из ситуации было бы расширение и разъяснение рамок отраслевого законодательства. Восприятие законности, в данном случае, как метода осуществления власти либо режима и политико-правового явления, является наиболее уместным, так как в первом случае сущностная составляющая предполагает, что правоприменитель должен действовать исключительно в рамках установленной позитивным правом законности. Стоит помнить также и то, что сама по себе законность является требованием к применению права (наряду с обоснованностью, справедливостью и иными).

Мы знаем о несовершенстве современного законодательства, которое является базисом для законности, поэтому возникает вопрос о том, можно ли не исполнять «неправовые законы»? Возникновение подобных вопросов вынуждает вновь обратиться к категории «правозаконности», под которой отечественная юрипруденция понимает «строжайшее и неукоснительное проведение в жизнь не любых и всяких норм, а начал гуманистического права, прежде всего неотъемлемых прав человека, и, кроме того, также связанных с ними ряда других институтов… в том числе общедемократических правовых принципов, частного права, независимого правосудия»[231]. Подвергая сомнению в данном случае важность принципа всеобщности законности, стоит оценить те риски, которые последуют за избирательным исполнением законов. Подобная точка зрения характерна, например, и для тех норм права, которые из-за своей неопределенности становятся коррупциогенными[232].

На данном этапе необходимо признать, что, несмотря на целесообразность всего комплекса применяемых мер во время пандемии, значимые юридические категории были оставлены без дефиниции в правовом поле. Ряд полномочий, делегированных на региональный и местный уровень, также вызвали коллизии между разными нормативными актами субъектов Российской Федерации, являясь при этом целесообразными в силу разности эпидемиологической обстановки от субъекта к субъекту, более того, от одного муниципального образования к другому.

Своевременное реагирование законодателя на существующие коллизии и пробелы в праве всегда будет оставаться основой и незыблемым фундаментом для существования законности. Целесообразность же всегда должна находиться внутри самой законности, определяя ее сущность и содержание.

 В. В. Салий,

студент 1-го курса

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ВЗАИМОСВЯЗЬ ЭСТЕТИКИ И ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
 КАК НАУКИ

Теория государства и права является одной из фундаментальных юридических наук, на которых основываются все сформировавшиеся в дальнейшем отрасли права. Однако необходимо отметить факт того, что теория государства и права является намного более многогранной наукой, чем кажется на первый взгляд. Данная наука соприкасается и имеет взаимосвязь с большим количеством различных наук, которые необязательно должны быть связаны с юриспруденцией.

Для более глубокого изучения данной темы и наиболее чёткого понимания всех указанных и рассматриваемых в дальнейшем аспектов, с помощью которых будет установлена взаимосвязь между указанными науками, необходимо сформулировать и дать определение теории государства и права, а также эстетики как науки.

По мнению Т. В. Власовой, а также В. М. Дуэль «Теория государства и права» представляет собой общественную науку о закономерностях возникновения, развития и функционирования права и государства, а также их сущности, формах, функциях, которая формирует общие для всех юридических наук понятия и категории[233].

По мнению ряда других учёных, теория государства и права — юридическая наука, объединяющая общие знания о государстве и праве, организованные с помощью системы понятий и категорий, научных моделей и теорий, отражающих общие закономерности их возникновения, функционирования и развития[234].

Третьи же считают, что «теория государства и права» представляет собой систему знаний о наиболее общих закономерностях государства и права, о возникновении, сущности, функционировании и развитии государственно-правовых явлений, являющихся методологическим основанием для развития отраслевых и прикладных юридических наук[235].

Проанализировав все вышеперечисленные определения, можно понять, что теория государства и права является фундаментальной юридической наукой, объединяющей наиболее общие закономерности возникновения и развития государства и права, а также их сущности, формы и функции, формирующая основания для развития отраслевых и прикладных юридических наук, а также общие для указанных наук категории и понятия.

Проанализировав несколько определений теории государства и права как науки, нам удалось сформулировать наиболее точное и ёмкое понятие, которое в дальнейшем поможет более глубоко изучить связь эстетики и теории государства и права.

Далее необходимо рассмотреть определение эстетики и также сформулировать наиболее полное и ёмкое определение, отражающее суть данного понятия.

Понятие эстетики ввёл в научный обиход в середине XVIII в. немецкий учёный, философ-просветитель Александр Готлиб Баумгарден. Он сформулировал и описал своё понимание данного термина в своём двухтомном труде «Эстетика», став тем самым первооткрывателем в данной области философии. Он утверждал, что эстетика представляет собой науку о «чувственном познании прекрасного» и что к эстетике также непосредственно относится вся философия искусства, поскольку предметом искусства также является «всё прекрасное». Именно из трудов Баумгартена идёт употребление термина «эстетика» для обозначения философии художественного творчества[236]. Термин «эстетика» происходит от слова aisthetikos, что в переводе с греческого означает «чувствующий».

Говоря же о более современных представлениях об эстетике, необходимо выделить следующее:

– самым общим образом эстетику можно определить как науку об эстетическом измерении человеческого бытия.

Данная наука повествует об определённом, сугубо индивидуальном для каждого человека, не совпадающим ни с каким другим эстетическом отношении человека к миру, а также об эстетических аспектах жизни как отдельно взятого индивида, так и всего общества в целом. В сферу изучения данной науки входят также и эстетические отношения людей в обществе, и значение всего эстетического в укреплении и развитии всех существующих социальных взаимодействий, происходящих в обществе между его членами[237].

В. В. Бычков в своих исследованиях отмечает неоспоримый факт, а именно то, что определение и предмет эстетики как науки не поддаётся полному рациональному осмыслению, а также чёткому вербальному описанию. По его словам, эстетика как наука находится на наиболее высоком уровне в сравнении со всеми другими науками.

Эстетика носит эмпирический характер, так как она опирается на предшествующий опыт искусства и на опыт эстетического восприятия мира.

Исходя из всего вышесказанного, а также учитывая мнение различных авторов, изучавших данную тематику, можно понять, что эстетика как наука на первый взгляд является чем-то высоким и не обременённым рамками определения, ее целью является изучение и постижение всего прекрасного из существующего в нашем мире. Однако же если всё-таки попытаться сформулировать чёткое и конкретное определение для термина «эстетика», под призмой взгляда на неё как на науку, необходимо отметить, что «эстетика» — это наука, которая основывается на «чувственном познании прекрасного», носит эмпирический характер и ставит своей целью исследование и рассмотрение всего того прекрасного, что существует в нашем мире.

На первый взгляд, между данными науками не прослеживается никаких очевидных взаимосвязей, однако это только на первый взгляд. При более углублённом изучении данного вопроса начинают прослеживаться чёткие и понятные аспекты взаимосвязи указанных наук.

Во-первых, обе науки относятся к отрасли гуманитарных наук, что, как следствие, выражается во множественном пересечении с другими существующими гуманитарными науками. Примером, подтверждающим данное утверждение, является философия. Данная наука переплетается и взаимодействует с большим количеством других гуманитарных наук, и эстетика вместе с теорией государства и права не являются исключением. Разберём это на конкретных примерах.

Эстетика и философия довольно активно взаимодействуют между собой. Эстетика как наука довольно таки широко использует определённые философские категории, такие как «объективное» и «субъективное», «содержание» и «форма», «прогресс» и «регресс», а также ряд других присущих философии категорий. Однако при этом не следует в полной мере отождествлять эстетику и философию, которые хотя и похожи между собой, но при всём этом являются разными науками. Философия «предоставляет в дар» эстетике свой системный подход к изучению мира, который в свою очередь помогает эстетике рассматривать эстетические объекты как определённую целостность которая обладает присущими ей эстетическими особенностями.

Эстетика же в свою очередь помогает философии сформировать универсальное представление о человеке и его возможностях, раскрывает внутреннюю гармонию мира человека, указывает на творческий характер всех сторон его жизнедеятельности и возможности их преобразования по законам красоты. Также в эстетике активно используются различные философские, а также другие общенаучные методы[238].

Далее, говоря о теории государства и права, также необходимо отметить её взаимосвязь с философией. Данная юридическая наука также довольно широко и активно использует различные категории философии, которые были выработаны в течение длительного времени представителями данной науки. Философия же в свою очередь в процессе своего развития опирается на тот объём информации, который вырабатывает теория государства и права совместно с другими юридическими науками и который помогает ей формулировать наиболее общие понятия, связанные с государственно-правовым развитием общества.[239]

Исходя из этого, можно понять, что теория государства и права, хотя и косвенно, но всё же связана с этикой посредством использования достижений философии.

Во-вторых, теория государства и права также довольно тесно взаимосвязана с другой гуманитарной наукой — социологией.

За всю историю своего развития социология оказала довольно значительное влияние на развитие эстетики. Данная наука предоставила ей количественную, а также качественную оценку степени развитости норм и ценностей, которые регулируют отношения между людьми. Дополнительно социология позволяет оценить и установить уровень зрелости эстетического вкуса человека и, соответственно, исходя из этого, пути и формы удовлетворения духовных потребностей населения[240]. Является очевидным факт того, что теория государства и права также имеет довольно тесные взаимосвязи с социологией. Опираясь на конкретные достижения социологии и различные социологические исследования, теория государства и права может успешно решать различные проблемы, возникающие в обществе[241]. Также необходимо отметить факт того, что некоторые из существующих теорий происхождения государства основываются как раз на поведении людей и их взаимодействии между собой, и именно это в свою очередь является предметом изучения науки социологии.

Исходя из всего вышесказанного становится понятно, что эстетика «диктует» поведение людей, а социология «считывает» результаты этих действий, а теория государства и права, пользуясь достижениями социологии в области изучения поведения и взаимодействия людей в обществе, решает свои вопросы и проблемы, попадающие в область её изучения, следовательно, хотя и косвенно, но эстетика влияет на теорию государства и права.

Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что на первый взгляд принципиально разные по своей сути науки, которые не имеют друг с другом ничего общего, действительно довольно тесно взаимосвязаны между собой. И эстетика, и теория государства и права пользуются достижениями обеих или же различными следствиями этих достижений. Конечно нельзя отрицать факт того, что взаимодействие и взаимосвязи этих наук являются довольно косвенными и в основном базируются на основании взаимодействия эстетики и теории государства и права с другими гуманитарными науками, но всё же взаимосвязь этих наук прослеживается. Нельзя отрицать и тот факт, что если бы взаимосвязь между этими науками отсутствовала, то не удалось бы получить информацию об определённых этапах развития человечества с точки зрения обеих наук.

Р. В. Свиридов,

студент 2-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОЙ НЕОПРЕДЕЛЁННОСТИ:
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

В современном мире продолжается глобальный кризис, вызванный пандемией Covid-19. Помимо страшных прямых последствий этого чрезвычайного положения, существуют косвенные, связанные с нестабильностью, неуверенностью в завтрашнем дне и т. п. Обобщить эти скрытые формы можно одним словом — неопределённость. Надо сказать, что она существовала в праве всегда, кризис лишь вновь указал обществу на эту проблему.

В. Д. Зорькин, говоря о неопределённости в своей работе «Сон права рождает произвол», полагает, что подобная неясность в юридической науке может привести к отстранению разума в правовой действительности и дестабилизации существующего миропорядка.

Чтобы разобраться, так ли это, потребуется рассмотреть источники правовой неопределённости, её формы, способы влияниzе на юриспруденцию и методы преодоления, известные науке.

Сущность определённости-неопределённости в праве. Безусловно, категории неопределённости и определённости должны употребляться вместе или подразумеваться как части чего-то целого. Это обусловлено тем, что наука стремится во всём исследуемом перейти от неясности к точному знанию путём упорядочивания и систематизации материального и духовного миров. Исходя из аксиомы, что право как наука постоянно развивается и с течением времени наполняется новыми открытиями и отказывается от «атавизмов», оно регулярно осуществляет процесс перехода от неопределённости к определённости и наоборот.

Сущность правовой неопределённости заключается в «невозможности полного, объективного, аподиктично-универсального описания и объяснения всей полноты права, то есть в отказе от единственно верной точки зрения, в эпистемологическом плюрализме»[242].

Следовательно, главным фактором неопределённости права выступает идентичность человека. Не существует единой справедливости, из-за чего на её фундаменте выстраивается множество правовых концепций и теорий в виде позитивного и естественного права, либертарно-юридического подхода к праву и т. д.

Этой же точки зрения придерживается судья КС РФ Г. А. Гаджиев: «неопределенность позитивного закона — вовсе не врожденный порок, это нечто имманентно присущее всякому позитивному закону»[243]. По его мнению, главной проблемой неопределённости права является синтезирующая идея, лежащая в основе всех юридических норм.

В связи с этим Н. А. Власенко говорит о возможности неопределённости в каждом законе по причине «несовпадения формы права с волей законодателя, вызванного несовершенством языковой, логической и графической нормотворческой техники и технологии»[244]. Так Н. А. Власенко указал на источники неопределённости права.

В дальнейшем проблему языковой неопределённости подробно раскрыл С. Н. Касаткин, анализируя теорию английского философа и правоведа Г. Харта. В ходе исследований выясняется, что язык имеет объективные границы определённости. «Кроме того, на него влияют субъективные факторы, в силу того, что множество терминов, формул, дефиниций имеют двоякое значение, это в свою очередь дополняется неконвенциональными речевыми оборотами, что в итоге порождает ложное поведение участников правовых отношений»[245].

Логическая неопределенность права связывается с несоблюдением правил формальной логики, неверно выстроенной аргументации и последовательности доводов в тексте закона. А графическая неопределённость подразумевает нарушение структуры правового документа.

Таким образом, правовая неопределённость — это естественный результат деятельности человека. Если нельзя всё определить, то её следует контролировать, что и пытаются делать юристы при поиске «золотой середины» между гибкостью и жёсткостью закона. Другими словами, их целью является нивелирование негативных форм правовой неопределённости и апеллирование к её позитивным последствиям.

Положительные аспекты правовой неопределённости. Природа неопределённости имеет разные основания, равно как и способы реализации. Законодатель в зависимости от целей предусматривает необходимый объём определённости в правовой норме, благодаря чему устанавливается степень и неопределённости, так как эти понятия находятся в обратной связи по отношению друг к другу. «На основании способа реализации этого процесса наука классифицировала подобные нормы на ситуационные, альтернативные и факультативные»[246]. Их также называют относительно определёнными.

По замыслу нормоустановителя охраняемые общественные отношения слишком разнообразны, чтобы внести их в правовой акт со всеми нюансами, поэтому некоторые нормы предусматривают выбор действия из предложенных вариантов, другие основываются на методе абстракции, то есть в них привносится необходимая неопределённость, благодаря чему ответственность перекладывается на правоприменителя.

Положительными примерами относительно определённых норм являются принципы права, рамочные законы и оценочные понятия. Первые призваны отразить важнейшие идеи общественной жизни, преобразовав их в основу содержания права. Это сделать невозможно без использования общих понятий. Принципы уголовного права, закреплённые ст. 3, 4, 5, 6, 7 УК РФ, ярко демонстрируют абстрактность и оправдывают свою обобщённость, когда устраняют пробелы права.

Суть же рамочных законов в предоставлении определённых полномочий различным органам или лицам. Они нашли отражение и в Конституции РФ. Речь идёт о сфере совместного ведения Российской Федерации и субъектов РФ. В данном случае федеральная власть обеспечивает целостность и согласованность политических действий, оставляя за субъектами РФ право самостоятельности, обусловленное специфичностью каждого региона.

Стоит сказать об особой роли в регулировании оценочных понятий постановлений высших судебных органов, таких как Конституционный и Верховный Суды РФ. К примеру, в ходе анализа оценочного понятия «затраты налогоплательщика» КС приходит к выводу, что законодатель намеренно отказался от исчерпывающего перечня в силу многообразия форм экономической деятельности и расходов[247]. В результате чего КС РФ видит в этом случае конкретизацию нецелесообразной и оправдывает созданную неопределённость правовой нормы.

Негативные формы правовой неопределённости. Говоря о негативных аспектах правовой неопределённости, следует понимать, что речь идёт о дефекте в содержании юридической нормы, из-за которой воля нормоустановителя реализуется в ином смысле, нежели чем задумывал автор.

В первую очередь, такими дефектами являются правовые коллизии, то есть противоречие разных норм права, регулирующих один вид общественных отношений. Для разрешения коллизий разработан следующий ряд правил: «применение нормы высшей юридической силы по отношению к низшей, специальной нормы при противоречии с общей, а в случае конкуренции правовых актов, исходящих от одного и того же органа отдаётся предпочтение изданному позже»[248].

В иных случаях неопределённость может существовать в виде пробела права, как некий вид общественных отношений, не регулируемый законом. Теории права известно два пути преодоления этой проблемы: «первый заключается в восполнении пробела на законодательном уровне, а второй предусматривает использование метода формальной логики — аналогии»[249].

Средства преодоления правовой неопределённости. Теперь следует рассмотреть то, без чего и право не было бы тем, чем является. Речь идёт о разумности. Право можно считать разумным только в том случае, когда оно направлено не только на создание регуляторов общественных отношений, но и на их реализацию путём грамотного встраивания в существующую жизнь общества. «На практике же нормоустановитель считает разумным заложить в правовые регуляторы неопределенность с тем, чтобы критерий разумности в конкретной правоприменительной ситуации мог максимально обеспечить гибкость и точность правового усмотрения»[250]. Это выражается в следующих формах: «разумные сроки, разумная компенсация, разумные действия и т. д.».

Уже не раз упомянутая дефиниция: «как способ преодоления правовой неопределённости представляет собой описание предмета или явления с помощью выделения его основных, сущностных свойств и черт»[251]. Благодаря конкретизации, результатом которой и являются дефиниции, право переходит из неопределённости в определённость. Именно на их основе строится нормотворчество, правовые доктрины и судебная практика.

Судебное усмотрение как ещё один способ достижения определённости требует особого внимания. Оно понимается как «мыслительная деятельность конкретного судьи в связи с конкретным делом и одновременно результат реализации соответствующего правомочия суда»[252]. Нужно отметить, что судья не обладает вседозволенностью в принятии решения по делу. «Гарантией такого механизма служит установление разумных пределов судебного усмотрения, поддерживающих законность его осуществления»[253]. К таковым ограничениям относятся как материальные, так и процессуальные нормы права.

Таким образом, одним из последствий глобального кризиса будет рост правовой неопределённости, что «может привести к снижению качества правоприменения, а также инфляции законодательного материала»[254]. Безусловно, неопределённость в виде дефекта должна быть преодолена, однако оборотную сторону этой медали можно и нужно использовать во благо. Видится, что эту ношу должны взять на себя КС и ВС РФ, а исполнителям следует повысить уровень реализации их решений. Целым рядом учёных, в том числе ранее упомянутых, поставлен вопрос о принятии ФКЗ «Об источниках права Российской Федерации» с целью определения иерархии всех нормативных правовых актов, включая законы, правовую доктрину, позиции высших судов и т. д. Это предложение видится актуальным и целесообразным, так как помогает государству гарантировать следующий принцип: «Каждый человек имеет право на определённость правового регулирования»[255].

А. А. Секержитская,

студентка 2-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ ПРАВА В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ

Новый этап научно-технической революции связан с внедрением во все сферы жизни информационно-коммуникационных технологий (далее — ИКТ), которые являются базой для перехода к информационному обществу и затрагивают практически все сферы общественных отношений, изменилось отношение к информации, расширились возможности для её получения и применения. В настоящее время еще не установлены международно-правовые механизмы, позволяющие отстаивать суверенные права государства на регулирование собственного информационного пространства, поэтому принятые в большинстве стран мира подходы к государственному регулированию информационной сферы вынуждены «на ходу» адаптироваться к новым обстоятельствам. В связи с этим считаем, что данная тема актуальна в современных реалиях, так как развитие информационных технологий предполагает совершенствование их правового регулирования.

Впервые концепция информационного общества возникла в контексте постиндустриального общества, и первые работы принадлежат Д. Беллу, Р. Дарендорфу, А. Турену и др. Термин «информационное общество» ввел японский профессор Йона Масуда в своем труде «Информационное общество как постиндустриальное общество»[256]. Масуда рассматривал это общество в экономическом аспекте, в котором в изобилии циркулирует качественная информация, быстро распространяющаяся по требованиям заинтересованных людей и организаций. Появление и развитие информационного права стало объектом изучения таких юристов и правоведов, как Е. А. Вайн, Т. Э. Батыршин, Л. В. Филатова и др.

Процесс информатизации является источником «новых прав» человека, закрепленных в Конституции РФ: сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются[257]; каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом[258]. Государственное регулирование в сфере ИКТ является основой для перехода к информационному обществу, так как с расширением информационного поля одной из основных проблем становится защита прав личности в виртуальном пространстве. В научной литературе выделяют три этапа в процессе государственного регулирования формирования информационного общества:

1.Зарождение федеральной политики информатизации. На данном этапе были введены в правовой оборот ряд понятий — «информатизация общества», «единое информационное пространство» и др. Согласно Концепции правовой информатизации[259], под «правовой информатизацией» понимается «процесс создания условий для максимально полного удовлетворения соответствующих информационных потребностей…». В Указе Президента РФ «О дополнительных гарантиях прав граждан на информацию»[260] поднимались вопросы обеспечения свободы получения гражданами информации о деятельности всех органов власти. Принят первый в истории России Федеральный закон «Об информации, информатизации и защите информации» от 20.02.1995 г.[261] , урегулировавший правоотношения в сфере создания и использования информационных технологий.

2. Развитие федеральной политики информатизации. На данном этапе планировалось расширить доступ граждан к информации о деятельности органов государственной власти. Для достижения поставленной задачи была принята и утверждена Постановлением Правительства РФ от 28.01.2002 № 65 Федеральная целевая программа «Электронная Россия (2002–2010 годы)»[262], обозначившая идею создания «Электронного правительства». На основе Декларации принципов построения информационного общества, принятой на всемирной встрече в Женеве по вопросам информационного общества, был утвержден новый Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и защите информации» от 27.07.2006 №149-ФЗ для интеграции России в мировое сообщество.

3. Становление системы государственного регулирования перехода к информационному обществу. На данном этапе стоит отметить Постановление Правительства РФ от 15.04.2014 «Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Информационное общества (2011–2020)»[263], предусматривающей корректировку и внесение изменений в уже действующие законы; разработку проектов новых законов; внесение изменений в ряд правительственных актов. Основной целью в «Стратегии-2020: Новая модель — новая социальная политика»[264] ставится развитие работы конкурентных рынков информационных товаров и услуг. Принципами Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы[265], утверждённой Указом Президентом РФ от 09.05.2017, являются обеспечение прав граждан на доступ к информации, обеспечение свободы выбора при получении данных, отдельное внимание в документе уделено «критической информационной инфраструктуре»[266] России, а также поставлена новая цель — формирование «общества знаний».

Однако государство видит опасность в некоторых из формирующихся структур информационного общества. Установлена ответственность за распространение ложных новостей[267], также введены акты, определяющие отношение людей к власти, согласно ч. 3 ст. 20.1 КоАП установлена административная ответственность за распространение в сети Интернет информации, выражающей в неприличной форме явное неуважение к обществу, государству и др. Информационное общество расширяет возможности использования свободы слова. При реализации этого права законодатель применяет меры против распространения по сети Интернет негативной информации (экстремизм, расизм и др.). Так, согласно ст. 13 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»[268] на территории РФ запрещается распространение экстремистских материалов и др. противоправные действия, предусмотрена административная (ст. 20.29 КоАП РФ) либо уголовная ответственность (ч. 2 ст. 280 УК РФ, ч. 2 ст. 280.1 УК РФ, ст. 282 УК РФ).

Для повышения оказания более качественных услуг гражданам в электронном виде с использованием персональных данных, возникает еще одна проблема реализации права на частную жизнь, связанная с высокой концентрацией приватной информации в облачных хранилищах. Законодатель, решая данную проблему, регулирует операции по автоматической обработке персональных данных законами «О персональных данных»[269] (ст. 5–13), «О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации». Развивается направление «электронной демократии» для вовлечения населения в демократические процессы страны (электронное голосование, электронный парламент), обеспечения прозрачности и подотчетности государственных органов, к примеру, «Электронное правительство»[270], «Российская общественная инициатива»[271], ГАС РФ «Правосудие»[272], портал «Госуслуг (ЕПГУ)»[273] и др. Необходимо отметить Национальную стратегию развития искусственного интеллекта [274], определяющей его место и роль в развитии России. Но с развитием искусственного интеллекта возникает проблема о соблюдении права человека на труд, авторского права и т. д.

Подводя итог, хотелось отметить следующее: все вышеизложенные этапы развития права в информационном обществе заложили основу для формирования новой отрасли — информационного права. Необходимо выстраивать новые формы взаимодействия между правительством, гражданами, частным сектором и гражданским обществом; совершенствовать нормативную правовую базу государственного регулирования построения информационного общества, осуществляя постоянный мониторинг и проводя системный анализ инноваций, интеллектуальных видов деятельности.

Н. М. Селезнева,

доцент кафедры международного права,

правосудия и правоохранительной деятельности

Юридического института

Пятигорского государственного университета,

кандидат юридических наук, доцент

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ
И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МИРОВЫХ СУДЕЙ В РОССИИ

Возрождение мировой юстиции в России является одним из важнейших достижений судебной реформы. Несмотря на все трудности, мировые судьи выполняют свою миссию обеспечения доступности правосудия. Создание судов субъектов РФ позволило регионам в какой-то мере участвовать в формировании судебной власти и явилось важным шагом в развитии российского федерализма.

Несмотря на положительные тенденции, в организации и деятельности мировых судей существует еще много проблем организационного и правового характера, которые оказывают влияние на надлежащее отправление правосудия и требуют разрешения как на федеральном, так и на региональном уровнях.

Следует признать, что отсутствие в современном законодательстве четкого понятийного аппарата, отражающего сущностные характеристики мировой юстиции, порождает неясность в ее статусе и ведёт к коллизионности нормативно-правовых актов. Отсутствие единой концепции еще на стадиях разработки и внедрения данного института привело к тому, что при введении мировых судей не были учтены их специфические особенности, а именно:

– возможность осуществления судопроизводства судьями-непрофессионалами;

– избрание судей населением соответствующей местности;

– ограничение подсудности несложными спорами;

– упрощенный порядок судопроизводства;

– осуществление судопроизводства с применением примирительной процедуры, местных обычаев, представлений о справедливости.

В силу того, что у современной модели мировых судей данные характерные признаки отсутствуют, можно сделать вывод о том, что «в настоящее время не представляется возможным говорить о наличии в нашей судебной системе института мировой юстиции»[275]. У нас получилась некая подмена самого понятия мирового судьи. Он скорее представляет собой филиал районного суда.

Прежде всего обращает на себя внимание некорректность термина «мировой судья», тем более что в Концепции судебной реформы, утвержденной Постановлением Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1, в качестве звена судебной системы назван «мировой суд», а не мировой судья. Для обеспечения единства и внутренней логической непротиворечивости законодательства следует чётко разграничивать термины «мировой суд» и «мировой судья» и правильно использовать их в правотворческом процессе. Очевидно, что понятие «мировой суд» как организационная форма функционирования мировой юстиции включает в себя не только судью, но и аппарат суда. Именно так обстоит дело с федеральными судами, где ни в одном законе суд и его судьи не отождествляются. Вот почему предлагается законодательно закрепить и правильно использовать в правотворчестве термины «мировой суд» для обозначения органа судебной власти и звена судебной системы, «мировая юстиция» — для системы мировых судов и «мировой судья» — для соответствующего должностного лица.

Среди правовых проблем организации состава мировых судей в центре внимания находится и порядок его формирования. Все уже забыли о том, что Концепцией судебной реформы 1991 г. был предусмотрен только один способ занятия должности мирового судьи — его избрание. Несомненно, что это наиболее демократичный порядок назначения мировых судей, но на сегодняшний день ни один субъект РФ на него не решился. Но ведь выбирают в стране Президента, депутатов… Сложившаяся практика формирования числа мировых судей посредством назначения является нарушением принципов народовластия и независимости судебной власти. Для сравнения, в дореволюционной России принцип выборности судей органами местного самоуправления, организованными на демократических началах, гарантировал доверие местного населения. Следует констатировать, что введение выборности объяснялось тем, что мировой судья должен был пользоваться доверием местных жителей.

Долгое время нерешенной остается проблема перегруженности мировых судей. Разгрузив районные суды, и выполнив, таким образом, свое предназначение, сами мировые судьи работают с большим превышением нагрузки (более 75 % всех дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции). Эта проблема касается большинства судей судов разных уровней в нашей стране. Так, по результатам исследования, проведенного НИУ ВШЭ, 62 % судей в России перерабатывают более чем вдвое[276].

В настоящее время мировые судьи рассматривают по семь-восемь дел в день, а некоторые до 50 дел в неделю. В Калмыкии, например, мировые судьи ежегодно рассматривают более 40 тысяч дел. «При этом нагрузка может быть и 10, и 15 дел в день. Для сравнения, мировыми судьями соседней Волгоградской области рассматривается примерно 239 дел в месяц, а мировые судьи Татарстана рассматривают 250 дел в месяц»[277]. Такая нагрузка превышает нагрузку судей районных судов, снижает качество правосудия, приводит к волоките в рассмотрении дел, к нарушению прав и законных интересов граждан («сворачивается правосудие и увеличивается скорость» (С. А. Пашин)). К сожалению, до настоящего времени органы судейского сообщества не могут добиться принятия федерального закона, в котором будут закреплены научно-разработанные нормативы нагрузки на судей (см. Постановление Совета судей РФ от 8 февраля 2005 г. № 72 «О концепции федерального закона «О нормах нагрузки судей арбитражных судов, судов общей юрисдикции, мировых судей, работников аппарата судов и государственных служащих Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации и его органов в субъектах Российской Федерации»).

Сотрудники аппарата мирового судьи также отмечают, что значительно затрудняет работу введение электронного документооборота, так как они должны вести делопроизводства не только на бумажных, но и на электронных носителях[278]. Конечно, представить судебную деятельность без электронных технологий уже невозможно, за ними будущее, но тогда и ждать качественной работы от штата из трех человек не стоит.

Обращает на себя внимание тот факт, что нагрузка судей неравномерна и зависит от территории судебного участка: на одном участке может быть частный сектор, на другом — предприятия, рынки, учреждения или вокзалы. В соответствии с действующим федеральным и областным законодательством границы судебных участков распределены исходя из принципа территориальности и численности населения. В связи с этим ряд законодательных органов субъектов РФ выступил с инициативой об увеличении количества судебных участков, и после внесения изменения в Федеральный закон «Об общем числе мировых судей и количестве мировых участков в субъектах Российской Федерации» были дополнительно введены новые судебные участки.

Снизить нагрузку на мировых судей позволило бы внедрение альтернативных способов разрешения споров. Исторически сущность мировой юстиции заключалась в примирении сторон, окончании дела миром. Действующее российское законодательство, допуская примирительные процедуры, в том числе с участием посредника, на любой стадии судопроизводства, не предусматривает возложения функций медиатора на мирового судью. По мере дальнейшего утверждения института медиации изменение законодательства в этом отношении, как показывает опыт многих других стран, не только возможно, но даже, пожалуй, неизбежно[279].

Очевидно, что для эффективного осуществления судебной власти мировыми судьями должны быть созданы достойные организационные условия их деятельности. Двойственность правовой природы мировых судей в Российской Федерации предопределила двусторонний порядок обеспечения их деятельности. В связи с этим обеспечение их деятельности в той части, в которой оно осуществляется субъектами Федерации, должно быть основано на нормативах, утверждаемых на федеральном уровне. Мировые судьи в Российской Федерации выполняют свои функции в пределах судебных участков. При этом располагаются мировые судьи, как правило, в одном месте (здании федерального суда либо отдельном здании), что, на наш взгляд, не отвечает назначению мировой юстиции как наиболее приближенной к населению. В целях обеспечения близости мирового судьи к гражданам своего судебного участка необходимо, чтобы каждый мировой судья осуществлял свою деятельность непосредственно на территории соответствующего судебного участка.

Еще одной нерешенной проблемой остается обеспечение мировых судей и работников аппарата суда. Множество судебных участков не имеют элементарных условий для осуществления правосудия и производят удручающее впечатление. Зачастую они располагаются на первых этажах жилого дома, не все мировые судьи имеют личный кабинет, не хватает помещений для хранения архива. Причиной является остаточное финансирование самого низшего звена судов общей юрисдикции.

 Современный этап социально-экономических преобразований диктует необходимость перехода мировой юстиции на новый качественный уровень деятельности. Это обусловливает необходимость серьезной государственной поддержки и применения программно-целевого метода для привлечения дополнительных ресурсов в целях повышения эффективности деятельности мировых судей и авторитета судебной власти.

 М. А. Сизова,

студентка 3-го курса юридического факультета

Марийского государственного университета

К ВОПРОСУ О ПРАВОВЫХ АСПЕКТАХ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ЛИЧНОСТИ

В начале XXI в. было трудно представить, что спустя несколько лет человечество будет приспосабливаться к жизни в «эпоху» цифровизации. Сегодня для нас является привычным ежедневно делиться своими мыслями в форме постов в социальных сетях, фотографиями и видео с другими пользователями в сети Интернет. Данная сеть, распространенная по всему миру, предоставляет информацию практически по всем возникающим вопросам человека, интересующегося различными темами. Неоспорим тот факт, что личность человека подлежит особому правовому регулированию в постоянно развивающемся и быстро прогрессирующим информационном поле.

В 2017 г. Президентом РФ В. В. Путиным была утверждена Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы (далее — Стратегия), которая является усовершенствованной версией предшествующей ей Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации, принятой в 2008 году. Согласно принятой Стратегии одним из национальных интересов Российской Федерации является обеспечение безопасности граждан и государства в информационном пространстве[280].

Согласно Указу Президента РФ от 05.12.2016 № 646 «Об утверждении Доктрины информационной безопасности Российской Федерации» под национальными интересами Российской Федерации в информационной сфере следует понимать объективно значимые потребности личности в обеспечении их защищенности и устойчивого развития в части, касающейся информационной сферы[281]. Из этого следует, что обеспечение безопасности личности в информационном пространстве являются одним из ключевых направлений деятельности правоохранителей в данной сфере.

По мнению С. В. Баринова, обеспечение информационной безопасности представляет собой неотъемлемую часть национальной безопасности нашего государства, поскольку она влияет как на интересы отдельной личности, так и на национальные интересы в различных сферах жизни общества [282].

Законодательные акты Российской Федерации, принятые для правового обеспечения информационной безопасности личности, с каждым годом становятся совершеннее, но тем не менее требуют более детальной проработки и конкретизации отдельных понятий и категорий. К примеру, в российском законодательстве на сегодняшний день не сформулировано понятие информационной безопасности личности. С. В. Иванов полагает, что данный термин подразумевает не что иное, как состояние личности, при котором государством гарантирована реализация ее прав и свобод совместно с принятием мер по предотвращению нанесения вреда ее интересам. Согласно предлагаемому С. В. Ивановым понятию личности предоставляется высокая степень защищенности от негативно влияющих на нее факторов[283].

Т. Д. Логинова в исследовании предлагает понимать под правом личности на информационную безопасность возможность данного человека реализовывать свои права и интересы на основании норм, закрепленных в российском законодательстве, позволяющих предотвратить незаконный доступ к информации, манипулирование ею, обеспечивающих целостность и сохранность персональной информации каждого гражданина[284].

Согласно Федеральному закону «О безопасности» от 28.12.2010 № 390-ФЗ под безопасностью следует понимать состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства от внутренних и внешних угроз.

По нашему мнению, под информационной безопасностью личности следует понимать состояние и условие жизни личности, при котором она может реализовывать свои интересы в информационном пространстве в отсутствие потенциальных угроз нанесения вреда.

Следует отметить, что для обеспечения более совершенной правовой охраны личности в информационном пространстве необходимо повышение правовой грамотности граждан Российской Федерации по вопросам самостоятельной защиты личности в информационной среде. Так, каждый человек, являющийся пользователем сети Интернет, имеет право на сохранение конфиденциальности предоставленной им информации, право на свободу слова и выражения своего мнения. Гражданин, создающий фотографии, видео, тексты в информационном пространстве, приобретает авторское право на результат созданной им интеллектуальной деятельности. Следовательно, деятельность каждого человека должна охраняться и регулироваться правовыми нормами и законодательными актами, содержащими их. В свою очередь, развитие правовой культуры личной информационной безопасности среди населения позволит гражданам знать свои права и уметь их защитить.

К примеру, среди детей и молодежи, в общеобразовательных школах, техникумах, колледжах, университетах должны проводиться мероприятия, целью которых является повышение правовой грамотности, осведомленности об обеспечении личной информационной безопасности в цифровом пространстве на основании существующего российского законодательства.

И. Ю. Гольтяпина считает, что в одной из необходимых мер обеспечения личной безопасности в информационном пространстве является создание и включение в образовательный процесс программ, направленных на обучение детей и подростков правилам безопасного поведения в сети Интернет и информационном пространстве, предупреждение рисков вовлечения в противоправную деятельность[285]. По нашему мнению, предложенный И. Ю. Гольтяпиной вариант повышения уровня знаний о безопасном поведении в интернет-пространстве имеет место, поскольку на сегодняшний день существует множество информационных ресурсов, которые повышают риск вступления молодежи в преступные сообщества, развитие у них девиантного поведения и т. д.

Так, по мнению автора данной статьи, предложенные варианты по борьбе с такими проявлениями угрозы безопасности личности в информационном пространстве, как манипулирование информацией, предотвращение несанкционированного доступа к различным видам личной информации, распространение среди детей и молодежи информации, стимулирующей появление социальной, расовой и национальной ненависти и вражды, могут быть предприняты в сфере обеспечения информационной безопасности личности в эпоху цифровизации.

По нашему мнению, предложенные меры по повышению уровня знаний о безопасном поведении граждан Российской Федерации требуют законодательного закрепления в силу следующих обстоятельств. Известно, что в силу п. 18 Указа Президента РФ от 05.12.2016 № 646 «Об утверждении Доктрины информационной безопасности Российской Федерации» в настоящее время состояние информационной безопасности во многих сферах жизни общества характеризуется низким уровнем эффективности, а также недостаточной осведомленностью граждан Российской Федерации по вопросам персональной безопасности в информационном пространстве. Кроме того, неоспорим факт необходимости систематизации существующего российского законодательства в сфере информационной безопасности.

Таким образом, автором данной статьи предложен вариант раскрытия понятия информационной безопасности личности, поскольку в настоящий момент оно не закреплено в российском законодательстве. Далее на основе проведенного анализа существующих статей отечественных юристов автор данной работы предлагает правовые методы по борьбе с такими проявлениями угрозы безопасности личности. Более того, представляется необходимой разработка программы повышения правовой грамотности граждан по вопросам самостоятельной защиты личности в информационной среде, знакомство с основополагающими принципами защиты своих прав в сети Интернет.

 А. К. Сирекбаева,

студентка 1-го курса

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ РЕАЛИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ ФУНКЦИИ
ГОСУДАРСТВА В КОНТЕКСТЕ ДОЛГОВРЕМЕННОЙ ПАНДЕМИИ

Социальная функция государства — одна из важнейших функций, направленная не только на обеспечение достойного образа жизни всех слоев населения, но и на разрешение социальных противоречий в обществе.

Под социальной функцией понимается направление деятельности государства, осуществляемое в целях поддержания необходимых для жизнедеятельности, воспроизводства и развития социума условий жизни посредством удовлетворения потребностей членов общества и развития социальной инфраструктуры, закрепления гарантий, обеспечивающих защиту интересов социально незащищенных групп населения.

Как справедливо отметил А. А. Иванов, «в целом социальная функция государства создает условия для достойного и свободного проживания человека в обществе, при этом гарантирует определенный объем благ за счет государства. Государство стремится защитить тех, кто в силу своих причин сделать этого не может»[286].

Хочу немного рассказать о COVID-19. Это инфекционное заболевание, вызываемое коронавирусом SARS-CoV-2, который является респираторным патогеном. Информация о случаях заражения новым вирусом в городе Ухань, Китайская Народная Республика, впервые поступила в ВОЗ 31 декабря 2019 г.[287].

Период времени от контакта с источником заражения COVID-19 до возникновения симптомов, как правило, составляет пять дней и находится в диапазоне от 1 до 14 дней. В этой связи в целях профилактики распространения вируса лицам, которые контактировали с источником заражения, рекомендуется находиться дома, отдельно от окружающих, на протяжении 14 дней, особенно в районах, в которых тестирование малодоступно.

Исходя из представленных данных о долговременной пандемии на примере COVID-19, явно просматривается необходимость социальной поддержки населения. Для данной цели предусмотрена правовая форма осуществления функций государства (рис. 1).

Рис. 1

 

Правовые формы осуществления функций государства в области социальной политики в условиях долговременной пандемии

К правотворческой форме реализации социальной функции государства в контексте долговременной пандемии можно отнести разработку и принятие юридических норм, издание нормативно-правовых актов и т. д.[288].

К правоисполнительной форме реализации социальной функции государства в контексте долговременной пандемии относится принятие мер по исполнению норм права, издание индивидуальных актов применения права

В качестве правоохранительной формы реализации социальной функции государства в контексте долговременной пандемии используются контроль и надзор за соблюдением и исполнением норм, а также применение принудительных мер к их нарушителям.

В этом году Росстат зафиксировал резкий рост уровня бедности в России. Во втором квартале, когда власти из-за пандемии объявили «нерабочие месяцы» и оставили людей фактически без финансовой поддержки, за чертой бедности оказались 19,9 млн человек, или каждый седьмой житель страны. По расчетам Росстата, 13,5 % граждан имели доходы ниже прожиточного минимума. Увеличилась «численность малоимущего населения» потому, что в разгар пандемии деловая активность была снижена и реальные денежные доходы упали. За апрель — июнь россияне обеднели на 8 %, что побило рекорд 1999 года. Опрос Высшей школы экономики показал, что 23 % россиян столкнулись со снижением зарплат, 9 % были переведены на неполный рабочий день, а 12 % отправлены в неоплачиваемый отпуск[289].

Все эти условия дали толчок новому развитию социальной политики государства. В контексте существующей эпидимиологической ситуации в нашей стране законодатель старается провести ревизию своей социальной функции. При этом цели, масштабы, методы и формы ее осуществления кардинально изменены.

Во время пандемии коронавирусной инфекции Президент РФ принял ряд мер государственной поддержки медицинским и социальным работникам за сложные и опасные условия труда. Так, Постановлением Правительства РФ от 12.04.2020 № 484 установлен размер выплат сотрудникам в связи с коронавирусом — медперсоналу и работникам скорой помощи, работающим непосредственно с заболевшими. Им положены были:

– врачам — 80 тысяч руб.;

– среднему персоналу больниц и врачам скорой — 50 тысяч руб.;

– младшему персоналу больниц, среднему персоналу скорых и водителям — 25 тысяч руб. [9]

А Постановлением Правительства РФ от 27.06.2020 № 941 выплаты были продлены до сентября.

Отметим, что выплаты за особые условия труда и дополнительную нагрузку предназначены для тех медицинских работников, которые:

– оказывают медицинскую помощь лицам с подтвержденным диагнозом COVID-19, внесенным в информационный ресурс;

– контактируют с пациентами с подтвержденным диагнозом COVID-19 в процессе осуществления своей профессиональной деятельности;

– работают с биоматериалами, зараженными COVID-19[290].

В апреле — июне 2020 г. на основании Указа Президента РФ от 7 апреля 2020 г. № 249 семьи с детьми, имеющие или имевшие право на материнский капитал, получили ежемесячные выплаты в размере 5 тысяч руб. на каждого ребенка в возрасте до трех лет. В этом случае приняты меры без учета доходов семьи.

Самой большой социальной выплатой в 2020 году, проведённой Президентом РФ, стала выплата в размере 10 тысяч рублей на каждого ребенка от 3 до 16 лет. Такие выплаты получили семьи в июне-июле 2020 года. Благодаря реализации социальной меры в нашей стране поддержку от государства получили более миллиарда семей. Резонансная социальная мера позволила семьям с детьми улучшить свое материальное положение и расплатиться с долгами.

Также дополнительной выплатой безработным родителям была установлена доплата на детей к пособию по безработице. Тем самым законодатель постарался обеспечить прожиточный минимум семье с ребенком в условиях потери работы в условиях повышенной готовности к режиму чрезвычайной ситуации.

Государство также приняло меры по оказанию социальной поддержки российским гражданам, находящимся на территории иностранного государства и не имеющим возможности вернуться в Российскую Федерацию, поскольку границы иностранных государств закрылись и нашим соотечественникам было невозможно покинуть заграничные страны. Помощь оказана только российским гражданам из расчета 2 400 рублей в день на человека.

Из резервных фондов Распоряжением Правительства РФ от 27 марта 2020 года № 748-р были выделены бюджетные ассигнования в размере 33 436 000 тыс. рублей на предоставление бюджетам субъектов Российской Федерации дотаций на поддержку мер на оснащение (переоснащение) дополнительно создаваемого или перепрофилируемого коечного фонда медицинских организаций, подведомственных органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации в сфере охраны здоровья и местным администрациям муниципальных образований для оказания медицинской помощи больным новой коронавирусной инфекцией[291]. [9]

Приняты меры борьбы с безработицей в указанный период. Внесены изменения в федеральный закон «О занятости населения в Российской Федерации», согласно которому субъекты РФ информируют о положении на рынке труда в регионе, а также организуют ярмарки вакансий и учебных рабочих мест. Данные услуги реализуются дистанционно для того, чтобы избежать бюрократических процедур оформления заявок и повысить доступность указанных мероприятий для населения. Такие механизмы реализации прав граждан в сфере занятости граждан разработали на базе государственных услуг.

В соответствии с Федеральным законом от 7 апреля 2020 г. № 108-ФЗ «Об увеличении размера пособия по безработице», пособие по безработице в период пандемии установлено в размере 12 130 рублей. Оформляется пособие в электронном виде с целью нераспространения коронавирусной инфекции, а также упрощения процедуры выдачи денежных средств[292].

Также приняты меры по регистрации граждан для поиска работы в качестве безработных. Принятые решения позволили гражданам в период действия на территории субъектов Российской Федерации режима повышенной готовности в связи с угрозой распространения новой коронавирусной инфекции обращаться за содействием в государственные учреждения службы занятости населения в дистанционной форме[293].

Таким образом, можно сделать вывод, что семья как базовая социальная ячейка общества всегда требует особой защиты и поддержки со стороны государства, особенно в те периоды развития страны, которые сопровождаются экономическими сложностями, в частности из-за распространения новой коронавирусной инфекции. И дополнительная материальная помощь семьям с детьми в данном случае является оправданной необходимостью, поскольку дает возможность семьям, оказавшимся в тяжелой ситуации, обеспечивать своих детей всем необходимым.

Кроме того, хочется отметить, что органы государственной власти оперативно отреагировали на сложившиеся в обществе изменения и привели законодательство в соответствие со сложившейся обстановкой.

Тем не менее хочется отметить, что государство приняло достаточные, но не все меры поддержки населения в такое непростое время. За чертой бедности оказалась молодежь, не имеющая детей и в то же время потерявшая работу, студенты остались без социальной поддержки. Стоит принять дополнительно ряд мер, отвечающих за благополучие молодежи в нашей стране.

В. Н. Смородин,

студент 1-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

«ДОКТРИНА КРЕПОСТИ» КАК ГАРАНТ ЮРИДИЧЕСКОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ ЛИЧНОСТИ: ПЕРСПЕКТИВЫ РЕАЛИЗАЦИИ
ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ИНИЦИАТИВЫ

Решение проблемных аспектов российского законодательства в области самообороны, повышение грамотности граждан в данной области является одним из важнейших направлений развития современной юридической науки. Перспективным вариантом реализации гарантий юридической безопасности личности является внедрение «доктрины крепости», суть которой образно иллюстрирует известное выражение «Мой дом — моя крепость».

Дом каждого человека — его крепость, его безопаснейший приют. Edward Coke, The Institutes of the Laws of England, 3d part, ch. 73 (1628)[294].

«Доктрина крепости» — это правовой принцип, который даёт хозяину возможность защищать свой дом и дать отпор вторгшемуся, пользуясь любыми возможными средствами, вплоть до причинения смерти оппоненту, не опасаясь уголовного преследования со стороны закона. История доктрины уходит к началу английского общего права и была сформулирована в 1604 г. Пройдя длительный путь, «доктрина крепости» дожила и до наших дней. Она активно применяется и используется во многих странах мира, в таких как Англия, Австралия, Ирландия, Канада, США и во многих других.

Данный правовой принцип получил наиболее широкое распространение в законодательстве развитых стран, пошедших по западному пути, которые придерживаются демократических принципов, ценят человеческие жизни и право на личную собственность. Что касается стран Азии, то в большинстве из них ситуации состоит с точностью до наоборот. В странах, где широкое распространение получил тоталитаризм, у граждан почти полностью отсутствует возможность дать отпор незваным гостям.

Рассмотрим доктрину крепости на примере США. В ряде штатов доктрина претерпела изменение, призванное ограничить количество случайных жертв при защите своего имущества и самообороне. Данное изменение выражается принципом «Retreat to the wall» и в переводе означает «Отступать до последнего». Оно предполагает необходимость избегать применения смертоносной силы хозяином или иным лицом, находящимся в доме, в отношении вторгшегося.

Казалось бы, это отличное изменение, которое сможет уменьшить число жертв в случаях ошибочного причинения смерти. Однако это идёт вразрез с сутью «доктрины крепости» — создать возможности, благодаря которым порядочные члены общества могли бы обезопасить и защитить имущество, здоровье, себя и близких при угрозе со стороны вторгшихся, действуя полностью на законных основаниях и не опасаясь преследования со стороны закона или осуждения со стороны общества.

В большом количестве штатов, в которых принята доктрина крепости, распространяют её не только на дом, но и на прилегающую к нему территорию. Также в большинстве штатов, где распространяется действие доктрины с внесёнными поправками в виде «Отступать до последнего», чётко определена дальность вынужденного отступления для возможности применения смертоносной силы. Лицо не обязано покидать дом, следует также подчеркнуть, что понятие «дом» не включает в себя прилегающую территорию. Если обратиться к статистике, то мы узнаем, что в подавляющем большинстве случаев применение оружия происходило либо внутри дома, либо возле дома оборонявшегося лица. В США существует большое количество аналогов или других версий доктрины крепости, благодаря которым она может распространять своё влияние на транспортные средства, рабочие места и т. д.

При всём многообразии вариаций доктрины крепости представляется оправданным акцентировать внимание на основной версии данной доктрины, которая затрагивает только безопасность дома и прилегающей территории.

Мировая статистика позволяет отметить, что в последнее время в большинстве стран мира набирает обороты рост популярности законопроектов, затрагивающих аспекты самообороны и безопасности граждан, благодаря которым граждане могут чувствовать себя безопаснее, имея возможность дать отпор оппонентам, незаконно вторгшимся на частную территорию.

Вся теория доктрины базируется на нескольких идеях или, говоря по другому, — принципах: первый и самый главный принцип — это возможность предотвратить вред, которой мог бы быть причинён вторгшимся лицом, второе — это право на самооборону, благодаря которому граждане могут защищаться независимо от степени вины оппонента, третье — право превосходства, которое позволяет гражданам не идти на уступки правонарушителю.

У данной доктрины есть множество как сторонников, так и противников. Даже сторонники данной доктрины ведут споры между собой, в частности относительно поправок «Retreat to the wall», часть граждан поддерживают необходимость внедрения в обязательном порядке принципа покидания собственного жилища для предотвращения летальных случаев применения оружия в отношении случайно попавших на частную территорию.

Также долгое время не утихают споры, касающиеся возможных поводов для применения оружия. Необходимо добавить чёткие и ясные обоснования, в каких случаях стоит применить оружие, а в каких лучше воздержаться от применения смертоносной силы.

В качестве доводов в пользу доктрины крепости приводятся следующие факты: с момента введения доктрины крепости в странах Европы, в частности в Германии, Чехии, Италии, уровень преступности в сфере посягательств на частную собственность показал падение в среднем на 9–11 % в зависимости от страны[295].

Противники доктрины в качестве аргумента приводят различные случаи применения смертоносной силы в адрес соседа, зашедшего на участок хозяина, или недавно произошедший случай в США, когда хозяин ошибочно открыл огонь в сторону друзей и родственников, желавших сделать сюрприз хозяину дома. Да, такие события иногда происходят, но они довольно редки, как бы аморально это не звучало, но это всего лишь статистика. Она не должна влиять на существование законопроекта, позволяющего миллионам людей чувствовать себя безопасно и в крайнем случае дать отпор агрессору.

Одной из основных целей исследования существующего мирового опыта реализации доктрины крепости является привлечение внимания к необходимости внедрения данного принципа в России. Законопроект, регламентирующий применение базовых идей доктрины крепости, позволит снизить количество преступлений и положительно скажется на криминальной статистики на просторах нашей страны. К сожалению, в России полностью отсутствует адекватная правовая регламентация института самообороны. Несмотря на законодательное закрепление этого понятия, практика применения норм о необходимой обороне остается неутешительной. По статистике, процент оправдательных приговоров чрезвычайно низкий, около 0,03 %. «Судебная практика у нас неадекватная, если вы сумели защититься от преступника, следующий этап — это защититься от правоохранительной системы»[296]. Судебная система имеет огромные проблемы в данной области, гражданину, отбившемуся от нападавшего, предстоит столкнуться с ещё большими трудностями в лице правоохранительной системы. В самой системе есть огромные проблемы — раскрытие тяжкого преступления позитивно сказывается на карьере и различных бонусах сотрудников. В случаях смерти нападавшего от рук оборонявшегося второму придётся доказать, что целью агрессора был не грабёж, а убийство гражданина. Но в лучшем случае, граждане привлекаются к ответственности по статье о превышении необходимой обороны.

В нашей стране укоренилась в корне неправильная практика «Если есть труп, то кто-то сядет». Представляется необходимым как можно быстрее избавиться от этого правила. Из-за огромного количества последствий для обороняющегося многие граждане боятся давать отпор преступникам, а ведь это нарушает право граждан на личную автономию.

С целью преодоления указанных негативных обстоятельств представляется необходимым разработать и принять доктрину крепости в России, учитывая опыт зарубежных стран и ориентируясь на современные российские реалии. Благодаря данной доктрине будет устранена презумпция виновности в отношении обороняющихся граждан, люди, защитившие своих близких и имущество, не будут осуждены за самооборону.

Подводя итоги, следует отметить, что право на защиту имеет каждый гражданин РФ в соответствии с Конституцией, но не всегда правоохранительные органы могут вовремя оказать помощь, тогда гражданам самим приходится брать защиту родных и близких в свои руки. Доктрина крепости значительно упростит проблемы в судебной системе в аспекте самообороны, сведя количество ошибочных приговоров к минимуму.

А. А. Соколова,

студентка 2-го курса

ВГУЮ (РПА Минюста России)

К ВОПРОСУ О МОМЕНТЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ
ГРАЖДАНСКОЙ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТИ ФИЗИЧЕСКОГО ЛИЦА

Проблематика юридической науки в первую очередь связана с правоотношениями, поскольку исследования в этой сфере с одной стороны выходят на уровень правопонимания, а с другой стороны — имеют практическое значение.

Говоря о вопросе возникновения правосубъектности, следует затронуть теоретические основы исследования вопросов гражданского оборота, а именно теорию субъектов гражданского права. Как мы уже знаем, субъекты гражданских правоотношений — это лица, выступающие в качестве участников имущественных и личных неимущественных отношений, регулируемых этой отраслью права. Физические лица, которые включают в себя граждан РФ, иностранных граждан, а также апатридов, юридические лица и публично-правовые образования (РФ, субъекты РФ, муниципальные образования) являются субъектами гражданских правоотношений (абз. 2 ст. 2 ГК РФ)[297]. Каждый субъект права должен обладать правосубъектностью.

В рамках рассматриваемой темы хотелось бы обсудить правоспособность именно физического лица. В современном гражданском праве правоспособность возникает только с момента рождения (ч. 2 ст. 17 ГК РФ)[298]. Правоспособность неотделима от факта существования индивида. Это такая предпосылка и основание для того, чтобы у человека была некая способность обладать правами и обязанностями. Однако помимо правоспособности субъекты имеют уровни дееспособности, то есть уровни, которые определяют способность действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их. Эти два понятия тесно связаны между собой, но если обратиться к философским основаниям возникновения определений, то можно оправдать разграничение дееспособности на уровни, а вот момент возникновения правоспособности имеет дискуссионную точку зрения.

Гражданская дееспособность в полном размере возникает по достижению совершеннолетия (18 лет; ч. 1 ст. 21 ГК РФ)[299]. Это обусловлено тем, что уровень правосознания по мнению законодателя и общих философских обоснований с точностью формируется приблизительно к данному возрасту. Конечно же, мы знаем и особые случаи полной дееспособности, связанные с ее приобретением до совершеннолетия. Также логично, что дееспособность ребенка до шести лет полностью отсутствует, так как этот в этом возрасте индивид неспособен в определенной мере распоряжаться своими правами и обязанностями.

Но хотелось бы понять тот факт, почему 17-я статья Гражданского кодекса РФ говорит нам о том, что правоспособность субъекта возникает именно в момент его рождения, а не в момент, например, его зачатия или в момент становления им частично дееспособным.

Как уже было сказано выше, гражданская правоспособность неотделима от существования индивида. На протяжении всей жизни человек обладает правоспособностью. Но рождение определяется медицинскими, а не юридическими категориями. В таком случае можно говорить о правоспособности гражданина на стадии эмбриона. Современное стремительное развитие медицины позволяет выявлять ряд врожденных дефектов развития плода. Также расширились возможности для выявления хромосомных заболеваний. Таким образом, плод в медицине стал рассматриваться как своего рода пациент, которому могут предоставить соответствующую помощь и лечение. И если мы наделяем эмбриона правоспособностью, которая позволяет ему быть субъектом права, он приобретает статус личности. Такое заключение приводит к тому, что запрещаются различные эксперимент над такой «личностью»[300].

Представляется, что не родившийся и родившийся ребёнок — это только стадии развития одного и того же человека[301]. В связи с этим в последнее время в науке разгорелась полемика относительно поправок в Гражданский кодекс РФ. Основная идея планируемых поправок состоит в ином определении момента, с которого начинается правоспособность гражданина, то есть не с момента рождения ребёнка, а с момента его зачатия.

Доводы приводятся в соответствии со ст. 1116 ГК РФ, которая говорит о праве на наследство нерождённых лиц[302]. Часть первая данной статьи гласит: «К наследованию могут призываться граждане, находящиеся в живых в момент открытия наследства, а также зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства». Если нерождённый ребёнок признаётся наследником, то почему такой ребёнок не обладает правоспособностью.

В рамках данного вопроса хотелось бы рассмотреть институт в римском праве curator ventris — попечитель чрева, который предполагал, что правоспособность (caput) возникала с момента зачатия. Римское право предусматривало права нерожденных детей относительно имущества. Представим себе такой случай, что муж умирает, оставив беременной свою жену. Было бы несправедливо, если бы все имущество мужа перешло к его родственникам, a ребенок, родившийся после смерти отца, ничего бы не получил. Это легко понятное и очевидное требование справедливости римские юристы выразили в правиле: имеющий родиться считается за рожденного, если речь идет о его выгодах. Значение этого правила состояло в том, что имущество, которое должно было перейти к неродившемуся еще ребенку в случае его рождения, уже до его рождения охранялось для него. Практически y римлян это достигалось таким путем, что претор предоставлял беременной вдове впредь до разрешения ее от бремени владение и пользование тем наследственным имуществом, которое должно было потом перейти к имеющему родиться (bonorum possessio ventris nomine), и назначал к этому имуществу для охранения его от растраты попечителя (curator ventris), которого по рождении ребенка сменял назначаемый опекун — tutor. До рождения дитя опека не могла быть еще учреждена, ибо она назначается над малолетним. Таким образом, curator ventris являлся в прямом смысле попечителем не рожденного ребенка, который охранял его права[303].

Множество теоретиков права дискутируют и высказывают свое мнение по поводу обозначения правоспособности, определяя отсутствие единообразного научного мнения по рассматриваемому вопросу. Так, В. В. Борисов говорит, что необходимо законодательное разъяснение непосредственно момента рождения и момента смерти. С. А. Сулейманов утверждает, что жизнь человека начинается с момента его зачатия, однако пока он не родился, у человека нет жизни, которая не зависит от жизни его матери.

Также В. В. Ефимов говорит о том, что пока дитя в утробе, правоспособность признается за ним под условием рождения. Данного мнения придерживаются многие цивилисты, а в юридической науке есть такая точка зрения, которая гласит так: «состояние не есть решительное, определяющее, а только выжидательное, и если ожидания не приведут к цели, то вполне безразличное для права».

Таким образом, опираясь на множество мнений правоведов, на законодательство и на философские обоснования данного вопроса, с точностью выразить определенно правильное решение невозможно. Развитие нормы права, усовершенствование правовой системы современности стремится к сглаживанию вопросов, которые имеют неоднозначный характер.

 А. В. Солдатова,

заведующая кафедрой теории

и истории государства и права

Университета управления «ТИСБИ»,

кандидат юридических наук, доцент

Я. В. Солдатов,

доцент кафедры теории

и истории государства и права

Университета управления «ТИСБИ»,

кандидат исторических наук, доцент

РЕАЛИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ
ПРАВ ГРАЖДАН В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИИ
ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Современная общественная действительность находится в процессе беспрецедентной трансформации, обусловленной в числе прочих факторов пандемией новой коронавирусной инфекции. Устрашающие масштабы распространения эпидемических процессов, охватившие все страны мира, составили серьезную угрозу дальнейшему развитию всех сфер жизни общества. Как показывает исторический опыт, наиболее уязвимой к негативному воздействию в любой кризисный период является социальная сфера, в которой не просто обостряются ранее нерешенные вопросы, но и возникает много новых проблем. Нынешний период, к сожалению, не стал исключением из данной закономерности социального бытия.

Специфика реализации прав человека второго поколения, заключающаяся в противоречии факта их признания и закрепления в Конституции России, обладающей свойством прямого действия, и необходимости их конкретизации в отраслевом законодательстве в целях придания им статуса субъективных прав, подлежащих правовой защите в случае неисполнения либо ненадлежащего исполнения государством взятых на себя обязательств по их гарантированию, приобретает особую остроту в современных кризисных условиях.

Ограничительные меры, применяемые государством в целях превенции распространения вирусной инфекции, оказали деструктивное воздействие на экономику, как следствие, снизился уровень качества жизни существенной части населения. В сложившейся ситуации перед государством встала сложнейшая задача по выполнению своего социального предназначения — служения обществу в целях устойчивого развития, как самого социума, так и каждого его члена.

Многие граждане оказались в ситуации, когда они неспособны самостоятельно обеспечить достойный уровень жизни себе и своим семьям, лишились работы, вынуждены брать больничные листы и проч. В обществе начали зарождаться панические настроения, вызванные не только угрозой заражения новой инфекцией, неизвестностью ее этимологии, сомнениях в успешности лечения и т. п., но и социальной неопределенностью, нестабильностью сложившейся социально-экономической обстановки. Таким образом, возникшая проблема приобрела социально значимый характер, соответственно, перед государством встали новые задачи. Деятельность же государства по их решению, можно сказать, уже оформилась в самостоятельную функцию государства, которая, будем надеяться, не трансформируется из временной в постоянную.

Произошедшая в течение 2020 года коренная трансформация общественной действительности и ее последствия стали своего рода индикатором способности государственной власти своевременно и адекватно реагировать на новые вызовы, сохраняя при этом свою социальную направленность. Проверку на прочность проходит и система социального партнерства, взаимодействия государства и институтов гражданского общества, отражающая степень сформированности социальной консолидации, чувства всеобщей взаимной социальной ответственности и поддержки.

Что касается первого вопроса, то ответ на него, как видится, за некоторыми исключениями, в целом окажется положительным. Государство использовало имеющиеся в распоряжении ресурсы не только на адресную поддержку системы здравоохранения, но и на оказание помощи как оказавшимися социально незащищенными слоям населения, так и субъектам экономической деятельности.

Заслуживают внимания и уважения принятые меры по поддержке безработных, семей с детьми, субъектов предпринимательской деятельности, медицинского персонала, работающего с больными Covid-19, и т. д. В общем, реакция государства на незапланированный социально-экономический кризис оказалась беспрецедентной для новейшей российской истории. Можно с уверенностью констатировать обогащение содержания социальной функции государства. Пандемия, таким образом, ускорила процессы претворения в жизнь принципов социального государства.

В научной литературе достаточно часто обсуждаются и формулируются прогнозы возможных негативных последствий пандемии короновирусной инфекции для последующего развития мировой цивилизации[304]. Они ощущаются уже сейчас, хотя распространение инфекции ускоряется до сих пор, а для их полного исследования потребуется определенное время. Вместе с тем, обращаясь к ретроспективе появления и развития системы социально-экономических прав, можно сказать, что основные вехи в этом процессе связаны именно с критическими для мирового сообщества событиями[305], когда общество и государство приходят к осознанию несомненной ценности Человека и его достоинства.

Так, формирование идеи о втором поколении прав человека явилось результатом осмысления социальных катаклизмов, потрясших западноевропейское общество. Революционные волнения середины XIX в. сняли все сомнения в необходимости признания государством социально-экономических прав трудящихся и вмешательства в регулирование социальной и экономической сфер жизни социума. Конституционное признание и закрепление данной группы прав — важный этап их эволюции — происходит после трагических событий Первой мировой войны (Конституция РСФСР 1918 г., Конституция Веймарской республики 1919 г.). Одним из последствий Второй мировой войны стало возвращение к идеям ценности человека и его прав, выразившееся в том числе в законодательном признании социальной природы государства в основных законах ряда западноевропейских стран. Это означало, то государство возлагало на себя обязательства по обеспечению социально-экономических прав. В современных условиях глобальной цифровизации, роботизации многих производственных процессов, вытеснения человеческого труда искусственным интеллектом, роста численности населения на планете и иных направлений в развитии мировой цивилизации наметились очертания преобладания номинальности в отношении к ценности прав человека. Как показывают последние события и ответные меры государства, мировое сообщество возвращается к пониманию безусловной ценности человека, его жизни и всей системы его прав. Следовательно, пандемия, как очередной социальный катаклизм в истории человечества, может стать фактором, подтолкнувшим современные государства к переходу на качественно новый этап в развитии их социальности.

Как видится, этот этап будет сопровождаться максимальной конкретизацией содержания социально-экономических прав человека и гражданина, что поможет уточнить и параметры соответствующих обязанностей государства по их обеспечению. Иными словами, повысятся гарантии рассматриваемой группы прав, что поможет приблизить достижение основной цели социального государства — достойного уровня жизни каждого члена общества. Вместе с тем следует ожидать и повышения эффективности нормотворчества, зависимость которой от аксиологической составляющей права исследуется в юридической литературе.[306]

Однако следует подчеркнуть, что обозначенные изменения не представляются возможными без дальнейшего реформирования экономической системы. Определенные шаги в данном направлении уже предпринимаются. К примеру, положительно можно оценить возврат к прогрессивной шкале налогообложения. В соответствии с внесенным Правительством РФ в Государственную Думу законопроектом с 1 января 2021 г. НДФЛ повышается до 15 % на доход, превышающий 5 млн рублей в год[307]. При этом полученные средства имеют заранее запланированное целевое назначение — финансирование дорогостоящего лечения тяжелобольных детей. Тем самым государство намерено решить одну из острейших проблем социальной сферы. До этого решения на помощь приходили институты гражданского общества, осуществляющие активную благотворительную деятельность по оказанию поддержки нуждающимся в оплате медицинских услуг, не покрываемых средствами фонда обязательного медицинского страхования. Это один из наглядных примеров наметившейся тенденции расширения содержания социальной функции российского государства.

Возвращаясь ко второму вопросу, поставленному в начале работы, о прочности и эффективности системы социального партнерства, отметим, что обществу и государству удалось объединить свои действия в борьбе с распространением новой инфекции и преодолении его последствий. Институты гражданского общества, активно подключившись к данной работе, оказали неоценимую помощь не только отдельным гражданам, но и государству. Соответственно, это дает нам основания утверждать факт сформированности в национальном сознании чувства социальной консолидации, составляющей одну из основ реализации социально-экономических прав человека.

Таким образом, последствия объективной трансформации современной общественной действительности оказывают двоякое воздействие на реализацию социально-экономических прав человека и гражданина. С одной стороны, под влиянием экономического кризиса снижается уровень благосостояния значительной части населения, что негативно сказывается на качестве жизни в целом. С другой стороны, как результат своеобразного переосмысления ценности человеческой жизни, достоинства личности происходит обогащение социальной функции государства, в том числе в части оказания адресной поддержки гражданам, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. В случае, если предпринимаемые государством меры будут иметь постоянный, а не временный характер, можно будет судить о начале нового этапа в развитии как самого социального государства, так и правореализации в социальной сфере.

Е. И. Спицына,

студентка 1-го курса Колледжа

Ростовского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

МЕСТНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ И ГОСУДАРСТВО,
СООТНОШЕНИЕ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

В действующей Конституции органы власти разделены, поскольку муниципальное самоуправление является основой демократии. Право граждан на управление собственной территорией считается неприкосновенным, а вмешательство государственных органов в этот процесс можно расценивать как грубое нарушение Конституции.

В обмен на суверенитет МСУ Президент Путин обещает бесперебойное финансирование.

Принятые в начале 90-х годов поправки к Бюджетному кодексу фактически лишили муниципалитеты права распоряжаться своими доходами. Предыдущая модель позволяла им удерживать 84 %доходов, отдавая 14 % регионам и 2 % федеральным центрам.

Но, по словам Путина, такая ситуация не в полной мере обеспечивает безопасность и обороноспособность страны, поэтому основная часть доходов стала поступать в центр, а проблема финансирования регионов решалась путем выделения субсидий, субвенций, государственных кредитов и реализации целевых программ.

Побочным эффектом этой победы является деградация местного самоуправления.

Лишившись своего бюджета, они утратили способность эффективно управлять территорией и попали в абсолютную зависимость от государственных органов.

«Органы местного самоуправления и органы государственной власти входят в единую систему органов государственной власти Российской Федерации и взаимодействуют для наиболее эффективного удовлетворения интересов населения, проживающего на соответствующей территории», — говорится в тексте поправок.

Конечно, надо честно и откровенно признать, что реальное самоуправление в России — это иллюзия, у него просто нет ресурсной базы, но дело в том, что в самой Конституции уже есть статья, предполагающая делегирование полномочий местного самоуправления государственной власти, поэтому есть мнение, что ввести в текст Основного закона понятие «единая система публичной власти» значит только еще больше запутать всех. это очень рискованная поправка, которая закладывает в Конституцию бомбу замедленного действия[308].

В соответствии со ст. 72 Конституции РФ органы государственной власти субъектов Российской Федерации совместно с федеральными органами власти обеспечивают защиту прав и свобод человека и гражданина, законности, правопорядка и общественной безопасности на своей территории[309] [3].

Кроме того, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, образуя единую систему исполнительной власти государства с федеральными органами исполнительной власти, обеспечивают охрану собственности и общественного порядка, организуют борьбу с преступностью[310].

Соответственно органы местного самоуправления, самостоятельно решая вопросы местного значения в пределах своей компетенции, также обеспечивают соблюдение прав и свобод граждан на своей территории, охрану муниципального имущества, общественного порядка, принимают меры по предупреждению преступлений и правонарушений.

Необходимо напомнить очевидное: Конституция является концентрированным нормативным выражением политико-правового режима ограничения власти в целях сохранения неприкосновенности и свободы[311].

Таким образом, система муниципального управления играет особую роль в государственном управлении.

В регулировании высших ценностей человека, его прав и свобод международное право имеет абсолютный приоритет над национальным законодательством. Органы местного самоуправления были выведены из системы органов государственной власти — через некоторое время все это считалось недостатком Конституции и подвергалось серьезной критике. Сейчас поправки президента направлены на то, чтобы изменить ситуацию и привести ее в соответствие с реальностью[312].

Муниципальное управление имеет свою сущность, то есть смысл, политическую собственность, которая определяет его содержание, ценность и назначение; основой его сущности является власть и ее осуществление, суть муниципального управления заключается в том, в каких интересах и кем осуществляется власть.

Сущность муниципального управления также заключается в функциях, которые оно выполняет. Так, в европейской концепции местного самоуправления многие функции выводятся из государства, а в англосаксонской концепции Конституции утверждается, что муниципалитеты выполняют функции, предусмотренные на местном уровне, следовательно, местное самоуправление может быть автономным от государства или брать на себя его функции. В России полномочия и функции органов государственной власти могут быть переданы органам местного самоуправления[313].

С одной стороны, видимая в настоящее время паллиативность обусловлена отсутствием окончательной конкретики предлагаемых решений, которые представлены в содержательно неполном виде. С другой стороны, речь, вероятно, идет о формировании такой институциональной системы власти, которая будет завершена в правоприменительной административно-политической практике. Общий посыл, связанный с развитием потенциала власти, не вызывает сомнений.

В частности, методологическое предложение в Конституции «принципы единой системы государственной власти, выстраивающей эффективное взаимодействие органов государственной и муниципальной власти» означает завершение переосмысления конституционных принципов федерализма и автономии местного самоуправления, что предполагает признание права на самоопределение социально-территориальных (региональных, местных) сообществ, их способности устраивать свою жизнь по месту жительства, что закономерно приводит к расхождениям в принципах федерализма, различия в подходах в разных областях, но не стандартизации[314].

Полицентризм как интегральная идея федерализма и местного самоуправления требует политической сложности и разнообразия, а не стандартизации. Это требует уточнения того, как будет сочетаться идея единства системы публичной власти «с» расширением «и» усилением полномочий и реальных возможностей местного самоуправления. Вполне вероятно, что реальное самоуправление останется только на уровне микрорайона, города.

В контексте построения «единой системы публичной власти» идея повышения роли губернаторов в разработке и принятии решений на федеральном уровне оставляет неопределенность, поскольку такая роль связана с наличием реальной степени самостоятельности. Что касается предлагаемого конституционного решения о статусе государственного совета, то оно может быть оценено положительно с точки зрения общей конституционной логики четкой формализации деятельности субъектов государственной власти, но тем не менее должно быть понято с точки зрения рисков организационного роста (и размывания) государственного аппарата за счет акторов, организационных образований, существующих параллельно с основными высшими органами государственной власти.

Парламентский режим обеспечивает демократические преимущества в условиях сложившегося гражданского общества, независимого в своих инициативах, в то время как в других ситуациях он может порождать противоположные, порабощающие эффекты. При обсуждении вопросов укрепления принципов парламентаризма абсолютно необходимо определить конституционное регулирование четких требований к параметрам избирательной системы, гарантий реального многопартийного членства.

Предложения по конституционному закреплению требований к лицам, занимающим государственные должности, воспроизводят существующую законодательную практику, подтвержденную Конституционным Судом РФ. Целесообразность этих изменений требует дополнительной оценки, тем более что такие требования были назначены Конституционным Судом РФ по усмотрению законодателя.

Таким образом, фундаментальная идея включения населения в процесс принятия социально значимых решений может быть в полной мере реализована прежде всего в плане собственно муниципальных дел, повседневных вопросов местного значения[315].

Ш. Р. Субаев,

студент 3-го курса

Ижевского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ПРОБЛЕМЫ ПРИЗНАНИЯ САМОПРОВОЗГЛАШЁННЫХ ГОСУДАРСТВ И ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ КОНФЛИКТОВ НА ТЕРРИТОРИИ
ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА

В последнее время наметилась тенденция, при которой территориальные субъекты ряда стран, входивших в состав Союза Советских Социалистических Республик (далее — СССР), начали заявлять о своей независимости. Однако они не признаются международным сообществом. Актуальность их признания стоит очень остро, поскольку они являются активными участниками региональных процессов, а проживающее на их территории мирное население страдает не только от «изоляции», но и от военных действий. Появление такого феномена, как «непризнанные государства», и территориальные споры на постсоветском пространстве связаны с рядом межэтнических конфликтов и геополитических «игр» за области влияния.

Возникновение территориальных конфликтов в пространстве бывшего СССР имеет свои истоки. В дореволюционной России существовала проблема национального деления. Рассматривалась принадлежность населения к языковой семье и религиозной конфессии. В советский период был взят курс на формирование единой народности — советской, и не считалось необходимым деление его на этносы и нации. Была предпринята попытка объединения народов, схожих по культуре и языку. Это, в частности, коснулось татар и башкир. Татарское население поддерживало такое объединение, которое могло привести к созданию тюрко-татарской нации, однако башкиры стремились сохранить свою национальную идентичность. Объединение народов, проживавших на территории Дагестана, в свою очередь привело к конфликту между Дагестаном и Ингушетией. И подобный процесс происходил по всей стране. В советский период при проведении административных реформ не всегда учитывались этнические факторы, как правило, это были экономические интересы. Так, Донецкая губерния в 1919 г. вошла в состав Украинской Советской Социалистической Республики (УССР), хотя население этой территории преимущественно состояло из русских. Причиной такого объединения явилось повышение экономического потенциала аграрной УССР за счет промышленности Донбасса. Однако в 2014 г. Донецкая и Луганская народные республики (ДНР и ЛНР) объявили о своей независимости от Украины и взяли курс на интеграцию с Россией.

Можно привести еще ряд примеров создания самопровозглашенных государств. Так, Приднестровская Молдавская Республика (ПМР) объявила о своей независимости в 1990, но только после военных действий в 1992 г. получила независимость от Молдавии. В 1994 г. Абхазия посредством референдума объявила о своей независимости от Грузии.

И, наконец, 27 сентября 2020 г. вновь начались боевые действия на территории Нагорно-Карабахской Республики (НКР). Суть конфликта в том, что ни одна из сторон не может прийти к общему мнению и определить статус Нагорного Карабаха. Нагорно-Карабахская Республика является самопровозглашенной республикой, однако мировым сообществом она не признана. Все вышеупомянутые государства имеют статус непризнанных и частично признанных государств.

Под определением «непризнанное государство» следует понимать государственное образование, обладающее признаками государства, но в силу непризнания международным сообществом лишенное международной провосубъектности[316]. При этом «непризнанные» государства сохраняют определённую зависимость от других государств. Поэтому вопрос о «суверенитете» данных государств остается спорным. Нагорный Карабах находится под влиянием Армении, на его территории построены даже военные базы этого государства. Абхазия, Южная Осетия, Донецкая, Луганская и Приднестровская народные республики, хотя и неофициально, находятся под определенным влиянием России, и на их территории в качестве основной валюты используется российский рубль.

В международном праве существует противоречие феномена непризнанных государств. В Уставе Организации Объединённых Наций (ООН) закреплено право каждого народа на самоопределение, которое дает возможность каждому народу суверенно определять свою государственность (п. 2 ст. 1 Устав ООН). Однако существует противоречие между понятиями «народ» и «нация». Современное международное право признает данное право только за народами и нациями, но при этом нет общепризнанного разграничения между данными понятиями. Декларация ООН о принципах международного права указывает, что формой реализации народом своего права на самоопределение является «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом». Подобное право должно осуществляться мирным способом и при наличии согласия заинтересованных сторон, так как современное международное право обязывает разрешать все споры исключительно мирным путём. Стоит отметить, что в Уставе Организации Объединённых Наций закреплен также принцип территориальной целостности государств (п. 4 ст. 2 Устав ООН). Из вышесказанного очевидно, что существование непризнанных государств во многом взаимосвязано с этими двумя принципам международного права.

Наряду с непризнанными государствами существуют «частично признанные государства». Их особенность состоит в том, что они признаны отдельными государствами — членами ООН. Частично признанные государства действуют лишь в рамках тех государств, которые признали их суверенитет[317]. К такой группе относятся Абхазия и Южная Осетия, которые были признаны лишь Россией, Венесуэлой, Науру и Никарагуа.

Все непризнанные государства имеют свою конституцию, согласно которой они являются субъектами международного права, но в силу их непризнания не являются таковыми. Их территория рассматривается международным сообществом как часть территории той страны, от которой они получили «независимость». Непризнанные государства способны в течение длительного времени эффективно осуществлять на своей территории государственные функции. Они имеют свои законы, правовые и государственные институты, сотрудничают с соседними государствами и международными организациями.

Так, ранее упомянутые самопровозглашенные республики кроме ДНР И ЛНР являются членами Содружества Независимых Государств — 2 (СНГ-2). Цель данной организации — объединение, сотрудничество и поиск путей для международного признания. Непризнанные государства постсоветского пространства так или иначе оказывают влияние как минимум на процессы регионального развития, а учитывая, какую огромную роль отводит Россия постсоветскому пространству в своей внешней политике, значимость их самостоятельности как участников мировой политики ещё более возрастает.

Процесс признания носит односторонний юридический акт государства, с помощью которого оно констатирует существование конкретного юридически значимого факта или ситуации в международном общении и считает её правомерной[318]. Государство считается признанным, если хотя бы 9 из 15 постоянных членов Совета Безопасности ООН проголосуют за его признание. Но в случае, если один постоянный член реализует право вето, то дальнейший вопрос признания будет решаться Генеральной Ассамблеей ООН, где для принятия положительного решения необходимо набрать не менее ⅔ голосов. Но стоит отметить, что ООН не обладает юридическими полномочиями признания государственного суверенитета.

Исследование показало, что выделяют два подхода применительно к самопровозглашённым государствам:

·         формальный (международно-правовой);

·         фактический (геополитический).

При формальном подходе международное сообщество не признаёт право на существование подобных государственных образований. Они не являются субъектами международных правоотношений. При фактическом подходе признается активная роль непризнанных государств на международной арене[319].

При признании учитывается геополитический аспект, который, в свою очередь, основывается из соображений признающей страны[320]. Процесс международного признания является важнейшим для построения нового государства, что позволяет ему участвовать в международных отношениях. Отсутствие признания данного государства международным сообществом ущемляет права граждан данного государства. Несмотря на обвинения властей самопровозглашённых государств со стороны международного сообщества в сепаратизме, подрыве государственного строя, они обладают сильнейшей поддержкой со стороны населения. В связи с этим игнорировать данный факт нельзя.

Таким образом, в настоящее время весьма остро стоит вопрос о признании самопровозглашённых государств международным сообществом. Для решения этой проблемы необходимо разработать критерии и механизмы признания самопровозглашённых государств и закрепить их в международных правовых актах.

А. А. Федорченко,

доцент кафедры теории, истории

государства и права и философии

ВГУЮ (РПА Минюста России),

кандидат юридических наук, доцент

ТРАНСФОРМАЦИЯ ПРАВОВОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: УГРОЗЫ, ФАКТОРЫ И ТЕНДЕНЦИИ[321]

Проблема правового развития сейчас, в период глобального экономического, а по сути, системно-мировоззренческого кризиса, стала занимать существенное место в жизни людей и общества. Усложнение в целом положения в мире и в стране, особенно в условиях всеобщей пандемии от вируса COVID-19 и самоизоляции подвигают юридическую науку к стратегическому (отдалённому в перспективе) прогнозированию общественно-государственных процессов.

В этой связи необходимо ясно представлять, каким образом право, его принципы способствуют достижению политических, духовно-нравственных и социально-экономических целей и задач, что в свою очередь обусловливает необходимость понимания, какие угрозы, факторы и тенденции на это влияют[322]. Под угрозами мы подразумевает гипотетическую возможность (опасность) наступления разнообразных обстоятельств, способную негативно воздействовать на право и правовую действительность.

Вопрос о трансформации правовой действительности в современных условиях представляется очень актуальным ещё и в связи с тем, что научно-технический прогресс предлагает человечеству иные механизмы и модели поведения, жизнеустройства и бытия человека в природе, Космосе и социуме. К сожалению, морально-нравственная оценка новых веяний нашего времени оказывается не всегда правильной и эффективной, что связано с влиянием целого ряда проблемных направлений медицинской, биологической, экологической, космической и правовой науки и практики, таких вопросов, как трансплантация органов и тканей человека, генная инженерия, репродуктивные технологии, использование стволовых клеток и иных биоматериалов, клонирование, создание новых лекарственных средств и технологий поддержания жизни, эвтаназия, развитие наноиндустрии, освоение Космоса и околоземных планет (освоение Луны, Венеры, Марса), направленное изменение экосистем и т. д. Всё это, на первый взгляд, служит на благо и пользу человеку и человечеству. Однако не всё так однозначно и просто.

Таким образом, все эти обстоятельства существенно влияют на трансформацию правовой действительности, что проявляется в негативных социальных тенденциях, таких как:

снижение иммунитета государств;

распад государств; снижение политической легитимности властей;

рост политической напряженности;

возрастающая ангажированность, спекулятивность и популизм власти;

возрастание числа смен политических режимов;

массовые нарушение политических прав и свобод граждан — от силовых до информационных (интернет-цензура), рост числа политических инноваций;

ускоряющаяся ротация политической элиты;

снижение иммунитета социумов;

рост социальных конфликтов и социальной напряженности;

увеличение распада браков как правовой формы организации семьи;

рост форс-мажорных обстоятельств (природно-климатических катастроф);

рост катастроф вследствие человеческого фактора;

рост техногенных катастроф;

снижение иммунитета правовых процессов;

возрастание правовой энтропии;

рост правовых патологий и аномалий; появление новых видов правовых отклонений (уголовных и гражданско-правовых);

рост числа правонарушений;

возрастание частноправовых и публично-правовых конфликтов;

рост правового нигилизма;

обвальное снижение правовой культуры;

рост «хронических» правовых проблем (коррупция, формализм, двойные стандарты, коллизионность);

обострение существовавших правовых проблем (повышение правовой конфликтности);

снижение эффективности законодательства и правового регулирования;

рост правового интуитивизма (сенситивизма) и «теневого права», уход в неправовое пространство (результат ослабления доверия к официальному праву);

распространение синдрома правовой беспомощности и апатии;

увеличение числа случаев злоупотребления правом;

увеличение числа аварий и катастроф, влекущих масштабные правовые последствия; повышение правовой (антиправовой) внушаемости и интеллектуально-правового инфантилизма;

повышение подверженности «правовому» обману и неоправданным правовым ожиданиям (в том числе у юристов);

нарушение социального равновесия: рост числа межнациональных, религиозных и правовых конфликтов;

неблагоприятные тенденции в экономике, политике и правовой сфере; снижение иммунитета человечества;

кризис духовности;

нарушение идеологического баланса;

дестабилизация баланса сил в международных отношениях;

рост экстремизма и преступности;

снижение иммунитета субъекта права (правоотношений): рост девиантности поступков;

изменение типичного поведения;

увеличение числа аморальных и антиправовых проступков (в результате ослабления функции центра сдерживания);

рост числа самоубийств и убийств; снижение иммунитета правовых культур и традиций;

массовое снижение правовой адекватности общества;

увеличение количества правовых идей, в том числе правовых заблуждений;

увеличение количества правовых теорий и доктрин; снижение иммунитета правовых систем;

деконструкция правовой организованности;

снижение управляемости механизма правового регулирования;

слабость управления поведением физических и юридических лиц;

частая смена организационно-правовых форм деятельности;

разрушение традиционных правовых институтов;

снижение устойчивости правовых связей (отношений);

возрастание коллизионности в праве;

увеличение количества форс-мажорных обстоятельств.

возрастание количество девиантных правовых проявлений;

ускоряется ход правовых процессов и случаев;

происходит относительное увеличение правовых казусов;

увеличивается насыщенность правовой жизни событиями, в основном конфликтного характера и, как следствие, возрастает и ускоряется обмен правовой информацией;

слабое прогнозирование происходящих социально-правовых процессов: отсутствие объективного научного миропонимания, четко выверенной концепции общественной эволюции, стратегии государственно-правового развития;

эклектичность представлений о правовых и социально-экономических процессах;

господство в общественном сознании устаревших идеологий и доктрин;

заискивание перед авторитетами, властью и мнениями, не подтверждающихся реальностью, и т. д.

Очевидно, что все эти процессы кардинальным образом влияют на правовые границы свободы и трансформацию всей правовой действительности. Без разрыва старых правовых связей, основанных на прошлых мировоззренческих и идеологических установках, невозможно образование новых. Без образования новых правовых отношений и правовой деятельности невозможно кардинальное трансформирование правовой действительности. Разрушение всего устоявшегося в правовой сфере — это эволюционная необходимость смены правовых ориентиров и социального уклада жизни. Все вышеперечисленное характерно для периода так называемого эволюционного скачка в развитии общества и его социальных институтов — времени наступления новой эпохи. В развитии человечества, государств и обществ близится новая эра — время нового, более совершенного общества и, соответственно, более совершенной правовой действительности. Старые ориентиры социального регулирования уже неспособны изменить ситуацию. Произойдёт принципиальное изменение и в правовом регулировании социальных отношений, которое откроет возможность для устойчивого развития и расширения пределов и содержания трансформации правовой действительности. В. С. Нерсесянц отмечал, что философски познанная реальность предстает как система правовых свойств и связей познаваемой действительности, т. е. как правовая действительность, воплощающая и выражающая искомую истину о сущности и явлениях мира философско-правового познания[323].

Таким образом, трансформация правовой действительности — это результат воздействия различных факторов общественной жизнедеятельности, мировоззрения, где право как масштаб (мера) свободы становится единственно приемлемой всеобщей формой бытия человека в качестве юридически свободной личности. История права, как образно заметил В. С. Нерсесянц, это история «очеловечивания» людей[324].

И сегодня с позиции научно-футурологического видения цивилизационных процессов отчётливо просматриваются силуэты будущего права, основанного на фундаментальных духовно-нравственных, как пишет Г. В. Мальцев, «космических» или, по Вернадскому, «ноосферных» началах, — развитие, единение, любовь, гармония, радость, охрана и свобода[325].

Р. В. Федосеев,

начальник отдела научных исследований

Средне-Волжского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России),

доктор исторических наук, доцент

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ДВОРЯНСКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА В РОССИИ В XVIII–XIX ВЕКАХ[326]

Государственная служба, которой на протяжении долгого периода времени в основном занималось дворянство, не являлась единственным видом деятельности высшего сословия, будучи системообразующим звеном в обществе имперской России, дворянство постепенно обрастало капиталами, земельными наделами и другими материальными ресурсами, использование которых сложно было ограничить лишь нуждами собственного потребления. Данное обстоятельство подталкивало представителей высшего сословия к занятию торговым предпринимательством, тем более финансовые возможности у многих из них были весьма значительны. Самодержавная власть хотя и видела в дворянстве в первую очередь служилое сословие, все же понимала, что польза от него может быть получена и на поприще торговом, для чего было необходимо направить трудовой потенциал и финансовые ресурсы той части дворян, которая была связана с землей, что поспособствовало бы развитию сельскохозяйственного производства и обрабатывающей промышленности непосредственно в вотчинах, а также благоприятно повлияло бы на развитие торговли, увеличивая конкуренцию между купечеством и дворянством.

В рассматриваемый период развитие дворянского торгово-промышленного предпринимательства во многом зависело от воли законодателя, который, видя в этом возможность приобщения самого влиятельного сословия к системе товарно-денежных отношений, постепенно наделял дворянство правами на занятие тем или иным видом предпринимательской деятельности, где-то уравнивая их в правах с купечеством, а где-то наделяя исключительными правами, предоставленными только помещикам[327]. При этом дворянское предпринимательство можно назвать особым видом деятельности, к которому высшее сословие, традиционно теснейшим образом связанное с государственной службой, приобщалось самодержавной властью постепенно. Как отмечал М. Т. Яблочков, «дворяне, начиная с предков своих дружинников и земских бояр, постоянно вели торговлю на общих положениях с торговыми людьми», при этом «не смешиваясь с торговым сословием»[328].

Изначально дворянство возникло как сословие служилое, причем обязательность службы была закреплена законодательно. При этом очевидно, что занятие предпринимательством было несовместимо с обязательной службой дворян, а вот с отменой обязанности дворян нести службу после издания манифеста «О даровании вольности и свободы всему Российскому Дворянству» от 18 февраля 1762 г.[329] логичным было такую возможность представителям высшего сословия предоставить. Однако поначалу все пошло не совсем так. Как писал А. В. Романович-Славатинский, Екатерина II стремилась создать в России дворянство по образцу французского или немецкого, считавшего занятие торговлей бесславием для дворянства, и поэтому она стремилась «привить самому дворянству, что занятие торговлей не совместимо с достоинством человека благородного, дворянина», при этом «воззрение на торговлю, как на недворянское дело… настолько не было в крови сословия, что в среде его же самого оно встречало отпор»[330]. Несмотря на все это, возможности заниматься торговлей для дворян постепенно находили закрепление в законодательстве XVIII века.

В целом зарождение дворянского предпринимательства можно связать с Сенатским указом от 13 апреля 1711 г., который разрешил «всякого чина людям торговать всеми товарами и везде под своими именами и с платежом всех обыкновенных пошлин», одновременно запрещая при этом «под именами торговых людей самим и складываясь оным отнюдь никому не торговать и никаких заводов и промыслов и откупов не держать»[331], по сути узаконивая для дворянства возможность заниматься предпринимательством. Уже 1 сентября 1711 г. последовал еще один Сенатский указ, окончательно закрепивший установленные ранее правила «всякого чина людям торговать всеми товарами везде невозбранно своими именами, и с платежом всех обыкновенных пошлин; а под именами торговых людей утайкою, отнюдь никому не торговать»[332]. В 1726 г. «Смоленской шляхте и всей Российской империи помещикам» было разрешено излишки продукции своих хозяйств «а не скупные у других» продавать не только в той местности, где имение находилось, но и по всей империи, с одним исключением: «продавать собственные товары российским купцам, а иноземцам в отпуск заморский не продавать»[333].

В июле 1754 г. был издан Сенатский указ «О допущении к подрядам на поставку вина одних помещиков, и о возбранении курить вино другого звания людям»[334], на основании которого «для продажи на кабаки вино, сколько куда надлежит... подряжать и к подрядам допускать одних помещиков и вотчинников», для этого Камер-коллегия должна была заблаговременно объявлять, чтобы «помещики и вотчинники в размножении своих винокуренных заводов к поставке на кабаки вина крайнее старание прилагали, дабы полное число, что на продажу из казны будет потребно, было всегда без недостатку»[335], купечество допускалось к подрядам на закупку вина только в тех случаях, когда казенные винокуренные заводы и помещики не смогут обеспечить необходимое количество вина, и то в порядке исключения и только тем, «которые имеют винокуренные заводы от Москвы в отдаленных местах»[336]. Фактически данный указ предоставил поместному дворянству монополию в сфере винокурения, которая просуществовала вплоть до принятия в 1861 г. Положения о питейном сборе и введения на его основе акцизной системы[337]. Данное положение, ликвидировавшее винные откупа, одновременно уничтожило монополию поместного дворянства на винокурение. На основании 107-й статьи правом заниматься винокурением пользовались: 1) дворяне и чиновники; 2) войсковые обыватели; 3) колонисты и другие поселенцы, имевшие на то «особые грамоты»; 4) все лица, имевшие право на «фабричную и заводскую промышленность». Причем перечень лиц, имевших «право винокурения» не был установлен единообразно, например, в Бессарабии этим правом пользовались и «недворяне, владеющие населенными имениями», но только «на тех винокурнях которые ими устроены до издания Акцизного Положения 23 ноября 1843 года», а в «губерниях и областях Сибирских: лица всех состояний без исключения»[338]. Ситуация в этой сфере изменилась лишь в 1890 г., когда были приняты «Меры к поощрению сельскохозяйственного винокурения»[339], которые, как и многие нормативные акты, принятые в период правления Александра III, были направлены на поддержание поместного дворянства.

Таможенный устав от 1 декабря 1755 г. предусмотрел возможность для поместного дворянства торговать «домашние свои товары, которые в собственных их деревнях у них и у крестьян их родятся и за домовными расходами бывают в остатке, а не скупные у других», не имея на то купеческого свидетельства[340]. Если помещик не желал вести торговлю в местности, в которой находилось его имение, «а пожелает на продажу везти в другие города и в морские российские пристани и на Государственную границу, в том запрещения им не чинить», при условии, что соответствующие товары «в заморский отпуск или за границу» будут реализовываться оптом, подобная торговля в розницу, наоборот, запрещалась под страхом конфискации. В то же время тем, кто «не в заморский отпуск или за границу, но гражданам продавать пожелает, то тем в розницу продавать дозволяется»[341].

Манифест от 28 июня 1782 г. даровал помещикам право распоряжаться не только тем, что произрастало на поверхности земли, находившейся в собственности землевладельца, но и на ее недра и воды, а также на все «сокровенные минералы и произращения, и на все делаемые из того металлы». Исходя из этого разрешалось «каждому в собственные его землях искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы, то есть: золото, серебро, медь, олово, свинец, железо, и минералы, как то: селитру, серу, купорос, квасцы, соль, каменный уголь, торф… також каменья, не исключая и драгоценных; и все то по собственному своему произволению обрабатывать или своими людьми, или же вольнонаемными». В случае, если собственник земельного участка не был в состоянии самостоятельно добывать соответствующие ресурсы, он мог «отдать другому по добровольному между собою условию право искать руду в дачах ему принадлежащих, и для обрабатывания оных основать завод, или же пригласить себе в товарищество других»[342]. Кроме того, землевладелец мог добытое им золото или серебро продавать как государству, так и кому-то еще или иным образом употребить «чего ради запрещаются всякие принуждения и притеснения»[343].

Грамота на права, вольности и преимущества благородного Российского Дворянства 1785 г. систематизировала права поместного дворянства, полученные ранее. Так, касаемо вопросов собственности была подтверждена возможность «покупать деревни», было разрешено иметь «фабрики и заводы по деревням», подтверждено право «иметь, или строить, или покупать дома в городах и в оных иметь рукоделие», кроме того, Грамота подтвердила право собственности на недра и на леса, находившиеся на территории их имений, которые были установлены манифестом от 28 июня 1782[344]. В сфере торговли подтверждалось право помещиков «оптом продавать, что у них в деревнях родиться, или рукоделием производится», было разрешено «заводить местечки, и в них торги и ярмарки…», а также «оптом продавать, или… за моря отпускать товар, какой у него родится, или на основании законов выделан будет»[345].

Что касается права дворян вступать в гильдии и заниматься предпринимательской деятельностью по правилам, устанавливаемым для купеческого сословия, нужно сказать, что законодательство второй половины XVIII века касаемо этой проблемы было весьма противоречивым, так, Жалованная грамота не разрешила данный вопрос ни положительно, ни отрицательно, но при этом предоставила дворянам возможность пользоваться городовым правом[346]. Грамота на права и выгоды городам Российской Империи позволила «всякому какого бы кто ни был пола, или лет, или рода, или поколения, или семьи, или состояния, или торга, или промысла, или рукоделия, или ремесла, кто за собою объявит капитал выше 1 000 руб. до 50 000 руб., записаться в гильдии»[347], по сути предоставляя дворянству, проживавшему в городах, возможность вступать в гильдии. Однако в 1890 г. было принято решение о запрете дворянам вступать в гильдии, отметив при этом, что «само существо достоинства обязует каждого дворянина упражняться не в оборотах торговых, но главнейше в службе военной; в мирное же время в отправлении гражданского правосудия... а затем дворянству… входить наравне с купечеством в промысел торговый и их обороты не долженствует»[348]. У данного запрета, помимо того что он ограничивал возможности развития торговли, так как свои финансовые ресурсы высшее сословие вынуждено было направлять в другие сферы, имелся еще один большой минус — купцы, получавшие дворянское достоинство, должны были перестать заниматься торговлей, что было несовместимо с их новым статусом, соответственно, выводя свои капиталы из данной сферы, что приносило очевидный вред экономике. Решить эту проблему можно было двумя способами: либо лишив купечество возможности переходить в дворянство, либо предоставив право вступать в гильдии дворянам[349]. Александр I выбрал второй путь и в 1807 г. для укрепления связи между купеческим и дворянским сословиями, а также «дабы дворяне, не состоящие в военной и гражданской службе, содействовать могли общему благу на поприще трудолюбия торгового», предоставил высшему сословию право вступать в первую и вторую купеческие гильдии, при этом вступление в третью гильдию признавалось бесполезным и запрещалось. Записавшись в гильдию, дворянин пользовался соответствующими правами и преимуществами, а также платил налоги и городские «повинности»[350]. Вступление в купеческие гильдии для дворян было делом добровольным, ведь они могли торговать и без записи в них, причем законодательство подчеркивало данное обстоятельство, так, в указе от 11 июля 1826 г. было закреплено положение о том, что «дворяне, которые до издания сего указа завели фабрики или заводы в городах, к записке в гильдии не принуждать»[351]. В 1827 г. дворянству, причем как потомственному, так и личному, было разрешено «заводить и содержать в городах фабрики и заводы с дозволением записываться вообще не только в первую, но и во вторую и третью гильдии, с платежом и городских повинностей», при этом для состоявших в третьей гильдии дворян были установлены некоторые ограничения, в частности они «не должны торговать фабричными своими изделиями в других городах, а для продажи оных в городе, могут они иметь одну только лавку на фабрике»[352]. В 1833 г. дворяне, владевшие в городах домами и лавками, и вовсе были освобождены от записи в гильдии[353].

Не будучи записанными в гильдии, и без ограничения суммы дворяне могли также получать подряды и откупа. В 1830 г. было установлено, что «дворяне имеют право заключать с казною обязательства всякого рода, на какую бы сумму ни было»[354]. Это же правило было подтверждено и в отношении винных откупов 6 апреля 1850 г., где было сказано, что «дворяне могут вступать в откупа, не записываясь в гильдию»[355].

Таким образом, развитие дворянского предпринимательства в XVIII–XIX веках во многом зависело от воли самодержавной власти, которая постепенно наделяла дворянство правами на занятие тем или иным видом предпринимательской деятельности, где-то уравнивая их в правах с купечеством, а где-то наделяя исключительными правами, справедливо видя в этом возможность приобщения самого влиятельного сословия к системе товарно-денежных отношений, что положительно влияло на экономику страны. Все эти процессы нашли свое отражение в российском законодательстве, положения которого постепенно приобщали высшее сословия к участию наряду с купечеством в торговле, к развитию промышленности, добыче и обработке полезных ископаемых в своих имениях, вступлению в гильдии.

 Д. Т. Хакимова,

студентка 3-го курса

юридического факультета

Марийского государственного

университета

ИНФОРМАТИЗАЦИЯ И ЦИФРОВИЗАЦИЯ
В ОБЛАСТИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА

XXI век — век стремительного развития научных и информационных технологий. Цифровые технологии оказывают большое влияние на сферы жизнедеятельности человека: от ежедневного быта человека до изменения устоявшихся и появления новых общественных институтов на уровне государства. Появление сети Интернет, развитие новых технологий — все это стимулирует развитие новой «цифровой» реальности. В связи с этим право также подвергается изменениям, обусловленным цифровизацией и информатизацией общества.

Под цифровизацией в отечественной науке понимают объективный процесс, заключающийся в переходе с аналоговой формы передачи информации на соответствующую цифровую форму[356]. Процесс информатизации определяется Указом Президента РФ от 28.06.1993 № 966 (ред. от 22.03.2005) «О Концепции правовой информатизации России»[357]. Согласно данному нормативному акту под информатизацией подразумевается «процесс создания оптимальных условий максимально полного удовлетворения информационно-правовых потребностей государственных и общественных структур, предприятий, организаций, учреждений и граждан на основе эффективной организации и использования информационных ресурсов с применением прогрессивных технологий».

Институт прав человека также подвергся многим изменениям, вызванным появлением новых технологий. Так, появилась новая категория прав, которые проявляются в цифровом пространстве и именуются цифровыми.

Исследователи не приводят определенного термина, которым бы именовался данный вид прав. Так, Председатель Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин относит к правам человека в цифровом пространстве «права граждан на доступ, использование, создание и публикацию цифровых произведений, на доступ и использование компьютеров и иных электронных устройств, коммуникационных сетей и сети Интернет, а также право свободно общаться и выражать свое мнение в Сети и право на неприкосновенность частной информационной сферы, включая право на конфиденциальность, анонимность его оцифрованной персональной информации»[358]. А. А. Карцхия относит к цифровым правам человека права граждан на доступ, использование, создание и публикацию цифровых произведений, право на свободный доступ к сети Интернет (иным коммуникационным сетям) с использованием компьютеров и иных электронных устройств[359]. По нашему мнению, В. Д. Зорькин и А. А. Карцхия достаточно подробно описали, какие права можно отнести к новому виду прав человека. Вместе с тем считаем необходимым сделать акцент на гарантированных Конституцией РФ правах, а именно: право на достоинство личности (ст. 21), неприкосновенность частной жизни (ст. 23), защита информации о частной жизни (ст. 24), свобода мысли и слова (ст. 29) и др. Данные права в условиях трансформации общества приобретают новый смысл.

Гражданский кодекс определяет понятие «цифровые права» как названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам.

Как справедливо отметил А. А. Карцхия, положения, содержащиеся в п. 4 ст. 29 Конституции РФ, а именно «право на информацию», «право на доступ к информации», «свобода информации» фактически реализуются в расширении электронных сервисов и государственных услуг в электронной форме[360]. К таким можно отнести Единый портал государственных и муниципальных услуг, более известный как портал «Госуслуги». Благодаря вышеназванному порталу физические и юридические лица могут реализовать свое право на доступ к информации о предоставлении государственных и муниципальных услуг в России, а также предоставлении в электронной форме этих услуг. Деятельность Единого портала государственных и муниципальных услуг регламентируется ст. 21 Федерального закона от 27.07.2010 № 210-ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг»[361].

Другим примером может служить государственная автоматизированная система Российской Федерации «Правосудие» (ГАС Правосудие)[362] и информационная система «Мой арбитр»[363]. С помощью данных систем можно получить информацию о судопроизводстве в Российской Федерации в судах общей юрисдикции и арбитражных судах.

Все названные электронные системы помогают получить информацию о той или иной деятельности государства в электронном виде, что является проявлением цифровизации.

Права человека в информационном пространстве и сети Интернет так же нуждаются в защите, как и иные права. Данное положение закреплено как в национальном российском праве, так и в международных актах. Согласно Резолюции 68/167, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 18 декабря 2013 г., быстрое развитие информационных технологий может приводить к нарушению и ущемлению прав человека, в особенности права на неприкосновенность личной жизни, закрепленного в ст. 12 Всеобщей декларации прав человека и в ст. 17 Международного пакта о гражданских и политических правах[364]. Из положений данной Резолюции мы видим, что в особой защите нуждается право на неприкосновенность личной жизни.

В российском законодательстве большую роль в обеспечении безопасности цифровых прав граждан играет Федеральный закон «О персональных данных» от 27.07.2006 № 152-ФЗ[365]. Основной целью данного Закона является непосредственная защита прав человека на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну при обработке персональных сведений человека, что закреплено в ст. 2 указанного Федерального закона.

Немаловажная роль в правовом регулировании обеспечения безопасности цифровых прав граждан принадлежит Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы. Данным правовым актом устанавливается, что одним из национальных интересов Российской Федерации является обеспечение безопасности граждан и государства в информационном пространстве[366].

Как отмечает Г. В. Дёгтев, безопасность в информационной среде с позиции прав населения напрямую связана со всеми гарантиями прав человека. Все гарантии по защите и осуществлению прав населения в реальном пространстве актуальны в вопросе прав населения в цифровой области[367].

Таким образом, подводя итог вышесказанного, можно сделать вывод, что цифровизация оказывает огромное влияние на всю сферу права. По нашему мнению, справедливо утверждать о том, что в XXI веке появился новый вид прав, который справедливо получил название цифровых прав, поскольку реализуются данные права в большинстве своем в информационном пространстве. Однако результаты цифровизации требуют охраны фундаментальных прав человека, каким, например, является право на неприкосновенность частной жизни. Поэтому целесообразным будет появление правового механизма регулирования и защиты прав человека в информационном пространстве.

   К. Г. Хозяинова,

студентка 3-го курса

Санкт-Петербургского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

РАСКРЫТИЕ ИНФОРМАЦИИ О ДОХОДАХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ
СЛУЖАЩИХ КАК ЭЛЕМЕНТ АНТИКОРРУПЦИОННОЙ БОРЬБЫ

За последнее время совокупность таких понятий, как «прозрачность», «открытость» и «контроль», стала лейтмотивом в борьбе с криминологическим феноменом — коррупцией. Она проникла во все сферы жизнедеятельности государства и общества, привнося неоднозначные последствия. Данная угроза негативно воздействует на материальное благосостояние, социальную защиту личности и общества, в том числе активизирует множество отрицательных процессов, включающих рост числа экономических преступлений, отток капитала, снижение качества трудовых ресурсов, потерю авторитета власти[368]. Однако доказать получение взятки или иной выгоды зачастую непросто, а в некоторых случаях невозможно. В этой связи законодатель прибегнул к созданию механизмов, направленных на борьбу с коррупцией. Ключевым инструментом противодействия незаконному обогащению выступает информация, ежегодно предоставляемая государственными служащими и лицами, приравненными к ним, касающаяся их доходов, имущества и связанных с ним обязательств (доходы), в том числе указываются данные супруги (супруга) и несовершеннолетних детей.

В России институт по предоставлению вышеупомянутых сведений был установлен еще в Федеральном законе от 31.07.1995 № 119-ФЗ «Об основах государственной службы Российской Федерации». После этого порядок предоставления перечисленной информации совершенствовался, что непосредственно связано с усилением антикоррупционной деятельности государства[369].

Обязанность предоставлять соответствующий документ, отражающий сведения о доходах, для широкого круга уполномоченных граждан в Российской Федерации появилась с принятием Федерального закона от 25.12.2008 № 273-ФЗ «О противодействии коррупции», также на сегодняшний день названный нормативно-правовой акт закрепляет полный перечень лиц, от которых требуется указание необходимых данных.

Говоря о порядке его заполнения, стоит отметить, что он установлен соответствующими указами Президента РФ, публикуемыми методическими рекомендациями по вопросам предоставления сведений о доходах, расходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера, а также заполнения справки по форме Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации. Важным условием является подача информации: с 2010 г. должностным лицам ежегодно необходимо до 30 апреля (для ряда должностных лиц, например, депутатов Государственной Думы, введены более ранние сроки) предоставить сведения, которые впоследствии будут опубликованы на официальных сайтах или размещены в средствах массовой информации.

Подобный «рычаг давления» предусмотрен во многих странах, тем не менее единого стандарта по его использованию нет. Следует подчеркнуть, что антикоррупционная программа в государствах выстраивается вокруг двух ключевых целей: предотвращение незаконного обогащения и урегулирование конфликта интересов[370]. В Российской Федерации осуществляются попытки повысить эффективность указанной меры, но не всегда уполномоченные лица соблюдают установленные нормы. О подобных фактах свидетельствует исследование, проведенное международным антикоррупционным движением Transparency International. Рейтинг Российской Федерации по индексу восприятия коррупции в 2019 г. соответствует 137-му месту из 180 стран (в 2017 — 138-е место), такая оценка подтверждает высокий уровень коррумпированности общественных отношений[371].

В соответствии с озвученным докладом Генеральным прокурором РФ на заседании Совета Федерации 17 июня 2020 г. в 2019 г. представителями закона было выявлено 235 тысяч (2018 год — 231 тысяча) нарушений антикоррупционного законодательства, статистическая отчетность гласит, что треть из них включает неисполнение госслужащими установленных обязанностей, запретов и ограничений, в том числе по представлению достоверных сведений о доходах и расходах[372]. Также государственными служащими на официальном сайте «Госслужба» был размещен документ, свидетельствующий об увольнении 2 294 человек по состоянию на 7 сентября 2020 г., начиная с 2018 г., в связи с утратой доверия, основная причина обусловлена совершением правонарушений, сопряженных с сокрытием информации о доходах. Следует отметить, что число правонарушителей в указанной сфере постоянно растет[373].

В ходе исследования мы неоднократно обращались к официальным сайтам публичных органов власти, законодательной базе, правоприменительной практике. Анализ которых показал, что при существовании достаточного обширного нормативного и методического регулирования указанной области существует множество проблемных аспектов, связанных с предоставлением сведений о доходах, имуществе и обязательствах имущественного характера и контролем за ними.

Одной из ярко выраженных, часто встречающейся в правоприменительной практике проблемой является неполное или недостоверное отражение данных. В большинстве случаев указанный факт обусловлен небрежным отношением к заполнению справки, а самое главное — попыткой скрыть свой доход. Чаще всего уполномоченным органам, ответственным за проверку информации, трудно выявить ошибки коррупциогенного характера, в связи с тем что механизм содержит множество недостатков (см. рис. 1)[374].

Рис.1

Систематизация проблемных аспектов, препятствующих своевременному выявлению преступлений коррупционной направленности при предоставлении справок о доходах государственными служащими

 

С целью повышения уровня результативности антикоррупционной политики упомянутый сектор следует модифицировать путем видоизменения контроля за информацией.

Резюмируя сказанное выше, можно утверждать о том, что рассматриваемый феномен проникает во все сферы жизни, на этом основании государство стремится взаимодействовать с гражданами для выявления имеющихся угроз. Тем не менее ежедневно совершаются противоправные действия, в результате которых уровень доверия к власти стремительно падает. В связи с этим нами были предложены организационно-правовые рекомендации, направленные на своевременное выявление преступлений коррупционной направленности, они нацелены на снижение временных затрат при анализе большого количества данных, формирование стандартов по проверке сведений о доходах государственных служащих.

 Рис. 2

Преобразование подходов к контролю за информацией о доходах государственных служащих

С. И. Цыганцова,

аспирантка 3-го года обучения

юридического факультета

Казанского (Приволжского)

федерального университета

ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЖИВОТНЫХ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

На сегодняшний день гражданские общества большинства развитых стран мира считают неприемлемым отношение человека к животному как к вещи. Такая позиция во многом продиктована соображениями этики, требования которой значительно возросли в связи с развитием науки и технологий. Несмотря на имеющуюся тенденцию, юридический статус животных остаётся без изменений: они по-прежнему причисляются к объектам имущества, наравне с неодушевлёнными предметами собственности. Однако, учитывая нерушимую связь между моралью и правом, есть все основания полагать, что правовое положение животных в самом ближайшем будущем будет трансформироваться в сторону наделения их определённым объёмом правоспособности. Анализируя ряд мнений, подтверждающих или опровергающих идею наличия правосубъектности у животных, можно выделить два основных направления, способных стать основой для полноценного развития системы прав животных и её совершенствования в будущем.

Приверженцы первого направления считают, что теорию о правосубъектности нельзя распространять на животных, потому что на сегодняшний день невозможно исключение их полной эксплуатации людьми. Высказывается мнение, что сейчас возможно лишь поддерживать степень их благополучия на надлежащем уровне. На данный момент это может быть достигнуто только с помощью необходимых механизмов обеспечения контроля за соблюдением должного физического и психологического состояния животных. Таким образом, не признавая за животными способность быть субъектами права, представители данной концепции полагают, что любая страна, претендующая на звание развитой, в осуществлении своей правовой политики обязана исходить из принципа наделения животных основными свободами. Перечень этих свобод был сформулирован во второй половине прошлого века Британским советом по благополучию сельскохозяйственных животных. К «пяти основным свободам», которые легли в основу концепции благополучия животных, относятся: 1) свобода от голода и жажды (предоставление доступа к еде и воде, которые поддерживают здоровье и активность); 2) свобода от дискомфорта (предоставление надлежащих условий проживания, включая необходимое место для сна и отдыха); 3) свобода от боли, травм и болезней (предоставление превентивных мер, ранней диагностики и лечения); 4) свобода естественного поведения (предоставление достаточного места в среде, приближенной к природной, необходимых приспособлений, а также компании себе подобных); 5) свобода от страха и стресса (обеспечение благоприятных условий и соответствующего отношения, исключающих моральные страдания)[375].

В целом идея данного направления защиты животных сводится к следующему: пока остаётся неизвестной перспектива отказа человечества от использования животных в качестве источника одежды, пищи или для удовлетворения иных своих потребностей, и люди продолжают нещадно использовать другие биологические виды как средства производства, ими должны быть приложены все усилия для того, чтобы облегчить незавидную участь последних. Оптимистическими прогнозами предполагается постепенное снижение такой эксплуатации вплоть до полнейшего её искоренения, но даже если реализация процесса освобождения животных от человеческого произвола будет развиваться по менее благоприятному сценарию, представители животного мира всё равно получат определённый минимум гарантий, по крайней мере, ограниченный указанными пятью свободами.

Однако следует подчеркнуть, что не исключена возможность рассмотрения предложенной концепции лишь в качестве переходной стадии на пути к достижению другой, ещё более значительной цели — признания за животными основных прав, какие принадлежат человеку в силу своего рождения. Именно на последнем постулате базируется сущность второго направления. Его сторонники не только ратуют за предоставление животным комфортных условий жизнедеятельности, но и отстаивают необходимость признания естественных прав всех живых существ.

В естественно-правовой теории естественным считается право, которое является неотчуждаемым, независимым от воли других людей (законодательных органов) и обусловленным природой[376]. Как правило, определение интерпретируется с позиций антропоцентризма, распространяясь только на человеческий род, однако сама формулировка указывает на то, что люди совершенно необоснованно лишают животных прав, которые принадлежат им от природы. Это является очевидным из рассуждений знаменитого римского юриста и сторонника естественного права Ульпиана: «Естественное право — это то, которому природа научила всё живое: ибо это право присуще не только человеческому роду, но и всем животным, которые рождаются на земле и в море, и птицам; сюда относится сочетание мужчины и женщины, которое мы называем браком, сюда же порождение детей, сюда же воспитание; мы видим, что животные, даже дикие, обладают знанием этого права»[377]. С момента рождения человеческая жизнь находится в равных с жизнью новорождённого животного условиях, так как само появление на свет подчиняется совсем не юридическим, а иным законам, что позволяет считать право на жизнь естественным правом, реализация которого независима от чьей бы то ни было воли.

Концепция прав животных предусматривает признание за ними именно естественных, а не каких-либо прочих позитивных прав. Безусловно, животные не нуждаются в обладании политическими, экономическими, культурными или другими позитивными правами подобного рода. Однако для того, чтобы были обеспечены их естественные права, необходимо их государственное признание. По этой причине приверженцы концепции прав животных борются за необходимость законодательного закрепления основных прав представителей животного мира, к которым можно отнести: 1) право на жизнь; 2) право на естественную свободу и личную неприкосновенность (с определёнными изъятиями для домашних животных, если это обеспечивает их благополучие); 3) право на опеку (преимущественно для домашних и сельскохозяйственных животных); 4) право на защиту от ненужного страдания (на защиту от страданий по вине человека); 5) право на здоровую среду обитания и др.

По всей видимости, нужно признать, что для того, чтобы обеспечить животных естественными правами, необходимо рассматривать их в качестве субъектов, а не объектов права. Их правовой статус должен быть подобен тому, какой имеют малолетние дети и другие недееспособные лица, многие из которых тоже не могут заявить о своих правах, но тем не менее они признаются субъектами права, пользуются защитой государства и охраняются законом. Американский экоюрист Кристофер Стоун в своей книге «Должны ли деревья иметь права?» разделяет подобные мысли: «Природные объекты не имеют прав не потому, что они не могут говорить. Корпорации, государства, владения, младенцы, муниципалитеты, университеты тоже не могут говорить. За них говорят юристы». По мнению Стоуна, животные являются правоспособными от рождения, а то, что они не являются дееспособными, не мешает защищать их права в суде их опекунам или защитникам, например, природоохранным организациям. «Так же, как опекуны защищают в судах права людей, не обладающих дееспособностью, — беспомощных стариков, младенцев, умственно отсталых людей»[378]. Хотелось бы дополнить это мнение и тем, что неспособность недееспособных лиц самостоятельно совершать сделки и нести ответственность за свои действия не имеет никакого значения для реализации ими своих естественных прав. Кроме того, права, которые они могут приобрести через своих представителей, не возлагают на них какие-либо юридические обязанности, поэтому правовая аксиома «право корреспондирует обязанности» в данном случае также неприменима.

Учитывая то, что право — регулятор общественных отношений между субъектами права, наделение животных правосубъектностью необходимо для того, чтобы регулировать их взаимоотношения с людьми. Помимо этого, такой подход обеспечит им развитый механизм правовой защиты, в том числе судебной. В настоящий момент судебной защитой пользуются только физические и юридические лица, экологические права которых нарушены, — следовательно, защищается только их правовой интерес.

Между тем правовая практика в странах общей и тяготеющей к ней правовой семьи уже давно отвечает на подобные вызовы — существуют судебные прецеденты, истцами в которых выступают животные. В 1978 г. Сьерра-клуб и Одюбоновское общество подали иск в защиту маленькой птички, находящейся под угрозой вымирания, — палилы — от её имени, и она победила. Федеральный суд в 1979 г. обязал местные власти создать для палилы специальные охраняемые территории. В Японии окружным судом префектуры Кагошима был удовлетворён иск об аннулировании разрешения на вырубку леса, где истцами выступили представители местной фауны, представителем которой явился амамийский заяц[379]. «Сама правовая практика, — отмечает экоюрист А. В. Гринь, — обгоняя теорию под давлением соответствующих потребностей, незаметно развивается в сторону восприятия биологических видов в качестве носителей естественных прав»[380].

Долгое время определённые категории людей — рабы, темнокожие люди, дети, женщины не имели прав точно так же, как и животные прямо сейчас. На сегодняшний день мировое сообщество пришло к согласию о равноправии всех людей, вне зависимости от тех или иных признаков, что нашло своё закрепление во всех основных международно-правовых актах по правам человека. Вполне вероятно, что следующим шагом будет признание правосубъектности и других представителей животного мира. Большие надежды возлагаются именно на международное право, которое рано или поздно должно признать всё биологическое разнообразие свободным от посягательств и злоупотреблений человека, человеческих обществ и государств. Примечательно, что в теории международного права индивид, по общему правилу, тоже не признаётся субъектом межгосударственных отношений, что вызывает многочисленные дискуссии, однако обладает многими основополагающими правами благодаря международным соглашениям и международно-правовым обычаям.

 Д. А. Шаповалова,

студентка 4-го курса

юридического факультета

Сочинского института (филиала)

ВГУЮ (РПА Минюста России)

ТРАНСФОРМАЦИЯ МЕХАНИЗМА ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ
В ПЕРИОД РОБОТИЗАЦИИ И ИСКУСТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА:
РОССИЙСКИЙ И ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ

Искусственный интеллект — это технология создания компьютерных программ, при этом такие программы работают как обучающиеся системы, накапливают опыт, собирают информацию, умеют анализировать и делать оценки, применяют накопленные знания в повседневной жизни. При этом «искусственный интеллект — это не робот. Робот — это своеобразная оболочка ИИ, которая иногда имеет очертания человеческого тела. Однако, искусственный интеллект — это компьютер внутри робота»[381].

Главной концепцией правового регулирования роботизации на современном этапе является понимание того, как будет осуществляться управление роботами и какими законодательными нормами необходимо руководствоваться при работе с такими машинами. По мере перехода роботов из научного мира в реальную жизнь необходимо выработать специальные правила и нормы их правового взаимодействия и регулирования.

Большое значение для развития цифровых технологий и искусственного интеллекта в области гражданского права как одной из важных сфер правового регулирования цифровой экономики является совершенствование разного рода услуг, договоров, определения правосубъектности искусственного интеллекта, сущности исключительного права на произведение, информации, баз данных и защиты персональных данных и т. д.

В Европе, США, Корее, Китае, Японии начались процессы по регулированию правовых вопросов действия роботов и развитию соответствующего законодательства. На основе зарубежного опыта и развития отечественного законодательства необходимо определить сферы применения робототехники, дать законодательное определение отдельным видам роботов и их ответственности, разработать специальные правила, которые должны учитывать российские и мировые технологии в отдельных отраслях экономики. Регулирование технологических машин — это вызов нашему законодательству.

В рамках Европейского сообщества и таких развитых стран, как США, Япония, Корея, рассматривался вопрос принятия правил, которые бы не влияли на процессы исследования и развития роботизации. Важным и необходимым документом многие исследователи считают также кодекс этических норм разработчиков роботов и искусственного интеллекта.

Во всем мире нет единого мнения о создании отдельных законодательных норм в области искусственного интеллекта и использования роботов.

Специалисты во многих отраслях предлагают использовать те нормы правового регулирования, которые имеются, и вводить в основном изменения в существующие законодательные акты в области различных видов ответственности, страхования.

Как пишет М. А. Федотов, «проблема программного кода как средства регулирования киберпространства и деятельности в нем весьма сложна ввиду принципиальной новизны этого социального регулятора и неясности его соотношения с другими регуляторами»[382]. Поэтому необходим баланс как законодательных норм, так и технологий.

В будущем в эпоху развития робототехники общий предмет правового регулирования должен быть пересмотрен или вовсе расширен в связи с появлением, кроме физических и юридических лиц, новых роботизированных конструкций, которые в свою очередь должны либо приобрести статус одного из существующих лиц, либо получить новый. Благодаря этому следует пересмотреть теорию субъектов права и субъектов правоотношений, изменить подходы к правоспособности и дееспособности лиц, содержание наследственных правоотношений, институт семьи, труда, гражданства и так далее.

Скорее всего это повлечет создание отдельного ИИ-права, в котором будут прописаны права и законы по отношению к роботам или другим роботизированным конструкциям.

Великобритания. В Великобритании пик внимания к искусственному интеллекту приходится на 2016 г., когда органы государственной власти и общественные организации всерьез заинтересовались искусственным интеллектом и робототехникой. Термин «искусственный интеллект» используется в отчете «Рост индустрии искусственного интеллекта в Великобритании» как родовое понятие, объединяющее несколько технологий, включая статистику, информатику и когнитивную психологию (машинное обучение, глубокое обучение).

Одним из основных пунктов отчета является рекомендация предоставления наилучшего доступа к данным. Развитие искусственного интеллекта требует наличия доступа к важным базам данных. Английское правительство приняло достаточно мер, способствующих обмену данными.

Данный отчет устанавливает приоритетные направления развития искусственного интеллекта и определяет субъектов, вовлеченных в отрасли экономики, использующие искусственный интеллект, но он не содержит никаких указаний относительно графика и порядка практической реализации каждой из представленных в отчете рекомендаций. Также отчет не учитывает политический аспект, хотя 80 % финансирований исследований в области робототехники и автономных систем в 2015 г. осуществлялось из стран Евросоюза, из которого Великобритания планирует выйти.

Россия. В России технологии искусственного интеллекта в большей части развиваются в крупных компаниях, в которых появляются специальные проекты, выполняемые специалистами в области ИТ-технологий. «Волна настоящей роботизации у нас начнется после 2022 г., потому что до сих пор существует целый ряд технологических проблем, для того чтобы делать настоящих роботов на конвейере, которые замещают человека», — отметил Д. Песков[383].

Так же, как и за рубежом, правовая система России недостаточно развита в вопросах покрытия ущерба новыми машинами-роботами. Поэтому необходимо развивать вопросы ответственности роботов, определить, кто из разработчиков является ответственным за ущерб, причинённый машинами.

В России нормы, регулирующие юридическую ответственность роботов, не приняты. В рамках Евразийского экономического союза принят технический регламент «О безопасности машин и оборудования»[384], в котором также не затронуты вопросы ответственности.

В российской практике встают такие вопросы, как договорная и внедоговорная ответственность, ущерб, правовой статус роботов, их создателей, третьих лиц, конфиденциальность, безопасность, защищенность.

Таким образом, определим общую концепцию становления и развития правового регулирования искусственного интеллекта, роботов и объектов робототехники исходя из стратегии развития базы общества:

– создание экосистемы цифровой экономики, в которой будет постоянное взаимодействие организаций, которым принадлежат технологические платформы, прикладные интернет-сервисы, аналитические системы;

– создание технологии анализа больших объемов данных на мировом уровне, которые могут конкурировать с их зарубежными аналогами;

– при создании технологий анализа больших данных должны быть учтены вопросы охраны результатов интеллектуальной деятельности в трансграничном пространстве;

– совершенствовать правовое регулирование обработки информации с применением новых технологий;

– необходимо в отдельных отраслях экономики выработать отдельные концепции с использованием систем искусственного интеллекта[385].

Таким образом, к информации относятся не только данные, находящиеся в сети Интернет, но и остальные данные, окружающие нас, — это различные изображения, пояснения, бумажные и машиночитаемые тексты, сведения и т. д., которые могут быть обработаны системой искусственного интеллекта, и, чтобы обеспечить их хранение, необходимо преобразовать их в цифровую форму. Цифровизация информации предполагает не только её обработку, хранение, но и передачу. При этом любая информация, как результат интеллектуальной деятельности, так и иной результат, представляющий экономическую ценность, не является оборотоспособной, в обороте могут участвовать имущественные права. При этом в договорах на оказываемые услуги при применении систем искусственного интеллекта необходимо это учитывать.

 Н. Р. Шевко,

доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин

 Казанского института (филиала) Российского

 государственного университета правосудия,

кандидат экономических наук, доцент

КИБЕРБЕЗОПАСНОСТЬ: СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ

В современном обществе, и в российском в том числе, наиболее серьезной проблемой является обеспечение информационной безопасности, создание условий для эффективной профилактики киберпреступлений. Особенно остро эта задача проявилась в условиях повсеместного внедрения информационных технологий в нашу жизнь в условиях пандемии коронавируса — 2020, когда в силу объективных причин население вынуждено было прибегнуть к «удаленке». В результате «стремительно возрастало число корпоративных серверов, доступных для злоумышленников из интернета. Выяснилось, что одной из главных причин стало применение компаниями незащищенного протокола удаленного доступа RDP (Remote Desktop Protocol)»[386].

Общее число преступлений, совершенных с использованием современных информационных технологий, неуклонно растет. Одним из факторов, способствующим росту, является массовое использование сети Интернет. Россия, по некоторым оценкам, входит в топ-10 стран, активно использующих Всемирную паутину во всех сферах деятельности и чаще всего обращающихся к ее услугам.

В современном мире электронные деньги и онлайн-банкинг стали вполне привычными понятиями, как и основное средство их воплощения — телефон с выходом в Интернет. Подавляющая масса хакерских атак приходится на финансовый сектор, непосредственно на банки — около 70 % хакерской активности, при этом 74 % банков практически не готовы к кибератакам. Причем в 29 % банков экспертами были обнаружены активные заражения вредоносными программами, о существовании которых внутренняя служба информационной безопасности даже не подозревала, а в 52 % случаев выявлены следы совершения атак в прошлом. Приблизительно каждый год наблюдается рост кибермошенничества в финансовой сфере на 20–30 %. По официальным данным, в 2018 году киберпреступники похитили у россиян 2 млрд рублей. 1,5 млрд рублей из них злоумышленники похитили в результате кибермошенничества с использованием интернет-банкинга[387].

В случае с вирусами злоумышленники внедряют практически в любой гаджет программное обеспечение, пересылающее идентификационные данные пользователя злоумышленникам. Установку данной программы на цифровое устройство пользователь может совершить самостоятельно и совершенно непреднамеренно: либо скачав какое-либо приложение с неофициального сайта, либо она может быть внешне замаскирована под легальную программу. Поэтому во избежание установки и автоматического запуска вирусных программ необходимо систематически производить обновление антивирусников и использовать только проверенное программное обеспечение. Однако вирусам подвергаются не только гаджеты клиентов, но и банкоматы. Так, в 2017 году широкое распространение получил зловред, который имел способность воздействовать на оперативную память банкоматов удаленно с целью выдачи купюр крупного номинала (в 1 и 5 тысяч рублей) по требованию преступников в виде ввода программного кода, то есть не было необходимости в непосредственном физическом контакте с терминалом. Однако программисты устранили появившуюся проблему — компьютерный вирус был заблокирован компаниями, занимающимися разработкой антивирусных программ. Они разработали соответствующие алгоритмы определения и игнорирования действий вредоносной программы.

Однако злоумышленники используют все возможные способы. Так, мошенниками была разработана новая схема посредством банкоматов. Для ее реализации требовался всего один исполнитель. Суть ее заключалась в следующем. Агент активирует работу терминала, выбирая любую операцию, но не помещая банковскую карту в приемник. Он оставляет операцию незавершенной и удаляется от терминала. Следующий по очереди клиент, ничего не подозревая, видя на экране предложение вставить карту и ввести соответственно свои данные (пин-код), следует инструкциям, неосознанно завершает введенную ранее операцию (как правило, списание денежных средств). Единственным условием полноценного выполнения операции является временной интервал для ввода пин-кода — до 90 секунд. Как правило, данные операции исполнялись вблизи остановок городского транспорта, когда клиенты, торопясь на подъезжающий общественный транспорт, не всегда внимательно вникают в суть происходящего.

К сожалению, различные неприятности с терминалами банкоматов происходят с завидной регулярностью. Так, в период проведения крупных мероприятий мирового уровня (чемпионат мира, универсиада, всемирные конкурсы и фестивали) злоумышленники не дремлют, они разрабатывают новые схемы мошенничества — например, установку фальшивых банкоматов, имитирующих банкоматы известных банков либо специальные накладки на клавиатуру в настоящих банкоматах. При помощи данных приспособлений злоумышленникам удавалось считывать все данные банковской карты, производить переводы с карт клиентов и даже обналичивать денежные средства.

Кроме того, в 2017 году в России появилась новая технология мошенничества — технология BlackBox. Она использовала соединение с банкоматом в части выдачи наличных через специальное отверстие периферийного устройства.

Применение новейших разработок в криминальной среде стало причиной того, что борьба с компьютерными преступлениями для современного общества стала одной из первоочередных задач. 

Мишенями примерно половины компьютерных атак становятся компании финансового сектора, но стоит отметить, что при расследовании экономических преступлений большинство доказательств являются цифровыми и их можно найти в компьютерных системах. Международной компанией, специализирующейся на предотвращении кибератак, Group-IB было подсчитано, что в России в 2018 году в среднем каждый месяц успешно атаковали 1–2 банка, а средний ущерб составлял 132 млн рублей от каждой атаки. Службы безопасности банковской сферы в течение 2018 года неоднократно фиксировали целенаправленные атаки на организации кредитно-финансовой сферы. Так, «совокупный ущерб, нанесенный экономике России киберпреступниками, по официальным данным, превысил 1,1 трлн руб, потери российской экономики в 2019 году от действий кибермошенников составили около 2,5 трлн руб., а возможный ущерб от кибератак в 2020 году оценивается в 3,5–3,6 трлн руб.»[388].

Очевидно, подобная ситуация не может удовлетворять правоохранителей. В связи с увеличением количества киберпреступлений, а также молниеносным реагированием преступного сообщества на пресечение выявленных способов совершения преступных деяний, поиском новых лазеек за счет пробелов в законодательстве, появлением новых инструментов незаконного обогащения злоумышленников с использованием удаленного доступа (причем зачастую из мест лишения свободы) к счетам клиентов банков в Следственном Департаменте МВД России и, соответственно, в территориальных органах предварительного следствия образованы отделы, специализирующиеся на расследовании киберпреступлений. МВД РФ приняло решение о создании в ведомстве соответствующих отделений по противодействию преступлениям, совершаемым с использованием информационно-телекоммуникационных технологий. Кроме того, значительно увеличат штат Бюро специальных технических мероприятий МВД России и их подразделений на региональном уровне.

В целях эффективного противодействия преступным деяниям, совершенным с использованием высоких технологий, действий одного ведомства будет недостаточно. Здесь требуется полномасштабная деятельность. В России необходимо создать единую систему борьбы с киберпреступностью. Так, одним из вариантов стало бы единое соглашение об электронном обмене информацией между госорганами и службами при взаимодействии с банками, операторами мобильной связи и др. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Так, летом 2019 года Центробанком были выявлены и переданы соответствующим операторам связи почти 2,5 тыс. номеров абонентов — псевдослужб безопасности банков, которые провоцировали клиентов на открытие доступа и разглашение своих персональных банковских данных в целях незаконного списания денежных средств со счетов. В результате операторами связи были заблокированы лишь 218 из них, для 59 ввели ограничения на использование финансовых сервисов, а в 198 случаях выявили подмену номера банка.

Будем надеяться, что общими усилиями мы сможем противостоять преступным деяниям и сведем к минимуму потери.

 К. А. Ширяева,

аспирант кафедры гражданского процесса

Саратовской государственной

юридической академии

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ КАК ГАРАНТИЯ РЕАЛИЗАЦИИ
ПРИНЦИПА ОБЪЕКТИВНОСТИ

Объективность упоминается законодателем в тексте ст. 12 Гражданского процессуального кодекса как требование, предъявляемое к суду. Однако содержание данного понятия в законе не раскрывается. В общенаучном понимании объективность представляет собой собирательное понятие, включающее в себя справедливость и добросовестность суда, его беспристрастность и независимость, обоснованность выводов, сформулированных на основе всестороннего исследования объективных данных.

Одним из проявлений объективности судей выступает право выражения ими особого мнения при коллегиальном рассмотрении дела. Данная прерогатива представляет собой возможность судьи, имеющего особое мнение по принятому решению, в срок не более пяти дней со дня принятия решения судом письменно изложить его и приобщить к решению. При этом судья не вправе указывать в нем сведения о суждениях, имевших место при обсуждении и принятии решения, о позиции отдельных судей, входивших в состав суда. Таким образом законодатель обеспечивает тайну совещательной комнаты судей.

Особое мнение по своей сущности является полным или частичным несогласием судьи с принятым большинством голосов решением, связанным с личными воззрениями, убеждениями, его идеологической и правовой позицией.

Проблема неэффективности данного правомочия на практике заключается в сложившимся ложном, стереотипном отношении к особому мнению, которое воспринимается судейским сообществом как проявление субъективизма и индивидуализации, что подрывает весь авторитет суда и вызывает сомнение в законности принятого по делу решения. Помимо этого, в самом законодательстве отсутствуют требования к структуре и содержанию мнения, что ведёт к его произвольному составлению, недостаткам в обоснованности и аргументации высказываемых суждений.

Основным пробелом особого мнения является его незначительность для участников процесса и судей в целом. Оно не влияет на обязательную силу принятого коллегией решения, не имеет правовых последствий для сторон соответствующего дела. При пересмотре в вышестоящих инстанциях, в случае отмены или изменения судебных актов указание на особое мнение в мотивировочной части решения встречается в редких случаях, вместо этого используются предусмотренные законом иные основания.

После реформирования законодательных положений об особом мнении остаётся актуальным вопрос отсутствия правовых последствий, наступающих при реализации судьей данного правомочия. Этим объясняется существенно малое количество особых мнений в гражданском судопроизводстве.

Позиции специалистов относительно особого мнения судьи неоднозначны. Одни полагают, что особое мнение судьи, идущее вразрез с мнением других судей, вызывает у граждан сомнения в правоте, объективности и законности принятого судебного решения, подрывает авторитет судей и всего правосудия в России. Так, Д. А. Басангов отмечает, что особые мнения разрушают целостность судебного решения, усложняют понимание и размывают его обязательность, обнаруживают политические пристрастия судей[389].

Другие оценивают особое мнение судьи как положительный инструмент в судопроизводстве. Например, А. Л. Кононов считает, что институт особого мнения судьи, несомненно, работает на укрепление независимости судей, следовательно, судебной власти в целом, является гарантией ответственности судей, без чего правосудия как такового не существует. По его мнению, право на особое мнение индивидуализирует фигуру судьи, выделяет его как автономного и ответственного субъекта судебного органа[390].

Выражение особого мнения отдельным судьей, как публичное обоснованное возражение, способно оказать дисциплинирующее влияние на судейское сообщество.

Следует отметить, что на данный момент наличие такого сильного ресурса в отечественном законодательстве, как право судьи на особое мнение, не приносит максимально возможных полезных результатов. Для устранения существующих недостатков функционирования данного правомочия предлагается следующее.

1. Необходимо нормативно закрепить способ, порядок оформления особого мнения, его единую форму и содержание. Главными структурными элементами особого мнения выделить мотивировочную и при необходимости резолютивную части. Вводная и описательная части могут иметь отсылочный характер.

2. Следует расширять правовые знания судейского сообщества на основании российской и зарубежной практики применения особого мнения в целях преодоления их стереотипного мышления. При этом, выражая особое мнение, судьи должны выполнять требования объективности и беспристрастности. Их отличная от большинства позиция должна быть аргументирована правовыми нормами и фактическими обстоятельствами дела. Представляется, что данная форма работы позволит повысить значение особых мнений, сделает упор на ответственность каждого из судей при коллегиальном рассмотрении дела. Исходя из практики публикаций особых мнений судей Конституционного суда и Европейского суда по правам человека, особые мнения судей включают в себя весьма интересные соображения о действительном содержании подлежащих применению норм права. При правильном подходе аналогичное значение могут приобрести особые мнения судей судов общей юрисдикции.

3. Появление в деле особого мнения судьи должно привлекать внимание вышестоящих инстанций при пересмотре решений и инициировать создание обзоров особых мнений, разъяснений Верховным Судом РФ нормативных актов в целях обеспечения единообразия правоприменительной практики. Особое мнение может стать основанием для появления новых норм и внесения изменений в уже существующие законы Верховным Судом РФ, обладающим правом законодательной инициативы.

В результате предложенных изменений особое мнение судьи будет являться мотивацией для более тщательной подготовки участниками к делу по аналогичным спорам, поспособствует пониманию ими процесса логики решения.

Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что особое мнение как гарантия реализации объективности гражданского судопроизводства будет иметь эффективное воздействие в результате совершенствования законодательства, обобщения правоприменительной практики и повышения квалификации судей. Выражение судьей особого мнения является проявлением его независимости в полной мере, отходом от мнения большинства. При обеспечении многостороннего подхода и внимания со стороны всех судебных инстанций, включая Верховный Суд РФ, институт особого мнения позволит повысить качество судебных решений и правовую грамотность участников гражданского судопроизводства, развить потенциал судей, обеспечить объективное рассмотрение дел, что в конечном итоге является абсолютным идеалом судейского правоприменения.

 


[1] См.: Баранов, В. М. Истинность норм советского права / В. М. Баранов. – Саратов : Изд-во Саратовского ун-та, 1989. – С. 241 .

[2] См.: Теория государства и права : учебник / В. В. Кожевников, В. Б. Коженевский, В. А. Рыбаков ; отв. ред. В. В. Кожевников. – М., 2018. – С. 124.

[3] См.: Кудрявцев, Ю. В. Нормы права как социальная информация / Ю. В. Кудрявцев. – М. : Юрид. лит., 1981. – С. 144.

[4] См.: Теория государства и права : учебник / В. В. Кожевников, В. Б. Коженевский, В. А. Рыбаков ; отв. ред. В. В. Кожевников. – С. 350.

[5] См.: С. А. Жинкин «Некоторые проблемы видов эффективности права» / С. А. Жинкин // Журнал российского права. – 2004. – № 2; Кудрявцев, В. Н. Эффективность правовых норм / В. Н. Кудрявцев, В. И. Никитинский, И. С. Самощенко [и др.]. – М., 1980. – С. 22

[6] См.: Лиотар, Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Ж.-Ф. Лиотар. — URL: https://www.gumer.info/bogoslov_Buks/ Philos/liot/01.php (дата обращения: 12.11.2020).

[7] См.: Новая философская энциклопедия : в 4 т. – М., 2010. – Т. 1; Фихте, И. Г. Сочинения : в 2 т. / И. Г. Фихте. – М., 1993. – Т. 2; Поляков, А. В. Общая теория права : курс лекций / А. В. Поляков. – СПб., 2001; Честнов, И. Л. Методология юридической науки XXI века / И. Л. Честнов // Юридическая наука в правовом поле России: ценностные ориентиры и перспективы развития : материалы XII Международной научной конференции. – М., 2012.

[8] См.: Указ Президента РФ от 24 декабря 2014 г. № 808 «Об утверждении Основ государственной культурной политики».

[9] См.: Графский, В. Г. Государство и технократия / В. Г. Графский. – М., 1981. – С. 214–215.

[10] См.: Ивин, А. А. Ценности и понимание / А. А. Ивин // Вопросы философии. – 1987. – № 8. – С. 32.

[11] См.: Овчинников, А. И. Риски в процессе цифровизации права / А. И. Овчинников // Юридическая техника. – 2019. – С. 257–265.

[12] См.: Лобовиков, В. О. Модальная логика оценок и норм с точки зрения содержательной этики и права / В. О. Лобовиков. – Красноярск, 1984. – С. 39.

[13] См.: Овчинников, А. И. Указ. соч.

[14] Данный материал подготовлен на основе работы А. И. Овчинникова «Риски в процессе цифровизации права».

[15] См.: Румянцева, Е. Е. Новая экономическая энциклопедия / Е. Е. Румянцева. – 2-е изд. – М. : ИНФРА-М, 2006.

[16] См.: Бенедиктов, М. Экономическая безопасность наукоемких производств / М. Бенедиктов, Е. Хрусталев // Вопросы экономики. – 1999. – № 9. – С. 119–125.

[17] См.: Экономическая безопасность хозяйственных систем / под общ. ред. А. В. Колосова. – М. : РАГС, 2001.

[18] См.: Маричева, Н. Н. Глобальные дисбалансы в мировой экономике / Н. Н. Маричева // Молодой ученый. – 2014. – № 6 (65). – С. 446–448.

[19] См.: Додонов, В. Н. Большой юридический словарь / В. Н. Додонов, В. Д. Ермаков, М. А. Крылова. – М., 2001. – 790 с.

[20] Шадыбеков, К. Б. Государственное и муниципальное управление: терминологический словарь / К. Б. Шадыбеков, А. А. Исраилов, А. О. Кожошев. – URL: https://determiner.ru/slovari/gosudarstvennoe-i-municipalnoe-upravlenie-terminologicheskii-slovar.html.

[21] Финансовые ресурсы и их состав. – URL: https://economuch.com/osnovyi-finansov-ekonomika/finansovyie-resursyi-sostav-55043.html.

[22] См.: Арутюнян, М. С. К вопросу о повышении эффективности бюджетных расходов / М. С. Арутюнян, О. Ю. Хисматуллин // Правовое государство: теория и практика. – 2020. – № 1 (59). – С. 87–93.

[23] См.: Городищева, Е. Возврат к истокам / Е. Городищева // Лента : [сайт]. – URL: https://lenta.ru/articles/ 2019/12/25/education/.

[24] См.: Боголюбов, С. А. Потенциал экологических норм Конституции России / С. А. Боголюбов // «КиберЛенинка» — научная электронная библиотека : [сайт]. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/potentsial-ekologicheskih-norm-konstitutsii-rossii.

[25] Объемы несырьевого неэнергетического экспорта выросли в 2019 году // Российский экспортный центр : [сайт]. – URL: https://www.exportcenter.ru/press_center/news/obemy-nesyrevogo-neenergeticheskogo-eksporta-vyrosli-v-2019-godu/?sphrase_id=141704.

[26] Кистяковский, Б. А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права / Б. А. Кистяковский. – М. : Издание М. и С. Сабашниковых, 1916. – С. 575.

[27] См.: Там же. С. 576.

[28] См.: Там же. С. 579–581.

[29] См.: Соловьева, А. А. Категория справедливости в правовом регулировании: историко-теоретическое исследование : 12.00.01 : дис. ... канд. юрид. наук / Соловьева А. А.– Челябинск, 2006. – 205 с.

[30] Кельзен, Г. Чистое учение о праве / Г. Кельзен ; пер. с нем. М. В. Антонова и С.В. Лёзова. – 2-е изд. – СПб. : Алеф-Пресс, 2015. – С. 441.

[31] Как отмечает В.В. Лапаева, подход, при котором справедливость выступает ценностной основой концепции естественного права, является наиболее распространённым. См.: Лапаева, В. В. Типы правопонимания: правовая теория и практика : монография / В. В. Лапаева. – М. : Российская академия правосудия, 2012. – С. 82.

[32] См.: Петражицкий, Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности / Л. И. Петражицкий. – Том 2. – СПб. : Типография Спб. акц. общ. «Слово», 1907. – С. 502.

[33] Нерсесянц, В. С. Общая теория права и государства : учебник / В. С. Нерсесянц. – М. : Норма ; ИНФРА-М, 2012. – С. 29–30.

[34] См.: Сырых, В. М. По справедливости о юридической справедливости / В. М. Сырых // Правовая политика и правовая жизнь. – 2015. – № 1. – С. 10.

[35] Путин: современный либерализм окончательно себя изжил. – URL: https://finovosti.ru/news/v-mire/putin-sovremennyy-liberalizm-okonchatelno-izzhil-sebya (дата обращения: 12.11.2020)

[36] Конечно, можно рассматривать в качестве такой теории марксизм, однако крах СССР в условиях безраздельного господства марксизма в гуманитарной науке и системе образования, которые должны давать людям знания для решения имеющихся социальных проблем и бескризисного развития, говорит о том, что марксизм далеко не совершенен.

[37] По нашему мнению, в этом плане особый интерес представляет созданная в России новая социальная теория, которая называется Концепцией общественной безопасности. О некоторых её характерных чертах и связи с теорией справедливости в праве см.: Ашрафзянов, И. Р. К вопросу о методологии исследования проблемы справедливости в праве / И. Р. Ашрафзянов // Право, экономика и управление : материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (Чебоксары, 16 октября 2020 г.) / гл. ред. Э. В. Фомин. – Чебоксары : ИД «Среда», 2020. – С. 194–198.

[38] См., например: Социально-философские этюды П. И. Новгородцева и И. А. Покровского. – СПб. ; М., 1911. – 48 с.

[39] См.: Капустина, Е. Л. Между Севером и землей: дорога из Западной Сибири в Дагестан как элемент социального пространства транслокального мигранта / Е. Л. Капустина // Социологические исследования. – 2017. – № 5. – C. 26–34

[40] См.: Агасиева, Н. М. Миграционные процессы народов Дагестана во второй половине XX века : 07.00.02 : автореф. дис. … канд. ист. наук / Агасиева Н. М. – Махачкала, 2004.

[41] См.: Капустина, Е. Л. Север и «земля»: к вопросу о собственности на землю / Е. Л. Капустина // Журнал социологии и социальной антропологии. – 2014. – С. 170–173.

[42] См.: Алтухов, С. А. Антикоррупционные механизмы и практика их применения в современной России / С. А. Алтухов // Актуальные вопросы науки и практики : сборник научных трудов по материалам научно-практической конференции, посвященной Дню российской науки. – Самара, 2018. – С. 50–56.

[43] См.: Шпилевская, Е. В. Коррупция как проявление одной из форм теневой экономики / Е. В. Шпилевская, Е. П. Гарина, В. В. Левчук // Механизм противодействия коррупции и развития антикоррупционного законодательства в России и за рубежом : сборник научных статей по материалам региональной научно-практической конференции. – Ростов-на-Дону, 2020. – С. 86–90.

[44] Барсукова, С. Ю. Коррупция как система / С. Ю. Барсукова // Общественные науки и современность. – 2008. – № 5. – С. 36–47.

[45] См.: Маланина, К. В. Коррупция и проблемы государственного регулирования теневой экономики / К. В. Маланина, Е. П. Гарина, В. А. Павленко [и др.] // Механизм противодействия коррупции и развития антикоррупционного законодательства в России и за рубежом : сборник научных статей по материалам региональной научно-практической конференции. – С. 69–73.

[46] См.: Паршин, И. С. Противодействие коррупции: уголовно-правовое и криминологическое исследование : 12.00.08 : автореф. дис. … канд. юрид. наук / Паршин И. С. – Нижний Новгород, 2014 г. – URL: http://emsu.ru/ face/dissert/avtoreferat_parshinis.pdf (дата обращения 10.10.2020).

[47] Cм.: Только продолжайте // Дни. – 1925. – 24 мая.

[48] См.: Кускова, Е. Д. Или-или / Е. Д. Кускова // Последние новости. – 1923. – 13 октября.

[49] См.: По поводу статьи «Или-или» // Последние новости. – 1923. – 13 октября.

[50] См.: Прокопович, С. Н. Новая экономическая политика / С. Н. Прокопович // Экономический вестник. – 1923. – Кн. 1.

[51] См.: Пробуждение активности // Руль. – 1925. – 3 января.

[52] См.: Мартов, Л. Диалектика диктатуры / Л. Мартов // Социалистический вестник. – 1922. – № 3.

[53] См.: Иванович, Ст. Из тупика в тупик / Ст. Иванович // Заря. – 1922. – № 3.

[54] См.: Чернов, В. М. Власть и соглашательство / В. М. Чернов // Революционная Россия. – 1921. – № 12–13. – С. 2.

[55] См.: Сталинский, Е. Перерождение большевизма / Е. Сталинский // Воля России. – 1925. – № 6. – С. 175.

[56] Токвиль, А. де. Демократия в Америке. – М., 1992. – С. 38.

[57] См.: Охотский, Е. В. Теория и механизмы современного государственного управления / Е. В. Охотский. – М. : Юрайт, 2013. – С. 639.

[58] Закон РТ от 16 января 2003 года № 3-ЗРТ «О государственной гражданской службе Республики Татарстан» // Свод законов Республики Татарстан : в 11 т. – Т. 4. – Казань : Фолиант, 2018. – С. 263–304.

[59] URL: http://tatarstan.ru/rus/gossluzhba/education/qual.htm.

[60] См.: Наконечная, Т. В. Преемственность в развитии советского права / Т. В. Наконечная. – Киев : Наукова думка, 1987. – С. 11.

[61] См.: Основные характеристики российской правовой действительности / под науч. ред. Ю. С. Решетова. – Казань : Казан. ун-т, 2010. – С. 153–159.

[62] См.: Наконечная, Т. В. Указ. соч. С. 8.

[63] См.: Карташов, В. Н. Теория правовой системы общества : учебное пособие : в 2 т. / В. Н. Карташов. – Т.1. – Ярославль : Яросл. гос. ун-т, 2005. – С. 70.

[64] См.: Губайдуллин, А. Р. Функции права и правовой системы общества / А. Р. Губайдуллин // Ученые записки Казанского университета. Серия «Гуманитарные науки». – 2013. – Том 155. – Книга 4. – С. 27–36.

[65] См.: Антология мировой правовой мысли : в 5 т. – Т. 2. Европа V-XVII вв. – М. : Мысль, 1999. – С. 32.

[66] Пункт 4. ст. 8 Федерального закона от 27.07.2006 № 149-ФЗ (ред. от 08.06.2020) «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

[67] См.: Хабриева, Т. Я. Право в условиях цифровой реальности / Т. Я. Хабриева, Н. Н. Черногор // Журнал российского права. – 2018. – № 1. – С. 96.

[68] См.: Синюков, В. Н. Цифровое право и проблемы этапной трансформации российской правовой системы / В. Н. Синюков // Фундаментальные проблемы юридической науки. – 2019. – № 9 (154). – С. 17.

[69] См.: Блокчейн в цифровой криминологии: постановка проблемы / А. П. Суходолов, Е. А. Антонян, М. В. Рукинов [и др.]. // Всероссийский криминологический журнал. – 2019. – Т. 13. – № 4. – С. 555–563.

[70] Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда г. Москвы № 09АП-16416/2018 от 15.05.2018.

[71] См.: Шустов, В. Чрезвычайный и Полномочный Посол / В. Шустов // Международная жизнь. – 2009. –№ 7.

[72] См.: Дубинин, Ю. В. А. А. Громыко и отечественная школа дипломатии / Ю. В. Дубинин // Международная жизнь. – 2009. – № 7. – С. 109–123.

[73] См. там же.

[74] См.: Дубинин, Ю. В. Указ. соч. С. 109–123.

[75] Громыко, А. А. Памятное. – URL: https://booksonline.com.ua/view.php?book=141548 (дата обращения 10.02.2021).

[76] Гатилова, А. С. К вопросу о технологии правового прогнозирования / А. С. Гатилова // Вестник ОГУ. – 2012. – № 3. – С. 31.

[77] Костенко, М. А. Правовое прогнозирование: понятие и основные принципы юридической стратегии и тактики / М. А. Костенко // Известия ТРТУ. – 2006. – № 10. – С. 180.

[78] Агамиров, К. В. Юридическое прогнозирование как фактор совершенствования российской правовой системы / К. В. Агамиров // Журнал российского права. – 2018. – № 8. – С. 27.

[79] Костенко, М. А. Указ. соч. С. 182.

[80] Гатилова, А. С. Указ. соч. С. 33.

[81] Агамиров, К. В. Указ. соч. С. 27–28.

[82] Электронное правительство в РФ // Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации : [сайт]. –URL:https://digital.gov.ru/ru/activity/statistic/rating/elektronnoe-pravitelstvo-v-rf/ (дата обращения: 31.10.2020).

[83] Подача процессуальных документов в электронном виде // ГАС «Правосудие» : [сайт]. – URL: https://ej.sudrf.ru/ (дата обращения: 01.11.2020).

[84] См.: Черниченко, С. В. Очерки по философии международного права / С. В. Черниченко. – М., 2002; Каламкарян, Р. А. Философия международного права / Р. А. Каламкарян ; Ин-т гос. и права РАН. – М. : Наука, 2006. – 207 с.

[85] Черниченко, С. В. Очерки по философии международного права. С. 21.

[86] Каламкарян, Р. А. Указ. соч. С. 11.

[87] Шугуров, М. В. К вопросу о предмете философии международного права / М. В. Шугуров // Российский журнал правовых исследований. – 2019. – Т. 6. – № 2. – C. 42–52.

[88] Лукашук, И. И. Международное право. Общая часть / И. И. Лукашук. – М. : Издательство БЕК, 1997. 371 с. – С. 2.

[89] Бержель, Ж.-Л. Общая теория права / Ж.-Л. Бержель. – М., 2000. – С. 19.

[90] См.: Мережко, А. А. Наука политики международного права: истоки и перспективы / А. А. Мережко. – Киев, 2009; Буткевич, О. В. У истоков международного права / О. В. Буткевич. – М. : Юридический Центр Пресс, 2008. – С. 11.

[91] Керимов, Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права) / Д. А. Керимов. – 2-е изд. – М. : Аванта +, 2001. – С. 71.

[92] Pound R. Philosophical Theory and International Law // Bibliotheca Visseriana. – 1932. – Vol. 1. – P. 73, 89. Цит. по: Каламкарян, Р. А. Указ. соч. С. 9.

[93] Что позже подтверждается тем же автором, связывающим существование объективного права с действием так называемых общих принципов права, выступающих «как некое высшее, соединяющее в себе начало справедливости, разумности, добросовестности», см.: Каламкарян, Р. А. Указ. соч. С. 43.

[94] По мнению, А. А. Мережко, современный позитивизм «признает существование общих принципов права и значение решений Международного Суда ООН в качестве вспомогательных средств установления права» // Мережко, А. А. Гносеология международного права. Введение в философию международного права / А. А. Мережко. – Киев : Юстиниан, 2002. – С. 192.

[95] См.: Лукашук, И. И. Указ. соч. С. 2.

[96] Бержель, Ж.-Л. Указ. соч. С. 15.

[97] «Вследствие этой персонализации в отношениях между суверенными государствами появляется как comitas, вежливость, так и jus, законность» // Шмитт, К. Homoc Земли в праве народов jus publicum europaeum / К. Шмитт. – СПб. : Владимир Даль, 2008. – 670 с. – С. 176.

[98] Guilhot, N. American Katechon: When Political Theology Became International Relations Theory / N. Guilhot // Constellations. – Volume 17. – 2010. – No 2. – Pp. 224–253.

[99] «Ориу выделял «институты-органы» и «институты-лица» (3). Именно на последних, которые являются «элементами социальной организации, а не только средствами правовой техники», Ориу сконцентрировал свои исследования. Хотя для того чтобы считаться институтом, элементам правовой системы не обязательно обладать статусом юридического лица, и термин «институт» может применяться к органам, не обладающим лицом, например, министерствам, тем не менее корпоративные или персонифицированные институты включают все три следующих элемента: идею деятельности, которую необходимо осуществить в рамках социальной группы, организованную власть и «проявления общности, которые возникают внутри социальной группы в связи с единой идеей и ее реализацией» // Бержель, Ж.-Л. Указ. соч. С. 318.

[100] «...объединения лиц или имущества, которые, обладая персональным юридическим статусом, выступают носителями прав и обязанностей» // Там же. C. 331.

[101]«Мы являемся свидетелями процесса численного увеличения юридических лиц, за которыми скрываются самые разнообразные интересы. Польза этого явления заключается в том, что мы можем с большей точностью персонифицировать эти объединения» // Там же. С. 332.

[102] Там же. C. 418.

[103] «Государству в принципе изначально, с момента его возникновения присуща международная правосубъектность, поскольку оно с момента своего возникновения способно участвовать в межгосударственных отношениях. Но государство как социальный организм (как личность в социальном смысле) и государство как субъект международного права не всегда совпадающие понятия». «Личность государства иногда отождествляют с его международной правосубъектностью. Но полного совпадения этих понятий, по-видимому, нет. Личность государства имеет не только международный, внешний аспект, но и внутренний: власть внутри государства в принципе осуществляется от имени государства. На международном уровне также нет полного совпадения личности государства и его международной правосубъектности. При оккупации всей территории государства противником, оно сохраняет свою международную правосубъектность, но временно утрачивает свою личность. Государство в этом случае может рассматриваться как временно погибающее (государство как определенная организация людей, как коллектив, основанный на определенных системных связях). Разрушаются властные структуры. Именно личность государства как социального организма прекращается» // Черниченко, С. В. Контуры международного права. Общие вопросы С. В. Черниченко. – М. : Научная книга, 2014. – С. 223–224.

[104] «Необходимо добиться уважения законных интересов всех государств, несмотря на их многообразие, добиться гармонизации этих интересов» // Лукашук, И. И. Указ. соч. С. XIII.

[105] Бержель, Ж.-Л. Указ. соч. С. 88.

[106] «Директивы побуждают государства-участники к гармонизации правовых систем» // Бержель, Ж.-Л. Указ. соч. С. 255.

[107] Обязательная сила договоров, свобода государства, равенство государств, и международная солидарность, а также «пацифизм и империя, или суверенитет и международное сообщество» // Там же. С. 218.

[108] Речь идет о расширении семьи цивилизованных наций в XIX в. и процессе деколонизации в 60-х гг. ХХ в., когда происходит «универсализация» дисциплины международного права.

[109] Gaudin, H. Аmsterdam: l’echec de la hierarchie des normes? // RTD eur. 35 (1) janv.-mars. 1999.

[110]  См.: Dicey, A. V. Introduction to the Study of the Law of Constitution / A. V. Dicey. – Oxford, 1885; Каламкарян, Р. А. Указ. соч.

[111]  См.: McDougal, MS. International Law, Power and Policy: A Contemporary Conception / MS McDougal // RCADI, 1953. Leyde, 1954. Т.82,1. P. 137–259. Цит. по: Каламкарян, Р. А. Указ. соч. С. 7.

[112] Kay, S. Глобальная безопасность в XXI веке: поиск силы и поиск мира / S. Kay. – 2-е изд. – Лэнхем, Мэриленд : Роуман И Литтлфилд, 2012. – URL: https://internationalrelations.org/international-security/.

[113] См.: J. Jackson-Preece. Security in international relations. 2011. – URL: https://london.ac.uk/sites/default/ files/uploads/ir3140-security-international-relations-study-guide.pdf.

[114] См.: Четвертков, Р. В. Развитие представлений о безопасности России (IX–XVII вв.) / Р. В. Четвертков. – URL: http://old.ihst.ru/~biosphere/Mag_1/Save.htm.

[115] См.: Эрнесова, Н. Э. Безопасность — теоретические и практические аспекты / Н. Э. Эрнесова // Экономика. – 2011. – № 8. – С. 24–27.

[116] Учебно-методический комплекс дисциплины «Экономическая безопасность региона» // Казанский федеральный университет : [сайт]. – URL: https://kpfu.ru/portal/docs/F965287278/Ekonomicheskaya.bezopasnost.regiona.pdf.

[117] См.: Зеркалов, Д. В. Социальная безопасность : монография / Д. В. Зеркалов. – 2012. – URL: http://diss.seluk.ru/monografiya/882936-3-monografiya-elektronnoe-izdanie-kombinirovannogo-ispolzovaniya-cd-rom-kiev-osnova-2012-bbk-z-57-zerkalov-socialnaya-bezopasnos.php.

[118] См.: Макаров, В. Е. Безопасность как социальное явление / В. Е. Макаров // Ученые записки Российского государственного социального университета. – 2009. – № 10(73). – С. 198–201.

[119] Указ Президента РФ от 31.12.2015 № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // Официальный интернет-портал правовой информации : [сайт]. – URL: http://www.pravo.gov.ru.

[120] См.: J. Jackson-Preece. Op. cit.

[121] Kay, S. Op. cit.

[122] Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 19-011-00082 «Нормотворчество в морали, праве, религии»).

[123] См.: Delmolino, G. The Economics of Conjugal Debt from Gratian’s Decretum to Decameron 2.10: Boccaccio, Canon Law, and the Loss of Interest in Sex / G. Delmolino // Reconsidering Boccaccio: Medieval Contexts and Global Intertexts / ed. O. Holmes and D. E. Stewart. – Toronto : University of Toronto Press, 2018. – Рр. 139–140.

[124] См.: Кондратьева, А. Н. Институт согласия в брачно-семейном каноническом праве средневековой западной Европы / А. Н. Кондратьева // Genesis: исторические исследования. – 2018. – № 1. – С. 79–84.

[125] Decretum Gratiani. A Project of the Stephan Kuttner Institute of Medieval Canon Law. – URL: http://gratian.org/.

[126] См.: Karras, Ruth M. The history of marriage and the myth of Friedelehe / Ruth M. Karras // Early Medieval Europe. – 2006. – Vol. 14 (2). – S. 119–151.

[127] Decretum Gratiani. A Project of the Stephan Kuttner Institute of Medieval Canon Law.

[128] О мировой электоральной практике подсчета голосов с помощью технических средств // Российский фонд свободных выборов : [сайт]. – URL: http://www.rfsv.ru/law/normy-i-printsipy/o-mirovoi-elektoralnoi-praktike-podscheta-golosov-s-pomoshchiu-tekhnicheskikh-sredstv.

[129] См.: Технологии интернет-голосования, блокчейна и выборы: зарубежный опыт // Российский фонд свободных выборов : [сайт]. – URL: http://www.rfsv.ru/law/obuchenie/tekhnologii-internet-golosovaniia-blokcheina-i-vybory-zarubezhnyi-opyt.

[130] См.: Цаплин, Ю. А. «Перспективы дистанционного электронного голосования в России» / Ю. А. Цаплин // Электронная библиотека «Киберленинка» : [сайт]. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ perspektivy-distantsionnogo-elektronnogo-golosovaniya-v-rossii.

[131] См.: Подробный результат голосования // Выборы в Эстонии : [сайт]. – URL: https://rk2019.valimised.ee/ru/voting-result/voting-result-main.html.

[132] См.: Росстат : [сайт]. – URL: www.gks.ru › new_site › business › mon-sub › 2.6.8.xlsx.

[133] Постановление от 4 июня 2020 г. № 251/1850-7 // Центральная избирательная комиссия РФ : [сайт]. – URL: http://www. cikrf.ru/activity/docs/postanovleniya/46375/.

[134] Завершено дистанционное электронное голосование по вопросу одобрения изменений в Конституцию Российской Федерации // Центральная избирательная комиссия РФ : [сайт]. – URL: http://www.cikrf.ru/news/cec/46726/.

[135] Сведения о численности избирателей, участников референдума, зарегистрированных на территории города Москвы по состоянию на 1 июля 2020 года // Московская городская избирательная комиссия : [сайт]. – URL: http://moscow-city.izbirkom.ru/chislennost-izbirateley/77F4_1ri_07_2020_%D0%A6%D0%98%D0%9A.pdf.

[136] Журналист дважды проголосовал на плебисците по Конституции // Коммерсантъ : [сайт]. – URL: https://www.kommersant.ru/doc/4391424.

[137] Памфилова назвала провокацией факты двойного голосования по Конституции // Российская газета : [сайт]. – URL: https://rg.ru/2020/06/25/pamfilova-nazvala-provokaciej-fakty-dvojnogo-golosovaniia-po-konstitucii.html.

[138] Центризбирком отчитался о расходах на голосование по Конституции // Российская газета : [сайт]. – URL: https://rg.ru/2020/09/30/centrizbirkom-otchitalsia-o-rashodah-na-golosovanie-po-konstitucii.html.

[139] Глава Минцифры сообщил об отсутствии сбоев при голосовании онлайн // Информационный портал «РБК»: сайт. – URL: https://www. rbc.ru/rbcfreenews/5f5e70539a79477af7384237 .

[140] В Курске и Ярославле подвели итоги электронного голосования // РИА Новости : [сайт]. – URL: https://ria.ru/20200913/golosovanie-1577183035.html.

[141] Российская газета : [сайт]. – URL: https://rg.ru/2020/05/25/fz-izmeneniya-dok.html.

[142] Российская газета : [сайт]. – URL: https://rg.ru/2020/07/04/konstituciya-site-dok.html.

[143] Convention for the protection of Human Rights and Dignity of the Human Being with regard to the Application of Biology and Medicine: Convention on Human Rights and Biomedicine. - Article 2 [Электронный ресурс] // URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/090000168007cf98.

[144] Montgomery v Lanarkshire Health Board [2015] UKSC 11 (11 March 2015) – URL: http://www.bailii.org/uk/cases/UKSC/2015/11.html.

[145] CASE OF KONOVALOVA v. RUSSIA (Application no. 37873/04) JUDGMENT. STRASBOURG, 9 October 2014. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22itemid%22:[%22001-146773%22]}.

[146] Convention for the protection of Human Rights and Dignity of the Human Being with regard to the Application of Biology and Medicine: Convention on Human Rights and Biomedicine. – Article 6 – URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/090000168007cf98.

[147] CHAMBER JUDGMENT IN THE CASE OF PLON (SOCIETE) v. FRANCE // European Court of human rights. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22itemid%22:[%22003-997326-1033128%22]}.

[148] Convention for the protection of Human Rights and Dignity of the Human Being with regard to the Application of Biology and Medicine: Convention on Human Rights and Biomedicine. – Article 14. – URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/090000168007cf98.

[149] DIRECTIVE 98/44/EC OF THE EUROPEAN PARLIAMENT AND OF THE COUNCIL of 6 July 1998 on the legal protection of biotechnological inventions. – URL: https://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/ LexUriServ.do?uri=CELEX:31998L0044:EN:HTML.

[150] Additional Protocol to the Convention on Human Rights and Biomedicine concerning Genetic Testing for Health Purposes. – Article 8. – URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/ 0900001680084824.

[151] Recommendation CM/Rec(2016)8 of the Committee of Ministers to the member States on the processing of personal health-related data for insurance purposes, including data resulting from genetic [Электронный ресурс] // URL: https://search.coe.int/cm/Pages/result_details.aspx?ObjectId=09000016806b2c5f.

[152] Additional Protocol to the Convention on Human Rights and Biomedicine, concerning Biomedical Research.- Article 2.2. [Электронный ресурс] // URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/ 090000168008371a.

[153] Additional Protocol to the Convention on Human Rights and Biomedicine concerning Transplantation of Organs and Tissues of Human Origin. – Article 10. – URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/0900001680081562.

[154] Крылов, Д. В. Влияние пандемии коронавируса COVID-19 на юридические конфликты в Российской Федерации / Д. В. Крылов, А. В. Погодин // Материалы Итоговой научно-образовательной конференции студентов юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета. – Казань, 2020. – С. 222–223.

[155] Акопян, О. А. Юридический конфликт : монография / О. А. Акопян, С. Б. Бальхаева, А. А. Головина [и др.] ; отв. ред. Ю. А. Тихомиров. – М. : ИНФРА-М ; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, 2019. – С. 50. – URL: https://znanium.com/catalog/product/1039347 (дата обращения: 03.11.2020).

[156] Астахов, П. А. Юридические конфликты и современные формы их разрешения (теоретико-правовое исследование) : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук / Астахов П. А. – М., 2006. – С. 19.

[157] В связи с активным развитием информационных отношений информационная сфера в современном мире предстаёт самостоятельной сферой общественной жизни, что обоснованно признаётся определённой частью научного сообщества (например, Н. И. Петренко, Е. А. Финк и др.), с которыми мы солидарны.

[158] См.: Статистические данные об основных показателях деятельности прокуратуры Республики Татарстан за январь – июнь 2020 г. // Прокуратура Республики Татарстан : [сайт]. – URL: https://epp.genproc.gov.ru/web/ proc_16/sections?section=51388167 (дата обращения: 03.11.2020).

[159] См.: Количество вопросов и обращений по разделам трудового законодательства // Онлайнинспекция.рф : [сайт]. – URL: https://онлайнинспекция.рф/statistics (дата обращения: 03.11.2020).

[160] См.: Известия : [сайт]. – URL: https://iz.ru/1013511/anna-ivushkina/trudovaia-infektciia-rabotniki-vtroe-chashche-zhaluiutsia-na-narusheniia-prav (дата обращения: 03.11.2020).

[161] Вернуть зарплату. Прокуроры выявили массовые нарушения трудовых прав граждан // Российская газета. – 2020 – 12 августа. – № 177 (8231).

[162] Вернуть зарплату. Прокуроры выявили массовые нарушения трудовых прав граждан // Там же.

[163] Под председательством Генпрокурора России Игоря Краснова состоялась коллегия, посвященная итогам работы в первом полугодии 2020 г. и задачам по повышению эффективности надзора на второе полугодие // Генеральная прокуратура Российской Федерации : [сайт]. – URL: https://genproc.gov.ru/smi/news/genproc/news-1884166/ (дата обращения: 03.11.2020).

[164] См.: Решение Московского городского суда от 28 апреля 2020 г. по делу № 3а-3877/2020 – URL: https://www.mos-gorsud.ru/ (дата обращения: 03.11.2020).

[165] Под председательством Генпрокурора России Игоря Краснова состоялась коллегия, посвященная итогам работы в первом полугодии 2020 г. и задачам по повышению эффективности надзора на второе полугодие // Там же.

[166] Там же.

[167] Карцхия, А.А. Цифровые технологии — правовой аспект / А. А. Карцхия // Интеллектуальная собственность. Промышленная собственность. – 2018. – № 10. – С. 17.

[168] Азизов, Р. Ф. Правовое регулирование в сети Интернет: сравнительно- и историко-правовое исследование : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. – СПб., 2017. –С. 18.

[169] Карцхия, А. А. Цифровая трансформация права / А. А. Карцхия // Мониторинг правоприменения. – 2019. – №1 (30). – С. 25.

[170] Савельев, А. И. Правовая природа виртуальных объектов, приобретаемых за реальные деньги в многопользовательских играх / А. И. Савельев // Вестник гражданского права. – 2014. – № 1. – С. 127.

[171] См.: Филипова, И. А. Правовое регулирование труда – 2020: смена парадигмы как следствие цифровизации экономики / И. А. Филипова // Юрист. – 2018. – № 11. – С. 31–35.

[172] См.: Мартынова, Т. Л. К вопросу развития электронного правосудия / Т. Л. Мартынова // Судебная реформа в России: прошлое, настоящее, будущее (Кутафинские чтения) : сб. докл. VII Междунар. науч.-практ. конф. – М., 2015. – С. 308.

[173] См.: Грищенко, Г. А. Искусственный интеллект в государственном управлении Г. А. Грищенко // Российский юридический журнал. – 2018. – № 6. – С. 27.

[174] См.: Морхат, П. М. Искусственный интеллект: правовой взгляд : научная монография / П. М. Морхат ; РОО «Институт государственно-конфессиональных отношений и права». – М. : Буки Веди, 2017.

[175] См.: Нагродская, В. Б. Новые технологии (блокчейн / искусственный интеллект) на службе права : научно-методическое пособие / В. Б. Нагродская ; под ред. Л. А. Новоселовой. – М. : Проспект, 2019.

[176] См.: Кирсанова, Е. Е. Правовой режим нейросетей в условиях цифровой экономики / Е. Е. Кирсанова // Современные информационные технологии и право : монография / отв. ред. Е. Б. Лаутс. – М. : Статут, 2019. – С. 180.

[177] См.: Frey, C. B., Osborne, M. A. The Future of Employment: How Susceptible Are Jobs to Computerisation? September 17, 2013. – URL: https://robo-hunter.com/pdf/The_Future_of_Employment.pdf.

[178] Lee, Kai-Fu. Artificial Intelligence Is Powerful — And Misunderstood. Here's How We Can Protect Workers / Kai-Fu Lee // Time. – January 12, 2019. – URL: https://time.com/5501056/artificial-intelligence-protect-workers/.

[179] См.: Филипова, И. А. Искусственный интеллект и трудовые отношения: социальные перспективы и тенденции правового регулирования / И. А. Филипова // Российская юстиция. – 2017. – № 11. – С. 65–67.

[180] См.: Hirsch, Jeffrey. Worker protection laws aren’t ready for artificial intelligence, automation and other new technology / Jeffrey Hirsch // By Guest Column. – September 2, 2019.

[181] См.: De Stefano, Valerio. ‘Negotiating the Algorithm’: Automation, Artificial Intelligence and Labour Protection (May 16, 2018) / Valerio De Stefano // Comparative Labor Law & Policy Journal. – 2019. – Vol. 41. – No. 1.

[182] Российская Федерация. Конституция (1993). Конституция Российской Федерации : офиц. текст. – М. : Маркетинг, 2001.

[183] См. там же.

[184] См.: Гаврилов, А. В. Государство и гражданское общество: функциональный анализ взаимодействия : 12.00.01 : автореф. дис. … канд. юрид. наук / Гаврилов А. В. − Нижний Новгород, 2007. − 26 с.

[185] См.: Галкина, Е. В. Гражданское общество в политическом пространстве современной России : 23.00.02 : автореф. дис. ... д-ра полит. наук / Галкина Е. В. − Краснодар, 2010. − 30 с.

[186] См.: Шеянов, А. В. Евросоюз как наиболее продвинутое интеграционное объединение / А. В. Шеянов // Электронный научный журнал «Наука. Общество. Государство».

[187] См.: Шубенкова, К. В. Проблема глобализации в праве: историографический обзор / К. В. Шубенкова // Правовая парадигма. – 2018. – Т. 17. – № 3. – С. 22.

[188] Максимычев, И. Провал европейской конституции и его последствия / И. Максимычев. – URL: http://www.stoletie.ru/rossiya_i_mir/proval_evropesko_konstitucii_i_ego_posledstviya.htm.

[189] Богатырев, В. В. Глобализация права : 12.00.01 : дис. … д-ра юрид.наук / Богатырев Валерий Викторович. – Владимир, 2012. – С. 21.

[190] Белецкая, О. М. Некоторые аспекты несостоятельности (банкротства) кредитных организаций на современном этапе / О. М. Белецкая // Закон и право. – 2019. – № 5. – С. 87–89.

[191] Васьянов, Е. В. Правовые особенности несостоятельности (банкротства) кредитных организаций Е. В. Васьянов // Право и образование. – № 5. – С. 154–159.

[192] Лымарь, А. Т. Власть // Философия, практическое руководство. – М., 2004. – URL: http://terme.ru/ dictionary/927/word/vlast.

[193] Фелькер, К. Власть // Малахов, В., Филатов, В. Современная западная философия : словарь. – М., 1998. – URL: http://terme.ru/dictionary/189/word/vlast

[194] Шабурова О. В. Власть // В. Кемеров. Философская энциклопедия. – М., 1998. – URL: http://terme.ru/ dictionary/183/word/vlast.

[195] Milbank, John. Theology and social theory : beyond secular reason / Second edition published 2006 by Blackwell Publishing Ltd, 1 2006. p.410.

[196] Нюрнбергский кодекс 1947 года. URL: http://www.psychepravo.ru/assets/files/laws/nuremberg.pdf

[197] См.: Казакова, Е. Б. Доктрина информированного согласия пациента: сравнительно-правовой анализ зарубежной и российской медицинской и юридической практики // Е. Б. Казакова, М. Ю. Зимина // Наука. Общество. Государство. – 2014. – № 1 (5). – С. 4.

[198] Коваль, Е. А. Информированное согласие в эпоху больших данных: необходимость нормативного обновления / Е. А. Коваль, М. Д. Мартынова, Н. В. Жадунова // Этическая мысль. – 2020. – Т. 20. – № 2. – С. 116.

[199] Постановление Судебного участка № 74 судебного района г. Отрадного (Самарская область) от 25 мая 2017 года по делу № 5-195/2017. URL: https://sudact.ru/magistrate/doc/QJQeiDkzKHK/?magistrate-xt=разглашение +персональных+данных&magistrate-case_doc=&magistrate-lawchunkinfo=&magistrate-date_from= &magistrate-date_to=&magistrate-area=&magistrate-court=&magistrate-judge=&_=1604644217741&snippet_ pos=1098#snippet.

[200] См.: Кургузов, А. О. Информированное согласие пациента: проблема стандартизации // А. О. Кургузов, И. М. Магомедов // Международный студенческий научный вестник. – 2016. – № 6. – С. 4.

[201] Медицинский справочник. – URL: http://medicina.dljavseh.ru/Medicinskoe_obwenie/Paternalizm.html

[202] См.: Коваль, Е. А., Мартынова, М. Д., Жадунова, Н. В. Указ. соч. С. 151–131.

[203] Там же. С. 119.

[204] См.: Чаннов, С. Е. Обеспечение безопасности личности, общества и государства при распространении и использовании компьютерных сетевых игр на территории РФ / С. Е. Чаннов // Сб. научн. трудов / отв. ред. Т. А. Полякова, В. Б. Наумов, Э. В. Талапина. – М. : ИГП РАН ; Канон+, 2018. – С. 138–146.

[205] О направлении методических материалов для обеспечения информационной безопасности детей при использовании ресурсов сети Интернет : Письмо Министерства образования и науки РФ от 28 апреля 2014 г. № ДЛ-115/03 // Администратор образования. – 2014. – № 24.

[206] Кривогин, М. С. «Информационная безопасность биометрических персональных данных в социальных сетях» / М. С. Кривогин // Сб. научн. трудов / отв. ред. Т. А. Полякова, В. Б. Наумов, Э. В. Талапина. – С. 219–223.

[207] Безугленко, О. С. «Основы правового регулирования информационной безопасности несовершеннолетних образовательном процессе / О. С. Безугленко // Вестник БелИРО. – 2017. – № 2 (4)

[208] См.: Остроушко, А. В. Защита информационной безопасности несовершеннолетних в КНР / А. В. Остроушко, А. А. Букалеров, С. А. Букалеров // Legal Bulletin. – 2018. – Т. 3. – № 1-2. – С. 58.

[209] См.: Марченко, М. Н. Судебный прецедент: разнообразие понятий и многообразие форм проявления М. Н. Марченко // Журнал российского права. – 2006. – № 6. – С. 97.

[210] См.: Туманов, Д. А. Пробелы в гражданском процессуальном праве : 12.00.15: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Д. А. Туманов. – М., 2007. – С. 8.

[211] См.: Зорькин, В. Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин // Журнал российского права. – 2004. – № 12. – С. 4.

[212] Ярков, В. В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права / В. В. Ярков. – Екатеринбург, 1992. – С. 173–174; см. также: Решетникова, И. В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России / И. В. Решетникова, В. В. Ярков. – М., 1999. – С. 11.

[213] См.: Философский энциклопедический словарь / гл. ред. Л. Ф. Ильичев [и др.]. – М., 1983. – С. 210.

[214] См.: Егоров, А. Е. Правовая интеграция и ее содержание / А. Е. Егоров // Государство и право. – 2006. – № 6. – С. 74.

[215] См.: Пебро, М. Международные экономические и финансовые отношения / М. Пебро. – М., 1999. – С. 193.

[216] См.: Бахин, С. В. Сотрудничество государств по сближению национальных правовых систем (унификация и гармонизация права) / С. В. Бахин. – СПб., 2003. – С. 16.

[217] См.: Потапенко, Е. Г. Теоретические основы правовой интеграции : 12.00.01 : автореф. дис. … канд. юрид. наук / Потапенко Е. Г. – Саратов, 2010. – 26 с.

[218] См.: Курбанов, Р. А. Правовая интеграция / Р. А. Курбанов // Пробелы в российском законодательстве. – 2015. – № 2.

[219] См.: Покровский, И. А. Основные проблемы гражданского права / И. А. Покровский. – Пг., 1917. – С. 25–29.

[220] См.: Потапенко, Е. Г. Унификация права: понятие, формы, методы (в контексте исследования унификации цивилистического процессуального права) / Е. Г. Потапенко // Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. Экономика. Управление. Право. – 2017. – № 3.

[221] См.: Алексеев, С. С. Право: азбука – теория – философия: опыт комплексного исследования / С. С. Алексеев. – М. : Норма ; Инфра-М, 1998. – С. 257.

[222] См.: Бахин, С. В. Модельное право / С. В. Бахин // Правоведение. – 2003. – № 1. – С. 170.

[223] Договор о Европейском Союзе (подписан в г. Маастрихте 07.02.1992 с изм. и доп. от 13.12.2007).

[224] Договор о Евразийском экономическом союзе (подписан в г. Астане 29.05.2014 в ред. от 15.03.2018) // Официальный сайт Евразийской экономической комиссии. – URL: http://www.eurasiancommission.org/, 05.06.2014.

[227] См.: Студеникин, С. С. Сущность и значение государственной дисциплины в советском обществе // Советское государство и право. – 1956. – № 2. – С. 16–17.

[228] Общая теория государства и права / под ред. М. Н. Марченко. – М., 1998. – С. 318.

[229] Ромашов, Р. А. Теория государства и права / Р. А. Ромашов. – СПб., 2006. – 254 с.

[230] Степаненко, Р. Ф. Справедливость и законопорядок: теоретико-методологический аспект / Р. Ф. Степаненко // Государство и право. – 2020. – № 6. – C. 79–89.

[231] Алексеев, С. С. Философия права / С. С. Алексеев. – М., 1998. – С. 132–133.

[232] См.: Степаненко, Р. Ф. Проблемы неопределенности в законотворчестве: анализ коррупциогенных свойств правовых норм / Р. Ф. Степаненко, Т. Ч. Шаракшинова, А. В. Путинцев // Мониторинг правоприменения. – 2019. – № 3 (32). – С. 21–25.

[233] См.: Власова, Т. В. Теория государства и права: учебник / Т. В. Власова, В. М. Дуэль. – М. : Российский государственный университет правосудия, 2017. – С. 352.

[234] См.: Теория государства и права : учебник / С. Б. Зинковский [и др.] ; под ред. А. А. Клишаса. – М. : Статут, 2019. – С. 512.

[235] См.: Малахов, В. П. Теория государства и права : учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / В. П. Малахов, И. А. Горшенёва, А А. Иванов. – М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2017. – С. 159.

[236] См.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли : в 5 т. – Т. 2. / А. Г. Баумгартен. – М. : Искусство, 1964.

[237] См.: Никитина, И. П. Эстетика : учебник для бакалавров / И. П. Никитина. – 2-е изд. – М. : Юрайт, 2012. – С. 9.

[238] Связь эстетики с другими науками. – URL: https://studbooks.net/601077/etika_i_estetika/svyaz_estetiki_ drugimi_naukami (дата обращения: 27.12.2020).

[239] Взаимосвязь теории государства и права и философии. – URL: https://megaobuchalka.ru/9/1215.html (дата обращения: 27.12.2020).

[240] Взаимодействие социологии с литературой, искусством. – URL: https://studbooks.net/702929/sotsiologiya/ vzaimodeystvie_sotsiologii_literaturoy_iskusstvom (дата обращения: 28.12.2020).

[241] См.: Взаимосвязь теории государства и права с философией, политологией, историей, социологией, экономикой. – URL: https://studfile.net/preview/5676941/page:4/ (дата обращения: 28.12.2020).

[242] Тонков, Е. Н. Постклассическая онтология права : монография / Е. Н. Тонков, И. Л. Честнов ; под ред. И. Л. Честнова. – СПб. : Алетейя, 2016. – С. 19–20.

[243] Гаджиев, Г. А. Онтология права : (критическое исследование юридического концепта действительности) : монография / Г. А. Гаджиев. – М. : Норма : ИНФРА-М, 2013. – С. 178–179.

[244] Власенко, Н. А. Язык права : монография / Н. А. Власенко .– Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1997. – С. 18–19.

[245] Антропологія права : філософський та юридичний виміри (стан, проблеми, перспективи) : Статті учасників восьмого Міжнародного «круглого столу» (м. Львів, 7-8 грудня 2012 року). − Львів : Галицький друкар, 2013. – С. 224.

[246] Власенко, Н. А. Проблемы правовой неопределенности : курс лекций / Н. А. Власенко ; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. – М. : Проспект, 2020. – С. 42–43.

[247] См.: п. 3 определения Конституционного Суда РФ от 4 июня 2007 г. № 320-О-П «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 1 статьи 252 Налогового кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. – 2007. – № 28. – Ст. 3479.

[248] Соколов, Н. Я. Теория государства и права : учебник / Н. Я. Соколов, А. А. Федорченко, Р. В. Шагиева / отв. ред. Р. В. Шагиева. – М. : Проспект, 2019. – С. 351.

[249] Там же.

[250] Власенко, Н. А. Проблемы правовой неопределенности : курс лекций / Н. А. Власенко ; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. – М. : Проспект, 2020. – С. 77.

[251] Там же. С. 85.

[252] Там же. С. 114.

[253] Ермакова, К. П. Пределы судебного усмотрения : дис. … канд. юрид. наук / Ермакова К. П. – М., 2010. – С. 54.

[254] Зорькин, В. Д. Сон права рождает произвол / В. Д. Зорькин // Российская газета. – 2017. – № 122 (7288). – С. 1–2.

[255] Власенко, Н. А. Проблемы правовой неопределенности : курс лекций / Н. А. Власенко ; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. – С. 163.

[258] Там же, ст. 29, п. 4.

[259] Об утверждении Концепции правовой информатизации России : Указ Президента РФ от 28.06.1993 № 966.

[260] Об утверждении Дополнительных гарантиях прав граждан на информацию : Указ Президента РФ от 31.12.1993 № 2334 (ред. от 01.09.2000).

[261] Об информации, информатизации и защите информации : Федеральный закон от 20.02.1995 № 24-ФЗ.

[262] Об утверждении Федеральной целевой программы «Электронная Россия (2002–2010 годы)»: Постановление Правительства РФ от 28.01.2002 №65 (ред. от 09.06.2010);

[263] Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Информационное общество»: Постановление Правительства РФ от 15.04.2014 №313 (ред. от 02.09.2020).

[264] Кузьминов, Я. И. Стратегии-2020: Новая модель – новая социальная политика / И. Я. Кузьминов [и др.] – М. : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2013. – С. 51–55.

[265] Об утверждении Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы : Указ Президента РФ от 09.05.2017 № 203.

[266] О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации : Федеральный закон от 26.07.2017 № 187-ФЗ.

[267] Ст. 15.3, Об информации, информационных технологиях и о защите информации : Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ (ред. от 01.10.2020).

[268] Ст. 13, О противодействии экстремистской деятельности : Федеральный закон от 25.07. 2002 № 114-ФЗ.

[269] Ст. 5–13, О персональных данных : Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ (ред. от 24.04.2020).

[270]Электронное правительство // Правительство : сайт. – URL: http://government.ru/rugovclassifier/719/events/ (дата обращения: 15.10.2020).

[271] Инициативы на голосовании // Российская общественная инициатива : [сайт]. – URL: https://www.roi.ru/ (дата обращения: 15.10.2020).

[272] Государственная автоматизированная система Российской Федерации «Правосудие» // ГАС «Правосудие»: [сайт]. – URL: https://sudrf.ru/ (дата обращения: 15.10.2020).

[273] Портал государственных услуг Российской Федерации // Госуслуги : [сайт]. – URL: https://www.gosuslugi.ru/ (дата обращения: 15.10.2020);

[274] Национальная стратегия развития искусственного интеллекта на период до 2030 года : Указ Президента РФ от 10.10.2019 № 490.

[275] См.: Арабова, Т. Ф. Мировая юстиция: особенности функционирования / Т. Ф. Арабова. – М. : Городец, 2012. – С. 24.

[276] См.: Исследование ВШЭ зафиксировало перегрузку 62 % российских судей // РБК : [сайт]. – URL: https://www.rbc.ru/society/17/04/2018/5ad094389a79472df75fa052 (дата обращения: 10.11.2020).

[277] Службе по вопросам мировой юстиции РК — 15 лет // Управление Судебного департамента в Республике Калмыкия : [сайт]. – URL: http://usd.kalm.sudrf.ru/modules.php?name=press_dep&op=4&did=93.

[278] См.: Дятчина, Е. В. Проблемные вопросы организации работы мировых судей на современном этапе развития мировой юстиции / Е. В. Дятчина // Вестник Волгоградского института бизнеса. – 2016. – № 1 (16). – С. 229.

[279] См.: Соловьева, Н. А. Интеграция медиации в мировое судопроизводство: проблемы и перспективы. Дата размещения статьи: 19.08.2012 / Н. А. Соловьева // Предпринимательство и право : [сайт]. – URL: http://lexandbusiness.ru (дата обращения: 18.10.2020).

[280] Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы». – URL: https://base.garant.ru/71670570/ (дата обращения: 12.08.2020).

[281] Об утверждении Доктрины информационной безопасности Российской Федерации : Указ Президента РФ от 05.12.2016 № 646. – URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_208191/ (дата обращения: 12.08.2020).

[282] См.: Баринов, С. В. О правовом определении понятия «Информационная безопасность личности» / С. В. Баринов // Актуальные проблемы российского права. – 2016. – № 4 (65). – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/o-pravovom-opredelenii-ponyatiya-informatsionnaya-bezopasnost-lichnosti (дата обращения: 12.08.2020).

[283] См.: Иванов, С. В. Правовое регулирование информационной безопасности личности в Российской Федерации / С. В. Иванов // Вестник Екатерининского института. – 2014. – № 1 (25). – С. 50. – URL: http://aprp-msal.ru/netcat_files/521/703/Stranitsy_iz_APRP_4_2016_11.pdf (дата обращения: 12.08.2020).

[284] См.: Логинова, Т. Д. Механизм обеспечения права личности на информационную безопасность / Т. Д. Логинова // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. – 2018. – № 3 (86). – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mehanizm-obespecheniya-prava-lichnosti-na-informatsionnuyu-bezopasnost (дата обращения: 12.08.2020).

[285] См.: Гольтяпина, И. Ю. Законодательство России в области обеспечения информационной безопасности детей // Эпоха науки. – 2017. – № 12. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/zakonodatelstvo-rossii-v-oblasti-obespecheniya-informatsionnoy-bezopasnosti-detey (дата обращения: 12.08.2020).

[286] Иванов, А. А. Теория государства и права : учебное пособие для студентов вузов / А. А. Иванов. – М. : ЮНИТИ-ДАНА ; Закон и право, 2020. – С. 74.

[287] Всемирная организация здравоохранения : [сайт]. – URL: https://www.who.int/ru/emergencies/diseases/ novel-coronavirus-2019 (дата обращения: 19.11.2020).

[288] См.: Родионова, О. В. Тенденции развития социальной функции в современной России / О. В. Родионова, В. Г. Румянцева // Социальное и пенсионное право. – 2020. – № 2. – С. 23.

[289] См.: Министерство труда и социальной защиты РФ : [сайт]. – https://mintrud.gov.ru/ (дата обращения 21.11.2020).

[290] См.: Чимодова, Е. Комментарий к Письму Министерства финансов РФ от 29.07.2020 № 03-04-06/66490 «Как облагаются НДФЛ выплаты за особо важные работы, особые условия труда и допнагрузку при коронавирусе» / Е. Чимодова // Нормативные акты для бухгалтера. – 2020. – № 19.

[291] План первоочередных мероприятий по обеспечению устойчивого развития экономики в условиях ухудшения ситуации в связи с распространением новой коронавирусной инфекции // КонсультантПлюс : [сайт]. – URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_348153/ (дата обращения: 21.11.2020).

[292] Стопкоронавирус.рф : [сайт]. – URL: https://stopcoronavirus-rf.ru/ (дата обращения: 25.11.2020).

[293] Чибиев, В. М. Указ. соч.

[294] Туркин, Р. (б.д.). Исследовательская работа «Доктрина крепости и её значение для частной собственности», 07.02.2017 // Блог Романа Эдуардовича Туркина. – URL: https://zakon.ru/blog/2017/2/7 /doktrina_kreposti_i_eyo _znachenie_dlya_chastnoj_sobstvennosti.

[295] Морозов, В. А. Правовое регулирование применения оружия в целях самообороны в зарубежных странах / В. А. Морозов, Б. А. Федулов, С. П. Шатилов [и др.] // Сборник статей XXXII Международного научно-исследовательского конкурса, состоявшегося 28 февраля 2020 г. в г. Пенза, «Лучшая научная статья – 2020». — Пенза : МЦНС «Наука и Просвещение», 2020. – URL: https://naukaip.ru/wp-content/uploads/2020/03/%D0%9A-213.pdf.

[296] Радиопрограмма «Авторские материалы», специальный репортаж «Российская доктрина крепости требует тщательной проработки», Николай Осипов, 26.08.2013. – URL: https://radiovesti.ru/brand/61178/episode/ 1408671/.

[297] См.: ГК РФ Статья 2. Отношения, регулируемые гражданским законодательством. — Текст : электронный // Консультант Плюс : [сайт]. — URL: http://www.consultant.ru/document/cons_ doc_LAW_5142/ 8d8cd335130f04a7036c1eb50fff606c93fc643a/ (дата обращения: 13.11.2020).

[298] См.: ГК РФ Статья 17. Правоспособность гражданина. — Текст : электронный // Консультант Плюс : [сайт]. — URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_5142/aa024bea4fbdd5649c70f098847671 c246cf90ec/ (дата обращения: 11.11.2020).

[299] См.: ГК РФ Статья 21. Дееспособность гражданина. — Текст : электронный // Консультант Плюс : [сайт]. — URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_5142/9e6e097ccc381775641f6a57435aa14 a854c504c/ (дата обращения: 11.11.2020).

[300] См.: Мелконян, А. В. Определение момента возникновения правоспособности А. В. Мелконян, А. Д. Доника // Успехи современного естествознания. – 2011. – № 8. – С. 242–243. – URL: http://www.natural-sciences.ru/ru/article/view?id=27925 (дата обращения: 13.11.2020).

[301] См.: Трапезникова, А. В. Момент возникновения правоспособности граждан: вопросы, требующие решения / А. В. Трапезникова // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. – 2012. – № 43 (302). – С. 78.

[302] См.: Предложение о внесении поправок в Гражданский кодекс Российской Федерации в части, касающейся возникновения и прекращения и прекращения правоспособности физических лиц (интервью с депутатом Государственной Думы, заместителем председателя Комитета по общественным объединениям и религиозным организациям А. В. Чуевым) // Нотариус. – 2004. – № 2. – С. 45–48.

[303] См.: Алексеева, Т. А. Рецепция римского права: общие принципы и современность (Обзор III Евразийского семинара по римскому праву) / Т. А. Алексеева // Государство и право. – 2020. – № 1. – С. 150.

[304] См., например: Абрамов, А. В., Багдасарян, В. Э., Бышок, С. О. [и др.]. Пандемия covid-19: конец привычного мира? // Вестник Московского государственного областного университета. – 2020. – № 2. – С. 3–83.

[305] См.: Солдатов, Я. В. Теория социального государства: ретроспективный анализ / Я. В. Солдатов // Социальное государство и основные направления современной российской правовой политики : материалы круглого стола юридического факультета НОУ ВПО «Университет управления «ТИСБИ». – 2014. – С. 184–192.

[306] См.: Степаненко, Р. Ф. Эффективность права и нормотворчества (вопросы правовой аксиологии) / Р. Ф. Степаненко // Право — явление цивилизации и культуры : материалы II Международной научной конференции / отв. ред. М. В. Немытина. – М., 2020. – С. 28–34.

[307] Принят в первом чтении законопроект о введении НДФЛ 15 % для доходов свыше 5 млн рублей // Государственная Дума Российской Федерации : [сайт]. – URL: http://duma.gov.ru/news/49779/ (дата обращения: 01.11.2020).

[308] См.: Конституционная неопределенность. – URL: https://expert.ru/expert/2020/06/konstitutsionnaya-neopredelennost/ (дата обращения: 26.11.2020).

[309] См.: Рыков, А. Н. Некоторые проблемы территориальной организации публичной власти в субъектах Российской Федерации / А. Н. Рыков // Актуальные проблемы российского права. – 2018. – № 7 (92). – С. 92.

[310] См.: Петухов, О. А. Местное самоуправление в системе публичной власти в России : 23.00.02 : автореф. дис. ... канд. полит. наук / Петухов О. А. – М., 2005. – С. 29.

[311] См.: Рыков, А. Н. Проблемы оценки эффективности местного самоуправления / А. Н. Рыков // Пробелы в российском законодательстве. – 2018. – № 4. – С. 105–112.

[312] См.:Магомедов, Б. М. Проблемы реализации суверенитета субъектов Российской Федерации / Б. М. Магомедов // Актуальные вопросы развития юридической науки: вопросы теории и практики. – 2019. – № 10 (17). – С. 10–12.

[313] См.: Ивашиненко, В. В. Правовое регулирование деятельности органов местного самоуправления : 40.04.01 : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Ивашиненко В. В. – Тольятти, 2019. – С. 24.

[314] XXI century alternative population policies: context of modern civilization humanitarian values and malthusian ideas of growth limits concept / И. В. Леусенко [и др.] // Journal of environmental treatment techniques. – 2019 – Т. 7. – № 4. – С. 853–857.

[315] См.: Что поправки в Конституцию меняют в судьбе местного самоуправления. – URL: https://www. vedomosti.ru/opinion/articles/2020/01/24/821369-popravki-v-konstitutsiyu (дата обращения: 05.12.2020).

[316] См.: Большаков, А. Г. Непризнанные государства постсоветского пространства / А. Г Большаков. – М. : ПОЛИТЭКС, 2008. – URL: http://www.politex.info /content/view/413/30/.

[317] Маркедонов, С. Государства de facto / С. Маркедонов // Агентство политических новостей. – URL: http://www.apn.ru/publications/article10896.html.

[318] Игнатьева, И. В. Проблемы непризнанных государств в современном мире / И. В. Игнатьева, Л. М. Арданаева, Г. С. Файзулина. – URL: https://distant. posidpo.ru/wp/?p=9763.

[319] См. там же.

[320] См.: Жмилевский, В. Д. Непризнанные и частично признанные государства: географические аспекты исследований / В. Д.Жмилевский // Молодой учёный. – 2016. – № 30. – С. 135.

[321] Эсхатология (eschatos, греч. — последний и logos — учение) — парадигма о конце истории и конечной судьбы мира. История осмысливается эсхатологией как имеющая конкретную цель, начертанную Богом. Общество стремится предвосхитить глобальные социальные перемены и увидеть историческую перспективу, потому и хочет знать, что ждёт его впереди, какое будущее ему предначертано. В сложные, переломные времена появляются различные парадигмы, объясняющие смысл и перспективы эволюции таких важных явлений, как государство и право. См.: Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия : учеб. пособие для студентов вузов / сост., ред. и авт. вступ. ст. Б. С. Ерасов. – М. : Аспект Пресс, 2001. – 556 с.

[322] См.: Моисеев, Н. Н. Судьба цивилизации. Путь разума / Н. Н. Моисеев. – М. : Языки русской культуры, 2000. – 224 с.

[323] См.: Нерсесянц, В. С. Философия права : учебник / В. С. Нерсесянц. – М. : Норма, 1997. – С. 11.

[324] Там же. С. 12.

[325] См.: Вестник, В. Правда обманутому человечеству / В. Вестник. – М., 2009.

[326] Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-09-00043.

[327] См.: Федосеев, Р. В. Правовые основы дворянского торгово-промышленного предпринимательства в России в XVIII — начале XIX века / Р. В. Федосеев // Гуманитарные и политико-правовые исследования. – 2020. – № 1 (8). – С. 49.

[328] Яблочков, М. Т. История дворянского сословия в России / М. Т. Яблочков. – СПб. : Тип. А. М. Котомина, 1876. – С. 391.

[329] О даровании вольности и свободы всему Российскому Дворянству: манифест от 18.02.1762 г. // Полное собрание законов Российской империи-I (далее — ПСЗ). – Т. XV. – № 11444.

[330] Романович-Славатинский, А. В. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права / А. В. Романович-Славатинский. – СПб. : Типография МВД, 1870. – С. 258–259.

[331] Подробные распоряжения во исполнение Высочайших пунктов от 2 марта 1711 года : Сенатский указ от 13.04.1711 г. // ПСЗ-I. – Т. IV. – № 2349.

[332] О свободной торговле всякого чина людям, с платежом надлежащих пошлин : Сенатский указ от 01.10.1711 г. // ПСЗ-I. – Т. IV. – № 2433.

[333] О дозволении Смоленской шляхте и российским помещикам продавать домашния свои произведения во всех Российских городах : именной, объявленный из Верховного Тайного совета указ Сенату от 12.07.1726 г. // ПСЗ-I. – Т. VII. – № 4918.

[334] О допущении к подрядам на поставку вина одних помещиков, и о возбранении курить вино другого звания людям : Сенатский указ от 19.07.1754 г. // ПСЗ-I. – Т. XIV. – № 10261.

[335] Там же. Ст. 1.

[336] Там же. Ст. 3.

[337] Положение о питейном сборе от 04.07.1861 г. // ПСЗ-II. – Т. XXXVI. – № 37197.

[338] Там же. Ст. 107.

[339] О мерах к поощрению сельскохозяйственного винокурения: Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета от 04.06.1890 г. // ПСЗ-III. – Т. X. – № 6888.

[340] Таможенный устав от 01.12.1755 г. // ПСЗ-I. – Т. XIV. – № 10486.

[341] Там же. Гл. 2, ст. 9.

[342] О распространении права собственности владельцев на все произведения земли на поверхности и в недрах ее содержащихся : манифест от 28.06.1782 г. // ПСЗ-I. – Т. XXI. – № 15447.

[343] Там же. Ст. 6.

[344] Грамота на права, вольности и преимущества благородного Российского Дворянства : манифест от 21.04.1785 г. // ПСЗ-I. – Т. XXII. – № 16187. – Ст. 26, 28, 30.

[345] Там же. Ст. 27, 29, 32.

[346] См.: Романович-Славатинский, А. В. Указ. соч. С. 261.

[347] Грамота на права и выгоды городам Российской Империи от 21.04.1785 г. // ПСЗ-I. – Т. XXII. – № 16187. – § 92.

[348] О запрещении дворянам записываться в гильдии и пользоваться выгодами присвоенным одним купцам : Сенатский указ от 26.10.1790 г. // ПСЗ-I. – Т. XXIII. – № 16914.

[349] См.: Романович-Славатинский, А. В. Указ. соч. С. 263.

[350] О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий : манифест от 01.01.1807 г. // ПСЗ-I. – Т. XXIX. – № 22418. – Ст. 6.

[351] О допущении некоторых облегчений по части гильдейских повинностей : именной, данный Сенату указ от 11.07.1826 г. // ПСЗ-II. – Т. I. – № 458. – Ст. 5.

[352] О некоторых облегчениях по гильдейским повинностям : именной, данный Сенату указ от 21.12.1827 г. // ПСЗ-II. – Т. II. – № 1631. – Ст. 13.

[353] Яблочков, М. Т. История дворянского сословия в России / М. Т. Яблочков. – СПб. : Тип. А. М. Котомина, 1876. – С. 656.

[354] Положение об обязательствах, заключаемых с торгов между казною и частными людьми по подрядам, поставкам, по содержанию оброчных статей и продажам казенных движимых имуществ от 17.10.1830 г. // ПСЗ-II. – Т. V. – Ч. 2. – № 4007. – § 4.

[355] О акцизно-откупном комиссионерстве для продажи с 1851 по 1854 год казенного вина и других питей в Великороссийских и Ставропольской губерниях : Сенатский указ от 06.04.1850 г. // ПСЗ-II. – Т. XXV. – Ч. 1. – № 24058.

[356] См.: Ломакин, А. Цифровизация права / А. Ломакин // Трудовое право. – 2017. – № 9. – URL: https://base.garant.ru/ 77710415/ (дата обращения: 15.10.2020).

[357] О Концепции правовой информатизации России : Указ Президента РФ от 28.06.1993 № 966.

[358] Чернышева, Ю. А. Права человека в условиях цифровизации общества / Ю. А. Чернышева. – URL: https://psyjournals.ru/psyandlaw/2019/n4/Chernysheva_full.shtml (дата обращения: 15.10.2020).

[359] См.: Карцхия, А. А. Цифровая трансформация и права человека / А. А. Карцхия // Русская политология. – 2018. – №4 (9). – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/tsifrovaya-transformatsiya-i-prava-cheloveka (дата обращения: 15.10.2020).

[360] См.: Карцхия, А. А. Указ. соч.

[361] Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг : Федеральный закон от 27.07.2010 № 210-ФЗ (ред. от 31.07.2020).

[362] Приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 18 февраля 2009 г. № 25 «Об утверждении Положения об организации и порядке сервисного обслуживания Государственной автоматизированной системы Российской Федерации «Правосудие»». – URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/1690839/ (дата обращения: 15.10.2020).

[363] Приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 28 декабря 2016 г. № 252 «Об утверждении Порядка подачи в арбитражные суды Российской Федерации документов в электронном виде, в том числе в форме электронного документа». – URL: https://base.garant.ru/71578932/ (дата обращения: 15.10.2020).

[364] Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 18 декабря 2013 года № A/RES/68/167 «Право на неприкосновенность личной жизни в цифровой век». – URL: https://online.zakon.kz/document/?doc_id=31499342#pos=0;36 (дата обращения: 15.10.2020).

[365] О персональных данных : Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ (ред. от 24.04.2020).

[366] О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы : Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203. – URL: https://base.garant.ru/71670570/ (дата обращения: 15.10.2020).

[367] См.: Дёгтев, Г. В. Осуществление и защита прав человека в информационной среде и цифровизация закупок / Г. В. Дёгтев // Юридическая наука. – 2018. – № 5. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osuschestvlenie-i-zaschita-prav-cheloveka-v-informatsionnoy-srede-i-tsifrovizatsiya-zakupok (дата обращения: 15.10.2020).

[368] См.: Литвиненко, А. Н. Организационно-правовые аспекты имплементации комплаенс-функции в систему внутреннего контроля отечественных предприятий / А. Н. Литвиненко, Л. К. Самойлова, А. А. Ольха // Вестник Московского университета МВД России. – 2019. – № 6. – С. 43–51.

[369] Декларация о доходах – инструмент профилактики коррупции. – URL: file:///C:/Users/%D0%98%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0/OneDrive/%D0%A0%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%87%D0%B8%D0%B9%20%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BB/%D0%BA%D0%BE%D1%80%D1%80%D1%83%D0%BF%D1%86%D0%B8%D1%8F/BUKLET_declaration.pdf (дата обращения: 14.10.2020).

[370] Справки о доходах как средство профилактики коррупции (как не стать случайной жертвой нововведений в законодательстве о противодействии коррупции). – URL: https://mo.roskazna.gov.ru/upload/iblock/mo/file/up/ 41/image/2013/09/spravki_o_dohodah.doc (дата обращения: 20.10.2020).

[371] См.: Индекс восприятия коррупции 2019 // Тransparency international : [сайт]. – URL: https://www.transparency.org/ru/news/cpi-2019-global-highlights (дата обращения: 20.10.2020).

[372] См.: Доклад на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации // Генеральная прокуратура Российской Федерации : [сайт]. – URL: https://genproc.gov.ru/smi/interview_ and_appearences/appearences/1864604/ (дата обращения: 14.09.2020).

[373] См.: Реестр лиц, уволенных в связи с утратой доверия : Госслужба : [сайт]. – URL: https://gossluzhba. gov.ru/reestr (дата обращения: 14.10.2020).

[374] См.: К вопросу о правовом регулировании представления сведений о доходах, расходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера государственных служащих // Электронная библиотека «Киберленинка» : [сайт]. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-pravovom-regulirovanii-predstavleniya-svedeniy-o-dohodah-rashodah-ob-imuschestve-i-obyazatelstvah-imuschestvennogo (дата обращения: 14.10.2020).

[375] Manteca, X. What is Animal Welfare? // The Farm Animal Welfare Fact Sheet. – 2012. – № 1. – P. 1.

[376] См.: Фролова, Е. А. Теория естественного права (историко-теоретический аспект) Е. А. Фролова // Вестн. Моск. ун-та. – Сер. 11. Право. – 2013. – № 2. – С. 71.

[377] Дигесты Юстиниана / пер. с лат. ; отв. ред. Л. Л. Кофанов, И. С. Перетёрский (тит. 1—9). – 2-е изд., испр. – Т. 1. – Кн. I–IV. – М. : Статут, 2008. – С. 1.

[378] Стоун, К. Должны ли деревья иметь права? // Гуманитарный экологический журнал. – 2001. – № 1 (3). – С. 58.

[379] См.: Борейко, В. Е. Прорыв в экологическую этику / В. Е. Борейко. – К. : КЭКЦ, 2008. – С. 23.

[380] Гринь, А. В. Естественные права биологических видов, рукопись. – 2007. – С. 6.

[381] Конструктор лендингов / LPgenerator. – URL: https: // lpgenerator.ru/.

[382] Федотов, М. А. Проблемы доктрины информационного права / М. А. Федотов // Труды по интеллектуальной собственности. – 2012. – № 1. – Т. 10. – С. 42.

[383] Песков, Д. Россия начнет масштабную роботизацию после 2022 года / Д. Песков. – URL: https://www.vestifinance.ru/articles/109231 (дата обращения: 03.10.2020).

[384] Решение Комиссии Таможенного союза от 18.10.2011 № 823 (ред. от 16.05.2016).

[385] Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы, утверждена Указом Президента РФ от 09.05.2017 № 203.

[386] Безопасность удаленной работы: проблемы и рекомендации // Российский интернет-портал и аналитическое агентство Tadviser : [сайт]. – URL: http://www.tadviser.ru/index.php/D0%B8 (дата обращения: 01.10.2020).

[387] См.: Кибермошенники за год украли у россиян около 2 млрд рублей // Газета «Известия» : [сайт]. – URL: https://iz.ru/937957/2019-10-30/kibermoshenniki-za-god-ukrali-u-rossiian-okolo-2-mlrd-rublei (дата обращения: 10.10.2020).

[388] Сбербанк оценил ущерб экономике России // Газета «Коммерсантъ» : [сайт]. – URL: – https://www.kommersant.ru/doc/4226302 (дата обращения: 20.10.2020).

[389]См.: Басангов, Д. А. Доктринальное конституционное толкование в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации : 12.00.02 : дис. ... канд. юрид. наук / Басангов Д. А. – М., 2004. – С. 93.

[390] См.: Кононов, А. Л. Право на особое мнение / А. Л. Кононов // Закон. – 2006. – № 11. – С. 75.